Архитектор Жолтовский Иван Владиславович: биография, работы
Жолтовский Иван Владиславович занимает основополагающее место в отечественной архитектуре. За свою долгую жизнь, разнообразную событиями и впечатлениями, он успел возвести множество дворянских усадеб, промышленных зданий и крупнопанельных домов. Как видим, талант архитектора был поистине многосторонним, профессиональным и виртуозным.
В чём заключается секрет его успеха и гибкости? Каким образом на рубеже двух империй смог этот одаренный искусный мастер добиться всеобщего признания и популярности? Чем примечательны его работы для нашего современного поколения? Давайте узнаем.
Обычное детство
Биография Ивана Жолтовского берет своё начало в далёком 1867 году, когда в семье небогатого помещика католического вероисповедания родился сын. Произошло это яркое событие поздней осенью, в небольшом белорусском поселке Пинске, прославившемся своими судопромышленными верфями.
Юный наследник-землевладелец с раннего детства любил рисовать и уделял этому занятию много времени и сил. Он хорошо схватывал формы и объемы предметов, чудесным образом передавая их на бумаге.
Верный своим способностям, молодой Иван Жолтовский сразу же после завершения обучения в гимназии (которую, к слову, окончил с золотой медалью) перебрался в Петербург и поступил в Академию художеств. На тот момент юному дарованию было двадцать лет.
Принцип обучения
Обучение в Академии было завершено спустя одиннадцать лет. Почему оно продолжалось так долго? Дело в том, что родители молодого студента не могли содержать его в столице, поэтому юному Ивану самому приходилось добывать себе пропитание, участвуя в различных проектированиях и строительствах. К слову, такая практика совсем не заглушила неординарный зодческий талант белоруса, а, наоборот, укрепила его, развила и улучшила.
Благодаря приобретенным практическим навыкам начинающий архитектор Жолтовский смог узнать стройку изнутри, ознакомиться со всеми тонкостями созидательных работ, увидеть в действии то, что знал до тех пор лишь на бумаге. Теперь, при дальнейшем конструировании и воздвижении зданий молодой человек мог пользоваться полученными знаниями и создавать собственные проекты, опираясь на всевозможные детали и частности строительного дела. И это не осталось незамеченным.
Первые работы
Ранними трудами Ивана Владиславовича Жолтовского были эскизы доходного дома, разнообразные производственные конструкции и железнодорожные станции, перестройка и украшение дворца Юсупова в Петербурге, проекты памятников гомеопату Ганеману и архитектору Тону.
Все творения начинающего архитектора, ещё проходившего обучение в Академии, отличались глубокой проникновенностью, серьёзностью исполнения и невиданным творческим мастерством. За некоторые из них он получал отличительные грамоты и поощрительные премии.
Педагогическая деятельность
По завершении учебы Жолтовский перебрался в Москву, где ему была предложена должность преподавателя в художественном училище имени Строганова.
В процессе педагогической деятельности Иван Владиславович побуждал своих учеников не просто чертить на бумаге, а вникать во все тонкости строительного дела, начиная с кладки фундамента и заканчивая лепными работами. Он считал, что только практика и скрупулёзное углубление в детали воспитает настоящего, искусного архитектора.
Однако преподавательская работа не отвлекала зодчего от своего истинного призвания. Он активно занимался градостроительным проектированием.
Ранние работы в Москве
Одним из первых зданий, возведенных архитектором Жолтовским в столице, был дом Скакового общества.
Первоначальный план сооружения был разработан, согласно требованиям, в готическом стиле. Однако в процессе самого строительства молодой зодчий изменил собственный проект и возвёл потрясающе эффектное здание, в котором ярко и незаурядно соединил стиль русского ампира с итальянским ренессансом. Дом гармонично вмещал в себя такие разные за назначением помещения, как конюшни, рестораны, служебные комнаты, многоярусные трибуны и сам ипподром.
Другими выдающимися проектами Ивана Владиславовича были изящные особняки, возведённые на Введенской площади и в Мёртвом переулке, а также промышленные и общественные сооружения, построенные для фабрики Коновалова в селе Бонячки.
За свой немалый вклад в строительное дело столицы архитектор Жолтовский удостоился звания академика.
Итальянский стиль
На творческую деятельность архитектора Жолтовского оказало огромное влияние его знакомство с классической архитектурой, образцом которой русский зодчий считал итальянца Андреа Палладио.
Подражая ему, он создал множество прекрасных и восхитительных сооружений, в основу которых вошли не только палладианские мотивы, но и собственные исследования и интерпретации. Одним из таких строений является дом Тарасова, построенный в 1910 году.
На первый взгляд особняк кажется точной копией палаццо Тьене в Венеции, несколько столетий назад возведенное Палладио. Однако это не так.
Свою работу Иван Владиславович преподнёс в другого рода ключе: дом Тарасова, в противоположность средневековому особняку, воздушен и невесом. Его пропорции не утяжелены к верху, а облегчены. Они гармонично сочетаются с идеями и требованиями того времени.
Увлечение ренессансом отражалось практически во всех работах Жолтовского. За свою жизнь он более двадцати раз побывал в Италии, где наблюдал и исследовал множество полюбившихся ему памятников архитектуры. Благодаря своим многочисленным зарисовкам, обмерам и акварелям, русский архитектор смог развить и улучшить классический стиль, создав свой собственный, осовремененный почерк.
Революция и эмиграция
На события 1917 года архитектор Жолтовский отреагировал спокойно. Он продолжал создавать свои шедевры, был представлен Ленину, несколько раз обсуждал с ним вопросы реконструкций и строительства, занимался педагогической деятельностью.
В возрасте сорока шести лет Иван Владиславович выехал в Италию, как говорили, по спецзаданию. Однако, скорее всего, эта поездка была попыткой эмиграции, которая продолжалась всего три года. Затем архитектор вернулся. На родине его чертежи и замыслы были все также востребованы и желанны.
Первые работы в Союзе
Сразу же после возвращения Жолтовскому поручают три важных проекта. Он перестраивает Государственный банк на Неглинной (в оформлении которого использует ордерные фасады и пилястры), строит котельную МОГЭС (сооруженную в стиле авангард, со стеклянными фасадными стенами) и Дом правительства в Республике Махачкала (воплотивший в себе классические идеи ренессанса наряду со средневековыми мусульманскими мотивами).
Жилые массивы
Последующими проектами Ивана Владиславовича были жилые дома. Архитектор Жолтовский, создавая настоящие жилые массивы, вносил в них изящные элементы венецианских дворцов. Ярким примером этого является семиэтажное здание на улице Моховой.
Дом украшен полуколоннадой на восемь единиц, задекорированных капителями и фустами. Верхние два этажа спланированы в виде раскрепованного антаблемента и завершаются выступающим вперёд карнизом.
Интересно и многогранно было подано оформление комнат в здании – потолки разукрашены декоративными росписями, а каждая дверь обладала собственным рисунком.
Среди прочих многоквартирных домов, построенных Жолтовским, выделяются жилые сооружения на Большой Калужской и Смоленской площадях, планировка жилых массивов в Сочи также дело рук архитектора.
Реконструкция Московского ипподрома
Следующим заданием советского зодчего стала перестройка здания и трибун Московского ипподрома, которые пострадали во время пожара 1949 года. Реконструкция длилась на протяжении пяти лет, и вот что было достигнуто.
Согласно антирелигиозной политике того времени, с внешнего фасада здания были сняты все мифологические украшения в виде языческих нимф и богинь. Остались лишь скульптуры, несущие в себе зоологическо-спортивную идею.
Другими новшествами в оформлении ипподрома была массивная колоннада, а также всевозможная лепнина советской и лошадиной тематики.
Общественные постройки
Среди других общественно-городских построек Ивана Владиславовича особенно выделяется кинотеатр “Слава”, открытый в 1958 году, за год до смерти архитектора.
