Дом коммуна на гоголевском бульваре – Дом-коммуна на Гоголевском бульваре: история и архивные фотографии — homyrouz.ru

Содержание

ДОМ-КОММУНА НА ГОГОЛЕВСКОМ БУЛЬВАРЕ | COZY MOSCOW

Жилой комплекс на Гоголевском бульваре, 8 (1929-1930 гг) редкий и достаточно хорошо сохранившийся пример конструктивисткого жилья. Здесь молодые архитекторы не только построили два корпуса (два жилых, а один служебный), но и сами в них поселились, чтобы на себе проверить социальные концепции передовой архитектуры. Задуман он как «дом переходного типа» — его двоюродные братья стоят ещё в других районах Москвы, а также Екатеринбурге и Самаре. Некоторые уже снесены, некоторые отселены, а на Гоголевском живут в том числе и потомки самого смелого поколения русских архитекторов. Каждая семья живет в отдельной, оснащенной всеми удобствами квартире-ячейке − или большой приличной двухсторонней трехкомнатной квартире или же, в другом корпусе, в многоуровневой ячейке типа F (из архитекторов в большой поселился только Александр Пастернак, его более известный брат Борис тоже прожил тут два с половиной года). В «эффах» уже душ, а не ванна, кухонный элемент-шкаф, одна спальня и одна, полуторной высоты. гостиная. В первом этаже были залы столовой и клуба, в отдельном домике прачечная. Крыши были плоскими террасами, на высоте пятого этажа их соединял мостик. Стройматериалы − передовой тогда железобетонный каркас и легкое заполнение. Собственно, сама архитектура должна была не только показывать преимущества новых рациональных методов проектирования и строительства для решения наболевшего «квартирного вопроса» (на 1931 год приходится пик обеспеченности жильём в довоенной Москве), но и постепенно приобщать жителей к общему быту и жизни в одном коллективе, но, в отличие от домов-коммун тут это не было обязательным. Более известный дом − дом Наркомфина ушел в 2017 году на реставрацию — он последние годы напоминал руину, чего здесь удалось избежать, в том числе потому, что дом на Гоголевском всегда оставался жилым.

Владилен Разгулин, режиссер, 10 лет назад купил квартиру в Доме. «Недавно нам пытались заменить наш исторический забор на новодел, но мы с неравнодушными жильцами собрались и не дали этого сделать, приведя его железные решетки и бетонные столбы в порядок. Окна нам деревянные раздвижные в коридорах пытались заменить в коридорах на пластиковые стеклопакеты, но тоже отбились: опять же сами скинулись деньгами и заказали их косметическую реставрацию. В общем, есть в доме минимум человек 10 активистов, которые следят за сохранением всех этих исторических деталей нашего дома-коммуны, и, если что, сразу стараемся предпринять все необходимые меры.

Квартиры, конечно, сейчас у всех очень разные, некоторые действительно очень красивые и отремонтированы с большим вниманием и уважением к истории этого дома. У Елены Михайловны Синявской, ветерана нашего дома и его единственного коренного жильца, квартира самая аутентичная: покрытие пола, раздвижные деревянные перегородки кухни.

Кстати, как нетрудно заметить, здесь невероятная путаница с нумерацией квартир. Объясняется это просто: после капитального ремонта в соседнем, «семейном» корпусе (его делали после войны) должны были отремонтировать и наш, с квартирами-ячейками», но не стали этого делать, а просто поменяли местами почтовые ящики, пригласили комиссию и отчитались перед ними: смотрите, отремонтированы оба корпуса. С тех пор эта путаница так и сохранилась. Еще из интересного: настоящих аутентичных этажа в нашем корпусе только первые четыре из шести. Два остальных были надстроены после войны, тогда же и демонтировали этот мостик-переход между корпусами. А квартиры в двух надстроенных этажах самые обычные».

Нам очень повезло. Мы встретились с жительницей дома Еленой Михайловной Синявской, которой в этом году исполнилось 90 лет, а переехала она в этом дом, когда ей было всего три года, в 1931 году. Это потрясающе интересный человек. Елена Михайловна рассказала о своем детстве в доме-памятнике советского архитектурного авангарда, Москве военной и жизни в тех самых, еще не тронутых реконструкцией, старых арбатских переулках.

Детство. В этот дом мы с моими мамой и папой (архитектором М.И. Синявским, одним из авторов дома-коммуны, — прим. ред.) переехали сразу после сдачи объекта, в 1931 году. Главные детские впечатления — это настоящий кооператив, где в 16 квартирах нашего корпуса поселились архитекторы и другие интересные люди. В соседней квартире справа жил Михаил Барщ, он также принимал участие в проектировании этого дома, соседями слева были архитектор Иван Леонидов со своей женой. Все эти молодые ребята горели конструктивизмом, ходили друг к другу в гости, много спорили и обсуждали свои проекты. Мой отец особенно плотно дружил и сотрудничал в Барщем — они ведь вместе спроектировали первый в нашей стране планетарий в свое время (речь идет о Московском планетарии, который Барщ, Синявский и инженер Зунбладт построили в 1929 году, — прим. ред.)

Детей в нашем кооперативе в те годы было очень много, и все вместе мы жили практически одной большой семьей: бегали с ребятами по этим длинным коридорам, а еще очень много времени проводили в нашем дворе. Раньше оба жилых корпуса соединял мостик, по которому мы ходили в гости друг к другу. Сейчас я вспоминаю его и с ужасом думаю, как же он был высоко и при этом выглядел очень хлипко, но тогда…. Тогда мы ни о чем таком не думали, носились везде как угорелые и играли на плоских крышах в любимые детские игры (мостика и плоской крыши корпуса с квартирами-ячейками дом-коммуна лишился после войны из-за надстройки здания дополнительными двумя этажами, — прим. ред.). Самые любимые — как и у всех детей нашего поколения: «Казаки-разбойники», «Классики» и «Ножички».

Двор на двор: сражения детей архитекторов-конструктивистов со сверстниками, живущими в здании современного Государственного музея современного искусства. Да, это сейчас серьезный музей, а тогда, в 30-е, эти два здания бывшей усадьбы Нарышкина (архитектор Матвей Казаков построил их в конце XVIII века, — прим. ред.) были жилыми и обитала здесь по большей части натуральная шпана, а находились наши с ними дома практически вплотную друг к другу. Мы с ними сильно враждовали. Эти два здания (а еще какое-то время здесь был и деревянный барак) заселили после революции, «нарезав» внутри небольшие комнатушки, сделав из старинной усадьбы дом с коммунальными квартирами. И если мы, маленькие дети, просто старались не пересекаться с одногодками из соседского двора, то наши старшие ребята нередко даже дрались со своими сверстниками из этих домов.

