Андрей Оль. Зодчие Санкт-Петербурга XVIII–XX веков
Андрей Оль
Мастер широкого творческого диапазона, художник в высоком смысле слова – архитектор, живописец, график, историк архитектуры, ученый, педагог, человек высокой культуры и разносторонних знаний – таким предстает перед нами Андрей Андреевич Оль (1883–1958). С его именем связаны многие творческие достижения петербургской и ленинградской архитектуры на протяжении многих десятилетий. Создатель ряда интереснейших зданий, отмеченных стилевыми чертами модерна и неоклассицизма, он стал одним из ведущих строителей Петрограда—Ленинграда.
А.А. Оль
Дед зодчего И. Гох был академиком живописи, его семья была связана родственными узами с живописцем-баталистом А. Шарлеманем. Получив хорошую художественную подготовку и окончив училище К. Мая, он поступил в Институт гражданских инженеров, который блестяще закончил в 1910 году. О себе он говорил: «Рассказать о себе – это значит рассказать о сменах архитектурных течений, и обратно – рассказать о них – это значит рассказать о себе».
Умелое распределение масс, четкие членения, обусловленные рациональной планировкой, выразительный силуэт, живая, динамичная композиция – все свидетельствовало о зрелости художника, своеобразии его почерка. Особенно привлекательным было сочетание бревенчатых стен, гранита и черепичных покрытий. Большой интерес представляла и внутренняя отделка, отражающая вкусы оригинального хозяина (на сестре которого был женат архитектор). К слову говоря, Андреев, как и М. Горький, был страстным поклонником северного модерна, это сближало писателей с художниками и архитекторами этого направления в России и за рубежом. Уроки финских зодчих и Лидваля много дали молодому зодчему. Его творческому росту немало способствовали и конкурсные проекты, в которых он успешно соревновался со своими современниками (проект театра для Тамбова; получивший первую премию, проект Музея Русского Севера в формах петровского барокко и многие другие). Все проекты раннего Оля отличаются не только индивидуальными образными решениями, но и высоким качеством исполнения – это превосходные произведения графического искусства.
Поиски художественно-выразительного образа большого жилого дома в соответствии с духом времени и новыми градостроительными задачами ярко проявились в объемно-планировочном решении особняка и кооперативного дома на углу Аптекарского проспекта и Песочной (Профессора Попова) улицы, построенного в 1911–1912 годах. Дом мощным объемом превосходно вписался в пространство. Незаурядность его облика достигнута умелыми сочетаниями больших объемов и плоскостей с мощной пластикой стен, применением эркеров и балконов, широких проемов. Все пластические и декоративные средства зодчий подчинил задаче создания образа большого многоквартирного дома, созвучного времени и среде. В арсенале его средств – естественный камень грубой фактуры, детали из цементной штукатурки, кирпич. Здание привлекает обобщенностью форм, некоторой суровостью облика, фактурными и цветовыми сочетаниями. Создав это произведение, архитектор уверенно встал в ряд ведущих зодчих города.
Уже имея опыт и мастерство, он участвовал в строительстве здания Азовско-Донского банка на Большой Морской ул.
, 3–5 (автор Ф. Лидваль), и других зданий. Свойственное 1910-годам увлечение русским классицизмом отразилось в архитектуре особняка Т.В. Белозерского на нынешней ул. Куйбышева, 25 (1913–1914 гг.). Это не только большая удача Оля, но и одно из самых лучших по чистоте и ясности решения произведений петербургской неоклассики. Перестраивая дом 1874 года, Оль создал совершенно новое здание, строгая композиция которого оживлена лоджией и нишей. Интересны дворовый фасад с полуциркульными окнами и открытой наружной лестницей и частично сохранившаяся внутренняя отделка.
Замечателен был особняк Плансона на Каменном острове, исчезнувший в 1970-е годы. Оль не был эпигоном, стремясь к творческому освоению наследия старых мастеров, он живо ощущал конкретную городскую или пейзажную среду, и это пригодилось ему впоследствии, при решении более сложных задач.
После поездки в Италию (1914 г.) появилось здание Торгового дома в Мучном пер., 4, с простой и логичной композицией фасада. Пластика нижних этажей сочетается с гладкой, без декора, стеной верхних этажей.
Экономно применены русты и наличники, выразительно и лаконично выявлены карниз и аттик.
Этапным произведением мог бы стать предреволюционный неосуществленный проект вокзала в Екатеринославе с его впечатляющей строгостью и мощью форм, тщательно продуманной компактной планировкой. Зодчий создал образ монументального общественного здания. Таким образом, в 1910-х годах Оль был сложившимся опытным мастером, однако время не давало ему, как, впрочем, и многим современникам, возможностей проявить себя в крупных вещах. Заниматься перестройкой особняков и постройкой отдельных домов было для него уже пройденным этапом.
В 1916 году архитектор был мобилизован в армию и отправлен на Кавказ. Там его архитектурная профессия в какой-то степени пригодилась при инженерно-строительных и ремонтных работах в Карсе. В 1920 году зодчий вернулся в родной Петроград, чтобы больше никогда с ним не расставаться, и с этого времени начался главный период его творческой и преподавательской деятельности. Масштаб сделанного Олем, его учениками и соратниками в последующие десятилетия настолько велик, что даже затмевает первый, вполне успешный период.
