Замки, девы и готика | Блогер MorticiaAddams на сайте SPLETNIK.RU 21 июня 2018
Готический роман (англ. the Gothic novel) — романтический «чёрный роман» в прозе с элементами сверхъестественных «ужасов», таинственных приключений, фантастики и мистики (семейные проклятия и привидения). Развивался в основном в англоязычной литературе. Готический роман получил своё название — от архитектурного стиля готика (действие романов часто разворачивается в старых готических замках).
Готический роман отличают следующие черты:
1. Сюжет строится вокруг тайны — например, чьего-то исчезновения, неизвестного происхождения, нераскрытого преступления, лишения наследства. Обычно используется не одна подобная тема, а комбинация из нескольких тем. Раскрытие тайны откладывается до самого финала. К центральной тайне обычно добавляются второстепенные и побочные, тоже раскрываемые в финале.
2. Повествование окутано атмосферой страха и ужаса и разворачивается в виде непрерывной серии угроз покою, безопасности и чести героя и героини.
3. Мрачная и зловещая сцена действия поддерживает общую атмосферу таинственности и страха. Большинство готических романов имеют местом действия древний, заброшенный, полуразрушенный замок или монастырь, с темными коридорами, запретными помещениями, запахом тлена и шныряющими слугами-соглядатаями. Обстановка включает в себя завывание ветра, бурные потоки, дремучие леса, безлюдные пустоши, разверстые могилы — словом, все, что способно усилить страх героини, а значит, и читателя.
4. В ранних готических романах центральный персонаж — девушка. Она красива, мила, добродетельна, скромна и в финале вознаграждается супружеским счастьем, положением в обществе и богатством. Но, наряду с общими для всех романтических героинь чертами, она обладает и тем, что в 18 в.
называли «чувствительностью». Она любит гулять в одиночестве по лесным полянам и мечтать при луне у окна своей спальни; легко плачет, а в решительную минуту падает в обморок.
5. Сама природа сюжета требует присутствия злодея. По мере развития готического жанра злодей вытеснял героиню (всегда бывшую не столько личностью, сколько набором женских добродетелей) из центра читательского внимания. В поздних образцах жанра он обретает полноту власти и обычно является двигателем сюжета.
Все эти черты были известны прозе и драматургии и прежде, но именно в готическом романе они вошли в настолько отчетливое и эффективное сочетание, что произведение, у которого нет хотя бы одной из этих черт, уже нельзя отнести к чистому готическому жанру.
Замок, дева, кости и черепа,
Ведьма, шорохи и загадочные голоса.
Задул ветер и погасла свеча,
Привидение скользнуло, твое имя шепча.
..
Как и обещала, иллюстрации и обложки к готическим романам ▼
Список готических романов: Замок Отранто (Хорас Уолпол), Удольфские тайны (Анна Радклиф), Франкенштейн (Мэри Шелли), Дракула (Брэм Стокер), Призрак Оперы (Гастон Леру), Джейн Эйр (Шарлотта Бронте), Грозовой перевал (Эмили Бронте), Нортенгерское аббатство (Джейн Остин), Ребекка (Дафна дю Морье), Женщина в белом (Уилки Коллинз), Тринадцатая сказка (Диана Сеттерфилд), Дом на могиле (Каролина Фарр), Падение дома Ашеров (Эдгар Алан По), Монах (Мэтью Грегори Льюис).
Обновлено 20/08/19 19:30:
Вы читаете готические романы?
доходный дом купца Дурилина признали памятником архитектуры / Новости города / Сайт Москвы
Доходный дом московского купца Алексея Дурилина признали объектом культурного наследия регионального значения.
Пятиэтажное кирпичное здание в 1911 году построил архитектор Владимир Шервуд-младший (1867–1930), отец которого был автором проекта Исторического музея на Красной площади. Дом возведен в стиле так называемой русской готики (или псевдоготики), сочетавшей в себе элементы подлинной европейской готики, византийской архитектуры и московского (нарышкинского) барокко.
«Особняк на Малой Ордынке прекрасно сохранил внешний облик до наших дней. Оформление фасадов доходного дома было выполнено в стиле псевдоготики с элементами неоклассицизма. Как и 100 лет назад, их украшают барельефы с узорами в виде листьев растений и изображениями животных. За счет массивных полукруглых эркеров на фасаде здания, остроконечной крыши, оформленного полуколоннами портала главного входа и высоких, немного зауженных окон доходный дом напоминает готический замок. Облик дополняют характерные для псевдоготического стиля декоративные ниши на стенах, полуколонны и венчающие их капители с фигурками птиц», — рассказал руководитель Департамента культурного наследия города Москвы Алексей Емельянов.
Доходный дом также сохранил до наших дней свою планировочную структуру. В интерьерах это потолочные лепные украшения, карнизы, лестничные ограждения и столярные заполнения. Однако сводчатая проездная арка, позволявшая проезжать во внутренний двор здания, в советское время была заложена.
Статус памятника культурного наследия обеспечил доходному дому Алексея Дурилина охрану государства. Здание нельзя сносить, а владельцы и арендаторы не имеют права проводить в нем какие-либо работы без согласования с Мосгорнаследием.
До 1990-х годов доходный дом на Малой Ордынке оставался
В Замоскворечье есть еще один доходный дом, возведенный по проекту Владимира Шервуда для купца Алексея Дурилина. Это перестроенная в 1906 году в стиле модерн усадьба Ржевского на пересечении Большой Ордынки и Черниговского переулка.
Среди современников Дурилин был известен как общественный деятель, попечитель нескольких столичных благотворительных организаций и православный благотворитель. В Московской городской думе он занимал должность гласного — так называли членов законодательного собрания, имеющих право решающего голоса.
Началась реставрация Дома с атлантами на Солянке
Владимир Владимирович Шервуд родился в семье художника и архитектора Владимира Осиповича Шервуда (1832–1897) — известного еще и благодаря проекту памятника-часовни героям Плевны (1888) на площади Ильинские Ворота. Его сын также стал известным архитектором. В дореволюционной Москве он специализировался именно на строительстве доходных домов и деловых зданий. Например, по его проекту в 1914 году был построен деловой комплекс на Старой площади (дом 4).
Охранный статусРабота по сохранению и восстановлению памятников архитектуры в столице ведется постоянно. Список объектов культурного наследия регулярно пополняется: только за последние семь лет охранный статус получило около 700 зданий.
Например, в начале октября этого года трехэтажный доходный дом конца XVIII — начала XIX века признали выявленным объектом культурного наследия.
Здание было построено в 1780-е годы как флигель городской
Недавно охранный статус получил дом, расположенный по адресу: улица Большая Ордынка, дом 9/4, строение 2. Здание было построено в 1915 году по проекту архитектора Капитолия Дулина (1836–1933) как доходный дом с комфортабельными квартирами.
Еще один доходный дом, городскую усадьбу Шнаубертов в Хохловском переулке, построенную в XVIII–XIX веках, также признали объектом культурного наследия. Памятниками архитектуры стали три строения: главный пятиэтажный дом усадьбы и два одноэтажных здания по периметру — их использовали как служебный корпус и сторожку.
Силиконовая форма Замок Готика 23,5 х 9 см
Красивая, изысканная и в то же время классическая силиконовая форма Готика
, как и все другие формы из пищевого силикона, обладает гибкостью, практичностью и универсальностью.
С ее помощью удается быстро и без лишних усилий приготовить разнообразную выпечку необычной оригинальной формы, а также любые холодные закуски.Размер силиконовой формы:
диаметр — 23,5 см
высота — 9 см
Маленький секрет от интернет магазина «За подарком!»:
для того, чтобы получить в результате выпечки настоящий замок, используйте для приготовления этого кулинарного шедевра 2 вида силиконовых форм: для выпечки нижнего яруса (стен) используйте обычную Силиконовую форму круглую для торта , а вторым ярусом уже «пристраивайте» крышу. Поверьте, получится кулинарный шедевр!
Формы из силикона, которые можно купить в интернет магазине «За подарком!», выполнены из специального медицинского нетоксичного и безопасного силикона, который устойчив к большим перепадам температур от 40 С до +240 С градусов, могут использоваться в духовых шкафах разного типа, аэрогриле и микроволновых печах, в холодильных и морозильных камерах.
Силикон — материал от природы антипригарный, поэтому выпечка в нем не пригорает, не пристает и легко извлекается из формы. Готовить с такой формой — одно удовольствие! Сделайте прекрасный подарок Вашей маме, бабушке или подруге, тете, дочери — всем, кто любит побаловать себя и близких вкусными кулинарными шедеврами!
Правила эксплуатации и ухода:
- Подходят для использования в любой духовке, микроволновке, холодильной и морозильной камере.
- Не требуют дополнительной смазки жиром (за исключением первого использования).
- Пригодны для мытья в посудомоечной машине.
- Обладают гибкостью, что обеспечивает долгую службу изделия, ведь силикон не ломается, не разбивается, быстро возвращается в исходную форму после любых манипуляций с ним.
- Не содержит посторонних примесей и абсолютно безопасен.
истоки хоррора и средневековые замки
Страх, ужас, трепет, тревога — эмоции индивидуальные и непредсказуемые.
Есть большой пласт литературы, который работает специально с этими эмоциями. Давайте попробуем разобраться в литературе ужаса и начнем с готического романа.
🔦 Словом horror, «ужас», в англоязычной традиции обозначают иногда всю литературу ужасов, но часто разграничивают хоррор и готику. Готическая литература связана с эстетикой сентиментализма и романтизма: любой читатель европейской классики с ней знаком, даже если не интересуется страшными историями.
➡️ Хоррор в узком смысле появился как нишевый жанр. Он вырос из бульварных романов и балагана, и его влияние на культуру стало более широким только к концу 20 века. В готике главное — передать эмоциональное состояние, хоррор, как правило, конкретизирует источник ужаса.
⚫️Готическая литература появилась в 18 веке. Определение «готический» ввел в моду английский писатель Хорас Уолпол (1717–1797), когда дал своему роману «Замок Отранто» (1764) подзаголовок «Готическая история». Уолпол подразумевал не конкретные принципы готической архитектуры, а впечатление, которое она производила на европейцев эпохи Просвещения.
Старинные замки и соборы казались странными и зловещими — идеальное место для таинственной истории.