Но затем, уже после войны, к середине 50-х, вся эта вражда как-то сошла на нет. В нашей семье в одной из первых появился автомобиль — «Москвич 401». Это было и предметом восхищения со стороны этой шпаны и поводом для мирного общения — многие из них устроились работать таксистами и увлекались автомобилями. Помню, как-то выходим с подружкой из театра, подзываем свободный автомобиль, садимся в салон, я вижу, что за рулем мой знакомый — один из ребят из этого соседнего двора, поэтому не называю свой адрес, а просто говорю: «Домой», и он молча везет нас именно к нашему дому — меня и мою шокированную таким сервисом подружку.

«Все у нас на глазах было»: подрыв Храм Христа Спасителя, строительство Дворца Советов и бассейна «Москва». Я была ребенком и совсем не помню тот день, когда фактически под нашими окнами разрушали Храм Христа Спасителя (он был взорван 5 декабря 1931, спустя полгода после того, как в дом-коммуну на Гоголевском въехали первые жильцы, — прим. ред.). Но хорошо помню, как через какое-то непродолжительное время на месте уничтоженного храма стали строить Дворец Советов. К 1941 году металлические конструкции его каркаса были выше нашего дома, но из-за начавшейся войны проект был заморожен. Потом, уже после войны, как все знают, строительство Дворца так и не было продолжено, зато в этом месте построили «Москву» — открытый бассейн, куда мы с друзьями, как и многие другие жители города, с удовольствием ходили в любое время года, особенно зимой.

Война. Когда начались бомбежки, мы спускались в подвалы нашего дома — в этом подземелье со старинными сводами мы и пережидали налеты гитлеровцев. Подвалы были крепкими, они ведь сохранились от церкви, которая стояла раньше на месте нашего дома (Церковь Иконы Божией Матери Ржевская у Пречистенских ворот, закрыта и снесена в 1929 году; часть подземных церковных сводов сейчас можно увидеть в дальнем зале ресторана «Баба Марта», который находится в подвальном помещении дома-коммуны — прим. ред.). С началом войны и налетов вражеской авиации на плоской крыше нашего дома установили зенитные орудия, чтобы сбивать с их помощью вражеские самолеты.
Помню страшное 16 октября 1941 года. В этот день началось массовое бегство из Москвы. Все устремились на Курский, толпа людей с вещами растянулась от старого здания вокзала до Садового кольца. Это железнодорожное направление, Горьковское, к тому времени осталось единственным при помощи которого можно было уехать из города. В этот день было официально объявлено: Москва на осадном положении. Эвакуация, конечно, началась еще с начала войны, но именно в этот день, 16 октября началась настоящая паника…

Моей семье, можно сказать, повезло: папа работал в Моссовете, поэтому нам дали места в «сидячем» вагоне, в нем мы с вещами ехали около трех дней до Горького. Но большинство москвичей покидало город в менее комфортных условиях. В эвакуации мы прожили до 1943 года, после чего вернулись в Москву. Наш дом не пострадал из-за бомбежек, но совсем недалеко от нас, на Моховой, как вы знаете, в дом номер 10 попала фугасная бомба, разрушив его центральную часть и теперь это два отдельно стоящих здания (это о домах 10 стр. 1 и 10 стр. 2, которые до попадания в них бомбы были единым зданием, — прим. ред.).
Вернувшись домой, мы увидели, что наша квартира завалена чужими вещами и мебелью — потом их просто увезли и кому они принадлежали, мы так и не узнали.

Мир. Родильный дом имени Грауэрмана, где все мы родились, арбатские переулочки на месте еще не построенной «вставной челюсти» — Нового Арбата, несколько любимых кинотеатров недалеко от дома: помимо «Художественного» это еще и «Наука и жизнь», «Пионер», Первый детский в Доме на набережной… Зимой ездили на любимые катки — в Парк им. Горького и на Петровке, который считался в те годы пижонским (старейший каток Москвы, работал с 60-х годов XIX века, закрыт несколько лет назад, — прим. ред.). А вот на популярные в послевоенные годы танцплощадки мы не ходили, предпочитали им вечера в институте — к тому времени я уже окончила школу и поступила в МАРХИ. С однокурсниками мы придумывали и снимали свои фильмы, готовили какие-то выступления.

Помню, как ломали арбатские переулки, бульдозеры, клубы пыли, «разорванные» в итоге этой реконструкции переулки. Мы не протестовали, но и не понимали, зачем это делается, а на итоговый результат смотрели с ужасом. Как я уже говорила, часто и с удовольствием ходили в открытый бассейн «Москва», а уже после того, как его снесли в середине 90-х, я ходила в такой же открытый и сравнительно недалеко расположенный бассейн «Чайка».

Самый ценный экспонат дома-коммуны на Гоголевском бульваре и новое поколение его жильцов. Конечно, за то время, когда дом являлся настоящим интеллигентским кооперативом, состав жильцов сильно изменился. Сначала это были в основном архитекторы, в соседнем корпусе жил брат поэта Пастернака. Но после войны жильцов соседнего корпуса под предлогом проведения в нем капитального ремонта, выселили (вернулись затем в свои квартиры всего три семьи), а их место заняли в основном чиновники и прочие «шишки», место ведь очень хорошее. Из первых жителей дома не осталось никого, кроме меня — теперь я работаю здесь историческим экспонатом. Я и моя квартира, в которой мало что изменилось с 1931 года, даже напольное покрытие осталось неизменным.

В последние лет 10 в доме появилось новое и очень хорошее поколение жильцов. Они знают, что это за дом и специально покупали здесь квартиры. Соседнюю «ячейку», которая изначально принадлежала архитектору Барщу, несколько лет арендовал один предприниматель, мечтая в итоге ее приобрести. Сейчас его мечта сбылась, а еще в то время, когда он арендовал ее, сделал в помещении очень интересный ремонт. Еще одной квартирой владеет Павел Кузнецов, директор Музея Мельниковых, актер Михаил Горевой. И еще ряд новых жильцов — все они большие поклонники конструктивизма и очень тщательно и с большой любовью относятся к истории нашего дома-коммуны.