Он выделялся среди многих своих коллег по профессии тем, что не впадал в крайности, отличался поразительной работоспособностью, трезвостью мышления и в то же время был поэтически вдохновенной артистической личностью. В 1920-х годах Оль занимался самым важным для страны делом – проектированием и строительством промышленных сооружений, восстановлением предприятий, разрушенных в годы Мировой и Гражданской войн. Он руководил одновременно архитектурно-проектным отделом Свирско-Волховского строительства и таким же отделом «Электротока» и «Промстроя».
Еще в 1914 году было начато проектирование электростанции «Уткина заводь» на правом берегу Невы, но война и революция отодвинули работы, возобновившиеся с 1918 года.
Когда вместо денег «лимоны»,
Как трудно поверить тому,
Что водятся где-то патроны,
Но мы вам порукой сему.
А если проверить хотите,
Что это не сладостный сон, —
Вы в «Заводи» Оля спросите,
Хоть Оль он, а все же патрон.
Нас девять, три дамы меж нами,
И всеми командует Он.
Болтаем мы целыми днями,
А всех нас шумливей патрон.
Пускай он, какЛидваль когда-то,
Традиции свято блюдет,
И нам, хоть в мошне пустовато,
Почаще пиры задает.
22 апреля 1922 г.
Позднее здесь появился жилмассив для рабочих ГЭС. Интенсивность деятельности архитектора в 1920-х годах впечатляет. В 1925 году по его проектам строятся холодильник и пакгауз в порту, он решает одновременно архитектурные, функциональные, конструктивные и экономические задачи. Как и в главном здании ТЭЦ «Уткина заводь», архитектор стремится к монументальности, четкости форм, к созданию образа современного промышленного сооружения. Оль принял участие в сооружении понижающих подстанций Волховской ГЭС.
Не менее важная часть его неутомимой деятельности в эти годы – проектирование жилых домов и комплексов, а также общественных зданий нового типа для многих городов страны. Оль оказался одним из наиболее подготовленных к решению этих необычных задач. Здесь невозможно было обойтись без конкурсных проектов – в них совершенствовались образы, оттачивалось мастерство.
Дом-коммуна на улице Рубинштейна, д. 7
С 1921 года Андрей Андреевич – преподаватель, а с 1933 го – профессор, заведующий кафедрой архитектурного проектирования в родном Институте гражданских инженеров (позднее ЛИСИ).
Его авторитет чрезвычайно высок. Показательно высказывание о нем профессора В.М. Твелькмейера: «Его образы более спокойные и уравновешенные, они более органически входят в жизнь». В 1922 году состоялась выставка его акварелей.
Впечатляющим примером многолетних творческих находок Оля и его коллег стало монументальное административное здание (Большой дом) на Литейном пр., 4, спроектированное совместно с Н.А. Троцким, А.И. Гегелло и другими архитекторами и инженерами (1931–1932 гг.). Это здание знаменует определенный этап ленинградского зодчества – большие малорасчлененные объемы, контрастные сопоставления плоскостей, мощный, облицованный гранитом нижний этаж характеризуют время творческого освоения классики. Оль, как и его коллеги, постепенно отходит от конструктивизма, впрочем, сохранив его уроки, и обращается к историческому наследию. В 1934–1941 годах он руководил одной из мастерских Ленпроекта, создавшей многочисленные проекты общественных зданий, не всегда равноценных по своим качествам, но отмеченных смелым поиском новых форм.
Так, довольно помпезный проект комплекса зданий Института экспериментальной медицины разрабатывался примерно в то же время, что и комплекс Беломорско-Балтийского вокзала на набережной Невы с оправданной насыщенной пластикой фасада, напоминающего Адмиралтейство. Несмотря на смены стилей, направлений и мод, главным законодателем архитектурных вкусов оставался классический Петербург. Ни один из крупных зодчих Ленинграда (как новаторов, так и придерживающихся традиционных взглядов) не избежал этого благотворного воздействия самого города. В проекте вокзала Оль интересно интерпретировал образы великого Захарова, нашел масштаб и силуэт здания. Но, пожалуй, еще лучше проект Дома Советов в Мурманске. Здесь сама тема оказалась близка зодчему – современное общественное здание в северном городе, а опыты Оля в северном модерне были весьма успешны.
В 1930-х годах по проектам Оля было построено несколько школ. Надо сказать, что школьное строительство в Ленинграде тех лет приняло невиданные размеры, сюда были направлены лучшие архитектурные силы города.
Довоенные школы Ленинграда – отдельная большая и недостаточно изученная тема. Их проектирование и строительство стало настоящей творческой лабораторией, и некоторые зодчие (Л.Е. Асс, А.С. Гинцберг, Д.Л. Кричевский, Л.С. Косвен и ряд других) всю жизнь специализировались на возведении школьных зданий. Для Оля это было одной из сторон его многогранной деятельности. Одна из таких школ была построена при участии М. Липкина на улице Салтыкова-Щедрина, она замыкает перспективу улицы Восстания. Здание, быть может, излишне монументально, лишено необходимой теплоты – следование традициям (большой ордер) представляется здесь несколько механическим. Другая школа построена на 7-й линии Васильевского острова при участии Ю. Завалишина. Гораздо увереннее чувствовал себя зодчий, проектируя жилые дома (на улице Ткачей, Московском проспекте и др.). Он спроектировал фасад дома для театральных работников на Бородинской ул., 13, построенного опытными инженерами-строителями В.Г. Гевирцем и Н.И. Смирновым в 1936 году.