⛪️ Отсылки к Средневековью символизировали также разрыв с эстетикой классицизма: личное переживание стало интереснее универсальных ценностей, привлекало неправильное, дикое, иррациональное.
📖 Истоки литературы ужасов можно найти и в реальной средневековой культуре.
➖ Европейский фольклор: романтики заново открыли легенды и волшебные сказки, в которых немало жутких сюжетов и кровавых сцен. Ведьмы, оборотни, привидения и вампиры в литературе — тоже результат романтического интереса к фольклору.
➖ Средневековые баллады, особенно английские и шотландские, полны страшных мотивов — ожившие мертвецы, проклятия, обреченные влюбленные.
➖ Макабр (от французского dance macabre, «жуткий, зловещий танец») — «Пляска смерти», популярный в средневековом искусстве аллегорический сюжет. Хороводы из людей и скелетов должны были напоминать о бренности человеческой жизни, но макабрические картинки — образец черного юмора.
📕 Романы Хораса Уолпола, Энн Рэдклиф, Клары Рив, Мэтью Льюиса завоевали читателей во всей Европе. Им мы обязаны основным рецептом литературной готики:
📍 Настроение важнее всего. Готические эмоции — это тревожное ожидание, подозрения, смутные догадки, непонятный дискомфорт, беспомощность жертвы перед непреодолимыми силами.
📍 Пространство внушает беспокойство и страх. Готическим пространством может быть не только замок — странные комнаты, церкви, кладбища тоже подходят. Нужен клаустрофобический эффект: место, из которого нельзя вырваться.
📍 Предопределенность: родовые проклятия, забытые тайны, предсказания.
📍 Преследование, давление, попытки бегства, движение по кругу — для сюжетов характерна логика кошмара.
❌ А вот сверхъестественного в готическом романе может и совсем не быть — достаточно необъяснимых совпадений и мрачной атмосферы, а происхождение зла варьируется от чисто человеческого до демонического.
Елена Артамонова. Готический замок Дракулы
Пролог Бухарест, 27 августа 2003 года. Восковые лица маньяков казались живыми. Красноватый свет ламп отражался в стеклянных глазах и они вспыхивали дьявольской насмешкой. Злодеи минувших эпох, прославившиеся своими жуткими преступлениями, только прикидывались восковыми манекенами. На самом деле убийцы ждали, когда очередная жертва заблудится в лабиринте, останется одна среди обтянутых черным бархатом стен и шелковых занавесей цвета крови. Тогда манекены покинут свои постаменты, подкрадутся неслышно, опустят на плечи холодные неживые руки и сделают то, о чем даже страшно подумать…
Джон с раздражением тряхнул головой. Ему не следовало заходить в музей восковых фигур и вообще приезжать в эту страну. Он мог бы отлично провести лето где–нибудь на Канарах, но, поддавшись уговорам работавшей в посольстве сестры, приехал сюда – в государство, о котором не слышал никто из его знакомых.
— Музей закрывается, молодой человек. Приходите к нам завтра. Уверен, вы обследовали еще не все закоулки лабиринта. Вас ждет еще много сюрпризов.
Вкрадчивый, негромкий голос заставил Джона вздрогнуть. Он стремительно обернулся и оцепенел от ужаса, увидев за своей спиной мертвеца с посиневшим лицом и болтавшейся на шее петлей.
— Очень сожалею, но мы действительно закрываемся, – алая шелковая занавесь за спиной висельника дрогнула, из–за нее вышел высокий мужчина в пестрой, привлекавшей внимание рубахе. – Ночь – время иных развлечений.
Джон был самым обыкновенным парнем и не привык к столь пристальному вниманию со стороны незнакомых людей. Мужчина смотрел на него так, будто собирался разглядеть все его косточки, а заодно и самые потаенные мысли. Может быть, его привлекли довольно длинные ярко рыжие волосы Джона или американский акцент? Но надо признать, владелец музея выглядел намного экзотичней запоздалого посетителя. Рубаха, разрисованная громадными желтыми подсолнухами, прорезанные на коленях джинсы, ультрамодные дымчатые очки производили неизгладимое впечатление, контрастируя с серьезным, надменным выражением лица.
— Я уже ухожу, извините. — Надеюсь, мы еще увидимся.
Джон заторопился к выходу. Он чувствовал на своем затылке пристальный взгляд и не мог отделаться от мысли, что за ним следит висельник с выпученными глазами и посиневшим лицом.
Изнурительная жара, захлестнувшая Европу, добралась и до Румынии. Ночи уже не приносили прохладу, на черном небе сверкали огромные звезды. Тревога не оставляла. Она возникла в тот момент, когда Джон заговорил с хозяином музея, но теперь, на улице, только усилилась. |
Теперь Джон изнывал от жары и скуки. Во всем этом был виноват граф Дракула. То, что знаменитый вампир родился в этих краях, стало решающим аргументом для собиравшегося в поездку Джона. Он подумал, что будет прикольно рассказать ребятам из колледжа о путешествии на родину самого известного кровопийцы всех времен и народов, но, похоже, ошибся. Румыния его разочаровала. Это была обычная страна, довольно бедная и совершенно не такая, какой ее изображали в вампирских фильмах. Джон так и не обнаружил ни одной связки чеснока, которые просто были обязаны висеть у дверей и окон домов, не заметил, чтобы кто–то торопился покинуть улицы с заходом солнца – вампиры здесь были такой же сказкой, как и в других местах.
Страх отпустил так же быстро, как и овладел им – юноша понял, что видит восковую фигуру. Но тогда кто же произнес фразу на безукоризненном, слишком правильном английском? Предположение было совершенно абсурдным, но по спине Джона снова пробежал холодок. Что если…
Особенно Джона поразили глаза его собеседника – светло серые, внимательные, недобрые.Гораций Уолпол «Замок Отранто»
Во время освоения этого крошечного романа я то читала, то вычитала: сколько там ещё страниц до конца осталось?..
Не открою Америку, если скажу, что книги мы читаем из достаточно разных соображений — пользы, удовольствия, азарта, необходимости. «Замок Отранто» прочитан мною из интереса к истории развития литературы — как первый опыт в жанре готического романа. Хотелось заодно узнать, как выглядит один из первоисточников пародий на эту ветвь литературы (например, «Нортенгерское аббатство» мне весьма понравилось, но оценить его в должной мере я не могла, не зная, так сказать, объекта насмешек).
Меня порядком сбивала с толку серия, в которой вышло попавшееся мне в руки издание романа: «Хоррор». Мало того, что она на обложке обозначена: это грозное слово торчало на каждой странице умилительно маленькой книжицы в качестве нижнего колонтитула и таким образом травмировало шаблон беспрерывно. Тут даже не в киношной терминологии дело (апарт: в этом плане саспенс предпочитаю триллеру и уж тем более хоррору, который вообще не мил), а в том, что произведение Уолпола никакого страха-ужаса не вызывает, скорее наоборот: в отдельных его местах трудно удержаться от смеха.
Конечно, следует иметь в виду, что на время создания этого романа (1764 — год рождения Анны Радклиф, кстати) его читатели наверняка ужасались в полной мере, особенно читая его поздним вечером, при свечах, в каком-нибудь всамделишном замке… Для нас же самое начало романа (не соспойлерю, потому что любая аннотация «Замка Отранто» — могучий спойлер) выглядит не хоррором, а гротеском. Ну что это такое, в самом деле: с неба рушится устрашающей величины рыцарский шлем и наповал убивает кандидата в главные герои. Дальше — больше: наивные средневековые дурачки, посадив молодого крестьянина, которого они сочли колдуном, под арест, намереваются не кормить его, полагая, что «колдовскими чарами он добудет себе пропитание», но мысль о том, что с помощью тех же чар он может освободиться из узилища (омг, я, кажется, заразилась отрантолексикой), даже не приходит им в голову.
Кстати, об отрантолексике, а конкретнее, о речевых характеристиках (моей большой слабости). Гораций Уолпол в предисловии ко второму изданию романа пишет:
«Какими бы глубокими, сильными или даже мучительными ни были душевные переживания монархов и героев, они не вызывают сходных чувств у слуг; по крайней мере, слуги никогда не выражают их с таким достоинством, как господа, и потому навязывать им такую манеру недопустимо. Позволю себе высказать суждение, что контраст между возвышенностью одних и naivete других лишь резче оттеняет патетический характер первых».
А слуги меж тем изъясняются не менее велеречиво, чем господа: «Если бы небу было угодно…» — и всё в таком духе. Напротив, князь Манфред вовсю пользуется выражениями «Короче говоря…», «Спокойно, дурачьё!» и даже «Будь хорошей девочкой» :Р
Речь героев зачастую изобилует двусмысленностями. Успевает ли слушающий понять говорящего, расшифровать все эти лукавые эвфемизмы, — учитывая общую медлительность персонажей, бесконечные предисловия к речам?.. В результате до того настраиваешься на эту «двойную бухгалтерию», что начинаешь видеть двусмысленности там, где автор их не предусматривал. Вот Ипполита, явившись ночью к гробнице Альфонсо, обращается к монаху Джерому: «Отец мой, располагаете ли вы сейчас временем для меня? Но почему здесь этот юноша и зачем он стоит на коленях?..» :[ извините.
Я уж не говорю о том, что автор иной раз и сам запутывается. Вот Манфред допрашивает Бьянку о Теодоре, и служанка ляпает следующее: «Мы все влюблены в него; нет ни одного человека в замке, кто не хотел бы видеть его нашим государем, — то есть, конечно, после того как господь призовёт вас к себе».