В красиво оформленном здании высотой в три этажа и вместительностью около девятисот человек было два зрительных зала. Четыре колонны кинотеатра “Слава”, соединенные попарно, завершались треугольным фронтоном с вырезанной аркой, которую эффектно подчёркивал сквозной рельеф.
Конец жизненного пути
Как видим, Иван Владиславович Жолтовский творил до самой смерти, которая настигла его на девяносто втором году жизни. Самыми последними работами непревзойденного мастера были Дом ВСНХ и здание Государственной академии имени Строганова, а также ливадийский санаторий “Горный” (Крым), построенный по проекту талантливого архитектора уже после его смерти.
Награды и воспоминание
Человек, создавший огромное количество промышленных и общественных зданий в стиле классицизма, ставший одним из основателей внушительной сталинской архитектуры, был удостоен нескольких почётных званий, премий и орденов. Его помнят до сих пор за тот немалый вклад в развитие столицы и российского искусства, который он вносил на протяжении своей долгой профессиональной деятельности.
Да, это он – Иван Жолтовский, память о котором до сих пор хранится в сердцах благодарных потомков. Именем талантливого архитектора назван проспект в белорусском Пинске, а также улица в Прокопьевске – городе Кемеровской области. В честь Жолтовского была в 2008 году учреждена медаль «За выдающийся вклад в архитектурное образование».
fb.ru
Наследство Жолтовского
Юрий Львов,
заслуженный архитектор РФ
«Сочи» № 1, 2-8 января 2003 г.
Зодчий, мыслитель, учитель — он оставил неизгладимый след в истории нашего города.
Академик архитектуры Иван Владиславович Жолтовский (1867-1959) оставил в Сочи всего три сооружения, но каждое из них неповторимо. И знаменитый Дом уполномоченного ВЦИК, ныне Художественный музей, и уникальный белокаменный мост на Ривьере, и маленькое здание насосной станции в районе Новой Мацесты прошли самую строгую из проверок — суд времени. Созданные в середине 30-х годов, они стали образцом высокого профессионального мастерства, прекрасно сочетаются с окружающей природой. Эти памятники архитектуры — поистине наш золотой фонд.
Дом Уполномоченного ВЦИК
Эскиз
1980-е
2009 г.Ривьерский мост
1930-е
1990-е
2000-еНасосная станция на Новой Мацесте
Позже, в 1947 году, Жолтовский участвовал в работе по планировке центра Сочи. По его варианту центральный городской ансамбль предлагалось формировать на Курортном проспекте, включив в него Дом уполномоченного, с развитием от моря к горе Батарейке, где был уже заложен Нагорный парк. Увы, парк ныне уничтожен, а облик любимого нашего города претерпевает необратимые изменения.
Но память о патриархе нетленна. Иван Владиславович Жолтовский — мастер выдающийся, с мировой известностью. За семь десятилетий своей творческой деятельности он внес огромный вклад в развитие зодчества как проектирующий и строящий ахитектор, как теоретик и как замечательный педагог — воспитатель нескольких поколений архитекторов.
С 1898 года, закончив Петербургскую академию художеств, он всю дальнейшую жизнь работает в Москве. Им были спроектированы и построены выразительные городские дома и подмосковные усадьбы, в том числе особняк на Спиридоновке и здание Скакового общества на Беговой улице, получившие широкую известность. Уже в 1909 году Ивану Владиславовичу присвоили звание академика архитектуры.
Жолтовский был глубоким знатоком и убежденным пропагандистом творческого использования принципов классической архитектуры античности и итальянского Возрождения, а также древнерусского зодчества. Это он перевел на русский язык
В 20-30-е годы Жолтовский возглавлял работу над составлением проекта планировки «Новой Москвы», проектировал ансамбль первой Сельскохозяйственной выставки, здание Госбанка, жилой дом на Моховой, участвовал в международном конкурсе на проект Дворца Советов, который был отмечен высшей премией. Тогда же, в зените своей славы, он занимался проектированием и строительством на бурно развивавшемся курорте Сочи-Мацеста. Замечательные создания Жолтовского украсили столицу и другие города страны и в 40-50-е годы.
Трудно переоценить его неустанную педагогическую и воспитательную работу. Влияние мастера на творческую молодежь было очень большим. И мне, совсем еще молодому архитектору, посчастливилось общаться с великим зодчим. В 1954 году я несколько часов провел у него дома в рабочем кабинете, затаив дыхание слушал Учителя. Поражался его человеческому обаянию, высочайшей культуре, доброте, отеческому вниманию.
То воздействие, какое он оказал на мою дальнейшую работу, я ощущаю и до сих пор.
P.S. В своей статье Юрий Владимирович не упомянул еще одно сочинское здание, построенное по проекту И.В. Жолтовского — больницу моряков.
«Архитектура Сочи»
Наследство Жолтовского
4.7 6 чел.arch-sochi.ru
Дом Жолтовского | Историк
150 лет назад родился выдающийся московский градостроитель Иван Жолтовский. Всю свою жизнь стремясь подражать мастерам итальянского Возрождения, он вошел в историю как классик сталинской архитектуры
Архитектор Иван Жолтовский (1867–1959) / FAI/Legion-Media
История архитектуры ХХ века богата на уникальные проекты и яркие имена. Но Иван Владиславович Жолтовский и в блистательной плеяде своих современников стоит особняком. Он был образцом для коллег. Казалось, этот русский ценитель Ренессанса и античной классики познал все тайны золотого сечения.
Он родился на западной окраине империи, в Пинске, в католической семье небогатого помещика. Учился в Петербурге, в Высшем художественном училище при Академии художеств, которое окончил со званием архитектора-художника. Первые дома по его проектам были построены еще в XIX веке. Вскоре он не только стал востребованным архитектором, но и начал преподавать в московском Строгановском училище. В 1909 году его избрали академиком архитектуры. Но подлинная биография Жолтовского – это не переезды, не дипломы и даже не премии. Линия его жизни – это сосредоточенный поиск гармонии, от проекта к проекту. А вдохновляло его прежде всего зодчество эпохи Возрождения.
В молодости он увлекся записками Гете о путешествии по Италии. А потом и сам совершил поездку по старинным итальянским городам – с фотоаппаратом и блокнотом, в который вносил зарисовки и обмеры. Было у Жолтовского правило: каждый день он набрасывал хотя бы два черновых рисунка. Иначе теряется навык, ускользает ощущение пропорции… В Италии он был ни много ни мало 26 раз. Его религией стало творчество Андреа Палладио – великого зодчего XVI века. Жолтовский перевел на русский язык его «Четыре книги об архитектуре» и в каждом своем проекте непременно цитировал итальянского маэстро. Жолтовский – главный палладианец ХХ века, и этот титул он носил не без гордости.
Один в один
Из дореволюционного творчества архитектора наиболее памятны дом Скакового общества, что неподалеку от Московского ипподрома, и дом Тарасова на Спиридоновке. Гавриил Асланович Тарасов – маститый купец, владелец мануфактур – оказался размашистым заказчиком. Он предоставил Жолтовскому полную свободу в работе над проектом – только бы вышло красиво и броско. Дом получился по тогдашним московским меркам необычный.
Знатоки ахнули: да это же блистательная копия палладианского палаццо Тьене, что в городе Виченце! Жолтовский внес лишь косметические изменения: немного увеличил высоту первого этажа и добавил два каменных пояска по фасаду. Ему было важным полное погружение в гармонию Палладио. А копия – это только начало, хотя и яркое.
Авангардисты упрекали академика в плагиате – правда, обвиняли мягко, с пиететом. Он и не думал защищаться, гнул свою линию, снова и снова возвращаясь под итальянское солнце.
Разговор с товарищем Лениным
Жолтовский мог покинуть взбаламученную Россию в 1917-м: такому мастеру нетрудно было найти заказчиков где-нибудь за океаном. Но ни война, ни революция не изменили размеренного быта его архитектурной кельи. Он по-прежнему каждый день сочинял домá. К тому же в стране затевалось большое строительство, а нарком просвещения Анатолий Луначарский высоко ценил талант академика Жолтовского.