Индивидуальность авторского почерка видна в больших членениях, в ритме трапециевидных, профилированных эркеров, напоминающих аналогичные детали примыкающего дореволюционного дома № 15. Декор явно вспомогателен и выполнен в одном тоне со стеной. Облицованный гранитом первый этаж служит основанием для пяти верхних. Опытному мастеру удалось создать строгий и цельный запоминающийся фасад большого современного дома, не противоречащего интересной и сложной застройке Загородного проспекта и Бородинской улицы.
Очень представителен мастерски нарисованный в массах и деталях дом № 12 на Суворовском проспекте, построенный при участии Е.И. Холмогорова и Д.Н. Навалишина в 1934–1937 годов. Насыщенная пластика фасадов образована рустовкой, ритмом балконов. Первый этаж с крупными проемами, мощными столбами и рустами хорошо держит четыре верхних. Пластика фасадов отлично выявляется светотенью. Налицо высокий профессионализм, уверенное мастерство, хотя, быть может, монументальность, свойственная общественному зданию, не вполне уместна в жилом доме.
В то же время этот дом ярко характеризует свое время. Оль умел высказываться в своем творчестве ясно и определенно, и это несомненное достоинство здания, как бы мы ни относились сегодня к этой архитектуре.
Бородинская улица, д. 13
Совместно с В.А. Каменским Оль выполнил проект здания Гидрографического управления, построил санатории в Кисловодске и Ессентуках. Работ Оля 1930-х годов много, и они могли бы стать предметом гордости для многих современников, но эти достижения не были пределом его творческих возможностей, и снова можно повторить: высшие достижения были впереди.
В 1934 году Ленинград стал гигантской строительной площадкой, в этом была велика роль руководства города во главе с С.М. Кировым. Большое внимание было уделено одной из городских окраин на юге – Автову. Застройка трех кварталов этого района проводилась в связи с разработкой генплана развития города и стала главной заботой маститого зодчего и его мастерской в эти годы. Проект планировки Оль разработал совместно с архитектором Сергеем Ефимовичем Бровцевым (1898–1962).
В 1937–1941 годах был построен жилмассив между проспектом Стачек и Краснопутиловской улицей. Что же характерно для этого комплекса? Сочетание открытых пространств с замкнутыми, создание двора-сада, взаимосвязь с внешней средой и изоляция от нее, функциональное зонирование территории, концентрация детских и обслуживающих учреждений; вертикальные членения фасадов, умело, со вкусом примененные ордерные элементы, ризалиты и ниши, выявляющие секционную структуру домов, порталы и арки – все элементы взаимосвязаны и образуют гармоничный жилой ансамбль. В проектировании и строительстве участвовала дочь Андрея Андреевича, архитектор Галина Андреевна Оль (1910–1993), многому научившаяся у отца. Впоследствии она работала как архитектор-проектировщик, занималась проблемами строительства в районах Севера, но наибольшую известность она получила как историк архитектуры, автор многих трудов, среди которых книги о творчестве А.П. Брюллова, Н.Е. Лансере, Е.А. Левинсона, А.С. Никольского, старшего товарища отца – Ф.
И. Лидваля… Ее научные интересы определились также под влиянием отца, всегда интересовавшегося историей зодчества. (Разве не показательно, что именно А.А. Оль был автором первой книги о Ф.И. Лидвале? Она вышла в свет еще в 1914 г.) Пожалуй, именно Г.А. Оль лучше всего сказала о жилмассиве в Автове: «…впервые решалась задача комплексной функциональной и архитектурной организации крупной городской территории жилыми зданиями. Объемно-пространственная композиция всего комплекса в целом и каждого его компонента в частности, их взаимосвязь, соотношение крупных жилых домов с небольшими зданиями детских учреждений, сочетание открытых пространств с относительно замкнутыми дворами-садами, определение размеров зданий, формирующих крупную городскую магистраль – проспект Стачек, – таков круг градостроительных задач, успешно решенных Олем и его помощниками В. Беловым, В. Лапкиной, А. Лейман, А. Модзалевским, Д. Таракановым, Н. Шифриным и др. Стремясь сохранить архитектурную преемственность с историческим центром города, А.