С какой стати?! На тот момент повествования известно лишь, что Теодор — не особо законный сын монаха Джерома, да и женитьба на дочери хозяина замка ему вовсе не светит…
Закругляюсь: «Замок Отранто» — произведение не столько «ужасное», сколько мистическое, безусловно готическое и с изрядной долей мелодрамы. А самое интересное в книге — это два авторских предисловия, доставившие лично мне наибольшее удовольствие: здесь и мистификация, и саморазоблачение, и наивный нарциссизм, и даже «внезапный срач в комментах»… да не с кем-нибудь, а с Вольтером, не мелочились в то время пишущие господа 😉
Биг-Бен и готический замок в Подмосковье
03 февр. 2020 г., 14:12
Самобытный, патриархальный Егорьевск привлекает внимание туристов древними соборами, интересной архитектурой и уникальными достопримечательностями прошлых лет, что именно лучше посмотреть в городе, рассказывает корреспондент Орехово-Зуевского ИА Юлия Ладоренко
Собор Александра Невского
Белоснежный храм является самым большим в России, построенным в честь святого Александра Невского. Первый камень на месте будущего храма заложили в 1879 году в память о спасении императора Александра Второго после очередного покушения на его жизнь. Строительство затянулось на долгие 18 лет, но результат стоил того: храм и сегодня является одной из главных достопримечательностей Егорьевска. Внутреннее убранство, сохранившееся почти в неизменном виде, поражает роскошью. Собор украшают великолепная живопись, четырехъярусные иконостасы византийского типа и пять позолоченных куполов. Небольшая площадь перед церковью — излюбленное место для прогулок прихожан и туристов: здесь можно покормить голубей и сделать красивые фото.
В отличие от других церквей храм устоял в советское время. В разные годы сооружение служило колокольней, младшей школой и кинотеатром. Возродилось строение как храм в 1988 году.
Адрес: площадь Александра Невского, 1.
Ежедневно 9:00 – 18:00.
Историко-художественный музей
Основой для создания уникального музея, открытого еще в 1911 году, стала коллекция местного мецената М. Бардыгина, богатая редкими сокровищами прошлых лет. Изделия из фарфора, стекла, расписного дерева и резной кости, уникальные старообрядческие иконы, зарисовки провинциальной купеческой жизни России собирались на протяжении четырех столетий.
Для посетителей организуются театрализованные экскурсии, мастер-классы, квесты и обеды в Каминном зале. В музее можно увидеть поющую книгу и говорящую картину, узнать тайны будущего у предсказателя и даже побывать в четвертом измерении.
| Учреждение включено в список 30 лучших музеев Европы. |
Филиалы музея расположены в красивых зданиях — бывших особняках егорьевских купцов Кулакова и Никитина. В музее работает художественный салон, где можно приобрести изделия народных промыслов.
Адрес: улица Советская, 58/11, 73/20.
Ежедневно 10:00 – 17:00. Выходной день – понедельник.
Хлудовская мануфактура
Династия купцов Хлудовых для Егорьевска такая же знаковая, как династия Морозовых для Орехово-Зуева. Созданная ими в Егорьевске бумагопрядильная мануфактура стала в начале XX века одной из самых крупных в центре России. С приходом к власти большевиков фабрику национализировали, с 1921 года предприятие начало работу под названием «Вождь пролетариата». В настоящее время в нескольких его корпусах производят ткани, часть помещений сдают в аренду.
Комплекс зданий хорошо сохранился до наших дней. Сегодня это своего рода музей промышленных корпусов, спланированных в английском стиле, а центральная башня напоминает знаменитый Биг-Бен (купец Хлудов был известным англофилом). Огромное здание мануфактуры жители Егорьевска в шутку называют местным Кремлем.
Адрес: улица Парижской Коммуны.
Церковь святого Георгия Победоносца
Церковь — один из крупнейших старообрядческих храмов России, жемчужина старообрядческой Гуслицы. Еще до обретения Егорьевском статуса города на его месте располагалось небольшое поселение, жители которого построили храм-молельню. Владела им старообрядческая церковь, назвавшая храм в честь одного из самых почитаемых в народе святых — Георгия Победоносца.
В середине XIX века храм закрыли и 30 лет у староверов не было своей церкви. Только в 1882 году им вновь разрешили посещать церковь, для этого пришлось выстроить для молельной каменный двухэтажный дом, внешний вид которого ничем не отличался от обыкновенных жилых строений. В начале ХХ века к храму пристроили несколько глав с куполами и колокольню. В 1936 году святыня была осквернена и закрыта. Возрождение началось в 90-е годы прошлого века, а реставрация продолжается до сих пор. Помолиться в храм приезжают староверы со всего Подмосковья и Москвы.
Адрес: улица Маркса, 42.
Ежедневно 8:30 – 11:30.
Памятник корзине
Уникальный арт-объект, аналогов которому нет в мире, находится на одной из площадей города. Это оригинальная кованая корзина, которая символизирует собой плодородие. Впрочем, каждый, любуясь этим произведением искусства, может увидеть в нем разный смысл. Корзина украшает городской ландшафт и сквер возле краеведческого музея. Сфотографироваться на фоне скульптурной композиции любят многие туристы.
Адрес: Музейная площадь.
Бывшее училище имени цесаревича Алексея
Пройти мимо этого потрясающего здания, напоминающего средневековый британский замок, невозможно. На фоне расположенных рядом строений оно выделяется готическими башнями, изысканностью и остротой силуэта. Торжественная закладка училища состоялась 14 мая 1907 года. За два года на берегу речки Гуслицы, благодаря архитектору Ивану Барютину, поднялись новые корпуса в стиле английской викторианской готики. Напротив училища на месте бывшего болота разбили ботанический сад с ровными аллеями и прудом. Для своего времени это механико-электротехническое училище считалось одним из лучших в Российской империи учебных заведений такого класса.
Сегодня здесь располагается Егорьевский технологический институт. Здание, являющееся единственным в городе памятником федерального значения, находится не в лучшем состоянии, но своего величия не теряет.
Адрес: улица Профсоюзная, 34.
Свято-Троицкий Мариинский женский монастырь
Уникальный монастырский комплекс завораживает своей архитектурой и великолепной отделкой. Храм, келейный корпус, богадельня, ограда, святые ворота с хозяйственной постройкой признаны памятниками архитектуры. На месте, где теперь красуется храмовый ансамбль, в конце XIX века стояла небольшая церквушка.
Монастырский комплекс, огражденный высокой стеной, радушно принимает каждого посетителя. На территории есть библиотека, лавка, Никитская часовня, работает воскресная школа.
Адрес: улица Владимирская, 2а.
Ежедневно 8:00 – 18:00.
Материал подготовлен на основе открытых источников.
Юлия Олеговна Ладоренко
Источник: http://inorehovo.ru/novosti/nashi-sosedi/edem-v-egorevsk-big-ben-i-goticheskiy-zamok-v-podmoskove
Шесть великих готических замков из литературы ‹CrimeReads
Любой список готических замков должен начинаться с истоков готики. Первый готический роман приписывают и Горацию Уолполу, и Энн Рэдклифф, так что я начну с них.
Замок Отранто. (1764) Горация Уолпола
Этот странный и атмосферный небольшой роман повлиял на многие последующие готические романы. Уолпол был очарован готической архитектурой, и поэтому готический роман возник как из готической структуры, так и из плодородного воображения Уолпола.Одним из многих архетипов Уолпола была тайна секретных ходов и комнат:
«Нижняя часть замка была выдолблена на несколько замысловатых монастырей; и человеку, находящемуся в таком сильном беспокойстве, было нелегко найти дверь, ведущую в пещеру ».
Тайны Удольфо (1794) Энн Рэдклифф
Готическая сказка Рэдклиффа разделяет многие образы, встречающиеся в работах Уолпола, в том числе репрессивное использование языка.Вещи в замке обычно огромные, массивные, огромные:
Статья продолжается после рекламы«Пока Эмили с трепетом смотрела на эту сцену, за воротами послышались шаги и откручивание засовов; после чего появился древний слуга замка, заставивший огромные складки портала впустить своего господина ».
Дракула (1897) Брэма Стокера
Роман Стокераподходит к категории «Готический ужас», но в его окружении есть восхитительная тайна: уединенный замок в Карпатах, который невозможно найти на карте, и из которого можно услышать немного больше, чем вой волков.Сам граф Дракула описывает леденящую кровь атмосферу:
«Более того, стены моего замка разрушены; теней много, и ветер дышит холодом сквозь сломанные стены и окна ».
Ребекка (1938) Дафна дю Морье
Дю Морье расположен в Мандерли, в огромном семейном поместье недалеко от побережья Корнуолла. Официально это не замок, но обстановка соответствует многим критериям готики, включая изоляцию, намек на сверхъестественное, героиню, брошенную в инопланетную среду и совершенно без посторонней помощи, и, конечно же, необходимую жуткость гигантского жилища Мэндерли, которое читатель сначала видит ужасающий образ в сновидении рассказчика: «Облако, доселе невидимое, появилось на луне и на мгновение парило, как темная рука, перед лицом.Иллюзия исчезла, и свет в окнах погас. Я смотрел на заброшенную оболочку, наконец бездушную, без привидений, без шепота прошлого на ее пристальных стенах. Дом был гробницей, наши страхи и страдания погребены в руинах. Воскресения не было бы ».
Статья продолжается после рекламы
Эта грубая магия (1964) Мэри Стюарт
Готический романтический саспенс был доминирующим жанром середины 20 века, и, возможно, величайшим писателем этого жанра была Мэри Стюарт.Много путешествовала и хорошо разбиралась в английской литературе, Стюарт наполнила все свои романы элементами готики. Одной из лучших была This Rough Magic, строчка из The Tempest; Фактически, Стюарт использовала эту шекспировскую пьесу как повторяющийся мотив в своем романе. Один из ее персонажей, актер на пенсии по имени Джулиан Гейл, был известен своим изображением Просперо; Гейл теперь проживал на Корфу, в арендованном замке Кастелло ди Форли, который Стюарт использует для создания великолепного готического эффекта. Замок темный и угнетающе средневековый: «Он шел впереди по коридору.По обеим сторонам желтым светом мерцали жалкие головы оленей и горных козлов… вместе с чучелами птиц. Все остальные доступные футы стены были заполнены оружием — топорами, мечами, кинжалами и древним огнестрельным оружием, которое я определил как кремневые замки и мушкеты, вероятно, датируемых Греческой войной за независимость ».
Есть множество загадок с готическими замками, как их представляли самые ранние готические писатели, но этот небольшой список, охватывающий три столетия, предлагает некоторые восхитительные вариации готических мотивов.
***
готических замков Полумесяца
Эта статья появилась в апрельском номере журнала КНР «Сохранение в печати». Хотите получать больше подобных историй о консервации каждый месяц? Станьте членом КНР по подписке!
