homyrouz.ru — Банкетный зал Хоми Роуз

5 зданий эпохи советского авангарда — INMYROOM

Тема месяца

Рассказываем, какое здание было построено на базе классического дворца, чей фасад украшает декор от Родченко и Степановой и что в Москве построил Ле Корбузье

Тоталитарные страны любят самоутверждаться за счет масштабного строительства. Административные здания здесь становятся символом эпохи, примерно как церкви во времена античности и средневековья. Москва 20-х годов не исключение, хотя с деньгами тогда было не очень, а в архитектуре царил авангард, склоняя к минимализму и скромности.

Вместе с Айратом Багаутдиновым, основателем образовательного проекта «Москва глазами инженера», рассказываем и показываем, как это сказалось на зданиях, которые чиновники строили «для себя».

Айрат Багаутдинов

ЭКСПЕРТ

Инженер-строитель по образованию, историк и преподаватель по зову души. Проводит экскурсии, читает лекции для взрослых и ведет увлекательные занятия для детей и подростков.

Дом Моссельпрома

Когда: 1923 год
Кто построил: Владимир Цветаев
Что здесь сейчас: жилой дом

Первый советский небоскреб, как его тогда называли в Москве, был построен еще в самом начале ленинской новой экономической политики, поэтому вышел довольно скромным и по высоте, и по сложности архитектурного решения. Небоскребом его должна была сделать центральная башня на железобетонном каркасе работы инженера Артура Лолейта.

Прославил здание, как это ни парадоксально для авангарда, декор. Панно на торцовой стене дома сделал «отец» конструктивизма в искусстве Александр Родченко вместе с женой Варварой Степановой. А «копирайтером» выступил Владимир Маяковский со знаменитым слоганом «Нигде, кроме как в Моссельпроме».

Типография и редакция «Известий»

Когда: 1927 год
Кто построил: Григорий Бархин
Что здесь сейчас: через ФГУП частично принадлежит Управделами президента, помещения сдаются в аренду

Здание главного печатного органа республики – Известий ЦИК и ВЦИК СССР – до небоскреба не дотянуло, хотя планы такие были. Архитектор Григорий Бархин (среди его работ дореволюционные Пушкинский музей и Бородинский мост) задумал для типографии башню, но попал под закон 1926 года о запрете на высотное строительство в пределах Садового кольца.

Железобетонный каркас для «Известий», как и для Моссельпрома, спроектировал Артур Лолейт. И без башни вышло весьма представительно. Помимо редакции здесь открылась типография (до сих пор работает, но уже не имеет никакого отношения к газете «Известия»), так что здание наполовину промышленное.

Народный комиссариат путей сообщения

Когда: 1934 год
Кто построил: Иван Фомин
Что здесь сейчас: один из офисов РЖД

Не все властные кабинеты были построены с нуля. Экономика 20-х была настолько экономной, что порой авангардный дворец приходилось строить на базе дворца классического. Так, для Народного комиссариата путей сообщения перестроили Запасный дворец, где в XVIII веке готовили и хранили продукты для царского стола.

Архитектор Иван Фомин изменил барокко до неузнаваемости: лаконичные фасады, геометричные полуколонны, а главное – узнаваемая башня с часами, за которую здание наркомата прозвали «дом-паровоз» (потому что она напоминает паровозную трубу).

Дом совета труда и обороны

Когда: 1935 год
Кто построил: Аркадий Лангман
Что здесь сейчас: Госдума РФ

Это административное здание хорошо известно до сих пор. Его строили в начале 30-х, когда на смену авангарду пришла неоклассика и ар-деко, отсюда довольно грузные монументальные формы. Так непохожие на легкий авангард, они пришлись по душе сталинской элите.

Теперь здесь работают депутаты Госдумы, об их переезде из центра Москвы уже не раз объявляли, но потом все откладывалось. В ближайшие годы новым адресом парламента должны стать Нижние Мневники, но пока это только в проекте.

Дом Центросоюза

Когда: 1936 год
Кто построил: Шарль Ле Корбюзье
Что здесь сейчас: Росстат

Пожалуй, самую элегантную административную постройку советской Москвы создал Шарль Ле Корбюзье. Дом Центросоюза стал воплощением его принципов новой архитектуры: дом на столбах, свободный фасад, свободная планировка, ленточные окна, эксплуатируемая плоская кровля. Недавно перед зданием, в котором теперь работает Росстат, французскому архитектору установили памятник.