Оль не нарушает резко традиционную периметральную застройку улиц, соединяя арками здания, расположенные на некотором расстоянии друг от друга, и включая в композицию фасадов ордер. Трехчетвертные колонны и пилястры стилизованного ионического ордера объединяют четвертый и пятый этажи». Я намеренно почти полностью привел высказывание одного из участников этой работы, выполненной под руководством А. Оля, потому что к нему почти нечего добавить, кроме того, что упомянутые здесь архитекторы с блеском проявили себя на этой ответственной стройке. Именно отсюда началась известность выдающегося зодчего послевоенного Ленинграда Виктора Федоровича Белова, которого очень высоко ценил А. Оль. Мы можем с полным основанием говорить о школе А. Оля (кроме названных учеников – Е.М. Полторацкий, Н.Н. Надежин и др.), а благодаря тому, что и Белов вырастил плеяду отличных архитекторов, то следует признать, что перед нами – мощный архитектурный пласт, охватывающий почти столетие.
Жилые комплексы в Автово
А.
А. Оль был опытнейшим и прирожденным педагогом, он любил молодежь и щедро делился с ней опытом и знаниями. Его преподавательская деятельность началась еще в 1912 году, с 1944 года доктор архитектуры А. Оль руководил кафедрой архитектурного проектирования в родном ЛИСИ. Не меньшее, а может быть, и большее место в его жизни занимало изобразительное искусство – он принадлежал к плеяде зодчих-художников, не расстающихся с карандашом и кистью, участвующих в выставках и во всей художественной жизни города. Это, как ничто другое, воспитывало живое, творческое отношение к проектированию. Как художник, он имел свой почерк, который, так же как и его постройки, претерпел с годами определенную эволюцию. От ранних изысканных (в духе мирискусников) пейзажей он перешел к более плотным и звучным акварелям и работам темперой, которые писал всегда с большим удовольствием. Живописи, рисунку, декоративно-прикладному искусству он отдавал много времени. Его пейзажи, портреты, театральные декорации по уровню мастерства являются неотъемлемыми сторонами творчества.
Оль-живописец шел рядом с Олем-архитектором. Он мыслил как художник, и это помогало ему проектировать. В плотных по тону сочных акварелях и темперах ясно ощущается желание выразить характер нашего города, его пригородов. Так же проникновенны его пейзажи старинных русских городов. Превосходны акварели, сделанные на серой бумаге, иногда с применением белил.
Общежитие ЛИСИ на набережной реки Фонтанки
В 1920-х годах в Александринском театре с успехом шла пьеса Б. Шоу «Скандалисты» с декорациями и костюмами Оля (вспомним зодчего и театрального художника В.А. Щуко). Андрей Андреевич был и тонким знатоком музыки, что, кстати, немаловажно для архитектора.
В 1941 году А. Оль стал членом-корреспондентом Академии архитектуры. Впереди были новые свершения, но все изменила война.
Сначала А. Оль во главе бригады архитекторов занимался маскировкой ценных объектов, в том числе Московского вокзала. Затем, будучи эвакуированным в Свердловск, он вместе с Г.А. Симоновым и Е.
А. Левинсоном разрабатывал проект планировки и застройки квартала и корпуса Горнометаллургического института в Магнитогорске, участвовал в конкурсах. Зимой 1944 года зодчий вернулся в Ленинград и с 1944 до 1954 год по решению городских властей руководил восстановлением Петергофа. Здесь проявились все его качества зодчего-строителя, художника, организатора большого коллектива, знатока старой архитектуры. Он руководил мастерской № 8 Ленпроекта, в которую входили Б.А. Кикин, Н.А. Зазерский, Е.Б. Серебряков, В.Н. Зотов и другие зодчие-художники, в основном фронтовики.
Эти люди начали долгий и трудный процесс возрождения разрушенного дворцово-паркового ансамбля. Началась реставрация Нижнего парка и его памятников, были выполнены обмеры сохранившихся деталей, изучены старые чертежи, фотографии, т. е. проделана необходимая первоочередная работа. Так, появились рабочие проекты реставрации дворцов, Большого каскада фонтанов и водной системы. Любопытная деталь: по проекту самого Андрея Андреевича в 1949 году был отреставрирован фонтан-шутиха.
А общим праздником стал день 25 августа 1945 года, когда вступили в строй первые фонтаны. Началась реставрация Большого дворца и Монплезира. В дальнейшем работами руководили выдающиеся архитекторы-реставраторы В.М. Савков, Е.В. Казанская, А.Э. Гессен и другие мастера. Так был осуществлен подвиг (иначе не сказать) возрождения уникального ансамбля. Но этим не ограничилась работа прославленной мастерской. Энтузиасты-подвижники во главе с Олем выполнили большую работу по восстановлению исторического центра Петергофа. Проект планировки был разработан Олем совместно с А. Байдалиновой. Необходимо сказать, почему в середине 1950-х годов Оль отошел от работ по Петергофу. Дело в том, что началась напряженная преподавательская деятельность в ЛИСИ, его воспитанники до сих пор трудятся в Петербурге и других городах.
Но и это далеко не все – в 1950-х годах под руководством Оля был создан поселок из малоэтажных, чрезвычайно привлекательного вида домов-коттеджей в Сосновой Поляне, который можно считать образцовым, – это памятник архитектуры, состоящий на учете.
На пересечении Новочеркасского и Заневского проспектов была создана восьмиугольная в плане площадь с высокими жилыми домами – законченный ансамбль конца 1950-х – начала 1960-х годов (совместно с В.Ф. Беловым и Н.А. Зазерским). Это одно из последних его произведений.