Пассажиры парохода по реке Миссисипи, проходящего через Новый Орлеан в середине 1800-х годов, были бы поражены многими достопримечательностями: балет судов, маневрирующих в одном из самых загруженных портов мира; церковные шпили и купола отелей в крупнейшем городе Юга; распространение урбанизации на тростниковые поля и леса американских субтропиков.
Их глаза также могли заметить повторяющееся архитектурное любопытство вдоль линии горизонта, от Кэрроллтона до Харви, Гретны, Алжира и Третьего округа: внушительные зубчатые конструкции, напоминающие цитадели Старого Света, поднимаемые и опускаемые вдоль нижней части Миссисипи.
Одним из первых примеров «замкового вида» стал автомобильный амбар для железной дороги Нового Орлеана и Кэрроллтона, нынешней линии трамвая Сент-Чарльз. Фасад павильона представлял собой зубчатые башни, соединенные длинной зубчатой стеной над готическими проемами.Смелый дизайн, вероятно, был направлен на то, чтобы придать ощущение важности и значимости новому подразделению Carrollton, спонсоры которого также были инвесторами в железнодорожную линию.
Самым большим «замком» в этом районе был морской госпиталь США на набережной Макдоногвилля (позже Гретна), построенный в 1834 году как часть Морской больничной службы — раннего федерального закона о здравоохранении, предусматривающего медицинское обслуживание неопытных американских моряков. Санаторий, охватывающий 160 футов в ширину и почти такой же высоты, отличался готическими оконными проемами и зубцами вокруг различных башен и зубцов, кульминацией которых была высокая центральная башня.
Первый морской госпиталь США, внизу справа, находился на набережной реки Макдоногвилл (позже Гретна). Построенный в 1834 году как часть Морской больничной службы, он имел ширину 160 футов и почти такую же высоту. Завод Belleville Iron Works, вверху справа, находился на набережной Алжира. Изображение Джона Бахмана, 1851 год, любезно предоставлено Библиотекой Конгресса США.
Это была одна из самых выдающихся достопримечательностей на горизонте Западного берега — до его впечатляющей кончины.Используемая конфедератами для хранения 10 000 фунтов пороха, больница «взорвалась докладом, потрясшим весь город до основания», — сообщила газета Daily True Delta 29 декабря 1861 года, выстрелив «столб пламени… до небо, на мгновение озарившее все небеса… [Это] должно быть дьявольская работа какого-то воплощенного демона, [] предателей среди нас ». Результатом стало полное уничтожение; даже «деревья во дворе были сломаны, перекручены и ободраны, как будто от урагана». После войны Морской госпиталь переехал в Аптаун, на улицу Чупитулас и авеню Генри Клэя, где его последнее воплощение около 1930-х годов, также известная достопримечательность набережной, недавно было интегрировано в Детскую больницу.
Пожалуй, самый известный прибрежный «замок» получил именно это прозвище «Замок Харви». Построенный на верхнем фланге канала Дестрехан (ныне Харви) в 1846 году, этот особняк был домом Луизы Дестрехан, дочери владельца канала Николаса Ноэля Дестрехана, после ее свадьбы с капитаном Джозефом Хейлом Харви. Потомок семьи описал этот дом как «средневековый баронский замок с двумя башнями, созданный по выцветшей старой фотографии дома деда и двоюродного дяди [Иосифа] в Шотландии.Внутри были мраморные камины, отделка из орехового дерева и винтовые лестницы, ведущие к зубчатым восьмиугольным башням. Патриарх Николай Ноэль Дестрехан ранее построил для себя сравнительно роскошный дом, получивший прозвище «Замок Дестрехана» и «Лицей и музей Луизианы» за свою коллекцию произведений искусства и диковинок — эксцентричный штрих, который также принес дому прозвище «Безумие Дестрехана». Сгорел в 1852 году.
На этой фотографии начала 1900-х годов изображен замок Харви, морская железная дорога и терминал на канале Харви.Фото любезно предоставлено Государственной библиотекой коллекции исторических фотографий Луизианы
Замок Харви, который с 1874 по 1884 год служил зданием окружного суда Джефферсона, просуществовал до 1920 года, когда правительство США снесло его, чтобы расширить канал Харви после того, как он стал частью внутриприбрежного водного пути Персидского залива.
Промышленности также понравился вид замка, который создавал ощущение силы и надежности. Лучшим примером является Belleville Iron Works, основанная Джоном Уитни на набережной Алжира в 1846 году.Литейный завод Belleville, занимающий площадь 150 000 квадратных футов и насчитывающий 300 человек, производил паровые машины, котлы, специализированные детали для сахарных заводов и хлопковых прессов, а также отливки из латуни и чугуна для судостроения. Его главное здание состояло из двух огромных павильонов с массивными кирпичными стенами, перед которыми стояли зубчатые башни, которые, как утверждается, имитировали замок Пенрин в Уэльсе — все настолько выдающиеся, что люди прозвали весь район «Бельвиль». Литейный завод потерял свою клиентскую базу во время Гражданской войны и, находясь в другой собственности, сгорел в 1883 году.Сегодня это место находится на пересечении улиц Паттерсон и Бельвиль.
Построенный на верхнем фланге канала Дестрехан (ныне Харви) в 1846 году, замок Харви был домом Луизы Дестрехан, дочери владельца канала Николаса Ноэля Дестрехана, после ее свадьбы с капитаном Джозефом Хейлом Харви. Потомок семьи описал этот дом как «средневековый баронский замок с двумя башнями, созданный по выцветшей старой фотографии дома деда и двоюродного дяди [Иосифа] в Шотландии.»Фото любезно предоставлено Библиотекой Конгресса.
Пожар также стал участью недолговечного, но поистине впечатляющего дома богадельни Туро в сегодняшнем Байуотере, финансируемого поместьем знаменитого филантропа Джуды Туро, который умер в 1854 году. Исполнители завещания Туро предложили 500 долларов за лучший архитектурный проект, позволяющий разместить все необходимое. 450 пенсионерам. «По завершении строительства, — предсказал Пикаюн, — богадельня Туро станет одним из самых примечательных зданий нашего города — памятником… его бессмертному основателю.”
Победителем, объявленным в январе 1859 года, стал Уильям Альфред Фреет-младший, который задумал огромный трехэтажный комплекс из каменной кладки с двумя зубчатыми четырехэтажными башнями и декоративными стенами, увенчанными парапетами и остроконечными башнями. Он был величественным, вполне английским и подчеркнуто готическим.
Объявление
К сожалению, он был близок к завершению в неподходящий момент: в апреле 1862 года, когда флот Союза капитана Дэвида Фаррагута собрался в Персидском заливе и готовился войти в Миссисипи и захватить Конфедеративный Новый Орлеан.К маю войска Союза заняли богадельню Туро как федеральную базу и ночлежку.
Три года спустя, накануне своего ухода после капитуляции Конфедерации, местные войска пекли бобы в импровизированной печи, которую они подключили к дымоходу, предназначенному для вентиляции. Искры поднялись на крышу и загорелись. К рассвету 2 сентября 1865 года готический замок Иуды Туро превратился в груду тлеющего пепла. Однако его форма и стиль сохранились в одной из других работ Уильяма Альфреда Фререта — Капитолии штата Луизиана в Батон-Руж, возможно, лучшем сохранившемся образце такого типа.
Период расцвета зубчатого замка на набережной пришелся на 1830–1860-е годы, но «вид замка», облаченный в готический или романский стиль, возродился в 1890-х годах, только на этот раз в крупных зданиях в центре города. Самым удивительным примером был масонский храм Джеймса Фререта на углу проспекта Сент-Чарльз и улицы Пердидо. Двоюродный брат вышеупомянутого Уильяма Альфреда Фререта, Джеймс Фререт спроектировал нечто среднее между замком и собором — Пикаюн назвал его «готикой четырнадцатого века» — и увенчал его шпилем и статуей Соломона.Посвященный в июне 1892 года масонский храм нарушил линию горизонта центра города своей остроконечной крышей и слуховыми окнами, замысловатыми фризами, высокими окнами, восьмиугольным шпилем и пятиэтажным угловым бартизаном (башней или турелью).
Внушительное, как это выглядело, здание имело структурные проблемы, и в 1921 году его пришлось заменить на храм в современном готическом стиле, ныне являющийся гостиницей.
Реклама
Подобная судьба была и у не менее впечатляющего Старого здания уголовного суда (1893 г.), спроектированного Максом А.Орлоппа-младшего в романском стиле Ричардсона на том месте, которое сейчас является углом проспектов Лойола и Тулейн. По словам обозревателя Picayune, творение Орлоппа «напоминает старинный замок или нормандский загородный дом с круглыми башнями, возвышающимися в центре… зубчатыми, с башнями, зубцами и прорезями для лучников». Высоко над ним на много миль виднелась разведывательная башня с часами. Как и у масонского храма, у здания суда были структурные проблемы, и в 1940-х годах его пришлось разобрать. На его бывшем месте сейчас находится главный филиал Публичной библиотеки Нового Орлеана.
Через два года после строительства Старого здания уголовного суда 10 кварталов в Алжир-Пойнт были сожжены в аду по соседству, включая старый дом Duverjé Plantation House, который раньше служил зданием местного суда. На его месте было возведено новое здание суда в Алжире в мавританском стиле с характерными асимметричными зубчатыми башнями, словно предназначенными для того, чтобы выделяться на фоне линии горизонта, пересекающей реку, — цель прежних прибрежных «замков». Он окажется последним в своем роде на набережной Нового Орлеана и лучшим сохранившимся примером на сегодняшний день.
Чем объясняется привлекательность замка XIX века с зубчатыми стенками? Эстетика отражала философские преобразования в Европе, когда художники и философы выступали против высоких идеалов Просвещения и растущего влияния логоса, воспевая красоту и охватив пафос. Это движение стало известно как романтизм, и оно особенно повлияло на архитекторов, которые отказались от строгих классических греческих и римских идиом и вместо этого нашли вдохновение в стареющих зданиях и живописных руинах средневековья и Возрождения.
Уильям Альфред Фреет спроектировал Старый Капитолий штата Луизиана в Батон-Руж, возможно, лучший сохранившийся образец замка. Фото Ричарда Кампанеллы.
