Дом, который оставил Мельников Шедевр конструктивизма стал объектом судебных споров: Культура: Lenta.ru
В 1927 году выдающийся русский зодчий Константин Степанович Мельников осуществил в московском Кривоарбатском переулке свою мечту: построил самый футуристический жилой дом эпохи. Спустя почти 80 лет этому уникальному зданию пытаются присвоить музейный статус через череду судебных исков.
Хозяин дома
Константин Степанович Мельников родился в 1890 году в Москве в семье рабочего. Подростком он поступил на службу к известному инженеру Владимиру Чаплину, который помог будущему архитектору поступить в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. К 1917 году Мельников окончил два отделения — живописи и архитектуры.
Мельников, как сначала показалось современникам, пошел в направлении, выбранном выдающимся архитектором Иваном Жолтовским: интерпретация классических зданий для новых задач в новом времени. Но уже в 1923 году Мельников представил публике ошеломительный и ни на что не похожий павильон Махорочного синдиката, построенный для Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки.
За «Махоркой» последовали реконструкция Сухаревского рынка, строительство клуба имени Русакова, дома культуры «Каучук», дома культуры работников фабрики «Свобода», гараж «Интуриста» и десятки выдающихся бумажных проектов.
В 1923 году Мельникова приняли в только что созданную АСНОВУ — Ассоциацию новых архитекторов. АСНОВА ставила своей задачей строить в Москве «рациональные» здания. Участники этой ассоциации, в том числе ее основатели Владимир Кринский и Николай Ладовский, наряду с Жолтовским, Иофаном, братьями Весниными и другими крупнейшими архитекторами того времени сформировали то, что мы теперь называем «большим сталинским стилем». Неудивительно, что Мельников довольно быстро оказался в стороне от этой торной дороги: он остался верен конструктивизму, направлению, не черпавшему силы и средства в идеологии, а потому быстро заклейменному как формалистский.
В 1927 году Мельникову, тогда еще находившемуся на пике славы, удалось добиться разрешения на строительство собственного дома в самом центре Москвы, по адресу Кривоарбатский переулок, дом 10.
Завершенное в 1929 году здание может претендовать на звание самого оригинального сооружения на территории всего бывшего СССР и по сей день. Оно состоит из двух врезанных друг в друга цилиндров: так архитектор решил проблему создания максимального внутреннего объема. В одном из цилиндров располагалась мастерская хозяина. Для создания в ней идеального освещения Мельников прорезал стены 36 шестиугольными окошками.
Интерьер дома Мельникова. Фото с сайта agram.saariste.nl
Lenta.ru
В 30-е Мельникова постепенно начали забывать, хотя он принимал участие в нескольких крупных конкурсах, например, на проект Дворца Советов на месте храма Христа Спасителя. Постепенно архитектор оказался не у дел: он преподавал в Архитектурном и Строительном институтах, но больше ничего не строил. Каким-то чудом он уцелел во время чисток конца тридцатых, а его дом пережил войну. Последнее сооружение, в котором Мельников принял участие, — это павильон СССР на выставке Montreal Expo в 1967 году.
Забытый широкой публикой, но вечно чтимый архитектурной общественностью Константин Степанович Мельников скончался в Москве в 1974 году, завещав свой дом в Кривоарбатском переулке детям, Виктору и Людмиле.
Каждый из них получил по половине дома.
Отягощенное наследство
Виктор Константинович Мельников был художником. Он не стремился к славе, не принадлежал к какому-либо течению, сравнительно редко выставлялся и с готовностью оставался в тени своего великого отца. Едва ли не главным делом своей жизни он считал сохранение наследства: он защищал, как мог, дом и тщательно берег ценнейший архив отца, не давая его распылить. На протяжении 30 лет он сам водил экскурсии по дому и пытался привлечь внимание московских властей к отцовскому наследию.
Незадолго до кончины В.К. Мельников заподозрил одну из двух своих дочерей, Елену, в том, что она «обманным путем» вынудила его подписать дарственную на дом. В присутствии прессы он исключил младшую дочь из завещания. Своей душеприказчицей он назначил другую дочь, Екатерину Каринскую, но в марте 2005 года объявил, что завещает дом государству, лишая обеих дочерей наследства. Условием передачи дома является организация в нем музея Константина Мельникова.
Со смертью В.К. Мельникова в феврале 2006 года стало ясно, что так просто государству замечательный дом передать не удастся. Во-первых, действующий Гражданский кодекс РФ позволяет наследникам первой очереди оспаривать завещание владельца недвижимости, если оно принято не в их пользу. Во-вторых, наследников первой очереди оказалось не двое, а трое, и у них есть разные концепции по созданию музея. В-третьих, государству требуются очень большие средства на ремонт и обустройство дома Мельникова в качестве музея.