В нем видели полезного попутчика советской власти. В июне 1919 года Луначарский из Петрограда писал Ленину в Белокаменную: «Дорогой Владимир Ильич! Горячо рекомендую Вам едва ли не самого выдающегося русского архитектора, приобретшего всероссийское и европейское имя, – гражданина Жолтовского. Помимо своего большого художественного таланта и выдающихся знаний, он отличается еще и глубокой лояльностью по отношению к советской власти». И вот два подвижных лысых интеллигента встретились. О своих беседах с Лениным Жолтовский потом рассказывал многократно. Вождь доверял архитектору – и это стало для палладианца своеобразной «охранной грамотой».
Особняк купца Тарасова на Спиридоновке
По поручению Ленина академик реконструировал Большой театр, в котором проводились главные партийные форумы. А еще разработал генеральный план Сельскохозяйственной выставки 1923 года, которая стала прообразом ВДНХ, и спроектировал для нее один из павильонов. Вместе с Алексеем Щусевым он руководил архитектурной мастерской при Моссовете, занимавшейся составлением плана реконструкции Москвы. При этом в партию не вступал. Собственно говоря, ни Ленину, ни Сталину не требовался большевик Жолтовский: им достаточно было архитектора Жолтовского.
Дом Скакового общества – один из первых реализованных в Москве проектов Ивана Жолтовского
Когда авангардисты пошли в поход против неоклассики, вооружившись революционной риторикой, академик на несколько лет отбыл на родину Палладио. Ему снова помог нарком просвещения: Жолтовский был «командирован Академическим центром Наркомпроса в Италию (куда же еще?) для научных работ по архитектуре». Там он три года проникался искусством вдохновлявшего его зодчего и спроектировал здание советского павильона для Миланской выставки достижений промышленности. В то время многие советские гастролеры и командировочные становились эмигрантами, но Жолтовский в 1926-м вернулся в СССР.
Борьба за стиль
К концу 1920-х властителями архитектурных дум в стране считались конструктивисты. Они создавали революционную архитектуру революционной России. Все изыски классики отброшены, архитектура теперь геометрична и аскетична, а идеальный дом напоминает фабрику. Проекты конструктивистов получили мировое признание, но Жолтовский втайне находил их неучами. Уж он-то, приступая к каждой работе, углублялся в историю архитектуры и обнаруживал там «прекрасное и вечное». Так они и схлестнулись – авангардисты и неоклассики.
Большим смотром советской архитектуры стал в 1931 году конкурс на проект Дворца Советов, который должны были возвести на месте храма Христа Спасителя. Соревновались аж 160 проектов – один другого масштабнее. И на всесоюзном конкурсе проект Жолтовского получил одну из трех высших премий. В его задумке внимание привлекал большой зал, напоминавший римский Колизей. А также то, что в сторону Боровицкого холма глядела башня, перекликавшаяся со знакомыми очертаниями Кремля.
В итоге Сталин отдал предпочтение более футуристическому «небоскребу» Бориса Иофана, но и место в первой тройке воспринималось как триумф. Конкурс упрочил авторитет Жолтовского в том числе в глазах потенциальных заказчиков, которыми в советских условиях были уже не купцы, а ведомства. И следующим манифестом академика стал реализованный проект парадного жилого дома на Моховой улице для сотрудников Моссовета. Жолтовский говорил Щусеву: «Я выступаю с классикой на Моховой, и если я провалюсь, то провалю принципы классики». Архитектор рискнул. Неслыханное дело: он «приставил» колоннаду к современному семиэтажному дому. Укрупнил классику – и оказался победителем.
Дом на Моховой улице / Виктора Великжанина / ТАСС
Авангардисты отстреливались. Архитектор Виктор Балихин публично выступил с критикой Жолтовского: «Тротуар подсек под корень этот цветок. Пропорции совершенно исказились. Этажный карниз нависает, давит, равновесие нарушено, гармонии нет. И мы видим вместо живого организма, вместо живого цветка – точно сорванные розы, поставленные в стакан воды, потерявшие свой аромат, розы, которые несомненно должны умереть». Упрек, откровенно говоря, вымученный. Дом встал на Манежной как влитой. И расчет Жолтовского оправдался: после такого манифеста неоклассики на центральной московской площади эпоха конструктивизма в СССР завершилась. Дом с колоннами стал «гвоздем в крышку гроба» авангардной архитектуры. Отныне наши «города Солнца» строились по образцам греческих святилищ и венецианских дворцов – с колоннами и ажурными карнизами, со статуями и галереями. Этот дом вызвал фурор. Когда мимо него прошла первомайская демонстрация, трудящиеся устроили овацию новому творению Жолтовского. Так велика была неосознанная тоска по мощным колоннам и парадным фасадам.
Принято считать, что именно тогда, в середине 1930-х, на смену конструктивизму пришел сталинский ампир. Впрочем, это понятие расплывчатое. Есть и более точное определение – освоение классического наследия. Это касалось не только архитектуры, но и живописи, поэзии. Актуальными стали Александр Пушкин, Василий Суриков. А вместе с ними и Жолтовский.
Эстетика советских городов 1930–1950-х разнообразна, в зодчестве проявляли себя художники с авторским почерком. Стиль ВДНХ не похож на стиль московских высоток, а Жолтовский – это вообще особое направление. Ему претило безудержное кондитерское украшательство. Строгость, чувство меры – вот символ веры Жолтовского.
Для него архитектура – не сфера услуг, она даже больше, чем искусство. Это созидание прекрасного мира для совершенного человека. Дело не только в коммунизме. Жолтовский и до 1917 года верил, что через сто лет все преобразится, а технические чудеса подарят человеку свободу для творческого саморазвития. Такой человек должен жить во дворце, не иначе!
Московский венецианец
После войны Жолтовский разрабатывал планы восстановления Новгорода, Сталинграда, Минска, Сочи. Много времени отдавать поездкам он не мог, но черты его благородного архитектурного стиля до сих пор отличают облик этих городов.
У этого патриарха не было осени. Феноменальный послужной список: смолоду быть одержимым архитектурой, в сорок с небольшим получить лавры академика, а самые совершенные свои дома создать в возрасте «восемьдесят плюс» – и увидеть плоды своих усилий… Как будто он все знал заранее, как будто все запланировал и не уставал совершенствоваться даже в «мафусаиловом возрасте».
Оглядываясь в прошлое, Жолтовский жил как человек будущего. Он и студентам говорил: «Раньше чем в пятьдесят лет хороший архитектор не получается; он должен знать не только архитектуру… необходимо знать жизнь, а этому быстро никто не научится. Я думаю, что к пятидесяти уже можно начинать что-то делать». Когда его спрашивали: «А чем же заниматься до пятидесяти?» – мастер улыбался: «Старайтесь уметь делать все!»
В 1947 году ему исполнилось восемьдесят. Академик, мэтр, он по-прежнему не ведал покоя и, словно молодой амбициозный художник, жил предвкушением успеха. Типовой проект кинотеатра «Победа», замечательное здание Строгановского училища – все это создано им уже после восьмидесяти.
Башенка знаменитого дома на Смоленской площади
И наконец – главное. Строился – еще с довоенной поры – «дом с башенкой» на Смоленской площади, или дом чекистов, как его поначалу называли. Идеальный образец адаптации палладианской гармонии к масштабам современного мегаполиса. Как всегда, мастер обошелся без скульптур и эркеров. Изюминка этого дома – в асимметрии. Неожиданно обрывается декоративный карниз (словно его забыли продолжить). Неожиданно появляется над одним из углов изящно прорисованная итальянская (а какая же еще?) башенка с изумрудным колпаком – чудачество автора, автограф Жолтовского. Это здание, которым трудно не полюбоваться даже в вечно бегущей московской толпе. На фоне послевоенного украшательства, характеризующегося множеством колонн и статуй, «дом с башенкой» напоминал о хорошем тоне, о Ренессансе и Античности. В этом стиле академик создал еще три дома в Москве – на Большой Калужской улице (ныне Ленинский проспект), на проспекте Мира и в Рижском проезде.