Архитектура советского авангарда — МАЯК ПРО

06.08.2018

Советский авангард — короткий период в русской архитектуре, который начался в 1918 году после революции и закончился в начале 30-х годов, когда ему на смену пришла сталинская архитектура.

 Архитекторы этого периода считали, что архитектура нового советского государства должна быть принципиально новой, не похожей ни на что.
 В этот период Советский Союз был архитектурным лидером всего мира. Архитекторы хотели создать нечто, полностью отличное от уже существующего. Они искали принципиально новые формы и в своей работе использовали последние инженерные и технологические достижения.
 Для советского авангарда было характерно представление об архитектуре, как о некой силе, с помощью которой можно управлять социальными процессами, влиять на человека.

 Перед архитекторами периода советского авангарда стояла задача с помощью помещений нового типа создать «нового советского человека».
 Несмотря на небольшую продолжительность периода, в это время было создано множество выдающихся памятников, причем не только в Москве и Санкт-Петербурге, но и в других городах СССР.
 Яркие архитекторы периода советского авангарда — Константин Мельников, Моисей Гинсбург, братья Веснины, Григорий Бархин и многие другие.
 В период советского авангарда строились дома-коммуны (жилкомбинаты). Они представляли собой здания из двух блоков, в одном из которых находились комнаты для сна, а в другом общие пространства — столовые, прачечные, библиотеки, места для учебы и занятий спортом, помещения, куда можно было отдавать детей на время. В первоначальном виде они существовали недолго, так как люди чувствовали себя некомфортно в таких условиях.

Дом-коммуна на улице Орджоникидзе. Архитектор Иван Николаев

Макет дома-коммуны на улице Орджоникидзе

 В этот период также строились фабрики-кухни. Это огромные столовые с промышленными кухнями. Люди могли не готовить еду дома и питаться только в таких пунктах общепита.

Фабрика-кухня в Самаре в виде серпа и молота

 Еще один символ советского авангарда — клубы и дома культуры. Первые клубы и дома культуры появилась в России еще до революции, но имели название «народный дом». В период советского авангарда они, как и дома-коммуны, были символом новой советской власти.

Клуб им.Русакова. Работа Константина Мельникова

 Создавались и абсолютно оригинальные памятники советского авангарда, например, Дом-мастерская Константина Мельникова в Кривоарбатском переулке.

Дом-мастерская Константина Мельникова

 Один из самых известных памятников советского авангарда в Москве — это Шуховская радиобашня на Шаболовской. Весьма простая конструкция, состоящая из прямых стальных стержней, при пересечении которых образовывается сетка, имеет сравнительно небольшой вес и невероятную прочность.

Шуховская радиобашня

Спортивные стадионы тоже строят не просто так. О том, как были спроектированы первые спортивные стадионы, читайте на нашем сайте «МаякПРО», а так же смотрите и слушайте на сайте радио «Маяк»!

Просмотров: 6 668

Поделиться:

Советский архитектурный авангард: Архитектура и сталинская революция сверху, 1928–1938: Данило Удовицкий-Зельб: Bloomsbury Visual Arts

Вы должны войти, чтобы добавить этот предмет в свой список желаний. Пожалуйста, войдите или создайте учетную запись

Автор

Данило Удовицки-Зельб

Данило Удовицки-Зельб имеет докторскую степень Массачу…

отзывов

• Безусловно, это важная книга.

  Утренняя звезда

• После многолетних исследований Данило Удовицкий-Зельб мастерски нанес на карту один из важнейших эпизодов в истории архитектуры 20-го века: негативную реакцию на модернизм в сталинском СССР. Продуманные с тонкостью биографии, рассуждения и замыслы переплетаются в новаторской, увлекательной хронике.

  Жан-Луи Чен, Шелдон Х. Солоу, профессор истории архитектуры, Нью-Йоркский университет, США

• Новая книга Данило Удовицкого-Зельба вносит важный вклад в историю советской архитектуры. Он обращает внимание на драматическую историю ВОПРА, Всесоюзного общества пролетарских архитекторов, долгое время игнорировавшегося историками как политическое, а не творческое движение. Работая в российских архивах, Удовицкий-Зельб обнаружил настоящую историю движения, созданного Лазарем Кагановичем. В книге убедительно показано, что некогда популярная идея «Сталин приказал архитекторам вернуться к классической архитектуре» является грубым упрощением. «23 апреля 19Постановление ЦК № 32, — пишет Удовицкий-Зельб, — не навязывало никакого стилистического направления, а партия даже «выступала за архитектурное плюрализм». Это хорошо иллюстрируется сопоставлением «Архитектона» Малевича с версией Дворца Советов Бориса Иофана, на которую явно повлиял Малевич, а также Рокфеллеровский центр в Нью-Йорке (на который, возможно, тоже повлиял Малевич).