Вид на дом Мельникова. Фото с сайта agram.saariste.nl
Lenta.ru
Наследниками первой очереди в отношении дома являются обе дочери Виктора Мельникова, которым принадлежит половина здания, а также Алексей Ильканаев, сын сестры художника Людмилы. Он претендовал до недавнего времени на вторую половину дома. Младшая из дочерей В.К. Мельникова, Елена, оспаривает права старшей сестры, Екатерины, в суде и настроена самым решительным образом. Слушание назначено на 16 марта 2006 года.
Екатерина Каринская хотела бы видеть в круглом доме музей отца и деда. Елена Мельникова считает, что в Кривоарбатском переулке должен находиться только музей зодчего. Третий наследник, Алексей Ильканаев, как выяснилось 11 марта, продал свою долю крупному бизнесмену и политику Сергею Гордееву. Новый владелец половины дома известен своим увлечением архитектурой и, судя по интервью, данному газете «Коммерсант», ратует за создание музея зодчего, Константина Мельникова, то есть находится на стороне Елены.
Сенатор Гордеев
34-летний сенатор от Усть-Ордынского Бурятского автономного округа и заместитель генерального директора Национального союза дзюдо Сергей Гордеев известен также как основатель компании «Росбилдинг», специализирующейся на недвижимости. Фирма прославилась как успешный рейдер — специалист по недружественному захвату и перепродаже предприятий. В 2002 году у «Росбилдинга» вышел конфликт даже со столичным мэром, который, впрочем, Сергею Гордееву удалось сравнительно быстро уладить.
С тех пор отношения у Лужкова и сенатора Усть-Ордынского Бурятского автономного округа складываются вполне дружеские.
Сергей Гордеев заручился поддержкой нескольких организаций перед покупкой доли Алексея Ильканаева в доме Мельникова. В числе сторонников сенатора упоминаются, например, директор столичного Музея архитектуры Давид Саркисян и депутат Госдумы Иосиф Кобзон. Как следует из слов Сергей Гордеева, он намерен оказывать всяческую материальную помощь при создании музея Константина Мельникова, а точнее, музея «именно этого конкретного проекта» (то есть дома).
Проект памятника Колумбу (1929). Репродукция с сайта agram.saariste.nl
Lenta.ru
Конструктивные сложности
Дом Мельникова находится в перечне объектов ЮНЕСКО, которым угрожает разрушение. В начале 1990-х его слегка отремонтировали, но это не решило ни одной из проблем. Так, строительство новых зданий в ближайшей округе катастрофически ухудшило состояние фундамента, в доме течет крыша, а состояние стен тоже вызывает многочисленные вопросы.
Особенно тревожит защитников дома то, что в России нет опыта консервации и реставрации зданий, строившихся конструктивистами 1920-х по новым, неопробованным ранее технологиям. Таким образом, только изучение здания представляет собой немалую научную задачу, что уж говорить о его ремонте.
Печальный опыт обращения столичных властей с памятниками архитектуры беспокоит защитников дома Мельникова, пожалуй, больше, чем исход суда между наследниками. Рано или поздно дом будет передан государству, в этом сомневаться практически не приходится, но удастся ли ему избежать судьбы Большого дворца в Царицыно, Военторга или гостиницы «Москва»?
Юлия Штутина
Дом Мельникова | COZY MOSCOW
Свернув с шумного Арбата в тихий Кривоарбатский переулок, трудно пройти мимо дома под номером 10, диковинного особняка цилиндрической формы, стоящего в глубине двора, чуть поодаль от деревянного забора. Это Дом Мельниковых. Уникально здесь всё: и проект, и игра с пространством, и царящая внутри атмосфера, и, самое главное, создатель – великий русский архитектор Константин Степанович Мельников, гений и новатор.
Судьба не всегда благосклонна к гениям, и именно она позволила Константину Степановичу воплотить в родном городе лишь малую часть задуманных им проектов; реализуй он хотя бы половину – современная Москва была бы совсем иной.
В 1927 году Константин Мельников получил от властей земельный участок под строительство частного дома-мастерской в Кривоарбатском переулке. Сам факт получения подобного разрешения в стране, в те годы отвергавшей буржуазные ценности в виде индивидуального жилья в пользу домов-коммун, был сродни чуду, но Мельников – известный и востребованный архитектор, получающий заказы как на родине, так и из-за границы, автор советского павильона на Международной выставке декоративного искусства в Париже и большинства новых московских клубов – мест досуга для человека нового времени, и создатель первого саркофага для тела Ленина. Можно предположить, что именно этим объяснялась благосклонность власть имущих.