Жилой дом на проспекте Мира, строительство которого было завершено в 1957 году, стал последним в череде зданий эпохи сталинского ампира / Legion-media
Венеция – Жолтовский – Москва – это любовный треугольник, в котором все сложилось счастливо. А почему бы при коммунизме москвичам не пожить так, как венецианские дожи? Это уже не копии Палладио. В столице эти здания прозвали без оговорок – дома Жолтовского. Нечасто фамилия архитектора входит в городской фольклор, но Иван Владиславович заслужил и такое признание, которое почетнее лавров академика.
В конце 1940-х Жолтовского, которого считали главным архитектором СССР, стали корить за «космополитизм» в архитектуре. Ханжескую критику не устраивали и обнаженные амуры, украшавшие холлы его «палаццо». Например, газета «Советское искусство» откликнулась на появление дома на Большой Калужской разгромной статьей: «Можно ли все это назвать архитектурой, достойной нашего времени, совместимой с социалистическим реализмом в искусстве? Конечно, нет. Под видом борьбы с декоративной мишурой, которая, к сожалению, действительно нередко появляется в проектах некоторых беспринципных архитекторов, И. Жолтовский выступил на деле против пластического богатства и правдивости архитектурной формы. Если апологеты И. Жолтовского склонны все это называть классикой, то что же называется формализмом в архитектуре? И. Жолтовский шел к абстрактной форме, жертвуя удобствами людей, проживающих в доме. Это не успех, а большое поражение мастера». В те годы любили критиковать наотмашь – и дома, и фильмы, и песни, которые уже через десятилетие становились классикой.
Спасительной для архитектора оказалась Сталинская премия, полученная им в 1950 году, – первая и последняя в его жизни (у Щусева их было четыре). Критики приумолкли, а эпигоны воодушевились. Дома «под Жолтовского» стали появляться в каждом уважающем себя городе СССР. Бессчетная плеяда бастардов. Существовали варианты экономкласса и класса люкс. Но до гармонии мастера дотягивали только его непосредственные ученики.
Дом на проспекте Мира достроили в 1957-м. Это был прощальный поклон парадного сталинского стиля – перед последовавшим затем его разгромом. Последний изысканный ренессансный дворец советской Москвы, он стоит неподалеку от ВДНХ.
Римский папа
Жолтовский полвека жил в двухэтажном особняке вблизи Моссовета, в Вознесенском переулке. Говорят, в этом доме обитали призраки прежних жильцов – философа Николая Станкевича, поэтов Александра Сумарокова и Евгения Баратынского… Никита Хрущев вспоминал, что архитектора за глаза называли «папой римским». А он и был служителем при святынях. И к зодчеству относился как к божественному поприщу.
В его мастерской стояло кресло, похожее на трон, – по слухам, когда-то оно принадлежало поэту Василию Жуковскому. Восседая на нем, Жолтовский казался королем архитектуры. На столе дымилась трубка: архитектор хранил секрет собственного табака, пахнувшего медом. По студенческой привычке всю жизнь он работал ночами – и лампу в кабинете никогда не выключали. Летом выезжал на волю, на дачу в подмосковное Перхушково. Там, подобно Аристотелю, он под открытым небом проповедовал в окружении учеников. У него учились даже оппоненты. Им было о чем поспорить. Своенравных художников среди тогдашних архитекторов хватало. Каждый – вождь, каждый умел зарядить идеей свой коллектив. Но академика конспектировали все. «Вы должны построить здание так, чтобы зритель, увидев его и прочувствовав его формы, не мог бы не воскликнуть «Ах!»» – это один из его уроков. Так Жолтовский провел и начало своего девяносто второго лета. Последнего.
Когда проходило прощание в Доме архитектора, возле его гроба поставили березку. Он любил это дерево не меньше, чем архитектуру Палладио. Ее посадили у его могилы на Новодевичьем кладбище.
Арсений Замостьянов
Что почитать?
ХАН-МАГОМЕДОВ С.О. Иван Жолтовский. М., 2010
Архитектура сталинской эпохи. Опыт исторического осмысления / Сост. Ю.Л. Косенкова. М., 2010
xn--h1aagokeh.xn--p1ai
ИВАН ВЛАДИСЛАВОВИЧ ЖОЛТОВСКИЙ (1867—1959). 100 великих архитекторов
ИВАН ВЛАДИСЛАВОВИЧ ЖОЛТОВСКИЙ
(1867—1959)
Пожалуй, ни одна творческая личность в истории советской архитектуры не привлекала такого пристального внимания, не вызывала столь противоположных мнений, яростных споров и противоречивых оценок, как личность Жолтовского. Его называли классиком и эпигоном, новатором и подражателем, у него желали учиться и потом пытались забыть все то, что он внушал. Его теоретические воззрения развивали, опровергали, в них видели открытие и говорили об их несамостоятельности. В то же время и противники Жолтовского, и его сторонники, архитекторы самых разных творческих ориентаций и пристрастий, единогласно признавали за Жолтовским высокий профессионализм и преданность делу. Всего сказанного достаточно, чтобы убедиться в неординарности фигуры мастера, которого не один десяток зодчих называют учителем.
Иван Владиславович Жолтовский родился 27 ноября 1867 года в белорусском городе Пинске. В двадцать лет Иван поступил в Петербургскую Академию художеств. Учеба в академии продолжалась одиннадцать лет не из-за нерадивости студента, а потому, что Жолтовский, как и многие его однокашники и сверстники, параллельно с занятиями в академии «помощничал» у ряда крупных петербургских архитекторов.
Именно эта практическая работа определила в дальнейшем важную черту творчества Жолтовского – доскональное знание строительства, понимание профессии архитектора в точном смысле слова как «главного строителя». В течение всей жизни Жолтовский много времени проводил на стройке, подчас не только ведя архитектурный надзор, но и обучая каменщиков, штукатуров, плотников тонкостям ремесла.
В 1898 году Жолтовский защитил дипломный проект «Народный дом», включающий в себя столовую, театр и библиотеку, выполненный им в мастерской профессора Л.И. Томишко, и получил звание архитектора-художника. После окончания академии Жолтовский проездом в Иркутск, куда он собирался переехать работать, остановился в Москве и здесь получил приглашение преподавать в Строгановском училище. С тех пор Жолтовский жил в Москве постоянно.
Одна из первых его московских работ – участие в проектировании гостиницы «Метрополь», которая почти перед самым завершением, в 1902 году, сгорела. На этом месте построено ныне существующее здание гостиницы.
В 1903 году он, выиграв конкурсное соревнование, получил возможность строить здание Скакового общества на Беговой улице. По условиям конкурса здание требовалось спроектировать в формах ложной английской готики. Удовлетворив требования конкурса, Жолтовский выполнил второй вариант, в котором опирался на более близкие ему формы русской классики. Исследователи русской архитектуры рубежа веков Е. Борисова и Т. Каждан писали: «Это скорее свободная вариация на темы русского ампира и итальянского ренессанса, чем последовательная стилизация. Многие классические мотивы получили здесь новый, почти неузнаваемый характер».
Исследователи отмечают «двойственный» характер построек Жолтовского, выполненных в начале века, определенное смешение мотивов архитектуры ренессанса и русского классицизма, например в особняке Носова на Введенской площади в Москве (1907—1908).
Другой проект Жолтовского тех лет – загородный дом в имении Руперт под Москвой – был уже выполнен, по мнению одного из ведущих архитектурных критиков этого времени Г. Лукомского, «в строгом стиле палладианских вилл близ Виченцы».
В конгломерате архитектурных направлений первого десятилетия XX века вкусовое пристрастие Жолтовского к антично-ренессансной традиции было практически единичным. Таким образом, Жолтовского, строго говоря, нельзя отнести к неоклассикам, поскольку уже в своих ранних работах он начал тяготеть не к русскому классицизму, а к ренессансу.