У Оля было драгоценное качество – чуткое отношение к времени, он не знал застоя или упадка, был страстным, влюбленным в жизнь человеком. Архитектуре и искусству этот великолепный мастер отдал полвека жизни. Он скончался в 1958 году, оставив столь обширное наследие, что его трудно даже охватить во всем его многообразии и неувядающей убедительности.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Рублев Андрей Ок. 1360 – ок. 1430)
Рублев Андрей Ок. 1360 – ок. 1430)
Спас
Три потемневшие, полуразрушенные иконы были найдены в 1918 году экспедицией реставраторов в дровяном сарае недалеко от собора Успенского собора на Городке в Звенигороде.
После расчистки и реставрации было установлено, что
Рябушкин Андрей Петрович (1861–1904)
Рябушкин Андрей Петрович (1861–1904) Московская девушка XVII века В своих картинах Рябушкин рассказывает о минувшем так, словно оно ему хорошо знакомо. В них нет напыщенной театральности и постановочных эффектов, а есть любование виртуозного стилиста «седой стариной»,
АНДРЕЙ ПЛАТОНОВ Владимир Галактионович Короленко
АНДРЕЙ ПЛАТОНОВ Владимир Галактионович Короленко В письме <В. Г. Короленко> рассказывается о ребенке, пятилетней девочке, которая всем говорила правду в глаза. Человеку, который не очень нравился этой девочке, она говорила: «Ты смешной». Более привлекательному она
АНДРЕЙ АМАЛЬРИК «Неожиданные повороты»
АНДРЕЙ АМАЛЬРИК
«Неожиданные повороты»
Хотя меня все больше начинали занимать другие интересы, отношения с художниками были дороги мне.
Анатолий Зверев заходил к нам, пока мы не поссорились из-за того, кому делать первый ход в карты, я его с тех пор не видел и вряд ли увижу.
Андрей Квасов
Андрей Квасов «Строитель чудотворный» – эти пушкинские слова о Петре I можно отнести едва ли не к каждому из зодчих Петербурга XVIII века, тем более что от одной из самых блистательных эпох архитектуры города сохранилось в памяти людской не так уж много имен. Так, о расцвете
Андрей Дельвиг
Андрей Дельвиг В одном из залов Третьяковской галереи в Москве внимание посетителей привлекает великолепный портрет кисти И.Е. Репина, исполненный в 1882 году. На нем запечатлен известный русский военный инженер, генерал, сенатор Андрей Иванович Дельвиг (1813–1887). Человек
Андрей Аплаксин
Андрей Аплаксин
На Большом Сампсониевском пр.
, 53, возвышаются здания необычного для Петербурга облика, доминирующие в окружающей застройке. Это подворье Кашинского Сретенского женского монастыря с высоким храмом Спаса Нерукотворного и стройной многоярусной
Андрей Петрович Рябушкин (1861–1904)
Андрей Петрович Рябушкин (1861–1904) Программное полотно Рябушкина на Большую золотую медаль «Снятие с креста» («Голгофа») получилось удачным и сильным по живописному мастерству. Но совет Академии художеств не присудил художнику медали, мотивировав свое решение тем, что
Живописец Андрей Матвеев (Илья Вузман)
Живописец Андрей Матвеев (Илья Вузман) Русский музей. Зал живописи петровской эпохи. Передо мной картина Андрея Матвеева «Автопортрет с женой Ириной Степановной». Парный портрет. Добрые, открытые, умные лица. Оба «не от мира сего»…Пытаюсь представить, как художник пишет
Андрей Рябушкин 1861-1904
Андрей Рябушкин 1861-1904
Как известно, семья в раннем детстве формирует миропонимание ребенка.
Рябушкин был воспитан в семье иконописцев. Надо ли удивляться тому, что, став взрослым и окончив Московское училище живописи, ваяния и зодчества, художник всю свою творческую
Дом Советов
Архитекторы: Оль Андрей Андреевич
Адрес: Республика Бурятия, Улан-Удэ, улица Ленина, 54
Дата: 1931
Состояние: реконструированное: пристройки (в т.ч. лифты)
Фото: old-ulan-ude.livejournal.com | 1940-е
Фото: pastvu.com | 1958
Фото: © Наталья Меликова | 2016
Годы создания: 1928-1931
В 1931 году была построена лишь южная (правая от зрителя) часть здания; северное крыло было построено в позднесоветскую эпоху, однако с соблюдением стилистического направления оригинала. Оригинальный вид Дома Советов представлен на первым фото.
__________________________________________
Первое здание эпохи позднего конструктивизма в Бурятии.
Объемно-пространственная композиция Дома Советов ничем не стеснялась, так как здание должно было стать первым капитальным элементом застройки новой общественной площади.
Особенности планировки и конструктивной основы ярко выявлены в архитектурном образе сооружения. Главный фасад представляет ассиметричную композицию из центрального объема с крупными проемами вестибюля и зала заседания, вертикали полукруглого выступа лестничной клетки и трехэтажных на высоком цокольном этаже крыльев.