Как выглядит современная Москва глазами 90-летней москвички. У меня нет особенно любимых зданий в Москве, просто люблю город в целом. Эти маленькие переулки, сохранившиеся дворики. Но, конечно, в ужасе от всех этих бесконечных лампочек на бульварах и особенно от иллюминации перед Большим театром: из-за этой разлюли-малины само здание театра практически не видно. Я люблю другое — дореволюционные постройки, конструктивизм, советский модернизм, но, наверное, через какое-то время кому-то будет нравиться, что делают с Москвой сегодня. Но знаете, как бы я ни относилась эстетической стороне массового строительства послевоенного периода, и в более позднюю советскую эпоху — благодаря этим постройкам огромное количество людей удалось переселить из бараков и даже подвалов в отдельные квартиры.

Интервью — Денис Бычков. Фотограф — Евгений Лесняк.

Благодарим за помощь в подготовке статьи историка современной архитектуры, градостроительства и дизайна Николая Васильева.

P.S. Внимание, друзья! В этом материале у нас нововведение — слайдеры с фотографиями (мы их «листалками» называем). То есть, если под фотографией стоят точки, значит их там несколько и можно их полистать, нажимая на стрелочку на правом краю картинки.

cozymoscow.me

Жилые ячейки: 5 жилых домов Москвы в стиле конструктивизма :: Городская недвижимость :: РБК Недвижимость

Как сегодня выглядят знаковые постройки советского авангарда с жилыми квартирами

Фото: ТАСС/ Виталий Белоусов

Жители московских домов в стиле конструктивизма требуют предоставить им другое жилье. Такое заявление сделал заместитель столичного мэра Марат Хуснуллин. По словам чиновника, эти строения находятся в ветхом состоянии. На данный момент в Москве находится около 30–40 жилых зданий, выполненных в стиле конструктивизма, рассказали «РБК-Недвижимости» в общественном движении «Архнадзор».

Заместитель мэра считает, что в столице следует сохранить несколько таких зданий в качестве отрицательного примера. «Эти дома надо оставить как памятники того, чего нельзя строить. Оставить обязательно два-три комплекса», — цитирует Хуснуллина информационное агентство ТАСС.

Редакция «РБК-Недвижимости» выбрала пять знаковых домов в стиле конструктивизма, где прямо сейчас живут обычные москвичи.

Дом Наркомфина

Архитекторы: Моисей Гинзбург, Игнатий Милинис
Годы: 1928–1930
Адрес: Новинский бул., д. 25

Фото: ТАСС/ Виталий Белоусов

Дом Наркомфина — один из наиболее известных московских объектов в стиле конструктивизма. Здание строили с 1928 по 1930 год для сотрудников Народного комиссариата финансов СССР — так в Советском Союзе назывался аналог современного Министерства финансов. С функциональной точки зрения дом Наркомфина представляет собой редкое сочетание традиционного домостроения, где на каждую семью приходится отдельная квартира, и философии домов-коммун — авангардных построек, в которых у жильцов не было собственных душевых и кухонь: предполагалось, что советский человек не будет готовить дома, а станет питаться в столовых.

На нижних этажах дома Наркомфина находятся 50 стандартных квартир со всеми удобствами. Все, что выше, — экспериментальные жилые ячейки для одного-двух человек. Многие квартиры сделаны двухэтажными. Для жильцов таких ячеек предназначен отдельный коммунальный корпус, где архитекторы разместили основные бытовые службы: столовую, физкультурный зал, детский сад, библиотеку. За классовое неравенство здесь отвечает двухуровневый пентхаус на верхних этажах: там поселился глава Наркомфина Николай Милютин. К началу девяностых годов прошлого века здание обветшало. Комплексная реконструкция началась в 2014-м.

Дом-коммуна на Гоголевском бульваре

Архитекторы: Моисей Гинзбург, Игнатий Милинис
Годы: 1929–1931
Адрес: Гоголевский бул., д. 8

Фото: Анастасия Сивицкая, движение «Архнадзор»

Следующим шагом в обустройстве совместной жизни в многоэтажках стал дом-коммуна на Гоголевском бульваре. Это здание спроектировали те же архитекторы, что и дом Наркомфина. Однако теперь жилая и хозяйственная части находились в одном корпусе, и жильцы получили возможность отвести детей в детсад или направиться в прачечную не выходя на улицу — удивительная метаморфоза для тридцатых годов прошлого века.

Студенческое общежитие «Дом-коммуна»

Архитектор: Иван Николаев
Годы: 1929–1930
Адрес: 2-й Донской пр-д, д. 9

Дом-коммуну во 2-м Донском проезде задумали и построили как студенческое общежитие Текстильного института на 2 тыс. человек. Здесь идея общего быта достигла своего абсолюта. Жилые отсеки уменьшились до 6 кв. м: в каждой из 1008 таких ячеек размером 2,7 м на 2,3 м размещались по два студента. В комнатах полагалось только спать — для всего остального в доме-коммуне были отдельные корпуса.

В санитарном блоке полагалось принимать душ и делать зарядку, в учебном — сидеть на занятиях. Вечером те же действия проделывались в обратном порядке: столовая, санитарный корпус, спальная кабина. Так здание превращалось в «машину для жилья», где все жизненные процессы были жестко регламентированы и отражены в структуре дома, по форме напоминающего букву Н. В конце 1960-х дом-коммуну частично перестроили: жилые комнаты увеличились, а само здание стало общежитием Института стали и сплавов. В середине девяностых годов прошлого века постройку признали аварийной и расселили. В 2007-м началась девятилетняя реконструкция дома-коммуны, а в апреле этого года московские власти объявили о завершении реставрации.

Жилой квартал «Усачевка»

Архитектор: Алексей Мешков
Годы: 1927–1928
Адрес: ул. Усачева, д. 29, корп. 1–3, 7–9, ул. Доватора, д. 12, 14

Фото: Google Maps

Конструктивистский квартал «Усачевка» в Хамовниках — один из самых известных рабочих поселков Москвы. Архитектурный ансамбль построили в 1920-х годах, все дома сохранились до наших дней. Комплекс состоит из девяти пятиэтажных домов: шесть по улице Усачева и три по улице Доватора.

Первоначально квартал предназначался для заслуженных революционеров, но позднее, в 1930-е, квартиры в нем стали распределять среди работников фабрики «Каучук», находившейся неподалеку. На нижних этажах располагались магазины, сберкасса, детские сады и ясли. В большом внутреннем дворе возвели фонтан и памятник Ленину — сейчас оба сооружения утрачены. В 2012 году комиссия по градостроительной деятельности мэрии Москвы приняла постановление о сохранении семи конструктивистских поселков Москвы, в градозащитный список попала и «Усачевка».