И в студенческие годы, и позднее в перерывах между летними строительными сезонами Жолтовский много путешествовал, знакомясь с самыми разнообразными памятниками архитектуры. Особой любовью Жолтовского была Италия. Он был там двадцать шесть раз, прошел ее вдоль и поперек, и каждое путешествие запечатлевал в акварелях, зарисовках, кроках, обмерах, которыми постоянно пользовался в работе. Его цепкая профессиональная память хранила множество деталей, обломов, орнаментов, решений тех или иных узлов и т д. Он настолько хорошо знал итальянский язык, что позднее перевел трактат – четыре книги об архитектуре Палладио, любимейшего им мастера, чье творчество неоднократно толкало Жолтовского на подражание.
Одной из наиболее ярких попыток в этом отношении явился особняк Тарасова на Спиридоновке (1909—1912), считавшийся в свое время одним из лучших зданий Москвы после эпохи классицизма. Дом на Спиридоновке важен еще и потому, что он один из первых свидетельств становления широко известной теории архитектурного организма, которую всю жизнь разрабатывал мастер.
Одним из положений этой теории было положение о «росте» архитектурного сооружения. «Обращаясь к классическим памятникам зодчества и органической природы, – писал А. Власов, – И.В. Жолтовский указывает на возможность построить художественно закономерное сооружение двумя основными способами: постепенно облегчая массы в вышележащих частях композиции или, наоборот, утяжеляя их. Жолтовский доказывает преимущество первого способа построения, поскольку он позволяет создать образ более легкого здания, обладающего «динамикой роста»».
В особняке Тарасова была сделана попытка проверить это положение на практике. В основу проекта Жолтовский положил сооруженное Палладио в Виченце палаццо Тиене, фасады которого утяжеляются кверху, и «переложил» его в других пропорциях – в соотношениях знаменитого Дворца дожей.
В начале XX века началась и педагогически просветительная деятельность Жолтовского. Речь идет в данном случае не только о его преподавании в Строгановском училище, а скорее о душевной потребности Ивана Владиславовича иметь учеников, не формально, а для того, чтобы сделать достоянием многих то, что было им познано. Свидетельством тому служат слова, опубликованные в «Архитектурно-художественном еженедельнике» за 1914 год: «Художник-архитектор И.В. Жолтовский много лет уже с большой любовью делится своими обширными познаниями в этой области с каждым интересующимся товарищем, и сейчас уже найдется немало таких, которые многим в своем художественном развитии обязаны ему».
Многосторонняя деятельность Жолтовского уже в предреволюционные годы получила признание – в 1909 году «за известность на художественном поприще» зодчему было присвоено звание академика архитектуры.
Октябрьскую революцию Жолтовский встретил зрелым мастером, снискавшим достаточно большую известность. За годы работы дипломированным архитектором он построил несколько загородных усадеб и сооружений под Москвой, в том числе усадьбу Липовка (1907—1908), жилые дома в Удомле (1907) и в Бережках (1910), а также целый ряд зданий в Москве: особняк в Мертвом переулке (1912), жилые дома для завода АМО (1915) и т д. Пробовал он силы и в промышленном строительстве: возвел текстильную фабрику в Костромской губернии (1911—1912).
В первые же месяцы после установления Советской власти Жолтовский активно включился в работу. 19 июня 1919 года Луначарский из Петрограда писал Ленину: «Дорогой Владимир Ильич. Горячо рекомендую Вам едва ли не самого выдающегося русского архитектора, приобретшего всероссийское и европейское имя, – гражданина Жолтовского. Помимо своего большого художественного таланта и выдающихся знаний, он отличается еще и глубокой лояльностью по отношению к Советской власти».
Вскоре Жолтовский был лично представлен Ленину, неоднократно с ним встречался, об этих встречах Иван Владиславович оставил интересные воспоминания.
Активность Жолтовского в первые послереволюционные годы просто поражает. В 1918 году он возглавлял архитектурный подотдел отдела ИЗО Наркомпроса, руководил архитектурно-планировочной мастерской (бюро) по перепланировке центра и окраин Москвы, занимал должность профессора в Государственных свободных художественных мастерских. В последующие два-три года он выступал как член жюри многих конкурсов, создал целый ряд проектов, работал в Российской Академии художественных наук (РАХН), занимая пост председателя архитектурной секции, и т д.
Крупнейшими работами Жолтовского периода 1918—1923 годов явился проект перепланировки Москвы, которым совместно с Щусевым он руководил в мастерской Моссовета, а также проект генерального плана и целого ряда павильонов Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки, открывшейся в Москве 19 августа 1923 года.
На проект генерального плана выставки был объявлен открытый конкурс. Однако ни один из двадцати семи представленных проектов не удовлетворил жюри. Жолтовский опоздал с подачей проекта и, строго говоря, в конкурсе не участвовал. Тем не менее именно его проект был признан жюри наиболее удовлетворяющим условиям конкурса и пригодным к осуществлению. Кроме генерального плана Жолтовскому также было поручено проектирование целого ряда выставочных павильонов и сооружений.
Основная архитектурно-планировочная идея генерального плана заключалась в создании большого свободного пространства, решенного в виде партера, в центре которого первоначально предполагалось соорудить фонтан с символической скульптурой пробуждающейся России. К ней, как к центру, обращались отдельные павильоны выставки, стоящие в парке. Однако фонтан построен не был.
Жолтовский воспринял реку как ведущую тему в композиции, подчинив ей всю пространственную организацию территории выставки, раскрыв ее на всей протяженности к воде.
«Большим успехом мастера, – писал А. Власов, – являлась также архитектура созданных им павильонов. Исконный материал русского сельскохозяйственного строительства того времени – дерево – зажил в композициях И.В. Жолтовского новой архитектурной жизнью. Зодчий не стал прятать этот материал под штукатурку или другую «монументальную» оболочку. Дерево применялось в самых разнообразных целях – для опор, для балок, стен, перекрытий, декоративных деталей и пр. Но мастер придал дереву новую, повышенную выразительность, архитектурно подчеркивая его тектоническую роль».
Одновременно с обширной проектной и организационной деятельностью Жолтовский много преподавал – на архитектурном факультете Свободных художественных мастерских, а затем во Вхутемасе, – противопоставляя новым методам обучения, пропагандируемым «левыми» архитектурными силами, устоявшиеся.
Благодаря Жолтовскому, его последовательности и настойчивости «в 1918—1922 годах через циклы бесед Жолтовского в Училище живописи, ваяния и зодчества (затем в Свободных художественных мастерских и во Вхутемасе) и в руководимых им мастерских Моссовета и Наркомпроса прошла большая группа талантливых зодчих – Н. Ладовский, К. Мельников, Н. Докучаев, С. Чернышев, И. и П. Голосовы, Э. Норверт, Н. Колли, В. Кокорин, В. Владимиров, Г. Гольц, С. Кожин, М. Парусников, В. Фидман и другие», – писал историк советской архитектуры Хан-Магомедов.
«Воспитывая архитекторов, – писали его ученики, – Жолтовский постоянно внушает им мысль о том, что архитектура – это не бумажное формотворчество, а искусство строить. Он требует от своих учеников глубокого проникновения во все детали строительного дела, рекомендует им изучать под руководством опытных мастеров кладку фундаментов, каменотесные, плотничьи, столярные, штукатурные и лепные работы».
В 1923 году Жолтовский уехал в Италию, где построил на выставке в Милане советский павильон, а когда спустя три года вернулся в Москву, то обнаружил, что маятник архитектурной жизни резко качнулся в сторону «левых» течений. За время его отсутствия организационно оформились и стали достаточно авторитетными АСНОВА и ОСА. В первые ряды выдвинулись зодчие, многие из которых еще вчера были его учениками, а теперь, казалось, стремились опровергнуть любые истины, совсем еще недавно безоговорочно принимавшиеся как аксиомы.