Проект собственного дома Мельникова был признан экспериментально-показательным, нового и экспериментального тут действительно было немало, например, форма здания в виде двух совмещенных цилиндров и особая конструкция стен – кирпичная кладка создавала ажурный каркас, благодаря чему строительство можно было удешевить; освободившиеся проемы в стене (их было около двух сотен) заполнялись строительными отходами, а остальные стали шестиугольными окнами..jpg)
Процесс сооружения дома, окончательно построенного в 1929 году, вызвал немало слухов среди москвичей. Многие, например, всерьез утверждали, что под Арбатом строится подземный завод, а непонятные конструкции на поверхности – его трубы. И сегодня, когда с момента постройки минуло почти девяносто лет, Дом Мельникова выглядит как нечто инопланетное, но неизменно притягивающее всех, кто его когда-либо видел, поэтому давайте скорее зайдем внутрь.
Первая неожиданность, подстерегающая гостей, кроется сразу за входной дверью. Многие ожидают увидеть за ней буйство красок и форм, но здесь их не найти – посетителей встречает небольшая уютная передняя с вешалками для верхней одежды и полкой для головных уборов, на которой до сих пор лежат шляпы, принадлежавшие Константину Степановичу Мельникову и его жене, Анне Гавриловне. Чуть поодаль видна лестница на второй этаж, по которой нам ещё предстоит подняться, а пока, сворачиваем в коридор и попадаем в столовую, где почти ничего не напоминает об авангарде, разве что одно боковое шестиугольное окно.
Небольшой буфет, стол овальной формы, стулья, светильник над столом – всё это создает эффект присутствия не в доме в самом сердце Москвы, а где-то на загородной даче. Кажется, что хозяева лишь ненадолго вышли на улицу по делам и скоро вернутся. На стене – написанные Виктором Мельниковым портреты членов семьи, особое место тут занимает портрет Анны Гавриловны Мельниковой, жены и музы, вдохновлявшей Константина Степановича на творчество.
Всё, что находится рядом со столовой, так же создает впечатление домашнего уюта: и кухня с предметами утвари – ровесниками дома, и две детские комнаты, и специальная гардеробная, где члены семьи переодевались после возвращения с улицы – наверх было принято подниматься только в домашней одежде. Проходя по коридору, нельзя не обратить внимания на небольшую лестницу вниз – спустившись по ней, мы ненадолго попадаем в подвал, где не только находится кладовая для продуктов, но и берут начало уникальные системы отопления и вентиляции, придуманные Константином Степановичем.
Обе системы функционируют и сегодня – в доме, не оборудованном центральным отоплением и стеклопакетами, тепло даже в середине промозглого московского марта. Камень, которым облицованы стены в подвале, остался от цокольного этажа дома, когда-то стоявшего здесь, — ещё одно простое и функциональное решение. Вернувшись на первый этаж, стоит внимательно посмотреть на одну из стен напротив кухни. Два неприметных отверстия в ней – система связи между первым этажом и мастерской, Анна Гавриловна использовала их, чтобы звать мужа и детей на обед.
Поднимаясь на второй этаж, заранее ожидаешь увидеть там что-то необычное, но реальность превосходит все ожидания, да так, что просто захватывает дух, – мы находимся в гостиной Дома Мельниковых. В гостиной как нельзя лучше понимаешь, насколько гениально тут использовано пространство: первый этаж, предназначенный для приема пищи, готовки и прочих бытовых нужд, не предполагающих долгого нахождения там, — это приглушенный свет и низкие потолки.
Второй этаж, как пространство для жизни, – это много света и воздуха. Свет поступает через простирающееся от пола до потолка окно, выходящее в переулок, а высокий потолок создает идеальную акустику. Здесь Мельниковы принимали гостей и проводили вечера, слушая музыку, — когда-то тут стояло пианино. В углу спрятано единственное в доме восьмиугольное окно; говорят, что сделать его Константин Степанович придумал ещё в процессе строительства, когда заметил луч от заходящего солнца, упавшего в будущую гостиную в этом месте. Рядом находится печь, сложенная Константином Степановичем, и рабочий стол: в 1942 году, когда его сын Виктор окончил Суриковское училище, старший Мельников отдал ему свою мастерскую, переехав в гостиную. В гостиной полно деталей, которые обязательно нужно увидеть, например, оригинальные светильники и ряд полок под книги и журналы; нетрудно догадаться, что всё это тоже создано Константином Степановичем. Кроме того, гостиная – именно то место, где соприкасаются два образующих дом цилиндра.