Дом Моссельпрома

Архитекторы: Николай Струков, Артур Лолейт
Годы: 1922–1925
Адрес: Калашный пер., д. 2/10

Фото: ТАСС / Людмила Пахомова

Первая московская высотка, известная как дом Моссельпрома, получила свой нынешний вид в 1925 году. Прежде на этом месте находился семиэтажный доходный дом, построенный по проекту архитектора Николая Струкова. Из-за некачественных строительных работ и материалов здание начало разрушаться, а в 1922 году досталось Московскому губернскому объединению предприятий по переработке продуктов сельскохозяйственной промышленности (Моссельпрому). Тогда же дом решили реконструировать и надстроить до одиннадцати этажей.

Проектом строительства руководил инженер и архитектор Артур Лолейт. На первом этаже обновленного здания разместились хранилище муки, администрация магазинов и местных пивных, наверху расположились кабинеты руководства Моссельпрома. На восточный торец нанесли роспись по эскизам Александра Родченко с изображениями конфет, пачек папирос, шоколада, пива и воды, а также с лозунгом Владимира Маяковского «Нигде кроме как в Моссельпроме!». Последние этажи стали жилыми — их занимали работники бывшей кондитерской фабрики Абрикосовых, подчинявшейся тогда Моссельпрому. В 1960-х годах дом передали Мосгорисполкому, а на верхних этажах башни художник Илья Глазунов открыл свою мастерскую. В настоящий момент часть помещений занимает Российский институт театрального искусства (ГИТИС), а в другой части находятся офисы и жилые квартиры.

realty.rbc.ru

Дом-коммуна на Гоголевском бульваре в Москве — IK-architects

Дом-коммуна на Гоголевском бульваре в Москве

Опубликовано 25.08.2014

В третьем корпусе дома на Гоголевском бульваре, 8, нет ни одной квартиры больше 36 м², но это не мешает его жильцам считать, что им очень повезло. Елена Гонсалес рассказывает о победе мирового коммунизма в отдельно взятом доме.

Вид на дом со стороны Гоголевского бульвара.

Дом-коммуна на Гоголевском бульваре – младший брат знаменитого дома Наркомфина. Он был спроектирован и построен в 1929–1931 годах той же группой архитекторов под руководством Моисея Гинзбурга. Они разрабатывали для Стройкома РСФСР новый тип экспериментального жилища, в котором все бытовые потребности людей – питание, гигиенические процедуры и досуг – должны были быть отделены от личного пространства, где предполагалось предаваться исключительно «высоким» занятиям – самообразованию и отдыху. Дом на Гоголевском относился к так называемому переходному типу: столовая, прачечная, детский сад, спортзал и даже солярий были выделены в отдельные блоки, но в жилых ячейках все же сделали уступки «мелкобуржуазному сознанию» в виде небольшого кухонного блока, индивидуального туалета и душевой кабины.

Иван Леонидов — архитектор и один из членов жилищного товарищества.

Первыми членами жилищного товарищества «Показательное строительство» (таково официальное название дома на Гоголевском бульваре) стали молодые архитекторы. Они на себе готовы были испытать особенности «нового быта». Таким образом в 1931 году сложилась уникальная архитектурная коммуна, в которую входили Михаил Барщ, Игнатий Милинис, Михаил Синявский, Вячеслав Вл

ik-architects.com

Жилой корпус «для семейных» — дом в стиле конструктивизм

Дом-коммуна РЖСКТ «Показательное строительство» построен в 1929–1932 гг. по проекту группы архитекторов в составе М. Барща, В. Владимирова, И. Милиниса, А. Пастернака, Л. Славиной и инженера С. Орловского. Комплекс состоит из трех корпусов, два из которых изначально являлись жилыми, а третий — общественным.

Один из двух жилых корпусов был предназначен для проживания семей с детьми. В 1920-е гг. был разработан целый ряд проектов недорого жилья. Проект корпуса «для семейных», реализованный на Гоголевском бульваре, носил название «дом с ячейками типа А». В отличие от соседнего корпуса для одиноких и малосемейных жильцов, имеющего двух- и трехуровневые квартиры-ячейки, в данном здании были предусмотрены плоскостные одноуровневые двухкомнатные квартиры с небольшими кухнями.

По первоначальному проекту на крыше, по примеру знаменитого дома Э. Нирнзее в Большом Гнездниковском переулке, предполагалось устройство детского сада. Но эта идея так и не была реализована. Тем ни менее, до надстройки дома двумя этажами в начале 1950-х гг. крыша активно использовалась: здесь располагались солярии, детские площадки и площадки для отдыха. При этом крыши жилых корпусов были соединены пешеходным мостиком, демонтированным при реконструкции.

Лестницы располагались в полукруглых коробах со сплошным остеклением, вынесенных за линию фасада, выходящего в Большой Знаменский переулок. В 1950-е гг. в доме устроили лифты, не предусмотренные первоначальным проектом. Прямоугольные кирпичные лифтовые шахты были пристроены к лестницам и заняли все пространство тротуара в переулке.

В начале 1930-х гг. в доме жил архитектор А. Л. Пастернак — родной брат писателя, Нобелевского лауреата Б.Л. Пастернака, который не раз бывал у него в гостях и на некоторое время останавливался в его квартире.

В послевоенные годы корпус капитально ремонтировался и перестраивался с частичной перепланировкой интерьеров.

Недавно на фасаде со стороны Большого Знаменского переулка была укреплена мемориальная доска, посвященная церкви Ржевской Божьей Матери, до 1929 г. стоявшей на месте корпусов РЖСКТ «Показательное строительство». Следует отметить, что место для доски выбрано довольно точно, буквально в метре от него под землей располагаются остатки алтарной части храма.

um.mos.ru

О квартирах-ячейках типа F и «младших братьях» дома Наркомфина

О квартирах-ячейках типа F обычно говорят в связи с одним-единственным домом — домом Наркомфина на Новинском бульваре в Москве. Именно поэтому о нём здесь речь НЕ пойдет.

Квартира типа F на Гоголевском бульваре в современном состоянии.
Автор интерьера — арх. М.Голубенко.

Исследователь советского авангарда В. Хазанова своей замечательной книгой «Советская архитектура первой пятилетки» (М., 1980) помогла вашему покорному слуге узнать (полезно все-таки читать сноски мелким шрифтом!), что, оказывается, таких домов было построено целых шесть штук — четыре в Москве и по одному в Свердловске и Саратове.

Причем последние — саратовский и екатеринбургский дома — сохранились и живут свое жизнью до сих пор (о них речь в конце).