Романтики возродили, в частности, итальянские и готические стили, и имели особую склонность к разрушающимся замкам, которые они восстанавливали или перестраивали вдоль рек, таких как Рейн. Этот стиль, представленный в Гранд-туре, проведенном начинающими архитекторами, распространился, а зубчатые фасады стали популярными, особенно вдоль набережных.
Эстетика и ее причины исчезли к началу 1900-х годов, хотя зубчатость продолжала нравиться клиентам и архитекторам, стремящимся продемонстрировать стабильность и приверженность. Образовательные учреждения, в частности, здания университетского городка в верхней части города Лойола, а также несколько школьных зданий по всему городу переняли этот облик.
Ричард Кампанелла — географ из Тулейнской школы архитектуры и автор книг «Городские пейзажи Нового Орлеана», «Бурбон-стрит: история», «Дилемма Бьенвилля» и других книг.С Campanella можно связаться через richcampanella.com, [адрес электронной почты] или @nolacampanella в Твиттере.
Объявления
Готическая опера 2021 Обзор: Замок Синей Бороды
(Источник: Ник Раттер)
Gothic Opera — одна из новейших оперных трупп в Лондоне. Как следует из названия, они обращаются к произведениям — обычно прокладывая менее известные пути в репертуаре — которые вызывают жуткое, омерзительное и пугающее.На прошлой неделе они сделали своим домом Порчестер-холл на западе Лондона для новой постановки одноактного одноактного произведения Белы Бартока «Замок Синей Бороды», его одноактной адаптации мрачной сказки Шарля Перро с либретто Белы Балаж.
Готика — амбивалентное дитя Просвещения — культурное и художественное пространство, где стираются границы между наукой и оккультизмом, разумом и безумием. Точно так же скептицизм по отношению к разочаровывающему потенциалу науки и знаний был бы ключевой опорой модернизма во всех искусствах, в том числе для Бартока, чье увлечение народной музыкой сделало его одновременно антропологом и шаманом.Эти идеи формируют образную ревизионистскую постановку Джулии Минцер «Замок Синей Бороды», которая контекстуализирует интерес истории к заключению и власти в психиатрических учреждениях конца девятнадцатого и начала двадцатого веков.
Эта постановка поднимает и расширяет две центральные планки оперы Бартока: грозную харизму титулярного патриарха и уединение аристократического величественного дома. Синяя Борода теперь является свенгальским «доктором» из тех, что возглавляли санатории и больницы для людей с тем или иным «нервным расстройством», и чье лечение — ранние формы ЭСТ, гипноза, гидротерапии — варьировалось от экспериментального до экспериментального. оккультизм (сам Барток умер бы именно в таком учреждении).Эти виды лечения проложили странную борозду в привлечении таких псевдонаук, как месмеризм и витализм или даже телепатия и сеанс.
Этот сеттинг также напоминает нам об интимном насилии, укоренившемся в истории психиатрического лечения, во многом патриархальном по своему характеру, и о вопросах, касающихся авторитета и законности, связанных с этой конкретной профессией. Это чрезвычайно амбициозное шоу как с технической, так и с творческой точки зрения, с множеством отличительных и ярких особенностей.Прежде всего, это переосмысление Минцером центрального сценария. Джудит присутствует в спектакле в двух формах — как его «заместитель», его самый доверенный помощник, поет как обычно, и как его «пациент», танцующий в центральной закрытой камере Кармине де Амицис. Его посещают три медсестры (Элис Ашер, Кэтрин Макрей и Шарлотта Осборн). Все они бывшие пациенты Синей Бороды, чьи голоса иногда дублируют вокальные партии или подчеркивают оркестровую структуру.
В постановке Минцера мы наблюдаем, как ритуальное обращение с пациентом разворачивается до пагубных последствий.Пациент полностью подчиняется лечению, отказываясь от своего имущества в первом шоу немых. Само лечение состоит из светящегося шлема в стиле ECT, который визуализирует его сокровенные мысли и фантазии. Каждая из «дверей» — это двери восприятия, освещенные анимированными проекциями, созданными в сотрудничестве с аниматорами из университета Рэйвенсборн. Но Пациент в конечном итоге видит зрелище и шараду своего лечения, чтобы в конечном итоге понять, что Синяя Борода — шарлатан.Заклинание его власти разрушено, и Синяя Борода брошена его помощниками, включая обеих Джудит.
История по большей части разыгрывается с помощью танца и анимации; для большей части оперы Джудит и Синяя Борода поют с балкона, скрытые и таинственные. Он мощно и творчески освещен Уиллом Олдером, с большими пятнами красного и пурпурного, демонстрируя нечто одновременно роскошное и угрожающее. Как и в случае любого мультимедийного производства, где проекции играют существенную роль, существует риск чрезмерно загруженного сценического изображения, но сосредоточение действия на центральном блоке камеры пациента (как бы) означало, что оно было сдержанным и сфокусированным.
Было много ужасающих, атмосферных моментов — Пациент, завернутый в пластик, заключенный в какую-то зародышевую изначальную оболочку, мурашки по коже. Единственной реальной технической проблемой в шоу, где, конечно, многое может пойти наперекосяк, были титры, которые иногда были затемнены освещением на сцене, хотя, возможно, это меньшая проблема в опере с такими интенсивными воспоминаниями и атмосферой. Самыми мощными анимациями были, пожалуй, сад галлюциногенов (Винсент Зауттер и Тони Тайлер) и арсенал Клаудии Грабчак.Декорации и костюмы Чарльза Огилви вызывают странные ритуалы этого психиатрического водоворота с ловкостью и талантом.
«Замок Синей Бороды» обычно требует наличия огромного оркестра, до зубов вооруженного перкуссией и особенно мрачного в самом низу. Здесь Леон Саксби предложил новую аранжировку партитуры, уменьшив силу до четырех струн — любезно предоставленных The Halcyon Quartet — и органа, на котором играл Томас Энг, все под управлением Томаса Пейна.
Это не столько уменьшение, сколько преобразование оценки в новую сущность, которая становится неотразимой в своем новом контексте.Струнный квартет придает партитуре интимную и особенно экспрессионистскую атмосферу, иногда напоминающую собственное великолепное сочинение Бартока для этой среды — она, в свою очередь, извилистая и загадочная, чему способствует ловкое и осторожное обращение Пэйна с партитурой. Первоначальный вход органа, который заполняет эти текстуры, имел слегка пошлое ощущение Hammer Horror. Но это быстро проходило, так как усиливало небольшие силы задумчивым фоновым присутствием и одним очень важным элементом преобладающего настроения. Баланс между органом и струнными был оценен идеально.Расположение музыкантов, едва различимое в темноте, было действительно атмосферным, музыка доносилась по залу с восхитительной таинственностью.
Главные партии исполнены с большим размахом в знаменитой сложной партитуре, хроматичность и необычные прыжки которой оказывают особое давление на ведущие роли. Мы не часто видим Синюю Бороду Саймона Уилдинга в первой части шоу, хотя, если он и Джудит не видны, история внизу может быть рассказана с большей ясностью.Но то, что мы слышим, действительно особенное. У Уилдинга есть невынужденное богатство и тьма, которые идеально подходят для этой роли, способные в равной мере вызывать бархатное мурлыканье и властную команду, никогда не превращаясь в металлический.
Заместитель Джудит пел с таким же умом и контролем, что и Александра Лонг, чей голос обладал стальным качеством, подсказывавшим желание бросить вызов Синей Бороде и вытеснить ее. Как голос Пациента, она также преуспевала в моменты сверкающего очарования и тихой таинственности — особая изюминка — Комната Сокровищ, а также ужасающая тишина озера слез.Кармине де Амицис танцевал и исполнял роль Пациента — поставленный им самим и помощником режиссера в шоу — с лихорадочной энергией и эмоциональной грубостью, но никогда не переходил в пантомиму.
Это изобретательная и сложная постановка слишком мало выполненной работы, полная современных вопросов, и вдобавок та, которая освежает и переосмысливает что-то существенное в ней.
готических элементов в произведении Ширли Джексон «Мы всегда жили в замке» — примечания на полях
Готическая литература содержит такие характеристики, как магия, тайна, рыцарство, ужас, лязгающие цепи, призраки и темные замки, чтобы создать жуткую атмосферу, полную предчувствий и возможностей.Со временем акцент готики изменился с опоры на эти внешние атрибуты ради самих себя на сосредоточение на внутренней работе человеческой психики, которую представляет готическая атмосфера. Восхитительно жуткий роман Ширли Джексон 1962 года « Мы всегда жили в замке » демонстрирует силу готики в руках мастера.
Краткая история готической литературы
Первым готическим романом был роман Горация Уолпола «Замок Отранто » (1764 г.), расположенный в средневековом замке с темными лестницами, таинственными комнатами, люками и подземными переходами.Между 1789 и 1797 годами Энн Рэдклифф написала пять романсов, самым известным из которых был Тайны Удольфо , что сделало эту форму популярной. Рэдклифф делал упор на обстановке и сюжете, а не на персонаже.
Когда готический роман распространился по Европе, он стал фоном, на котором авторы исследовали отношения между людьми и сверхъестественным, и, возможно, самым известным примером является книга Мэри Уоллстонкрафт Шелли Франкенштейн (1818). Готика также повлияла на другие литературные формы, особенно на поэзию романтического периода в произведениях Кольриджа, Вордсворта, Байрона и Китса.В Соединенных Штатах Чарльз Брокден Браун принял форму готического романа с Виланда, (1798) и пятью последующими романами.
Ранние готические романы сфокусированы на создании жуткого сеттинга, подходящего для рассказа о тревоге, ужасе, дурных предчувствиях и, наконец, ужасе. По мере развития готики он включал в себя элементы психологии, которые позволяли сосредоточиться на персонажах, а также на сеттинге, как это видно в работах Натаниэля Хоторна и Эдгара Аллана По. В более поздних работах, таких как « Джейн Эйр » Шарлотты Бронте (1847) и « Ребекка » Дафны дю Морье (1938), используются литературные приемы, разработанные на основе готического романа.
Британская библиотека в настоящее время представляет выставку под названием «Террор и чудо: готическое воображение»:
Начиная с произведения Горация Уолпола «Замок Отранто », готическая литература бросила вызов моральным устоям 18 века. Изучая мрачную романтику средневекового прошлого с его замками и аббатствами, его дикие пейзажи и увлечение сверхъестественным, готические писатели твердо поставили воображение в основу своей работы — и нашей культуры.