Жолтовский оказался словно на распутье. В 1926—1927 годах он сделал три проекта, которые свидетельствуют о сложных творческих исканиях мастера. Речь идет о здании Госбанка на Неглинной, о котельной МОГЭСа на Раушской набережной и о Доме Советов в Махачкале. Эти сооружения позволяют говорить о том, что мастер пробовал свои силы в разных творческих направлениях. Особенно интересен в этой связи Госбанк.
В здании банка зодчий органично соединил внешне, казалось бы, совершенно несовместимые и, строго говоря, в рамки одной стилистической традиции не укладывающиеся решения: классически выверенный каменный ордерный фасад, выходящий на Неглинную, и громадный стеклянный витраж, «упакованный» в сетку сот металлического каркаса на фасаде явно делового, утилитарного здания, каким выглядит банк со стороны переулка. Таким образом, художественно-образное решение, соответствующее объемно-пространственной композиции, способствует созданию представления о гармонично сосуществующих двух зданиях, объединенных общей функцией.
В здании котельной МОГЭСа Жолтовский еще дальше продвинулся по пути художественного освоения новых архитектурных форм. Он вовсе отказался от ордерной системы и ренессансного декора, однако сохранил принципы гармонизации, присущие классической архитектуре. Впервые в своей практике, столкнувшись с новыми для классической традиции материалами – металлом и стеклом, он нашел им принципиально новое применение. Сплошь стеклянная стена фасада решена группами сильно выступающих вперед граненых эркеров и воспринимается не как ограждающая плоскость, инертная «выгородка» в пространстве, а как упругая оболочка, самостоятельно формирующая облик сооружения.
В 1931 году Жолтовский по приглашению организаторов участвовал во Всесоюзном конкурсе на проект Дворца Советов. Несмотря на обвинения в ретроспективизме, высказываемые в печати, проект Жолтовского был настолько убедительным, что удостоился одной из трех высших премий, наряду с Б. Иофаном и американским архитектором Г. Гамильтоном. Более того, несомненно, его проект был одним из тех, который повлиял на формулирование дальнейших задач проектирования Дворца.
С именем Жолтовского в первую очередь связывается установка на «историзм» как методологическую основу архитектурного творчества, ему приписывается едва ли не решающая роль в той творческой перестройке, которую претерпела советская архитектура в начале 1930-х годов, и в которой по сложившейся традиции значительное место отводится конкурсу на Дворец Советов.
И все-таки предпочтение было отдано не проекту Жолтовского, а проекту Дворца Иофана.
В 1932 году Жолтовскому было присвоено звание заслуженного деятеля науки и искусства РСФСР. В это время зодчий был занят проектированием и строительством жилого дома на Моховой. Это сооружение вызвало массу откликов в печати. Его то называли гвоздем майской архитектурной выставки 1934 года, то хвалили, то ругали, то называли образцом, то чуть ли не требовали снести. Вот что писал Щусев: «Дом, построенный Жолтовским на Моховой, называют гвоздем выставки и сезона и сравнивают его красоту с красотой павловского гренадера, который ходит в кирасе по улицам современной Москвы. Дом Жолтовского будто бы является сколком архитектуры XVI века, хотя следовало бы знать, что в XVI веке была принята иная система конструкции для сооружения зданий. Конструкция дома Жолтовского ближе к современной. Большие стеклянные поверхности и колонны, которые поддерживают стены здания, делают дом современным. Научная критика должна отметить, что Жолтовским применена современная, а не архаическая конструкция дома…
Это – архитектурная работа, которая подобна написанию в музыке специального этюда на ту или иную тему… Жолтовский когда-то мне говорил: «Я выступаю с классикой на Моховой, и если провалюсь, то провалю принципы классики»… Я считаю, что даже в Европе трудно найти мастера, который так тонко понял бы классику. Эта постройка является большим завоеванием современной архитектуры».
Обаяние облика дома на Моховой с его тщательно прорисованными и не менее тщательно выполненными деталями, его монументальность, так отвечавшая веяниям времени, и в то же время пластическое богатство фасадов стали примером для подражания. Нельзя не отметить и еще одну особенность – кажущуюся для непосвященного легкость удачи, легкость открытия новых путей в архитектуре. Многим казалось, что достаточно изучить классические образцы для того, чтобы раскрылись тайны создания истинных произведений архитектуры. Интересно в связи с этим привести высказывание одного из учеников Жолтовского: «Конечно, такой дом мог построить только один Иван Владиславович Жолтовский. Даже мы, его ближайшие ученики, не в силах такой вещи одолеть».
В 1933 году были созданы архитектурно-планировочные мастерские Моссовета. Жолтовский возглавил мастерскую № 1, которая строила свою работу «на базе глубокого изучения культурного наследия – лучших образцов классической архитектуры, критически их осваивая и стремясь к максимальному повышению общего культурного уровня и уровня работ мастерской». Эти слова на долгие годы определили творческую направленность работы как самого Жолтовского, так и его школы.
Середина и конец 1930-х годов были очень плодотворны для зодчего. Он создал ряд проектов для Сочи, разрабатывал проекты Института мировой литературы имени А.М. Горького в Москве, театра в Таганроге и т д.
Важным для творчества мастера явилось проектирование в 1940 году, а спустя несколько лет строительство жилых домов на Смоленской площади и на Большой Калужской улице в Москве. В основу обоих домов, строившихся почти одновременно в конце 1940-х годов, была положена одна и та же секция шириной 18, 5 метров с двух-трехкомнатными квартирами для посемейного заселения, что особо подчеркивалось архитектором.
На рубеже 1940—1950-х годов внутри архитектурной профессии и вне ее начали вызревать предпосылки для серьезной творческой перестройки. Появление крупнопанельных конструкций не только означало коренную ломку буквально всех устоявшихся представлений о строительстве, но и требовало от архитектора их профессионального осмысления. В цепи событий, связанных с этим процессом, немаловажным был конкурс на крупнопанельные жилые дома, проведенный в 1952—1953 годах. Мастерская-школа Жолтовского представила на конкурс шесть проектов крупнопанельных жилых домов различной этажности и конфигурации.
Характерной особенностью проектов явилось сосредоточение всех нестандартных элементов в нижнем и верхнем ярусах зданий, а также – что главное – в примененных здесь впервые открытых стыках панелей. Поясняя свое решение, Жолтовский писал: «Очень важен вопрос о стыке стеновых панелей. Некоторые архитекторы эту проблему ненужно усложняют. Боязнь открытого стыка заставляет их вводить лишние детали, маскирующие стыки между панелями. Эти накладные элементы, совершенно ненужные конструктивно, ведут к неоправданной затрате материалов, ограничивают художественные возможности архитектуры Стеновые панели высотой в этаж помогут создать новый масштаб дома, созвучный грандиозному размаху нашего строительства».
Жолтовский не только теоретически обосновал возможность и необходимость открытого стыка, но и практически доказал его жизнеспособность при строительстве в 1953 году (совместно с инженером В. Сафоновым) здания автоматического холодильника в Сокольниках.
Столкнувшись с необходимостью решать принципиально новые задачи, вызванные применением новых, современных материалов (стекла, стали, железобетона), Жолтовский предложил принципиально новое их решение.
«Метод логической тектоники», рожденный в рамках одной стилистической традиции, позволил мастеру «освободиться» от нее и добиться существенных новаций в рамках нового, отвергающего традиционализм стилистического направления.
Умер Жолтовский 16 июля 1959 года.
Поделитесь на страничкеСледующая глава >
info.wikireading.ru
Жолтовский Иван Владиславович, подробная биография
(1867-1959) русский архитектор
Иван Владиславович Жолтовский родился в небольшом белорусском городке Пинске в семье небогатого помещика. У него рано проявились способности к рисованию, но из-за недостатка средств в семье родители не могли нанять мальчику учителя. Только поступив в гимназию, Иван смог удовлетворить свою тягу к рисованию. Закончив гимназию с золотой медалью, в 1887 г. он поступил на отделение архитектуры в Петербургскую Академию художеств и начал заниматься в мастерской художника А. Томишко.