Здание имеет два пристроя (1969 году – пристрой к зданию Совета Министров Бурятской АССР, архитектор А.Вампилов и 1974 году – пристрой здания городского комитета КПСС, архитекторы Кулеш С.М. и В.М.). По проекту архитектора П.Афанасьева фасад здания был дополнен барельефом с лозунгом, выполненным из накладных букв. Здание состоит на государственной охране как памятник архитектуры регионального значения.8-1941 годах по проекту архитектора В. Сидорова.
Дом Советов — одно из первых общественных каменных зданий Верхнеудинска советского периода.
Выполняет важную градостроительную роль в формировании площади Советов.
По периметру площади сосредоточены административные здания, в том числе здания Народного Хурала Республики Бурятия, Администрации города Улан-Удэ, Федеральной Службы безопасности, а также здания кинотеатра «Прогресс», Геологоуправления, Главпочтамта, Государственного комитет по телерадиовещанию.
Комиссия по строительству Дома Советов была образована в начале 1926 года, а к осени того же года Покровский разработал «черновой проект» и смету. Здание предлагалось четырехэтажным «в виде буквы П с главным фасадом на улицу Ленина». Проект был утвержден БурЦИКом, в Москве, не дожидаясь представления проекта, обещали отпустить необходимые средства. Но пришли к решению объявить открытый конкурс на составление проекта Дома Советов и в сентябре 1927 года ЦИК БМАССР утвердил его программу.
В день десятой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции на площади в Нагорной части города состоялась торжественная церемония закладки здания.
В объявленном открытом конкурсе приняли участие, как местные авторы, так и архитекторы других городов. Лучшим был признан проект ленинградского архитектора А. А. Оль, принятый к осуществлению. Строительство начали весной 1929 года и закончили в 1931.
Текст: visitburyatia.ru
НОВОСТИ — O’Neil Langan Architects
В этой статье генеральный директор Moose Knuckles Аял Твик рассказывает о своем сотрудничестве с O’Neil Langan Architects над новым флагманским магазином бренда в Сохо, Нью-Йорк.
«Мы опросили множество различных фирм, и некоторые из представленных идей были реализованы ранее. Мы чувствовали, что идеи Стива О’Нила и его фирмы действительно связаны с ДНК нашего бренда, и как мы хотели связаться с нашими клиентами в США. — особенно для нашего первого магазина в США. Мы хотели, чтобы фирма думала иначе, была авантюрной и рисковала, и Стив был готов сделать это с нами.
Мы не чувствовали необходимости давать какие-либо указания для этого партнерства, так как Стив действительно поняли бренд и то, что нам нужно для этого рынка».
Комментарий
Moose Knuckles открыла свой первый флагманский магазин в США, расположенный по адресу 57 Greene Street в районе Сохо в Нью-Йорке. Сосредоточив внимание на фирменных коллекциях бренда, потребители смогут приобрести весь ассортимент товаров в иммерсивном торговом пространстве бутика площадью 3500 квадратных футов…
Комментарий
22 августа 2016 г.
Из Robb Report Luxury Newswire
Международный ювелирный и часовой бренд Thomas Sabo расширяет свое присутствие на рынке США: 16 августа Thomas Sabo открыла свой первый розничный магазин в США .
Это первый флагманский магазин, который будет открыт за пределами Европы, и покупатели смогут окунуться в мир Thomas Sabo и всех его коллекций в уникальной и эксклюзивной торговой среде, расположенной в . . .
Комментарий
НЬЮ-ЙОРК — Тори Берч серьезно занимается спортом.
Tory Sport, ее бренд спортивной одежды, сегодня откроет свой первый постоянный дом на Пятой авеню, 129, в районе Флэтайрон. Присоединившись к соседям спортивной одежды, таким как Bandier, Nike, Athleta, Lululemon и New Balance, Tory Sport переехала в пространство площадью 5000 квадратных футов, где представлена полная коллекция спортивной одежды, включая высокоэффективную одежду, сумки, обувь и аксессуары для бега, студии. , теннис, плавание, гольф и «Coming & Going». Коллекция, которая также будет. . . .
Подробнее
Недавняя реконструкция нашей локации TriBeCa стала идеальным моментом, чтобы получить некоторую информацию от основателя O’Neil Langan Architects Стивена О’Нила. Имея обширный опыт в области изобразительного искусства, архитектуры и дизайна интерьеров, уроженец Ютики, штат Нью-Йорк, известен и уважаем за свою элегантную эстетику дизайна, которая украшает роскошные помещения в сфере розничной торговли, гостиничного бизнеса и жилых помещений. Стивен поделился своим личным подходом, философией. . .
Подробнее
Высококлассный магазин детской одежды Giggle недавно открыл свой новый бутик в Сохо, всего в нескольких кварталах от своего предыдущего магазина. Одноэтажный магазин — третий по счету в Нью-Йорке — призван привлечь внимание родителей, заботящихся о дизайне, с помощью уникальной планировки своего малыша. . . .
Подробнее
Нью-йоркская студия SO-IL завершила демонстрационный зал на Манхэттене для итальянского модного дома Versace с передвижными белыми витринами и колоннами, обшитыми зеркалами (+ слайд-шоу). Охватывая 5000 квадратных футов (465 квадратных метров), выставочный зал является продолжением Versace. . . .