В журнальной статье о выставке:
Мы всегда жили в замкеВедущий куратор выставки Тим Пай говорит: «Готика — один из самых популярных и влиятельных литературных жанров, и я рад, что« Террор и чудо »отмечает его богатую 250-летнюю историю. На выставке представлен удивительно широкий спектр материалов, от потрясающе красивых средневековых артефактов до виниловых пластинок с ранней готической музыки, так что каждый найдет что-то для себя ».
Джексон, Ширли. Мы всегда жили в замке
Penguin Books, 1962
Мэри Кэтрин, известная как Меррикат, Блэквуд — рассказчик от первого лица. В первом абзаце она сообщает нам, что ей 18 лет и что она живет со своей сестрой Констанс: «Мне нравится моя сестра Констанс и Ричард Плантагенет, а также Amanita phalloides , гриб смертоносный. Все остальные в моей семье мертвы »(стр. 1).
Это последнее предложение первого абзаца свидетельствует о готическом акценте повествования.Хотя Ричард Плантагенет мог быть одним из нескольких английских дворян, контекст предполагает, что Меррикат имеет в виду короля Англии Ричарда III (1452–1485), который, как известно, заказал убийство двух своих молодых племянников в лондонском Тауэре. Из этого отсылки вытекают темы убийства и семейной борьбы за власть. Эти темы и признанная любовь Мерриката к смертоносному грибу обостряют наши ожидания и предвещают остальную часть истории.
Постепенно выясняется предыстория: шестью годами ранее остальная часть семьи Блэквуд умерла от отравления мышьяком во время семейного обеда.Среди погибших были мистер и миссис Блэквуд (родители Констанс и Меррикат), 10-летний младший брат девочек и их тетя, чей муж, дядя Джулиан, брат их отца, серьезно заболел, но выздоровел. Дядя Джулиан был травмирован как физически, так и морально из-за столкновения со смертью. Теперь прикованный к инвалидной коляске, он живет с Меррикат и Констанс и полностью зависит от Констанции, которая заботится о нем, в то время как ее сестра в основном наблюдает.
Меррикат не было за обеденным столом в ту роковую ночь, потому что она была наказана тем, что вынуждена была провести ночь в своей комнате без всякого ужина.В этот обед входили ягоды, на которые гости посыпали сахаром с добавлением мышьяка. Подозрение пало на Констанс, которая не ела ягод и поэтому не болела. Ее судили и оправдали в убийствах.
Этот краткий очерк предыстории иллюстрирует использование Джексоном готических элементов. Помимо акцента на смерти, предчувствия предчувствия и надвигающейся гибели, в характеристике Мерриката есть также готический подтекст. Она ходит в деревню дважды в неделю за припасами, в основном за едой и библиотечными книгами, потому что Констанс страдает агорафобией.Но Меррикат должна разыграть поездку с правилами о том, где она должна идти и как она должна действовать: «Я заставлял свои руки быть неподвижными и установил для себя правило: всякий раз, когда я видел крошечный клочок бумаги, я должен был помнить быть добрее к дяде Джулиану »(стр. 16). В дополнение ко всем своим правилам, Меррикат также закапывает вещи вокруг семейной собственности на удачу и даже прикрепляет книгу на дереве в качестве защитного талисмана. Такие действия являются примерами магического мышления, веры в то, что мышление — это то же самое, что и действие.Магическое мышление является нормальным для маленьких детей, которые верят, что их мысли и желания вызывают события, происходящие вокруг них. Но стойкость магического мышления у 18-летнего Мерриката предполагает психическое расстройство — еще один распространенный готический элемент.
Меррикат также продолжает убеждение, которое, по-видимому, узнала от своих родителей, что Блэквуды лучше, чем сельские жители, и должны сохранять дистанцию, чтобы избежать заражения от менее достойных:
Вся деревня была единого целого, времени и стиля; как будто люди нуждались в уродстве деревни и питались ею….все, что планировалось сделать красочным, быстро потеряло свое сердце в деревне. Болезнь деревни никогда не исходила от Блэквуда; деревни принадлежали сюда, и деревня была для них единственным подходящим местом. (стр.8)
Мистер Блэквуд поставил вокруг поместья забор и закрепил его замком. Меррикат делает ритуал открытия и перемещения ворот, когда выходит из дома и возвращается из деревни. Географическая изоляция Блэквудов отражает их чувство превосходства и их страх перед массами:
Я всегда стоял совершенно прямо и неподвижно, когда дети подходили близко, потому что я их боялся.Я боялся, что они могут прикоснуться ко мне и матери набросятся на меня, как стая когтистых ястребов; Я всегда представлял себе такую картину — птицы спускаются, ударяют, режут когтями бритвы. (стр.10)
Повествование Меррикат об изоляции ее семьи от деревень перетекает в другой готический элемент истории — ее сеттинг. Изолированность большого дома Блэквуд, отгороженного от повседневного мира и укрепленного магией Мерриката, идеально вписывается в готическую картину.Джексон также использует настройку, чтобы вызвать другое произведение поздней готической литературы:
Дом в Рочестере был самым красивым в городе, в нем когда-то была библиотека, отделанная ореховыми панелями, бальный зал на втором этаже и обилие роз вдоль веранды; наша мать родилась там и по праву должна была принадлежать Констанции. (стр. 4)
Рочестерский дом намекает на огромный дом мистера Рочестера с его невменяемой женой, спрятанной наверху, в романе Шарлотты Бронте 1847 года Джейн Эйр .
Готические черты продолжаются по мере развития сюжета Мы всегда жили в замке . Ускоряющий кризис книги происходит, когда двоюродный брат Констанс и Меррикат, Чарльз Блэквуд, сын брата их отца, прибывает, чтобы нарушить статус-кво их существования. Как единственный оставшийся наследник мужского пола, он намеревается завладеть семейным особняком и семейным состоянием. Меррикат усиливает свою магию, чтобы защитить свое существование. Когда в доме вспыхивает пожар, приезжают пожарные-добровольцы, чтобы попытаться его потушить.В конце концов, это их работа, даже если им не нравятся «Блэквуды», — настаивает начальник пожарной охраны. Поистине жуткая сцена, напоминающая сатанинский ритуал, развивается, когда горожане умоляют пожарных позволить дому сгореть, а затем приступают к крушению и разграблению всего, что не уничтожает пламя.
Огонь уничтожает верхний этаж дома. После этого Констанс и Меррикат продолжают жить в небольшой кухонной зоне, в то время как виноградная лоза обрастает верхушкой. Если раньше Меррикат называла их дом домом, то теперь она описывает его так: «Наш дом был замком с башней, открытым небу» (стр.177). Наконец, история проходит полный круг, когда дом превращается в изолированный, жуткий замок, характерный для готической литературы, и все предчувствия надвигающейся гибели, предсказанные в начале, воплощаются в жизнь.
© 2014 Мэри Дэниэлс Браун
Приложение
См. Также Happy 250th, Ann Radcliffe:
Исполнилось 250 лет со дня публикации «Замка Отранто», юбилей, вызвавший открытие выставки в Британской библиотеке («Террор и чудо: готическое воображение») и связанного с ней готического сезона BBC.Это единственный роман Горация Уолпола, который вы видите при входе на выставку, с которого началась серия BBC4 Эндрю Грэма-Диксона «Искусство готики: британский полуночный час» (которая заканчивается 3 ноября).
Не упоминается еще одна 250-летняя годовщина со дня рождения Энн Рэдклифф, упущение, отражающее ее странную маргинализацию в обоих празднованиях — «великая чародейка», как ее называл Томас Де Куинси, фигурирует, но в основном в роли незадачливой писательницы (бессодержательной и подлой, вы делаете вывод) отправлено в Нортангерское аббатство.Для экспозиции Британской библиотеки проблема заключается в отсутствии визуального наследия, рукописей Рэдклиффа и экранизаций; для Грэма-Диксона это может быть отсутствие полового члена. Его мужская версия ранней литературной готики состоит из таких людей, как Уолпол, Уильям Бедфорд, Томас Чаттертон, Блейк и Де Куинси, с не менее яркой Мэри Шелли в роли символической женщины и их мужественной борьбой с политической и промышленной революцией, мужской идентичностью и урбанизацией, в свою очередь. влияют на викторианцев.
Нравится:
Нравится Загрузка …
СвязанныеПутеводитель англичанина по итальянской готике: Кровавый замок (1964)
* Содержит спойлеры *
«Из всех меланхолических тем одна, общепризнанная человечеством как самая печальная, является самой очевидной: смерть. И эта самая меланхолическая тема становится самой поэтичной из всех, когда соединяется с темой красоты. Таким образом, смерть красивой женщины — бесспорно и неизбежно самая поэтическая тема в мире.
Сильвано Транквилли в роли Эдгара Аллана По в фильме Danza Macabra (1964)
Поэтическое воззвание, в какой-то мере ориентированное на мужчин, которое, казалось бы, свидетельствует о навязчивых идеях итальянского жанрового кино немного больше, чем у литературного гиганта, о котором идет речь, несмотря на то, что оно частично перефразировано из хорошо известного отрывка из его книги. Философия композиции (1846). Вышеупомянутое работает как своего рода пожелание на протяжении всей карьеры Дарио Ардженто, например.Но что, черт возьми, здесь вообще делает старый По, разглагольствуя о таких вещах? И почему Danza Macabra претендует на то, чтобы быть основанным на сказке По, которой даже не существует?
В то время как первые жанровые разработки Hammer в конце 50-х проложили путь итальянскому готическому буму, последующий успех цикла AIP Кормана / По в такой же мере вдохновил его на излияние, когда он вошел в самый разгар. Следовательно, когда будущий режиссер Django (1966) Серхио Корбуччи в 1962 году получил заказ от продюсера Джованни Аддесси для разработки фильма, в котором можно было бы повторно использовать декорации их текущего сотрудничества, период комедии Тото Монах из Монцы ( Il monaco ди Монца , 1963), Кормана «Яма и маятник » (1961) станет его главным источником вдохновения, а также продолжит главную женскую роль: Барбара Стил, тогда жившая в Риме, с тремя итальянскими готиками, уже за плечами.Хотя оба они лучше разбираются в комедии, брат Серджио Бруно Корбуччи ( Полицейский в синих джинсах, [1976]) и Джованни Гримальди трудились над сценарием, а Серджио готовился к режиссуре. Примерно в то же время эта же пара также стала соавтором фильма Альберто Де Мартино Бланшевильский монстр (он же Ужас , 1963), еще одного фильма, который нахально утверждал, что основан на работе По.