Зона гостиной четко отделена от ещё одного помещения на втором этаже – спальни. Глава семейства считал сон важнейшим источником восстановления организма, поэтому всё в спальне продумано до мелочей: стены окрашены золотистой краской (Константин Степанович говорил, что, благодаря этому цвету, в спальне «виден воздух»), поступающий из окон свет приглушен, а потолки такие же невысокие, как на первом этаже, но эффекта тесноты, характерного для спальных ячеек в домах-коммунах, тут нет в помине. Когда-то в спальне вообще не было мебели, кроме уникальных вырастающих прямо из пола кроватей, но они, увы, сохранились только на фотографиях; во время войны Анна Гавриловна с дочерью уехали в эвакуацию, а отец и сын Мельниковы остались дома. Зимой дров не было, поэтому печь приходилось топить разобранными кроватями. Сейчас о них напоминают лишь оставшиеся перегородки, отделявшие кровать родителей от детских кроватей.
Чтобы попасть в главное помещение дома – мастерскую, поднимаемся по винтовой лестнице со второго этажа на третий.
Оказавшись наверху, понимаешь главную идею, заложенную старшим Мельниковым, и незаметную на первый взгляд: дом символизирует собой человеческую жизнь: от низменных потребностей мы поднимаемся выше и выше, пока не достигаем возможности создавать что-то самостоятельно, ведь возможности каждого человека поистине безграничны. Как и в гостиной, в мастерской много воздуха и света, но его источники находятся не в одном большом окне, а во множестве шестиугольных окон, пронизывающих комнату насквозь; работать тут – одно удовольствие. При желании, на мастерскую можно посмотреть сверху, — для этого есть узкая лесенка, ведущая на специальный антресольный балкон.
Константин Степанович рассматривал оттуда лежащие на полу эскизы, а его сын Виктор Константинович проводил там лекции по живописи для студентов. С балкона можно выйти на крышу, служившую в теплое время года местом для семейных чаепитий.
В последние годы Дом Мельниковых стал объектом споров между потомками его создателя и государством.
Умерший в 2006 году Виктор Константинович Мельников сначала завещал дом дочерям при условии учреждения там музея, но затем всё изменил, исключив обеих дочерей и завещав дом государству. Несколько лет назад Министерство Культуры приняло решение о создании музея и попросило прописанную и проживавшую в доме дочку Виктора Мельникова освободить помещение. Та отказалась и разразился грандиозный скандал, закончившийся её выселением в 2014 году. Все скандалы и суды не лучшим образом влияют на памятник авангарда – пока дом целиком не принадлежит государству, там невозможно сделать ремонт, в котором он сильно нуждается. Чтобы не заканчивать на грустной ноте, давайте лучше попробуем представить, какой была бы Москва, если бы ход истории сложился по-другому, и вместо хрущевских пятиэтажек, где-нибудь на юго-западе столицы, появились бы кварталы цилиндрических домов с шестиугольными окнами. До чего же мечтается хорошо!
Текст и фотографии — Евгений Лесняк
Как найти: Кривоарбатский переулок, д.
10 (двор Дома Мельникова)
Жизнь / Дом Мельникова
Арбат, микрорайон Москвы, 1927 год. Россия перемен. После русской революции 1917 года , когда большевики правили Советами под командованием Ленина, рождается СССР. Этот новый Советский Союз запутается в паутине тоталитаризма , когда в 1927 году возникнет всевластный правитель: приход к власти Сталина драматически определил трансформацию советского общества, вылепив новое лицо страны, характеризующееся коллективизация и индустриализация.
В таком политическом и социальном контексте не осталась в стороне и архитектура, главный канал пропаганды и подсознательных сообщений на протяжении всей истории. Революционные авангарды , размахивая знаменем конструктивизма, прониклись эстетическим поиском провокационных, свободных форм и функциональности и оказались ослеплены новой волной архитектуры.
Посреди этого пейзажа был построен дом Мельникова, где последние 45 лет жил архитектор Константин Степанович Мельников.
Эта работа станет поворотным моментом в жизни художника: его собственный дом стал его самым известным и высоко оцененным шедевром, но также и самым горьким.
С уходом времен Великой большевистской революции и появлением последовавшего за ней нового архитектурного языка Мельников начал задумывать свой дом как экспериментальный прототип, созданный с интимной, вдумчивой, пуристической и почти абстрактной перспективы. , но все же подходит для дома рабочего класса. Однако, поскольку Сталин вел свою родную страну к обществу, пропитанному только традициями, и систематически запрещал любой намек на модернизм, дом Мельникова считался извращением против попыток нового режима создать монументальную неоклассическую архитектуру.