Bonobos примеряет новое торговое помещение на размер — и оно будет самым просторным.
Магазин мужской одежды выбрал магазин на Пятой авеню в районе Флэтайрон в качестве своего нового флагманского «Guideshop», в котором посетители примеряют вещи, прежде чем заказывать их онлайн.
Помещение площадью 4000 квадратных футов на Пятой авеню, 95, должно открыться в июне и будет открыто. . .
Подробнее
Ассортимент мраморных витрин мятного цвета и золотых вешалок для одежды разбросан по бетонному полу в нью-йоркском магазине модного дизайнера Филиппа Лима от Campaign.
Кампания спроектировала флагманский магазин 3.1 Phillip Lim на Грейт-Джонс-стрит в манхэттенском районе Нохо. Это четвертый интерьер. . .
Подробнее
Социально ориентированный бренд класса люкс Maiyet сегодня открывает двери своего нового магазина в Сохо. Выбирая место для своего самостоятельного дебюта, основатели бренда рассказали WWD, что после поисков окраин и центра города они остановились на мощеной Кросби-стрит из-за ее олдскульного нью-йоркского стиля. Им также понравилось, что это было немного в глуши и. . .
Подробнее
Открытие магазина — это открытие магазина, если вы понимаете, о чем мы. Но не тогда, когда речь идет о первом в истории бутике Maiyet из кирпича и раствора. Нет, так как этот бренд освоил поиск материалов из отдаленных и неожиданных мест, чтобы «содействовать процветанию и достоинству там, где они больше всего нужны», это новый и локальный способ взаимодействия с этическим
Подробнее
50-летний архитектор-стажер | Журнал Архитектор
Сейчас середина сентября, и хотя экономика не совсем процветает, Фред Шармен занятой человек.
В свои 33 года Шармен является соучредителем Рабочей группы по адаптивным системам — базирующейся в Балтиморе компании, специализирующейся на архитектуре и дизайне, над развитием которой он упорно трудился в течение прошлого года. Он только что завершил строительство небольшого жилого дома в историческом районе Феллс-Пойнт и начал строительство еще одного жилого дома поблизости. Он помогает городским строителям с анализом проекта строительства пассивного дома и преподает 20 часов в неделю в трех местных университетах, включая Государственный университет Моргана и Католический университет Америки, в которых есть архитектурные программы, аккредитованные Национальной архитектурной аккредитацией. Совет (НААБ). В качестве члена совета директоров D:center Baltimore, новой некоммерческой организации, занимающейся развитием архитектуры и городского планирования в городе, он также проводил время в округе Колумбия, лоббируя архитектурные проекты. Недавно ему пришлось сделать что-то невероятное в этой экономике: ему пришлось отказаться от работы.
Scharmen — обнадеживающее присутствие для тех, кто опасается за будущее молодых архитекторов. Его многообещающая практика, основанная на потливости и таланте, является примером разнообразной работы, с которой может справиться современный архитектор. Дело в том, что Шармен не архитектор, по крайней мере, в юридическом смысле этого слова. Ему еще предстоит получить лицензию.
Когда восемь лет назад он поступил в архитектурную школу Йельского университета, Шармен верил, что получит лицензию. «Как только я узнал о шагах к лицензированию, это всегда было целью», — говорит он. Сегодня он почти готов, выполнив большинство необходимых шагов. Во-первых, он получил профессиональную степень по программе, аккредитованной NAAB (магистр архитектуры Йельского университета в 2006 г.). Затем, в течение четырех с половиной лет в трех разных архитектурных фирмах, он отработал 5600 часов, необходимых в рамках Программы стажировки (IDP), проводимой Национальным советом архитектурных регистрационных советов (NCARB).
Наконец, полтора года назад он купил учебные материалы для подготовки к регистрационному экзамену архитектора (ARE), проводимому NCARB. И тут его импульс иссяк.
Этой зимой Шармену нужно будет начать вносить значительные ежемесячные платежи в счет долга по студенческому кредиту, который он отсрочил, чтобы начать свою практику и карьеру преподавателя после вынужденного переселения. «Если у меня не будет устойчивой ситуации, я не смогу заплатить Салли Мэй», — говорит он. Более 1000 долларов, которые, по его оценкам, ему нужно будет заплатить NCARB за ARE, плюс время, потраченное на подготовку и сдачу семи дивизионных тестов, просто не являются приоритетом. «Это время и деньги могли бы пойти на расширение моей практики, то есть на профессиональное развитие — на моих условиях. Если бы у меня был выбор, я бы [скорее] инвестировал в себя», — говорит он.
Шармен представляет то, что некоторые в профессии называют «потерянным поколением» — выпускники архитектурных программ, которые считают ненужным или несостоятельным получение лицензии.
Из-за сложной экономической ситуации в сочетании с тем, что некоторые профессионалы и ученые считают сложным и длительным процессом лицензирования, многие выпускники могут быть лишены охоты заниматься легальной профессией. «Мы все боимся потерять целое поколение», — говорит Джудит Киннард, FAIA, профессор архитектуры Тулейнского университета и президент Ассоциации университетских школ архитектуры (ACSA). «Путь, по которому мы идем, приводит к тому, что все меньше талантливых людей приходят в профессию в качестве лицензированных профессионалов, способных использовать слово «архитектор» на законных основаниях и с уверенностью».