Поскольку родители не могли материально помогать юноше, он начал подрабатывать в качестве помощника у известных архитекторов. Одновременно с учебой на втором курсе Иван Жолтовский работал в мастерской архитектора А. Марфельда.
В 1889 г. он выполнил первый самостоятельный проект — эскиз доходного дома. Позже это здание было построено на деньги промышленника А. Сипягина. Приобретенные навыки позволили Жолтовскому постоянно получать выгодные заказы, он наблюдает за ходом проведения строительных и отделочных работ. Вместе с петербургским архитектором Г. Степановым он руководит перестройкой и отделкой петербургского дворца графа Н. Юсупова. По его проекту отделываются домашний театр, несколько кабинетов и курительная комната.
Во время учебы на последнем курсе Академии, Иван Владиславович Жолтовский поступил работать в архитектурный отдел министерства путей сообщения. Он проектирует и строит железнодорожные станции и различные промышленные объекты, например, вместе с архитектором В. Гаугером осуществляет строительство здания офицерского собрания в Петербурге.
В 1895 г. он получил первую премию на конкурсе проектов памятника, посвященного архитектору К. Тону. В том же году французская Академия архитектуры присудила ему Золотую медаль за проект памятника основателю гомеопатии А. Ганеману.
Во время летних каникул Иван Жолтовский много путешествует: ездит по Русскому Северу, посещает Англию, Германию и Италию. Во время поездок в Италию он составляет проект построек в стиле эпохи Возрождения. В это время у него возникает настоящая страсть к архитектуре Возрождения. Подражание великим образцам прошлого станет отличительной особенностью его творческого почерка.
В 1897 г. Иван Жолтовский с блеском защитил дипломный проект, выполнив эскизы доходного дома, и получил серебряную медаль и звание архитектора-художника. Однако он не смог получить в Петербурге постоянную работу и, чтобы содержать семью, согласился занять место городского архитектора в Иркутске. По дороге к новому месту службы он остановился в Москве в доме своего знакомого скульптора Н. Андреева. Узнав о том, что Жолтовский ищет место работы, Андреев рекомендует его попечительскому совету Строгановского художественно-промышленного училища. Молодого зодчего принимают на должность руководителя класса архитектурного рисования. С этого времени вся дальнейшая жизнь и творчество Жолтовского оказываются связанными с Москвой. Он входит в круг ведущих российских архитекторов.
В 1901 году Иван Владиславович Жолтовский осуществил первый крупный проект. — здание Скакового общества, расположенное на Московском ипподроме. Он создал уникальный комплекс, в котором соединялись помещения различного назначения. В цокольном этаже здания находятся конюшни, выше располагаются служебные помещения, рестораны и просторные фойе для публики. К задней стороне здания, выходящей на поле, Жолтовский пристроил многоярусную трибуну для зрителей, при возведении которой впервые в Москве применил конструкцию на несущем металлическом каркасе. Впоследствии он неоднократно руководил работами по перестройке ипподрома и только в 1951 году создал окончательный вариант здания.
Известность приходит к архитектору после строительства особняка на Спиридоновке (впоследствии ул. Алексея Толстого) для предпринимателя Тарасова. В качестве основы проекта Иван Жолтовский избирает форму флорентийского палаццо, однако он существенно перерабатывает проект и создает современный вариант итальянского дворца. За блестящее использование идей классического наследия в современной архитектуре в 1909 г. его выбирают академиком архитектуры.
В десятых годах XX в. по проектам Жолтовского строится множество зданий как в Москве, так и в Подмосковье. Вместе с архитектором Р. Крейном он работает над проектом Музея изящных искусств, для которого создает чертеж парадной лестницы, ведущей к стилобату (передней колоннаде).
Параллельно с руководством строительными работами Иван Жолтовский продолжает преподавание в Строгановском училище, где организует школу-мастерскую. Он разрабатывает свою теорию архитектурной гармонии, основанную на стилистике итальянских архитекторов эпохи Возрождения.
После 1917 г. его мастерская становится частью ВХУ-ТЕМАСа. В это время под руководством Ивана Жолтовского занимается группа будущих ведущих русских архитекторов XX века: И. Голосов, Н. Колли, К. Мельников, С. Чернышев. Он также возглавляет архитектурно-художественный отдел Наркомпроса, при котором организует первую Московскую архитектурную школу-мастерскую, в которой работает над проектами различных сооружений. Вместе с художницей А. Экстер он создает эскиз первой сельскохозяйственной выставки, однако его проект вызывает решительное осуждение со стороны конструктивистов. Они добиваются передачи проекта другой группе архитекторов. Осознавая, что для освоения классики еще не настало время, Жолтовский оставляет практическую архитектурную работу.
Когда правительство переехало в Москву, архитектор стал руководителем организованной по указанию В. Ленина комиссии по перепланировке Москвы. Вместе с А. Щусевым он разрабатывает новый Генеральный план города. Но в то время задуманное не удалось осуществить из-за начавшейся Гражданской войны. Иван Жолтовский практически прекращает заниматься проектированием и сосредотачивается на преподавательской работе. Правда, в 1920 г. он руководит восстановлением фундаментов Большого театра.
В начале 1923 г. по совету Анатолия Луначарского, Жолтовский уехал в длительную заграничную командировку. В течение трех лет архитектор жил и работал в Италии. Он занимался обмерами построек Возрождения, работал в архивах и библиотеках над рукописями Брунеллески, Палладио.
В 1926 г. Иван Владиславович Жолтовский вернулся в СССР. Он понимал, что большинство его учеников стали приверженцами конструктивизма. Возглавив собственную архитектурную мастерскую, Жолтовский доказывает, что архитектурный авангард может прекрасно сосуществовать с наследием эпохи Возрождения. Уже первая его крупная работа этого периода — перестройка здания Госбанка на Неглинной — показала, что манера, предложенная им, отвечает вкусам новой власти.
Иван Жолтовский фактически заложил основы нового направления в архитектуре XX в. — так называемой неоклассики. В отличие от других архитекторов, он никогда не придавал значения критическим замечаниям в свой адрес, так как считал, что время докажет его правоту.
С начала тридцатых годов Иван Жолтовский становится ведущим архитектором административных и промышленных зданий, строившихся в разных концах страны. Наиболее крупным проектом стала разработка концепции Днепровской электростанции. Хотя проект Жолтовского и не был принят, он стал основой для разработки окончательного архитектурного решения Днепрогэса. Показательно, что автором проекта электростанции стал главный конкурент Жолтовского, Виктор Веснин.
В 1932—1934 гг. архитектор проектирует жилой дом, позже построенный на Моховой улице. Тщательно продуманная композиция, великолепно проработанные детали внешней отделки выделяют здание из ансамбля Манежной площади. Проект Жолтовского наглядно показал, что традиции Возрождения более созвучны московской архитектуре, чем схематизм, свойственный творениям конструктивистов.
По проектам архитектора строятся не только жилые дома в разных концах Москвы, но и целые города. По указанию Иосифа Сталина его назначают руководителем проекта застройки первого социалистического города-курорта Сочи-Мацеста. Иван Жолтовский разработал общую концепцию застройки города, спроектировал здания санаториев, мосты, морской вокзал, театр. В руководимой им мастерской готовились проекты инженерных сооружений. Он ежегодно ездил в Сочи, контролируя процесс строительства.
Только в конце тридцатых годов архитектор вернулся к работе в Москве. Накопленный опыт позволил ему осуществлять уникальные проекты. В жилое здание, построенное на Смоленской площади, он мастерски вписал вестибюль станции метрополитена, а для дома на Большой Калужской улице впервые в СССР спроектировал подземный гараж, расположив его в подвальном этаже.