Так началось падение архитектора, который в конечном итоге был вынужден провести остаток своих дней под домашним арестом в доме, который он построил для себя и сам, вдали от преподавания и своей профессии архитектора, и был вынужден посвятить себя к живописи.
Сегодня мы с ностальгией взглянем на дом, окрашенный общим преклонением перед классикой, преклоняемся перед его модернистским духом, корбюзианской геометрией и свободой, социальным и символическим смыслом и, самое главное, его мечтательным, невинным природа. С точки зрения Мельникова, важнейшей чертой его творчества, особенно в его доме, был не функционализм и не адаптация к окружающей среде, а сама архитектура. Таким образом, архитектор создал свой дом именно таким, каким он его себе представлял.
Дом Мельникова вызывал большой интерес у современников из-за жилищной проблемы, стоявшей перед СССР в то время: он представлял собой прототип, недорогую и простую в постройке модель, которую можно было тиражировать . Спустя годы именно его формальные особенности вызвали бы интерес.
Даже строительные материалы, какими бы ограниченными они ни были, были разумно использованы для оптимизации использования дома. Таким образом, Мельников очень эффективно использовал скудные ресурсы, чтобы спроектировать структуру, которая позволила бы ему развить как его творческий потенциал, так и выразительность: из кирпича и дерева (ритмично просверленные, толстые, несущие стены и легкая сетчатая арматура из клееного дерева).
), и цемент из спрессованного мусора вместо бетона.
«Недостаток заставляет нас искать новые решения […] строительство для себя, собственными средствами и особенно с таким риском для благополучия наших семей, поэтому является подлинным импульсом, вторгающимся в наши эмоции, заставляющим нас легко делать экстраординарные и непредсказуемые открытия и замена пути, по которому наша жизнь в противном случае развернулась бы так же рутинно, как у крота».
Таким образом, дом Константина был построен в соответствии с эксцентричной версией свободного этажа и фасада, состоящей из двух полые цилиндры , благодаря конструкционным стенкам, которые представляют собой все помещение. Основная секция также имела свободный дизайн, похожий на пространственный взрыв, в котором простые и двухуровневые области расширялись и сжимались в неравномерном темпе по сравнению с внешним видом здания. Изогнутый фасад также был разработан в соответствии с принципами экономической геометрии : 59 шестиугольных зазоров, создающих говорящую композицию над неправильной симметрией дома, чьи 5 горизонтальных линий не позволяют распознать различные этажи дома, тем самым изменяя восприятие его размеров.
В этом архитектурном произведении мы видим странную встречу и размытие самой древней и символической архитектуры через пересекающиеся круги, авангард архитектуры через ее постоянный поиск абстрактной геометрии и экономических и функциональных потребностей социалистического общества. Из этой смеси родилась вневременная конструкция .
Теперь, в преддверии 40 годовщины смерти Мельникова, его бесспорный шедевр снова попал в новости, но на этот раз в связи с его проблемы сохранения . Старые стены и фундаменты, которым уже более 83 лет, с годами заметно обветшали, особенно за последние месяцы.
Об опасностях дома сообщила в своем исследовательском проекте Наталья Меликова, недавно окончившая Академию художеств в Сан-Франциско, которая написала из Москвы, предупреждая о опасностях, угрожающих дому русского авангарда .
Как объясняет в своей статье Наталья, некоторые группы хотят увидеть ветхость дома, чтобы его можно было окончательно снести.
Ухудшение конструкции ухудшилось с августа 2012 года после агрессивного сноса зданий, прилегающих к дому. Явные, но непризнанные негативные последствия соседнего сноса поставили дом на грань разрушения. Тем не менее, дебаты продолжают вращаться вокруг права собственности на дом.
«Все это происходит с простым намерением разрушить дом. Они не могут просто снести его из-за огромной негативной реакции, которую это вызовет. Таким образом, оба дома по обе стороны от дома Мельникова были разрушены, что вызвало подземные движения и нестабильность. Теперь планируют построить дамбу, чтобы дом упал сам. И как только это произойдет, они скажут: «А чего вы ожидали? Дом был старый… а теперь мертвый, достроенный» объясняет Екатерина Викторонова, внучка Мельникова, которая до сих пор живет в доме и пытается защитить его, чтобы исполнить желание дедушки.
В архитектурных кругах раздаются призывы к реставрации дома, основанной на его неоспоримой ценности как произведения искусства и ценного образца советской архитектуры рубежа веков.