Так что, молодые специалисты, такие как Шармен, — это аномалия? Или они представляют растущую тенденцию? Все больше выпускников архитектурных факультетов выбирают путь, не предусматривающий лицензирования?
Вопрос данных
Давайте начнем с, казалось бы, простого вопроса: какой процент выпускников архитектурных программ в конечном итоге получает лицензию? Спросите организации, которые контролируют академию, процесс лицензирования и профессию — NAAB, NCARB, ACSA, Американский институт архитекторов (AIA), Американский институт студентов-архитекторов (AIAS) — и ответ будет тот же: мы не знать.
«Учебным заведениям было очень трудно отслеживать своих выпускников в процессе лицензирования. Учитывая экономику образования, это дорогостоящая задача. Я думаю, мы все хотели бы это знать, но мы все догадываемся», — говорит Киннард.
Андреа С. Рутледж, исполнительный директор NAAB, говорит, что ее организация услышала опасения по поводу потерянного поколения: «Руководители AIA и NCARB выразили обеспокоенность по поводу уровня лицензирования». Но, добавляет она, в задачи NAAB не входит повышение уровня лицензирования. «Никто не приходит к нам, чтобы что-то с этим делать», — говорит она.
NCARB, национальная членская организация, состоящая из всех архитектурных регистрационных советов 50 штатов, округа Колумбия и трех территорий США, называет в качестве «основной функции» ведение документации для советов штатов, архитекторов и стажеров. Но NCARB также говорит, что у него нет доступа к соответствующим данным. Спросите о количестве новых лицензий, выданных в прошлом году, или о среднем возрасте более чем 105 000 лицензированных архитекторов в США, и представители NCARB скажут, что организация в настоящее время не может получить эту информацию от своих членов или из внутренних записей.
У NCARB также нет конкретных данных о коэффициенте отсева по программам IDP и ARE. Ким Керкер, директор по связям с общественностью NCARB, говорит, что проблема заключается в сборе данных. «Каждый год мы опрашиваем наших членов о том, сколько у них архитекторов в их юрисдикции и сколько у них взаимных лицензий. Мы не задаем вопрос: «Сколько новых лицензиатов вы приобрели в прошлом году?» В будущем мы можем начать спрашивать», — говорит она.
NCARB, добавляет Керкер, ограничен данными и форматом информации, которые хранятся в архитектурных регистрационных советах, входящих в его состав; единого стандарта ведения учета нет. Более того, записи архитекторов и стажеров, которые ведет NCARB, до недавнего времени были в печатном виде и в формате PDF. «Эта система сегодня устарела, — говорит Керкер. «NCARB переходит от печатных копий к электронным данным, и в ближайшем будущем мы сможем гораздо эффективнее анализировать наши данные». По ее словам, NCARB надеется предоставить хотя бы часть вышеуказанной информации о лицензировании к концу года.
Несмотря на то, что соответствующие данные в настоящее время не собраны, чтобы определить степень — или даже существование — потерянного поколения, проблема лицензирования вызвала жаркие дебаты о том, как профессия теряет будущие таланты. Так что же подпитывает предположение?
Дэниел Фридман, FAIA, декан и профессор Колледжа искусственной среды Вашингтонского университета, говорит, что есть много причин для беспокойства. В мае, ближе к концу своего пребывания на посту президента ACSA, Фридман написал прощальное эссе, в котором призвал к реформам в архитектурном сообществе. Он написал, что профессия должна сделать лицензирование приоритетом, сославшись на исследование главного экономиста AIA Кермита Бейкера, согласно которому за последние три года количество сотрудников в американских фирмах сократилось более чем на 25 процентов. «Посчитайте эту оценку на 105 000 зарегистрированных архитекторов, практикующих в США, и 25 процентов кажутся тревожно высокими», — написал он.
В прошлом году NAAB сообщила, что 27 852 студента обучались по 151 аккредитованной программе в США, в общей сложности было присвоено 6 017 аккредитованных ученых степеней. Фридман задается вопросом, как отрасль может побудить этих студентов продолжить карьеру в области архитектуры, когда мы «идем к черепашьему восстановлению, и мало надежды на то, что неглубокий подъем может восстановить потерянные рабочие места?» (Опрос стажировок и карьеры AIA/NCARB за 2009–2010 гг. подчеркивает трудности, с которыми сталкиваются стажеры, показывая, что из примерно 10 000 респондентов 27 % были уволены в 2010 г. по сравнению с 5 %, когда опрос проводился в последний раз в 2007 г. без работы или без работы, 30% заявили, что не уверены в возвращении в профессию.)
Не менее тревожным, отмечает Фридман, является то, что, по данным NAAB, менее 30 процентов штатных преподавателей в аккредитованных школах имеют лицензию. «Вскоре нам нужно будет решить, насколько важно, что менее половины всех наших штатных профессоров имеют лицензию, и волнует ли нас то, что все меньше и меньше студентов и стажеров ценят регистрацию», — пишет он.