Однако, когда работа над созданным опусом пошла полным ходом, Корбуччи обнаружил, что другому проекту, который он уже кипел, был дан зеленый свет; Финал Стива Ривза peplum , The Slave ( Il figlio di Spartacus , 1962).Не желая сорвать этот чуть более престижный концерт, Корбуччи обратился к своему другу Антонио Маргерити, в то время более известному в бизнесе как специалист по научной фантастике и peplum (хотя последующий готический опус The Virgin of Nuremberg [] La vergine di Norimberga , 1963], дойдет до кинотеатров раньше), чтобы доставить фильм. Он был плодовитым подмастерьем, Маргерити закончила основные фотографии за пару недель, используя метод освещения с четырьмя камерами, который тогда (как и сейчас) в основном использовался в телесериалах; К большому ужасу Стила и других болтунов, они никогда не знали, на какую камеру играть.Несмотря на это, завершенная совместная итало-французская работа будет считаться одним из лучших произведений в жанровой фильмографии как его главной звезды, так и заменяющего ее директора, а также одной из самых возвышенных итальянских готиков.
Однако не ждите, что многие из ваших англоговорящих критиков признают (или даже потрудятся посмотреть) Danza Macabra . Обобщенно переименованный Castle of Blood от Woolner Brothers для его выпуска в США, для большинства он представляет собой просто еще одну жесткую старую малобюджетную картину ужасов, если они действительно даже слышали о ней, слишком легко спутать с аналогичным переименованным, вроде Castle of Terror (использовался для The Virgin of Nuremberg в Великобритании), Horror Castle ( Virgin в США), Nightmare Castle (1965, со Стилом), Terror in the Crypt (1964) ), Замок живых мертвецов (1964) и Замок ходячих мертвецов (Западная Германия, 1967).Честно говоря, со всеми этими взаимозаменяемыми названиями и во всех вышеупомянутых фильмах, кроме одного, с участием звезды Нюрнбергской Девы сэра Кристофера Ли, вы не можете винить людей в том, что они запутались.
После открытия фильма мы оказываемся на затянутой туманом лондонской улице, где журналист Алан Фостер (французский актер Жорж Ривьер из Нюрнбергской Девы ) выходит из кареты и входит в таверну, зловеще названную «Четыре дьявола». Тот факт, что это Лондон, стал более явным в версии «Братья Вулнер», в которой в новом заголовке «Кровавый замок» представлены зернистые снимки Тауэрского моста и здания Парламента.Как следует из названия, «Четыре дьявола», безусловно, должны быть самым жутким и редко посещаемым пабом в городе; где лучше найти великого Эдгара Аллана По (Сильвано Транквилли, который играл вместе со Стилом в Ужасный доктор Хичкок [1962]), который потчевал одного лорда Томаса Блэквуда (замечательный filone , оплот Умберто Рахо) одним его рассказов о терроре? (Маргарити сидит на заднем плане, читает и курит трубку.)
Фостер охотился за По для интервью с тех пор, как узнал о визите автора в страну, и как только он поймает его на месте, дело сразу перейдет к медным гвоздям.Дружеские дебаты о смерти и загробной жизни приводят По к заявлению, что он вовсе не писатель-фантаст, а на самом деле такой журналист, как Фостер, и все его небылицы полностью основаны на фактах. Когда Фостер заявляет, что «меня заставили поверить в неизбежность смерти» и что он «не боится мертвых», мы внезапно обнаруживаем, что наш лорд Блэквуд очень хочет присоединиться к разговору. Он готов поспорить на «100 фунтов стерлингов», что Фостер не сможет переночевать в своем заброшенном семейном особняке где-нибудь «в окрестностях Провиденса».«Поскольку Провиденс находится более чем в трех тысячах миль от Лондона, в New England, мы можем только предполагать, что кто-то немного запутался там, особенно когда мы слышим, что добраться туда на автобусе займет всего два часа.
Фостер, конечно же, принимает ставку Блэквуда (хотя и снижает ставки до десяти, будучи плохим, но честным журналом) только для того, чтобы ему сказали, что он должен немедленно уйти, если он хочет доказать, насколько он на самом деле не боится мертвых. Сегодняшняя ночь — это не что иное, как, по выражению Блэквуда, «Ночь мертвых».Только с полуночи сегодня, первой полуночи ноября, до восхода солнца вы можете увидеть, как мертвые возвращаются, чтобы снова совершить те трагедии, которые стоили им жизни ». Очевидно, Фостера не пугает такая суеверная болтовня, и По отправляется в поездку, используя это двухчасовое окно расписания, чтобы дать Фостеру интервью; приводя к глубоким размышлениям в верхней части этой колонки, а также к моему личному любимому звуковому фрагменту из фильма: «Реальность всегда вне досягаемости.По явно воспринимает болтовню Блэквуда более серьезно, чем Фостер, поскольку он и темный лорд ушли в прошлое в тот момент, когда Фостера высадили у ворот полуразрушенного особняка.
Маргерити (предполагая, что это Маргерити, а не Корбуччи) запускает создание атмосферы, как только Фостер входит на территорию. Когда он проезжает через заросшее семейное кладбище, на нас нападают кошачьи глаза крупным планом, дымовая машина начинает работать с перегрузкой, ветки цепляются за одежду Фостера, а нахальный и вездесущий счет маэстро Риза Ортолани начинает волновать.Когда Фостер входит в дом, освещение, представляющее дуги его факелов, заставляет тени барельефа играть на фоне покрытых паутиной доспехов, затхлых канделябров и жутких портретов. В какой-то момент Фостер поражен собственным отражением в пыльном зеркале в полный рост. Мизансцена Маргерити здесь безупречна в своем внимании к деталям и целеустремленности, но большая заслуга в эффективности этих сцен также должна быть отдана его постоянному сотруднику Риккардо Паллоттини, кинематографисту фильма, и его звуковому партнеру — в преступлении, Ортолани.Современному кругу внимания может бросить вызов эта медленная преамбула к основной сути дела. А жаль, потому что это важная часть пути. Маргерити и его команда создали для вас эту атмосферу — так что просто вдохните ее.
Колеса истории действительно приходят в движение только тогда, когда Фостер встречает Элизабет Блэквуд (Стил, переняв ее христианское имя из Яма и маятник ), которой с самого начала ясно, что она на самом деле мертва и, следовательно, одна из них. о призраках, о которых говорил ее брат Томас; «С тех пор, как я покинула этот мир, я пришла сюда, чтобы искать счастья с мужчиной, которого люблю», — заявляет она, хотя романтика этого затем немного удешевляется напыщенной фразой: «Лорд никогда не примет своего садовника в качестве садовника». шурин.Фостер слишком влюблен в Элизабет, чтобы по-настоящему обращать внимание на то, что она говорит, поскольку можно представить себе, как тысячи подростков мужского пола наблюдали за более дружелюбными к детям братьями Вулнер в их местном подъезде. Великолепный, но жуткий, сексуальный, но пугающий, жизнерадостный, но мертвый, Стил действует для них здесь как представитель этого непознаваемого мира женщин; одновременно желанный, загадочный и ужасающий. Их помещают туда с Элизабет, наедине, и приглашают в ее спальню, не меньше. И посещение будуара этой женщины, призрак или не привидение, весьма вероятно, могло бы превратить вас в одного из этих самых ужасающих и бессмысленных монстров; взрослый.Поговорите о своих тревожных участках.
Вскоре мы познакомились с нашим вторым гламурным призраком вечера, Джулией (норвежская актриса Маргарет Робсам), лицо которой Фостер уже видел на старом портрете, усыпанном паутиной. Увидев, что Фостер и Элизабет уже приближаются, Джулия сразу же видит возможность немного развлечься, бросая повсюду намеки на то, что она и Элизабет на самом деле больше не из этой смертной сети. Однако уши Фостера все еще закрыты для этого безумия, и вскоре он и Элизабет вместе оказываются в мешке; даже тогда Элизабет довольно недвусмысленно заявляет: «Мое сердце не бьется, Алан, оно не билось десять лет.Я мертв, Алан, мертв «. Фостер либо все еще слишком глупа, чтобы принять это во внимание, либо, по крайней мере, предполагает, что она говорит метафорически. Это становится спорным моментом, когда музыка внезапно вспыхивает снова и наш мускулистый садовник без рубашки Герберт ( peplum игрок второго плана Джованни Чианфрилья, который позже станет «Кеном Вудом», чтобы сыграть роль костюмированного героя «Суперарго» в фильме. два фильма), врывается в комнату, размахивая ножом. Элизабет получает ножевое ранение, защищая Фостера, предполагаемую цель нападавшего.Фостеру удается подчинить человека и застрелить его, но по его возвращении в спальню и Элизабет, и все свидетельства инцидента исчезли.
Как и обещал Блэквуд, Фостер видит, как «мертвые возвращаются, чтобы снова совершить те трагедии, которые стоили им жизней», и это только начало. Несколько мгновений спустя он сталкивается с неким доктором Кармусом (не кем иным, как злодеем Hercules [1958] и Black Sunday [1960], Артуро Доминичи), призраком «известного доктора и ученого» и автором книги «». Введение в метафизическую медицину ».Жалко, что ему и По никогда не удается сидеть вместе в одной комнате, потому что эти двое будут ладить, как в горящем доме. Несмотря на то, что Элизабет пытается говорить Фостеру снова и снова, только когда Кармус объясняет ситуацию, Фостер начинает принимать это. «Чувства остаются наиболее сильными, когда человеческое существо вырывается из жизни в результате насилия», — это в высшей степени научное объяснение Кармуса, которое он «доказывает», отсекая голову настоящей живой змеи на камеру. Трудно смотреть на эту сцену, не заметив, что помощником режиссера фильма был некий Руджеро Деодато (в то время частый соратник Маргерити и Корбуччи), который позже прославился за такие вещи своим все еще вызывающим споры предложением 1980 года; который также наслаждался роскошью великолепной партитуры Риза Ортолани.