Многочисленные фигуры, такие как K , Эннет Фрэмптон, Питер Эйзенман, Стивен Холл, Рем Колхас, Фумихико Маки, Бернард Чуми, Альваро Сиза, Хинес Гарридо или Юхани Палласмаа уже подписали петицию, требующую от властей восстановления и содержания здания в качестве общественного музея, а также компенсации семье Мельниковых за их усилия по консервации здания в течение 40 лет со дня смерти архитектора.
Кроме того, они запросили «подходящее собрание и сохранение всех российских архивов, связанных с Мельниковым, желательно разместить в общественном музее, расположенном рядом с домом, где они могут быть изучены и проконсультированы архитекторами и исследователями».
Мы надеемся, что их голоса будут услышаны и что это историческое произведение будет известно будущим поколениям не только по черно-белым фотографиям.
Текст: Ana Asensio Rodríguez / Фотографии: Do.Co.Mo.Mo / Написано для Plataforma Arquitectura / Цитата: Asensio, Ana.
«Una vida / La casa Melnikov» 27 апр 2013.
Мне нравится:
Мне нравится Каргандо…
Дом Константина Мельникова | Art Blart
Даты выставки: 5-9 апреля.Июль 2012
Эль Лисицкий (Русский, 1890-1941)
Эскиз для Proun 6B
900 44 1919-1921
Бумага, карандаш, гуашь
34,6 x 44,7 см
© Предоставлено Государственным музеем современного искусства
Коллекция Костаки, Салоники
О, о, о, я в восторге от дизайна и фотографии Гаража Госплана! Гараж пережил Вторую мировую войну, но, как и Собор Святого Семейства в Барселоне, сейчас он окружен автомобилями и квартирами (см. видео GosPlan Garage на YouTube (19).34-1936) Константина Мельникова). Глядя на ранние фотографии обоих зданий — в подвале Саграда Фамилия, если пройти, Собор в окружении зеленых полей и коров — понимаешь, каким прекрасным пространством они должны были дышать, существовать в мире.
К сожалению, больше нет!
Маркус
.
Большое спасибо Martin-Gropius-Bau за разрешение опубликовать фотографии в постинге. Пожалуйста, нажмите на фотографии для увеличения версии изображения.
Фотограф неизвестен
Гараж Госплана: общий вид
c. 1936
Архивная карточка и фотографии
13,6 x 20 см
Архитекторы: Константин Мельников с В.И. Курочкиным, 1936
Мельников, Константин Степанович (1890-1974)
Мельников родился на окраине Москвы в небогатой семье крестьянского происхождения. Недолго учился у иконописца, а затем поступил подмастерьем в инженерную фирму, один из владельцев которой заметил его талант к рисованию. и отправил его в Московский институт живописи, ваяния и зодчества. Сначала он окончил живопись, а затем в 1917 место в архитектуре. С 1918 года он работал в архитектурной мастерской Моссовета у Алексея Щусева и Ивана Жолтовского, но его ранние проекты жилищных схем показывают, что он отказывается от классицизма своих учителей.
В своем павильоне для табачной фирмы «Махорка» на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке 1923 Мельников развил эту чрезмерную угловатость, придав разным частям павильона разную высоту и поставив наклонные крыши под прямым углом друг к другу. Неправильные оконные проемы и внешняя лестница, на некоторых фотографиях переполненная посетителями, добавляют ощущения оживления. Конструкция полностью деревянная, что является первым свидетельством неизменного интереса Мельникова к сочетанию традиционных материалов с авангардным дизайном. Его советский павильон для 1925 Exposition Internationale des Arts Décoratifs et Industriels Modernes в Париже также будет представлена деревянная конструкция, анимированный ландшафт крыши и внешняя лестница. Тем не менее, он достиг более логичного дизайна, упростив план до прямоугольника, разделенного пополам лестницами, поднимающимися и спускающимися через его центр. Во второй половине 1920-х годов Мельников сформировал пять рабочих клубов в Московской области для профсоюзов Русакова (1927), Фрунзе, Каучука, Правды и Буревестника.