Дом-коммуна на Гоголевском бульваре в Москве (аксонометрия из книги М. Гинзбурга «Жилище» М., 1934)

В конце 20-х годов группа архитекторов-конструктивистов из ОСА (Объединения современных архитекторов) под руководством М. Гинзбурга (Секция типизации Стройкома РСФСР) разработала ряд типов, говоря современным языком, жилья эконом-класса. Но именно ячейка типа F оказалась наиболее удачной с точки зрения дешевизны строительства не в ущерб комфорту жильцов. В конструкции дома из таких ячеек была гениально реализована простая идея: важна не только площадь, но и кубатура жилого помещения.

Таких квартир по планам группы Гинзбурга должны были быть построены тысячи и десятки тысяч, а может быть и миллионы… Жаркие дискуссии запечатлены в журнале «Современная архитектура» — печатном органе ОСА, выходившем в 1926-30 годах. И сейчас небезынтересно читать горячие дебаты в первом номере журнала за 1929 год вокруг минимально допустимой высоты потолков в кухне и уборной — тогда, как мы помним, сливные бачки располагались сверху :-))

В итоге дальше эксперимента дело не пошло, квартиры-ячейки стали раритетами и памятниками архитектурной мысли того времени. Конструкцию домов с ячейками F (таких как в доме Нарокомфина) не без оснований называют «остроумной».

Устройство дома с ячейками типа F: в разрезе хорошо видны общий коридор и отходящие от него «верхняя» и «нижняя» квартиры.

Марина Хрусталева в Heritage at Risk и Елена Гонсалес в своих статьях в российских изданиях Wallpaper (июнь 2006) и Architectoral Digest (февраль 2008) наглядно опровергли тезис о моральном устаревании этого типа жилья, в условиях современного города оно переживает второе рождение. Это же подтверждает рынок недвижимости, на котором квартиры-ячейки котируются весьма высоко.

Благодаря «дню открытых дверей» в доме-коммуне на Гоголевском бульваре, который журнал Architectutral Digest устроил в два года назад, многие блоггеры узнали об этих квартирах — появились отчеты в сети:
http://sovarch.ru/news/20/
http://community.livejournal.com/ru_sovarch/326081.html
http://neferjournal.livejournal.com/1981671.html
http://valaamov-osel.livejournal.com/5681.html

Другой известный исследователь С.Хан-Магомедов включил ячейку типа F в свой список «ста шедевров советского архитектурного авангарда» (в одноименной книге) — единственный интерьерный проект в чистом виде.

Один из вариантов ячейки типа F.

Почему? Чтобы ответить на этот вопрос, зайдем в весьма аскетичный снаружи дом-коммуну РЖСКТ «Показательное строительство» на Гоголевском бульваре, дом 8, построенный в 1929-30 годах по проекту группы архитекторов, близкой к Гинзбургу (он непосредственно не принимал участие в данном проекте, занимаясь в это же время домом Наркомфина, но его аритектурное бюро разместилось на первых двух этажах дома на Гоголевском) в составе М.Барща, В.Владимирова, И.Милиниса, А.Пастернака, Л.Славиной и инж. С.Орловского.

Дом-коммуна на Гоголевском бул. Фото из книги «Архитектура Москвы 1920-60-х» (М., 2006)

Все они — за исключением А.Пастернака — поселились во вновь построенном доме в легендарных ячейках типа F (или, как говорили для простоты, в «эффах»). Кроме них там же получили квартиры выдающиеся архитекторы Андрей Буров и Иван Леонидов и известный, как автор здания московского планетария, Михаил Синявский.

Теперь собственно о самом доме и квартирах-ячейках.

1. Это — здание галерейного типа (обычно люди, впервые попадающие в коридор дома, говорят: «это что — общежитие?»). Коридор — светлый, с вполне корбюзьешным ленточным остеклением и сохранившимися «родными» сдвижными рамами на колесиках (аналогичные по конструкции сдвижные окна из всех 34 ячеек дома сохранились только в одной).

Коридор в доме Наркомфина значительно шире аналогичного коридора в доме-коммуне на Гоголевском:

Заходя в него, понимаешь, что коридор — важная часть дома в отличие от приквартирных пространств в «привычных» многоквартирных домах. Здесь один коридор обслуживает сразу два этажа, что дает существенную экономию при строительстве. Светлый коридор, по замыслу авторов, должен был стать горизонтальной артерией, стимулирующей общение жильцов ячеек.

Кстати, согласно документам два таких коридора в доме на Гоголевском бульваре проходят на несовсем привычных 3-ем с 1/2 и 5-ом с 1/2 этажах :-))

Титульный лист технической документации к дому. Декабрь 1929 года.

2. Квартиры-ячейки идут попарно (вверх и вниз) — маленькие прихожие смежных «нижней» и «верхней» квартиры на одном уровне, а дальше одна уходит под другую. Квартиры-ячейки небольшие по метражу (на Гоголевском — 33-34 кв. м) в то же время по кубатуре соответствуют квартирам в полтора раза большим по площади (более 50 м) за счет высоких потолков в гостинной (3.60 м). Пропорции ширины и высоты внешней стены в гостинной 1:1. Ячейки идеальны для проживания 1-2 человек, хотя в трудные советские годы там ютилось 3-4 человека и даже больше. В то же время потолки в галерейном коридоре, прихожей и туалете занижены до 2.20 м, в душевой и спальной зоне до 2.35 м. Спальная зона и душевая как «улитка» заходят над/под общим галерейным коридором.

«Нижние» ячейки — двухуровневые (верхний уровень — прихожая и туалет, далее длинная лестница в 13 ступнек и перед нами гостинная, кухня, спальня, душ — всё на нижнем уровне):

Наиболее хорошо сохранившаяся «нижняя» ячейка с ксилолитовым полом.
Под лестницей — хозяственный шкафчик, вместо которого сейчас обычно ставят холодильники.
Фото А.Народницкого для журнала AD.

Еще одна ячейка «вниз»

… а «верхние ячейки» — трехуровневые (первый уровень — прихожая и туалет, затем семь ступенек — и мы на втором уровне, где находится гостинная и кухня, еще семь ступенек — и перед нами третий уровень со спальней и душем):

Гостинная и современная кухня в «верхней» ячейке. Лестница ведет наверх в спальную зону и душевую.

«Верхняя» ячейка. Вид из прихожей в гостинную.

Спальная зона в «верхней» ячейке. Хорошо видна ниша в стене для встроенного шкафа.