  Владимир Паперный, адъюнкт-профессор кафедры славянских языков и литератур Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе

• Важный вклад в повествование, начатое Клементом Гринбергом, Рейнером Бэнэмом и Манфредо Тафурри, эта книга предлагает множество ранее неизвестных документов и обсуждает ряд проектов, которые до сих пор избегали пристального внимания историков архитектуры. Он добавляет много новых нюансов в историю столкновения революционной архитектуры русского авангарда и сталинской культурной революции «сверху». Этот нюансированный подход не делает отчет Данило Удовицкого-Зельба о вмешательстве Кагановича, которое в конечном итоге положило конец ярким экспериментам 19-го века.20-е менее трагичны. И все же его анализ избегает ловушки мелодрамы с явными героями и злодеями; Самым важным достижением Удовицкого-Зельба является выявление талантов выживших, таких как Борис Иофан, Алексей Душкин и Моисей Гинзбург 1930-х годов. Их попытки сохранить наследие авангарда, пусть даже в приемлемой для советского диктатора форме, породили несколько поистине замечательных произведений модернистской архитектуры.

  Александр Ортенбург, профессор архитектуры, Калифорнийский государственный политехнический университет, США

• «

  Советский архитектурный авангард» — важная, увлекательная книга. Один из самых оригинальных вкладов в эту специфическую область истории архитектуры и истории архитектуры XX века в целом, что знаменует собой значительный шаг вперед.

  Данило Удовицки-Зельб заслуживает большой похвалы за существенный вклад, сделанный в вопрос о том, что долгое время было бесспорным. Автору удалось разрушить давние историографические нарративы, выявить сложность и неоднозначность взаимоотношений между Верхушкой, сталинской политической властью и многогранной сферой профессиональной культуры, а также то, как архитектурный авангард смог сохраниться. и развиваться в оригинальных, порой неожиданных и географически артикулированных формах, в неустойчивых и нюансированных риторических рамках «соцреализма».

  Алессандро Де Магистрис, профессор кафедры архитектуры и урбанистики, Миланский политехнический университет, Италия

ОНЛАЙН-РЕСУРСЫ

Коллекции Блумсбери

Эта книга доступна в Коллекциях Блумсбери, где есть доступ к вашей библиотеке.

Перейти к этой книге в коллекции Блумсбери.

Связанные названия

Бесплатная доставка по США при заказе на сумму от 35 долларов США и более

Ваша школьная учетная запись недействительна для сайта США. Вы вышли из своей учетной записи.

Вы находитесь на сайте США. Хотите перейти на сайт Соединенного Королевства?

Сообщение об ошибке.

Обратите внимание, товары в вашей корзине не могут быть перенесены в другой регион.

Раннее советское искусство и архитектура расцвели на руинах войны

Памятник III Интернационалу Владимира Татлина должен был стать триумфом промышленного производства и машинной эстетики.

Здание, спроектированное в 1919 году в честь большевистской революции двумя годами ранее, радикально отошло от западных архитектурных норм. Повернув основную стальную конструкцию башни на 23,5 градуса и убрав все ненужные опоры, колосс на берегу Невы был задуман как символический памятник и функциональный небоскреб для недавно сформированного Коммунистического Интернационала или Коминтерна.

Если бы его построили, это было бы настоящее чудо. Но башню построить было невозможно. Не только в Советском Союзе не хватало стали, но и в Петрограде едва хватало гвоздей, чтобы завершить деревянный макет.

Контекст башни Татлина раскрывает более широкую напряженность в новом Советском Союзе. С одной стороны, у русских художников-авангардистов и архитекторов 1920-х годов было амбициозное новое социальное и эстетическое видение. С другой стороны, вся нация столкнулась с конкретными материальными ограничениями производства, что затрудняло достижение этой цели.