Он предпочитал интерьеры с большими гибкими пространствами, иногда с использованием подвижных панелей, и выступал против тенденции функционалистов создавать большое количество узкоспециализированных зон. Это дало ему свободу формировать смелые внутренние объемы и создавать драматические экстерьеры. Его собственный дом, состоящий из двух взаимосвязанных цилиндров, был построен по тем же принципам (1927-1931). Его гаражи – Бахметьевская, Ново-Рянская и Госплана (1936 г.) – с другой стороны, хоть и отличаются драматическим экстерьером, основаны на тщательном анализе автомобильного движения. Несмотря на то, что он некоторое время был связан с АСНОВОЙ, Мельников кажется довольно одинокой фигурой, его взгляды на процесс проектирования отличаются от основных групп архитекторов 1920-х годов. В 1930-х годах его резко критиковали за «формализм», он был в значительной степени исключен из работы и преподавания, и за последние 40 лет его жизни по его проекту не было построено никаких значительных зданий.
Фотограф неизвестен
Пекарня: экстерьер, показывающий четыре производственных этажа
1938 90 113 Архивная карточка и фотографии
9,3 x 14,6 см
Инженер: Георгий Марсаков, 1931 г.
© Предоставлено Отделом фотографии, Щусев
Государственный музей архитектуры, Москва
коммунальный столовые для местных жителей. Стремительное развитие автомобильного транспорта потребовало существенной переоценки гаража, для которого Константин Мельников разработал в Москве четыре новаторских проекта.
Фотограф неизвестен
Хавско-Шаболовский жилой квартал и Шаболовская радиовышка просмотрено 9004 3 со стен Донского монастыря
1929
Архивная карточка и фотографии
11,5 х 16,9 см
© Предоставлено Отделом фотографии, Щусев
Государственный музей архитектуры, Москва
Любовь Попова (Русский, 1889-1924)
Пространственная силовая конструкция
1921
Масло и мраморная пыль на фанере
71 x 63,9 см
© Предоставлено Государственным музеем современного искусства
Коллекция Костаки, Салоники
Фотограф неизвестен
ДнепроГЭС: под плотиной строительство
1931
Архивная карточка и фотографии
12,3 x 17,3 см
Александр Веснин, Николай Колли, Георгий Ор лов, Сергей Андриевский, 19 лет27-32
© Предоставлено Отделом фотографии, Щусев
Государственный музей архитектуры, Москва
Плотина ДнепроГЭС и ГЭС (проекты Николая Колли, Георгия Орлова и Сергея Андриевского, 1927-3) 2) представляет не только первый важный промышленный проект Веснина, но и крупное достижение сталинской первой пятилетки.
Выставка Строительство революции проливает свет на область советского авангарда, которая оставалась относительно неизвестной в Европе и за ее пределами: архитектуру. Даже в России и других государствах-преемниках бывшего Советского Союза имена большинства архитекторов практически забыты. Их постройки не стали частью коллективной культурной памяти в той мере, в какой это произошло с движением «Новое строительство» на Западе.
Выставка представляет эту впечатляющую главу в истории авангарда необычным образом, объединяя три тематических направления. Избранные работы раннего авангарда, такие как работы Эль Лисицкого, Густава Клуциса, Любови Поповой, Александра Родченко или Владимира Татлина, показывают сильную озабоченность художников с 1915 года вопросами формы, пространства и текстуры. После революции они активно участвовали в различных органах, занимавшихся претворением в жизнь этих идеалов, таких как Комиссия по синтезу живописи, скульптуры и архитектуры (1919-1920).
Именно здесь архитекторы Николай Ладовский, Владимир Кринский и живописец Родченко создали первые проекты градостроительного и коммунального жилья. В 1919 году Татлин разработал свой знаменитый проект «Памятника Третьему Интернационалу» — сложного инженерного сооружения с подвижными пространствами. Хотя он так и не был построен, его дальновидный потенциал и динамичный формальный язык повлияли на более позднюю архитектуру конструктивизма. В то время как впечатляющие картины и рисунки коллекции Костаки в Салониках ясно показывают, какую роль архитектурная тематика играла в ранних художественных замыслах, старинные гравюры из Государственного музея архитектуры имени Щусева в Москве дают представление о высвобождении архитектурной энергии, которая место через несколько лет. Исторические фотографии показывают, что новые постройки олицетворяли новую эпоху не только в типологическом смысле, но и в плане масштаба. Они возвышались над старыми городскими постройками и служили факелом, сигнализирующим о грядущей индустриализации и преобразовании страны.
С другой стороны, фотографии известного британского архитектурного фотографа Ричарда Паре возвращают зрителя в настоящее. Паре начал заново открывать для себя этот утраченный авангард в 1993. В ходе нескольких поездок в Москву и Санкт-Петербург, а также в бывшие советские республики он задокументировал то, что осталось от зданий. Его кадры подчеркивают красоту и изобретательность их создателей, в то же время прослеживая путь их распада. В этом смысле они рисуют картину постсоветского общества, не подозревающего о своем исключительном наследии.