У внутриквартирных лестниц, естественно, были перила, которые, как правило, не сохранились. По воспоминаниям родственников, выдающийся архитектор Иван Леонидов (житель «верхней» ячейки на пятом-шестом этажах) избавился от них почти сразу же, исходя из того, что сильный и здоровый человек должен ходить без подпорок, а если ему такие подпорки предоставить, то он постепенно станет слабым и немощным. Такая вот «спартанская» логика.

Мемориальная доска на доме-коммуне.

3. Дом Наркомфина и его «младшие братья» представляют собой дома-коммуны переходного типа, где приватные удобства в разумных пределах были оставлены в каждой квартире. Обобществление быта предполагалось постепенным, ненасильственным, органическим. Конечно, предполагалось, что «быт» в основном будет перенесен в двухэтажный общественный корпус по соседству. Но при этом жильцам всё же оставили свободу выбора.

Во всех ячейках на Гоголевском имелся кухонный элемент с дверьми-гармошками, душевые кабины также решили сделать в каждой квартире уже в ходе строительства дома (по первоначальному же плану они должны были быть общими и располагаться у лестничных пролетов, а в ячейках проектировались лишь туалеты и умывальники).

Стандартный кухонный элемент для ячеек типа F.

Кухонные элементы в почти первозданном виде (с заменой газовых плит на совремнные электрические, разумеется) сохранились минимум в двух ячейках — и «верхней», и «нижней»:

Сохранившаяся кухня-гармошка в «нижней» ячейке. Вид в спальную зону.
Фото А.Народницкого для журнала AD.

Над кухнями были довольно бестолково расположены дополнительные кухонные шкафы. Бестолково, потому что высоко (выше 2.30 м). На мой взгляд, это была явная промашка авторов:

Фото из книги С.Хан-Магомедова «Сто шедевров советского архитектурного авангарда» .

Кстати, современные жильцы дома-коммуны всячески пытаются использовать высоту потолка в гостинной 3.6 м, достраивая подобие галерей или антресолей для дополнительных спальных мест:

Антресоль с дополнительным спальным местом в «нижней» ячейке.
Фото А.Народницкого для журнала AD.

В доме-коммуне изначально были такие неочевидные для того времени удобства как горячая вода, отопление, газ и лифт.

4. Мебель была разработана С.Лисагором специально для ячеек типа F (увы, на Гоголевском не сохранилось ничего за исключением упомянутых выше кухонь) — встроенные в нишу шкафы, полки, кухня-шкаф. Ниши для шкафов уходят вглубь стены в спальной зоне и выступают в соседней квартире, и эти выступы нарисованы на всех бти-шных планах.

5. Балконов в доме нет, поскольку предполагалась социализация жителей на общем пространстве эксплуатируемой крыши (там был солярий), а также в третьем — общественном — корпусе (столовая, ледник, прачечная, клуб, спортзал, технические службы дома-коммуны) опять же с плоской крышей. Клуб жил полнокровной жизнью, там всем заправляли работники ЦДРИ — в частности, для жильцов выступал тенор И.Козловский и солистка оперетты Т.Бах. Работала библиотека, балетная студия, кружки. В нем жильцы встречали Новый Год под большой коллективной елкой. Там же был детский сад.

40-метровая по длине крыша на Гоголевском бульваре представляла идеальное место для тусовок загорающей молодежи дома-коммуны и отличный полигон для детей на трехколесных велосипедах. Хозяйки сушили здесь белье после прачечной. Вот фото крыши 1948 года (на сторону Арбата, видно здание Наркомвоенмора Руднева в Колымажном переулке):

Фото из личного архива С.Н.Путилиной

А еще плоская крыша оказалась удобной во время войны для установки зениток (фото с сайта oldmos.ru сделано с соседнего корпуса с большими «плоскими» квартирами), наверное, Корбюзье подывывся бы такому многофункционалу:

Нашим конструктивистским зарядом по фашистским захватчикам — огне-пли!
Один из авторов и жильцов дома Вячеслав Владимиров погиб на фронте. Воевал и гений авангарда Иван Леонидов.

Кстати оба жилых корпуса на Гоголевском были через крышу соединены пешеходным мостиком вплоть до надстройки дома двумя этажами в начале 50-х …

Фото мостика между двумя корпусами, 1948 год. Из личного архива С.Н.Путилиной.

… и подземным ходом с общественным корпусом. Подземный ход — старинный, он до постройки дома-коммуны соединял церковь Ржевской Божьей Матери (на ее месте — жилые корпуса, ее разобрали в 1929 году, а подклет включили в подвальный этаж) и дом священника (на его месте общественный корпус):

На плане пунктиром обозначено место церкви (1) и дома причта (2).

Фото церкви с сайта archnadzor.ru

6. Все квартиры — с двухсторонним проветриванием, это соответствовало тогдашним представлениям о борьбе с туберкулезом. Стоит отметить отличную освещенность всех помещений ячейки — светло даже в пасмурную погоду, поскольку «толщина» дома всего 9 м (три колонны) и ленточные окна идут с обеих стороны. Все спальни выходят на одну сторону дома, гостинные — на другую.

Результаты обмера «нижней» ячейки. Из личного архива арх. А.Старковой.

Результаты обмера «верхней» ячейки: уровень гостинной. Из личного архива арх. А.Старковой.

Результаты обмера «верхней» ячейки: уровень спальной зоны Из личного архива арх. А.Старковой.

7. Важную роль играл цвет (например, покраска каждой пары смежных дверей в коридоре в черный и белый цвета для различия «верхних» и «нижних» ячеек). Как пишет, Хазанова в «Советской архитектуре первой пятилетки» (стр.173) : «Целью авторов было создание у живущих в доме непрерывной смены пространственных ощущений (от себя добавляю, что им это удалось! — П.К.). Свет и цвет стали средствами разнообразия зрительных впечатлений. Пространственную активность искали в эмоциональной выразительности освещенности и окраске жилых помещений. Пространственному расширению объема посредством системы освещения служила расположенная почти у потолка горизонтальная световая лента и холодная гамма окраски. Цвет использовался и для ориентации во внутреннем пространстве и для функциональной окраски окружающих предметов.» Увы, от экспериментов с цветом на Гоголевском в ходе последующих ремонтов дома и квартир не сохранилось ничего…

8. И дом Наркомфина, и его «младшие братья» были экспериментальными домами с точки зрения использованных при строительстве материалов: фибролит для стен (теплоизолирующий метриал, получаемый формированием так наз. древесной шерсти с портландцементом), ксилолит — для полов (искусственный материал из смеси магнезиального вяжущего вещества, опилок и древесной муки). В нескольких ячейках на Гоголевском ксислолитовые полы сохранились, они оказались очень долговечными. Есть и части фибролитовых стен, но при этом широко использовался дешевый материал того времени — камышит, совсем недолговечный в отличие от фибролита и ксилолита. Жильцы ячеек в процессе ремонтов всячески пытаются избавиться от него, заменяя на более современные тепло- и звукоизоляционные материалы.