Гражданская война в России уничтожила большую часть промышленности по производству строительных материалов в Советском Союзе, значительно сократив производство кирпича, стекла, древесины и цемента. Фабрики и промышленные предприятия остались в руинах, а квалифицированная промышленная рабочая сила была в дефиците и рассредоточена. Чтобы исправить эту ситуацию, новая экономическая политика (НЭП), введенная Владимиром Лениным, стремилась к смешанной социалистически-капиталистической экономике, сочетающей централизованное планирование и формы децентрализованного товарного обмена.

Эти ограничения сильно повлияли на словарный запас русского искусства и архитектуры того времени. То, что мы сегодня называем советским конструктивизмом, является уникальным продуктом как амбициозного видения новой нации, так и материальных ограничений, с которыми она столкнулась, пытаясь родиться.

В последующие годы Татлин направит свою энергию на разработку полезных предметов, основанных на повседневной жизни рабочих. История поворота Татлина от спекулятивного дизайна к производству практичных, скромных предметов описана в блестящей книге Кристины Киэр «Не представляйте себе собственности: социалистические объекты русского конструктивизма ». Говоря конкретно о конструктивизме — советском художественном движении, в котором Татлин был ведущей фигурой, — Киэр утверждает, что материальные ограничения на производство в этот период радикально повлияли на советское общество, в том числе вдохновили на создание «социалистических объектов».

Главным сторонником производства социалистических объектов был интеллектуал движения Борис Арватов. По мысли Арватова, социалистические объекты резко контрастируют с мистифицированной и «мертвой» природой товаров при капитализме.

Переосмысление отношений с предметами, встречающимися в повседневной жизни, — их функций, материальности, того, как они устроены, и социальных отношений их производства — в конечном счете означало переосмысление того, как жизнь может быть реорганизована при социализме. Идеи Арватова пересекались с XIX в.Кампания 20-х годов по выработке новых повседневных обычаев, обычаев и привычек, которые изменили бы быт в Советском Союзе, — проект, иногда называемый новый быт , где новый означает «новый», а байт примерно переводится как «повседневное существование». ”

Не сумев построить свою башню, Татлин занялся переделкой традиционных дровяных печей, которые были частью повседневной жизни в русских деревнях, переделав их так, чтобы «максимальное тепло при минимальном топливе» для рабочих. Этот проект был хорошим выходом для его энергии, учитывая ограничения на производство, а также вписывался в более широкую тенденцию художников, экспериментирующих с социалистическим предметным дизайном.

Точно так же поэт Владимир Маяковский в партнерстве с художником-конструктивистом Александром Родченко создал политизированную рекламу шоколада, хлеба и сигарет, а художница Любовь Попова спроектировала популярные серийные платья из дешевого текстиля на Первой государственной ситценабивной фабрике. в Москве.

Татлин, возможно, на время отвлекся от зданий, но конструктивистская архитектура все еще была жива и находила новые способы работы с материальными ограничениями, которые помешали завершению башни Татлина.

Когда Ассоциация современных архитекторов (ОСА), архитектурная ветвь конструктивизма, приступила к проектированию формирующихся пространств социалистического быта, архитекторы обходились малым. Так было с Коммунальным домом Наркомфина Моисея Гинзбурга в Москве. Эксперимент в архитектурном дизайне, ответивший на то, что Алексей Ган утверждал, что неадекватность капиталистического пространственного устройства, Наркомфин должен был стать прототипом жилищных коммун, которые можно было бы воспроизвести по всему Советскому Союзу.

Сам

Наркомфин примет двести человек из разных социальных и классовых слоев. Его дизайн бросил вызов домашнему разделению труда, при котором социальное воспроизводство традиционно навязывалось женщинам посредством коллективного ухода за детьми на месте и коллективных помещений для работы по дому.

Рабочий клуб в Путилове, переделанный из церкви. ( Современная архитектура )

В то время как Гинзбург говорил о Наркомфине в парящей советской риторике промышленного производства и рационализации машин, реальность строительства была гораздо более случайной, отражая нехватку материалов в Москве. Наркомфин был первым жилым домом в Советском Союзе, в котором использовался монолитный железобетонный каркас. С одной стороны, это было нововведением; с другой, он родился из необходимости, учитывая дефицит обычных строительных материалов.

Наркомфин соединил авангардистскую теорию и передовой дизайн с дешевыми материалами и технологиями, адаптированными к социальным условиям, в которых он был построен. Для наружных стен использовался блочный заполнитель, не серийный, а отлитый вручную на стройплощадке из шлакобетона и переработанного металлолома. На них повлияли модернистские архитектурные эксперименты в Германии, но они также ссылались на традиционные русские «крестьянские» методы блочного строительства.