Новым в этой архитектуре была не только формальная идиоматика, но и задачи, которые она должна была выполнять. Со строительством нового общества рабочих клубов, домов профсоюзов, коммунальных квартир, санаториев для рабочих, государственных универмагов, партийных и административных зданий, а также электростанций и промышленных предприятий модернизировать страну.
Первым важным сооружением, возведенным после революции, стала Шаболовская радиобашня Владимира Шухова, построенная в 1919-1922 годах и состоящая из шести гиперболоидов, установленных друг над другом.
В то время это была самая высокая башня в мире, высотой 150 метров. Его элегантная филигранная структура стала символом того, как можно преодолеть все старое и тяжеловесное. Известные фотографии радиомачты Родченко, которые сегодня считаются иконами авангардной фотографии, подчеркивают динамику сверху и снизу. Снимки башни, сделанные Паре, больше сосредоточены на деталях, подчеркивая тем самым методы строительства того времени.
Достижения таких русских инженеров, как Шухов, с их новаторскими техническими решениями, повлияли на развитие архитектуры, в которой использовались четкие геометрические формы, соответствующие ее функциям. В течение 1920-х годов в архитектуре обозначились два ярко выраженных течения: рационализм и конструктивизм. В 1923 году представители первой основали Ассоциацию новых архитекторов (АСНОВА), лидером которой был Ладовский. Среди конструктивистов главные роли играли Александр Веснин и Моисей Гинзбург. В 1925 московские архитекторы-конструктивисты объединились в Общество современных архитекторов (ОСА).
Были и другие направления, а также выдающиеся индивидуалисты, такие как Константин Мельников. Несмотря на полемические перепалки среди направлений, к концу 1920-х годов утвердился современный стиль застройки.
В ходе индустриализации страны в годы первой пятилетки (1928-1932 гг.) строительство новых городов шло быстрыми темпами. Это порождало вопросы о концепции города, для которых предлагались различные решения, такие как «горизонтальные небоскребы» для Москвы или «парабола» Ладовского как основная схема городской застройки. Довольно много зданий, сфотографированных Паре, были построены для коммунального проживания. Жилой квартал Наркомфина (Народный комиссариат финансов), построенный в Москве в 1930 Гинзбурга и Игнатия Милиниса был одним из самых экспериментальных проектов той эпохи. Помимо двух этажей квартир, в нем находились общественная столовая, ясли, спортзал и судомойня. Другими типами построек, призванных продвигать коллективистский образ жизни, были кухни столовых, три из которых были построены в тогдашнем Ленинграде группой, связанной с Иосифом Меерзоном и представляющей рационализм.
Рабочие клубы и дворцы культуры предлагали многочисленные образовательные возможности, символизируя своими динамичными формами роль нового класса в городской среде.
Когда в середине 1930-х политический климат в Советском Союзе коренным образом изменился, а монументальный стиль архитектуры, основанный на классических образцах, снискал расположение власть имущих, эта захватывающая глава авангардизма подошла к концу и канул в лету.
Эль Лисицкий (Русский, 1890-1941)
Памятник Розе Люксембург
1919 -1921
Бумага, карандаш, тушь и гуашь
9.7 x 9,7 см
© Предоставлено Государственным музеем современного искусства
Коллекция Костаки, Салоники
М.А. Ильин (Русский)
Коммунальный дом Наркомфина: угловая деталь жилой квартал
1931
Архивная карточка и фотографии
11,6 x 8 см
Архитекторы: Моисей Гинзбург, Игнатий Милинис, 1930 г.
© Предоставлено Отделом фотографии, Щусев
Государственный музей архитектуры, Москва
Моисей Гинзбург
Был еще обмен с европейцами. Ле Корбюзье приехал в Москву, встретился и поделился идеями с рядом архитекторов в том числе с Моисеем Гинзбургом, основателем конструктивистского движения и его главным теоретиком. Его трактат 1924 года « Стиль и эпоха » был самым влиятельным документом конструктивистского движения. Поскольку он был евреем, ему не разрешили получить архитектурное образование в России, и он поступил в Школу изящных искусств в Париже и Академию изящных искусств в Милане. Александр Родченко ездил в Париж с Мельниковым, построившим Советский павильон в XIX веке.25 Exposition Internationale des Arts Décoratifs et Industriels Modernes в Париже. Все они очень хорошо разбирались в европейской культуре того времени. Стиль и Эпоха Гинзбурга отвечают Ле Корбюзье Vers une Архитектура предыдущего года, но Гинзбург берет в качестве примеров военный корабль и коммунальный дом, а не роскошный лайнер и частную виллу.