9. Через 20 лет Корбюзье творчески заимствовал идеи с комбинацией ячеек-дуплексов у команды Гинзбурга для своих «жилых единиц» 50-х годов в Нанте, Марселе, Берлине и Бри-ан-Форе. Только коридоры у него внутренние, без естественного света. Зато он сделал приватный балкон-лоджию у каждой квартиры. И естественно солярий (и бассейн) на крыше.

Корбюзье. Разрез этажа Unité d’Habitation. Из книги «Architecture in the XX century»

Корбюзье. Unité d’Habitation. Из книги «Architecture in the XX century»

Корбюзье. Unité d’Habitation. Разрез. Из книги «Ле Корбюзье. Архитектура ХХ века» (М., 1977)

10. А вот и остальные обещанные экспериментальные дома-коммуны с ячейками типа F:

Общежитие рабочих ватной фабрики (Москва, тогда — Ростокино, Ярославское шоссе, сейчас — просп. Мира, 186)
арх. М.Гинзбург, С.Лисагор (1928). Деревянный корпус с ячейками F не сохранился.
Вот фото оставшихся каменных общественного и жилого (с обычными квартирами) корпусов.

Жилой дом Государственного института экспериментальной ветеринарии (Москва, Петровский парк)
арх. В.Владимиров, Ю.Герштейн
Информации о нем найти пока не удалось. Вообще никакой.

Жилой дом Уралоблсовнархоза (Свердловск, ул.Малышева, 21/2 на углу с ул.Хохрякова)
арх. М.Гинзбург, А.Пастернак, инж. С.Прохоров (1933)
Много снимков старых и новых здесь.
На первом этаже дома размещались конторские помещения, выше — ячейки F, на 8 этаже — столовая с террасой (сейчас заложена и превращена еще в один жилой этаж), на крыше — солярий.

Дом-коммуна в Екатеринбурге в первоначальном и современном виде

Жилой дом РЖСКТ «Рабочий» (Саратов, Провиантская ул.)
арх. С.Лисагор, инж. Е.Попов (1928-29)
О нем — в статье Д.Воронкова из издания «Саратовский взгляд» (25.01.2007):

Дом-коммуна в Саратове

moscow-walks.livejournal.com

Дом-коммуна на Гоголевском бульваре — Наносите пользу, причиняйте добро!

Вид на дом со стороны Гоголевского бульвара.

Иван Леонидов — архитектор и один из членов жилищного товарищества.

Комплекс состоял из трех отдельно стоящих корпусов: шестиэтажного — для одиночек — с жилыми ячейками (они были разработаны для дома Наркомфина), семиэтажного — для семейных — с двух-трехкомнатными квартирами и коммунально-хозяйственного блока во дворе.

Можно долго рассказывать о конструктивных особенностях этого дома: о двух- и трехуровневых ячейках, о редких для того времени горячем водоснабжении и лифте, о новых прогрессивных материалах: камышите – бетоне с наполнителем из камыша, фибролите и ксилолите. А можно вместо долгих описаний рассказать чудесную семейную историю, в которой и время, и архитектура, и люди, и жизнь, и слезы.

По проекту два корпуса соединялись с основным переходом на крыше.

Началось все с приезда Ле Корбюзье в начале 1930-х в Москву, где он строил здание Центросоюза. Участвуя в конкурсе на здание Дворца Советов, Корбюзье познакомился с представителями советского архитектурного авангарда, смелость которых его искренне восхищала. Особенно интересовал его Иван Леонидов, и француз попросил отвести его в мастерскую молодого архитектора. У Леонидова в то время не было не то что мастерской, но и просто нормального жилья (зато имела место борьба с «леонидовщиной» как мелкобуржуазным проявлением индивидуализма в архитектуре). Всполошившиеся власти выделили архитектору ячейку в доме на Гоголевском, но ордер не выдали. Некоторое время жизнь Леонидовых напоминала дурной сон: шла постоянная борьба с опечатыванием квартиры – в любую минуту их могли выселить. Но, несмотря ни на что, члены товарищества были молоды, веселы и амбициозны. В одно прекрасное утро на всех дверях стараниями местных шутников появились таблички с именами «новых жильцов»: Леонардо да Винчи, Палладио, Витрувий… Вернувшись домой, юная жена Леонидова в ужасе увидела на своей двери фамилию «Пиранези» и горько заплакала. Соседям пришлось уверять бедную женщину, что Пиранези отнюдь не претендует на их жилплощадь и вообще умер в XVIII веке. «А я думала, вместо нас грузина вселили», – всхлипывала Леонидова. Эту историю рассказала мне внучка Леонидова Мария. Они с мужем – тоже архитекторы и нежно любят дом, в котором ее дед прожил большую часть своей жизни.

1931 год. Вид с храма Христа Спасителя. Храм и дом-коммуна пересеклись на краткий миг: первый был взорван спустя полгода после завершения второго. Фото из коллекции Центра историко-градостроительных исследований предоставлено Борисом Пастернаком, потомком архитектора- ”коммунара”.

Поразительное дело! Казалось бы, эксперименты с внедрением «нового быта» потерпели фиаско и утопический пыл авангардистов рассеялся словно дым. Но, как говорил Корбюзье, «жизнь умнее архитектора». Сегодня квартиры в доме-коммуне оказались востребованы людьми, которых социологи относят к так называемым metropolitan singles – городским одиночкам. Именно они устраивают в «типовых ячейках» свой персональный рай.

“Когда я была маленькой, ограждение лестницы было закрытым. Родители использовали его как ширму для кукольных спектаклей. Однажды на мой день рождения был дан “Петрушка” — сценаристом выступил друг семьи Константин Паустовский”, — рассказывает Елена Синявская.

Архитектор:

Елена Синявская, как и ее отец , – архитектор. Живет она в этой квартире с 1931 года. Когда дом был завершен, один из его авторов, Михаил Синявский, привез сюда жену и трехлетнюю дочку Лену. Казалось бы, вот полигон для футуристического интерьера!