Изоляция была сделана из соломы, а все внутренние стены были сделаны из дерева, а для покрытия полов использовался опилкоцемент. Здание больше говорит о протоиндустриальных методах производства, чем о плавном промышленном машинном производстве. Получившееся здание было отчетливо конструктивистским, в нем сочетались амбициозность и бережливость.

Такое же противоречие между обширным видением и ограниченными ресурсами отразилось на городском планировании OSA. В 1923 году Екатеринбург стал административным центром промышленного Уральского региона. Переименованный в Свердловск, он вступил в драматическую фазу строительства, и OSA оказала большое влияние на формальные и эстетические характеристики застройки. Эксперименты с коммунальным жильем, административными зданиями, рабочими клубами, спортивными центрами и кинотеатрами были призваны заменить традиционную домашнюю жизнь современными и коллективными формами жизни.0087 на .

Но в условиях рецессии в городе архитекторам приходилось прибегать к любым доступным материалам, часто перерабатывая и перепрофилируя существующие здания девятнадцатого века. Строительство было сосредоточено в основном в центре города, и, как предполагает историк архитектуры Татьяна Буданцева, существующие здания часто полуразрушались, а первые этажи становились базой для новых конструктивистских проектов. Церкви были разобраны, их кирпичи и дерево переработаны.

Экспериментальная «столица конструктивизма» в первые дни своего существования была не свернута с завода, а сшита и спасена из обломков старого. Мы снова видим, что эстетика авангарда того периода была не только чуткой, но и неразрывной с ограничениями материального производства.

Тем временем по всей стране возникали рабочие клубы, посвященные обучению, отдыху и отдыху рабочих.

Часто управляемые профсоюзами или политическими группами, эти клубы процветали благодаря прямому участию членов, что отражало широкомасштабную профсоюзную деятельность. Архитектор и историк Анатоль Копп писал о том, как рабочие клубы часто спонтанно возникали в домах, церквях и сараях, и как эта ситуация представляла собой проблему для архитекторов, которые проектировали как новые здания, так и переделывали существующие пространства.

Например, к архитектору ОСА Александру Никольскому обратились рабочие Путиловского завода в тогдашнем Ленинграде с просьбой перепрофилировать церковь. Путиловские рабочие согласились проводить «повсеместно цеховые собрания», закрыть церковь возле своего завода и превратить здание в рабочий клуб. Сняв с церкви колокольню и купол, а также очистив интерьер, Никольскому удалось чудом из стекла получить странную граненую конструкцию, которая была прикреплена к переднему фасаду церкви. На фасаде было написано название нового заводского клуба «Клуб Красный Путиловец». В этом процессе классическая церковь превратилась в смелое, модернистское и коллективное пространство.

Дом Наркомфина в 1930-е годы. (Robert Byron / Wikimedia Commons)

Знаменитый интерьер рабочего клуба Александра Родченко, построенный для Парижской выставки 1925 года и представленный на выставке, включал в себя ряд помещений для обучения и отдыха рабочих. Ссылаясь на свою раннюю серию «Пространственная конструкция », Родченко создал серию легких трансформируемых конструкций, включающих конструкции книжных шкафов, передвижных витрин, проекционных экранов для презентаций, шахматного стола и места для чтения. Мебель была изготовлена ​​из дешевого крашеного дерева с учетом бюджетных ограничений выставки.

Как пишет Кайер, это были «не добросовестные примеры новейших серийно выпускаемых технических изобретений», как они демонстрировались в других павильонах экспозиции, а «отражали общую приверженность конструктивизма преодолению материального дефицита нэповской экономики путем устранения расточительства и излишеств». ».

За исключением Екатеринбурга, конструктивистский архитектурный дизайн не был господствующим в Советском Союзе. В 1920-е годы большинство новостроек представляли собой малоэтажные кирпичные многоквартирные дома, школы и столовые, построенные традиционными методами. Крупные заказы были редкостью. К тому времени, когда существовала вся инфраструктура индустриализации, санкционированный Иосифом Сталиным социалистический реализм стал доминирующей советской эстетикой, вытеснив авангард.

В последующие годы русский авангард оказал влияние на множество неоавангардных групп, которые часто лишали работы какого-либо радикального содержания.