«Только такой больной человек, как лорд Томас, отправил бы вас сюда второго ноября», — сообщает Фостеру наш метафизический злоумышленник. «Он такой же садист, как его дед, первый граф Чернокровный». Когда Фостер спрашивает о внезапной смене имени, Кармус объясняет: «Его имя было изменено на Блэквуд, […] Он стал лордом, когда стал палачом и повесил преступников на деревьях. Он был известен как «Лондонский палач». Во многих отношениях лорд Томас даже хуже своего предка.Надо сказать, что это, безусловно, новый способ добиться господства, и это, казалось бы, причина того, что поместье Блэквуд «проклято» таким образом.
Подобно призраку прошлого Рождества, Кармус продолжает показывать Фостеру весь эпизод, ведущий к смерти Элизабет. Вечеринка в самом разгаре, и молодой на вид лорд Томас замечает: «Сегодня замок кажется таким веселым». Указанная вечеринка празднует возвращение ранее невидимого мужа Элизабет из европейского путешествия, положение дел, которое не вызывает в восторге ни Джулии, ни Герберта.Последний выражает свои чувства, убеждая Элизабет встретиться с ним в конюшне, где он в последний раз заставляет себя напасть на нее в жаркой, близкой и личной сцене, вырезанной из англоязычных гравюр. Когда в следующий раз мы с Фостером увидим Элизабет, которая сейчас в постели с ее мужем, Герберт снова бросается в бой, нанося ему ножевые ранения, но на этот раз он сам убит, когда появляется Джулия и прикладывает еще зажженный канделябр к его голове, убивая его мгновенно.
Здесь мы подтверждаем наши подозрения, что в прошлом эти две женщины переплелись, но теперь испуганная Элизабет отшатывается от ухаживаний Джулии.
Камера приближается к лицу Стила, пока они борются на кровати, в невероятно рискованной, дерзко представленной сцене для того времени, когда снимался фильм. Наряду с такими, как « Playgirls and the Vampire » Ренато Полселли ( L’ultima preda del vampiro , 1960) и Джесс Франко «Садистский барон фон Клаус » ( La mano de un hombre muerto , 1962), это можно рассматривать как первые проявления более явной и иногда трансгрессивной сексуальности, которая вскоре проникнет и характеризует большую часть европейского жанрового кино.Англоязычная аудитория не увидела бы эту сцену полностью, пока в 2002 году Synapse Films не собрала гибридную версию фильма для DVD. В конце концов они убивают друг друга. Возможно, это уместно, поскольку, как сообщается, две актрисы ненавидели друг друга на съемочной площадке. Фактически Робсам вообще ушел из киноиндустрии на многие годы, в основном из-за смущения вокруг этой сцены.
Фостер затем становится свидетелем повторения собственной смерти Кармуса от рук Герберта-садовника, которого мы видим реконфигурированным из гнилого скелетного трупа, очень похожим на принцессу Асу Стила в Черное воскресенье, толщиной льется туман. из его могилы.Да, мы также очень сомневаемся, что похоронный садовник мог быть похоронен в семейном склепе Блэквудов, но эй-хо. В том месте, где произошло убийство Кармуса, Фостер находит прощальное послание доктора миру, в котором говорится: «Кровь — источник жизни. На нем кровь может воскресить мертвых, а мы будем пить из вашего фонтана! » Несмотря на то, что эти линии не сканируются особенно хорошо, их зловещий смысл очевиден; разным призракам поместья Блэквуд требуется человеческая кровь для ежегодного пробуждения и встречи, и наш друг Алан — следующее блюдо в меню.Чтобы представить этот дом с большим стилем, мы слышим грохот злого смеха в саундтреке, а камера Маргарити (или, возможно, Корбуччи) наезжает на череп.
Супружеская пара прибывает в дом, который Фостер сначала не понимает, это призраки последних лохов, принявших адское пари Блэквуда, упомянутого в начале. Они, конечно, не слышат его криков, когда он пытается их предупредить, и он видит, что их ждет та же участь, что и хорошего доктора. Этого достаточно, чтобы с некоторым опозданием отправить нашего друга-журналиста в состояние паники, перебирая все двери и окна, только для того, чтобы обнаружить, что он заперт в доме, и к нему приближаются кровожадные призраки всех его обитателей.Это Элизабет приходит ему на помощь, но, несмотря на ее протесты, он настаивает, чтобы она сбежала вместе с ним. Когда они вырываются из дома и достигают ее могилы, Элизабет падает на землю и как раз успевает сказать «Прощай, Алан», прежде чем ее лицо превратится в череп на его глазах в ужасе.
Поистине ужасающее крещендо достигается в этом последнем ролике, где Фостер спотыкается по кладбищу, повсюду кружит туман, музыка Ортолани грохочет у нас в ушах, а голоса наших голодных гулей насмехаются над ним всю дорогу.Он поднимает взгляд и видит свисающие с деревьев трупы — несчастных клиентов нашего «Лондонского палача». Но внезапно оказывается, что спасение Фостера уже близко; наступление рассвета. Он с благодарностью вдыхает утренний воздух, пробиваясь через огромные железные ворота.
Однако трагедия случается, когда ворота позади него закрываются, и торчащий шип врезается ему прямо в шею. Вскоре после этого подъезжает тренер По и Блэквуда, и последний радостно забирает свой выигрыш в размере 10 фунтов стерлингов из кошелька Фостера.Ужасный По может бойко сказать: «Когда я, наконец, напишу эту историю, боюсь, они скажут, что это … невероятно».
С нашей точки зрения на 21 -й век, вышеупомянутая развязка, кажется, делает этот рассказ скорее жестоким , чем уроком морали в стиле комиксов ЕС, но это было бы неправильным пониманием контекста и дискурса, в котором создавался фильм. . Как и во многих фильмах ужасов того времени, его готовность соответствовать консервативным христианским обычаям спасает его от слишком большого количества горячей воды для того, что в то время было «излишеством».Сценарий гарантирует, что все стороны будут наказаны за любые нечестивые проступки, свидетелями которых мы можем стать. Даже Алан, который сегодня кажется довольно безупречным (хотя и немного дурацким), с традиционной точки зрения «заслужил» свою судьбу за его внебрачное свидание с мертвой женщиной, принятие пари и дальновидный цинизм. Элизабет — двойная прелюбодейка, Джулия — алчная лесбиянка, а Кармус — любитель оккультизма. Только По и Томас Блэквуд, по иронии судьбы настоящие злодеи фильма, остаются невредимыми.
У нас есть некоторое утешение за судьбу нашего несчастного журналиста, когда мы слышим, как уходящие По и Блэквуд договариваются о похоронах Фостера на этом месте. Элизабет тоже слышит это, вздыхая из могилы: «Ты остался со мной, Алан». Романтичный? Возможно, но, судя по прошлой форме Элизабет, это может продолжаться до тех пор, пока не появится следующий прилично выглядящий холостяк, «имеющий на это право» или нет. В конечном счете, героя можно охарактеризовать, как лаконично выразился Гленн Эриксон, как «прелюбодейного в жизни и призрачного мантра в смерти».”
Несмотря на отсутствие реальной связи с персонажами, Danza Macabra представляет собой нечто большее, чем просто сумму его частей, с пугающим, самобытным ощущением. Как и в случае с любой из этих записей, можно утверждать, что чрезмерное количество времени тратится на блуждание по коридорам с канделябрами, но совокупный эффект на последней катушке представляет собой полный бред готического ужаса. Фан-критики едины в том, чтобы объявить фильм, как сказал Майкл Уэлдон, «одним из лучших фильмов Барбары Стил», а автор Cinema Italiano Говард Хьюз недавно зашел так далеко, что включил его в список своей книги «20 самых важных вещей». Без итальянских фильмов не может быть никакой коллекции.Многие считают его лучшим фильмом Маргерити, хотя его недоброжелатели часто могут показаться Корбуччи увлеченными им. Как бы то ни было, Тим Лукас в деньгах, когда объявляет Danza Macabra в чистом виде «чудесным фильмом» в своих примечаниях к DVD Synapse.
Маргерити никогда не примет на себя мантию полномасштабного «режиссера ужасов» в более поздней моде Фульчи или Ардженто, имея лишь еще один готический фильм ужасов, который выйдет в этом десятилетии — Длинные волосы смерти ( I Lunghi capelli della morte , 1964) — между его работами во множестве других жанров.Но факт остается фактом: в начале шестидесятых он сделал три действительно великих. Это по-прежнему больше, чем большинство людей зарабатывают за свою жизнь.
9780252015946: Оспариваемый замок: готические романы и подрыв отечественной идеологии — AbeBooks
Готический роман возник из романтического тумана вместе с новой концепцией дома как отдельной сферы для женщин.Глядя на романы от Замка Отранто Горация Уолпола до Франкенштейна Мэри Шелли, Кейт Фергюсон Эллис исследует взаимосвязь между этими двумя явлениями культуры среднего класса — идеализацией дома и популярностью готики — и исследует, как писатели-мужчины и женщины использовал готический роман, чтобы оспорить ложное заявление о доме как о безопасном, защищенном месте. Связывая террор — самый важный компонент готического романа — с актами преступления, Эллис показывает, как дома в готической литературе заключают в тюрьму тех, кто находится внутри них, в то время как те, которые заперты снаружи, бродят по земле, планируя свое возвращение и свою месть.
«синопсис» может принадлежать другой редакции этого названия.
С внутренней стороны клапана :«Эллис проливает особый свет на то, как капиталистические отношения и культура капитализма повлияли на то, как женщины жили, представляли, писали и читали свои собственные рассказы.Это история не менее захватывающая и не менее устрашающая, чем мужская и женская готика, которую Эллис так изящно представляет и интерпретирует ». — Лилиан С. Робинсон, автор книги« Секс, класс и культура »
« Сила книги Эллиса. Оспариваемый замок — это соединение готического романа с буржуазной идеологией, определяющей роль и место женщин в его системе. . . . В свете ее творчества будет перечитан не только готический роман, но и его расцвет и роман-реалист.»- Мэри О’Коннор, Художественная литература восемнадцатого века
Об авторе :Кейт Фергюсон Эллис — доцент английского языка в Университете Рутгерса.
«Об этом заголовке» может принадлежать другой редакции этого заголовка.