Но нет, самая аутентичная квартира (пол, лестница, межкомнатные стеклянные двери – все осталось прежним) оказывается классическим московским жилищем: милым, теплым, бесконечно знакомым. Живописные портреты на стене (один – самой Елены, другой – ее дочери), уютные кресла… Мы всегда опознаем такие квартиры, как «свои», это квартиры наших бабушек и дедушек или двоюродных тетушек, к которым так приятно забежать. И трещинки на ксилолитовом полу, технологическом прорыве 1920-х, сегодня словно кракелюры на старинной картине.

Бизнесмен:

Однажды Сергей пришел в гости к своему приятелю, увидел эту квартиру и попросту влюбился в нее. Целый год уговаривал хозяйку сдать квартиру ему. Наконец въехал, сам сделал ремонт, живет и абсолютно счастлив. В прошлом он лейтенант Военно-морского флота, служил на авианосце «Адмирал Кузнецов». Затем окончил бизнес-школу и теперь занимается стратегическим планированием и методологией управления.

Выбор дома на Гоголевском напрямую связан с его профессиональными интересами, которые он понимает отнюдь не тривиально. «Почему люди стремятся управлять пространством? Я уверен, что все ответы в искусстве. Поэтому я собираю живопись, участвую в работе нескольких архитектурных бюро, эта квартира – важная часть моей коллекции».

Актер:

Очевидно, склонность к нестандартным поступкам у Михаила Горевого в крови. После Школы-студии МХАТ он три года играл в «Современнике», затем уехал в Америку, где преподавал систему Станиславского и подрабатывал таксистом. Вернувшись в Россию, организовал собственный театр «Фабрика театральных событий» и снялся во множестве фильмов, в том числе и в крохотной роли «плохого русского» в бондовском «Умри, но не сейчас» (2002). А потом купил квартиру в доме-коммуне на Гоголевском и поставил на этой крошечной сцене спектакль в оригинальных декорациях.

Ежедневное действо разворачивается в гостиной, кухне, кабинете, спальне и на антресолях. Михаил воплотил главную заповедь рационализма «меньше – значит больше», сделав ставку на «японский» минимализм, простой и лаконичный по форме, но богатый по текстуре.

Галеристка:

Еще один новосел – Галина Максвелл, крестная мать сына Федора Бондарчука – так, смеясь, она представляется. Галина – известный арт-дилер, много лет продвигавшая русское искусство за рубежом. «Я жила в Англии, Гонконге, Париже, на Гавайях и даже в Японии. Но после того, как мне исполнилось тридцать, вернулась в Россию. Для жилья искала что-то оригинальное, нестандартное.

Сначала я и слышать не хотела о каких-то жалких тридцати пяти метрах, но нюх меня не подвел. Как художник видит будущую картину на холсте, так и я сразу увидела свой интерьер. Поскольку планировка здесь довольно жесткая, я просто двигалась в заданном направлении.

Например, прибавила к двум уровням третий, слегка опустив пол в спальне. И добавила маленькие подробности: потолок украсила люстрой, купленной у бывшего австрийского посла, а на пол положила привезенную из Лондона шкуру коровы».

Экономист:

Новый член «Показательного строительства», он только что закончил отделку квартиры. По профессии Павел – экономист, но среди соседей известен больше как «первый россиянин, переплывший Ла-Манш». Поражает, однако, не сам факт, а то, что плавать он научился лишь за четыре года до этого. «Должен же человек стремиться к необычному? – не спрашивает, а скорее утверждает он. – Вот и с этим домом то же самое.

Когда искал новую квартиру, хотел такую, чтобы не делать ремонт – вселиться сразу. Эта была примерно двадцать пятой по счету и, конечно, требовала значительного обустройства, но когда я увидел ее, то сразу сказал: «Беру». Она поразила мое воображение. Я пригласил архитектора Марию Голубенко, она все и придумала.

Например, оригинальную библиотеку в квадратных нишах стен. Любимый конструктивистами квадрат стал и основой, и темой всего интерьера. А центральный элемент – декоративное панно с красным и черным квадратами Малевича – есть не что иное, как стена душа. Цвет тоже оттуда, из 1920-х».

Режиссер:

Интерьер Владилена Разгулина – из тех, на которые сразу вешают табличку «мужской». Что ж, это и впрямь пространство без сантиментов: конструкции из фанеры в сочетании с окрашенными в темно-коричневый цвет стенами и полом. Автор интерьера – архитектор Алексей Розенберг.

«Я занимаюсь видеорекламой, – рассказывает Владилен. – И увидел сделанную Алексеем квартиру режиссера Сергея Ливнева и понял – это мое. И, безусловно, соответствует духу дома: функционально, четко, минималистично. В результате получил отличный интерьер – по дружбе, почти даром».

«Суровый стиль одиночки» – так он определяет свое жилище. И тут же опровергает себя, начиная говорить о гении места, доме и своей «ячейке» с пылом романтика, который невозможно (да он и не пытается) скрыть.

Студентка:

Этот необычный интерьер поражает своей дерзостью, словно для его автора не существует понятия «нельзя». Да и могло ли быть иначе – он создан семнадцатилетней девушкой, чья непосредственность и свежесть восприятия оказываются важней знаний тонкостей колористики.

Чистые и открытые цвета воскрешают насыщенную атмосферу времен диско, о которых модные журналы писали: «На первом месте – радость жизни». Хозяйка квартиры Татьяна много путешествует и сейчас улетела на стажировку в Англию, где очень скучает по своей «ячейке».

Диджей:

В одном из интервью диджей радио Maximum Рита Митрофанова сказала, что ее любимый цвет – зеленый. Не верьте! Достаточно увидеть ее квартиру, чтобы убедиться: любимый цвет этой яркой личности – красный. «Все танцуют от печки, я же, наоборот, начала танцевать от холодильника. За этот лимитированный экземпляр фирмы Bosch я отдала какие-то несусветные деньги. Но он того стоил».

Роскошно-алый агрегат подходил квартире, но и продолжение должно было быть достойным. На помощь пришел папа Михаил Владимирович Митрофанов. Это он предложил покрасить пол в темно-вишневый цвет. «А я твердо знала лишь одно – никаких белых рам! Только коричневые, – говорит Рита. – Ну и картинки на стены. Из ценного – акварели Хамдамова. И портрет Чехова, моего любимого писателя. Да, еще зеркало – и идеальное пространство для холостячки готово. Однако сегодня все изменилось: квартира не предназначена для семьи с маленьким ребенком. Придется искать что-нибудь попросторнее. Очень жаль!»

откуда: AD

atompups.livejournal.com