В послевоенные годы Иван Жолтовский начинает работать в новом направлении, осваивая методику крупнопанельного домостроения. В 1952—1953 гг. он разрабатывает систему крупнопанельных домов, предназначенных для различных природных зон, и систему технологических решений для их заводского изготовления. Иван Жолтовский предлагает использовать ряд стандартных элементов из железобетона, пользуясь которыми архитектор мог составить проект здания с нужными характеристиками. Особенность подхода Жолтовского заключалась в том, что по его системе можно было строить здания различного назначения.
Вместе с группой инженеров он начинает работу над проектом автоматизированной линии для производства типовых деталей. Впервые она была использована при постройке здания Музыкального театра в Москве. Ему удалось показать возможности железобетонных конструкций: он смог разместить здание на ограниченной территории в центральной части города, причем после перестройки внешние размеры здания остались прежними, а объем зрительного зала увеличился вдвое.
Со второй половины пятидесятых годов и до конца жизни Иван Владиславович Жолтовский занимался исключительно педагогической работой в собственной мастерской в Московском архитектурном институте.
biografiivsem.ru
Ян Жолтовский, Архитектор. — Улыбайтесь, господа, улыбайтесь!!! — LiveJournal
Иван, тогда еще Ян, Владиславович Жолтовский родился 27 ноября 1867 г в Пинске. В столице Полесья, ему и суждено было провести свои первые двадцать лет жизни. Его отец, Владислав Жолтовский, умер преждевременно, когда сыну было только одиннадцать лет. Его могила до сих пор сохранилось в центре старого римско-католического кладбища в Пинске.
Тут же Ян / Иван Жолтовский закончил Пинскую гимназию. Классическое образование, полученное в Пинске, позволило ему в будущем считается самым образованным и просвещенным архитектором СССР. Об Иване Жолтовском теперь знает весь мир, как о выдающемся зодчем, создавшем образ той Москвы, который известен, пожалуй, каждому – столица советской империи.
Никто из наших отечественных архитекторов не вызывал столько противоположных мнений и противоречивых оценок, но и не привлекал столь пристального внимания, как Жолтовский. Его архитектурные и эстетические взгляды развивали и оспаривали, в одно время в них видели открытие, а в другое — говорили об их вторичности.
Его обличали в тоталитаризме и сравнивали с Альбертом Шпеером, архитектором Гитлера. Тем временем самый широкий и не слишком широкий зритель тридцатых и сороковых годов (в Америке и в Европе, в Берлине или в Москве, в Варшаве или в Амстердаме) не имел подозрения, что какое-то искусство есть «тоталитарное», но попросту считал его оптимистичную эстетику современной.
Во всем западном мире царило «ар деко», мало чем отличающееся от декоративизма сталинских времен. Украшение тогдашних американских небоскребов чуть ли не как две капли воды совпадает с украшением московского метрополитена, над которым корпел зодчий из Пинска Иван Жолтовский: бронза, решетки, мрамор, римские регалии. Москву Жолтовского, среди прочих, строили и тысячи политических каторжан.
Уроженец белорусского Пинска Иван Жолтовский
Сталинские соколы-зодчие под влиянием прежнего пинчанина Ивана Жолтовского, знаменитого строителя Москвы, вернулись на полтысячи лет назад, в эпоху Палладио и Альберти. Между тем, постепенно возродился и классический косный академизм. Бродский воцарился в живописи, Жолтовский — в архитектуре.
Но, обвиняя Жолтовского в потакании вкусам кремлевских вождей, или в анахроничном классицизме, все критики должны были признать высочайший профессионализм, академическое великолепие и невероятную работоспособность Жолтовского. А вот учеба в императорской Академии искусств, куда он поступил в двадцать лет, растянулась у него на 11 лет!
Небогатая семья пинского шляхтича мало чем могла помочь своему гениальному сыну, который из-за этого должен был постоянно подрабатывать, браться за различные строительные заказы. В течение всей жизни Жолтовский много времени проводил на стройке, иногда не только совершая архитектурный надзор, но и обучая секретам мастерства плотников, каменщиков и штукатуров.
Начало карьеры и становление стиля
Наконец, Жолтовский в 1898 году закончил свой дипломный проект «Народный дом», который был сделан им в мастерской профессора Л.И. Тамишко, и получил звание архитектора-художника. По окончании Академии Жолтовский отправился в далекий сибирский Иркутск, где должен был работать, но остановился в Москве, где получил приглашение преподавать в Строгановском училище. Так, стечением обстоятельств, Жолтовский связал свою судьбу с Москвой, где и жил до конца своих дней. Одной из его первых работ стал проект гостиницы «Метрополь», которая, однако, сгорела уже в 1902 году, не успев открыть двери для гостей.
В 1903 году Жолтовский, выиграл конкурс на постройку здания Скакового общества. Согласно условиям конкурса, здание требовалось спроектировать в соответствии с модным тогда стилем английской готики. Но, выиграв конкурс на проектирование, Жолтовский выполнил сразу и новый проект, в духе вариации на темы русского ампира и итальянского ренессанса.
Зодчий из Пинска посчитал, что такая архитектура будет чуждая Москве, и смог удивить и удовлетворить тогдашнюю просвещенную публику, использовав вариации на классические темы. В его версии классические мотивы получили новый, почти неузнаваемый характер. Это был первый образец того отличительного стиля Жолтовского, который он разрабатывал всю оставшуюся жизнь.
Здание Скакового общества
Знатоки архитектуры отмечают смешение мотивов архитектуры ренессанса и российского классицизма во всех проектах Жолтовского, сделанных в начале ХХ века. Другой тогдашний проект Жолтовского — загородный дом в имении Руперт под Москвой, был поставлен в благородном духе палладианских вилл около Виченца.
Среди разнообразия вкусов, господствовавших в российском зодчестве начала ХХ века, творческие пристрастия Жолтовского, которые основывались на переосмыслении ренессансного наследия Италии, были исключением. Из-за этого, его творческое кредо нельзя с определенностью отождествлять с неоклассицизмом, который входил в те годы в силу по всему миру, так как от самых своих первых работ он вдохновлялся, прежде всего, образцами ренессанса.
Итальянский опыт
Здесь нужно отметить, что знакомство Жолтовского с Италией, ее культурой и языком не было поверхностным и только теоретическим. Начиная со студенческих лет, в перерывах между строительными сезонами он много путешествовал по Европе, прежде всего по Италии, в которой бывал двадцать шесть раз (!), даже в советское ремя.
Там он, жадный к знаниям, много рисовал, делал архитектурные обмеры, наброски орнаментов и деталей зданий. Он даже сумел зафиксировать на пленке колокольню собора Сан-Марко, рухнувшего в июле 1902 г. По причине непродуманной реставрации. Этот итальянский опыт, к которому он обращался регулярно, много содействовал в дальнейшей его работе. Жолтовский свободно владел итальянским,польским, немецким, латынью, что сильно выделяло его среди всех советских коллег-строителей. Эти знания он получил именно Пинской гимназии.
И, конечно же, колоссальным вкладом в развитие отечественной архитектурной теории и истории культуры стал его перевод «Четырех книг об архитектуре» Андреа Палладио на русский язык (издан в 1937). Он сам руководствовался палладианскими принципами и неоднократно прямо подражал им. Одним из положений этой теории было положение о визуальном увеличении архитектурного объекта.
Из ранних, явных попыток применения принципов Палладио можно отметить московский особняк Тарасова на Спиридоновке (1909-1912), который долгое время считался одним из лучших после эпохи классицизма зданий России. Особняк Тарасова значителен еще и тем, что он был один из первых свидетельств становления широко известной теории архитектурного организма, которую всю жизнь разрабатывал мастер.
Жолтовский создал образ более легкого здания, который обладает нарастающей динамикой. В основу проекта Жолтовского лег дворец Тиене в Виченца, где фасады становятся вверх более громоздкими, монументальными, а также пропорции венецианского Дворца дожей.
Особняк Тарасова на Спиридоновке
Академик А. В. Щусев, вспоминая свои студенческие годы, рассказывал, что вокруг Жолтовского всегда собирались студенты Академии художеств в Петербурге и разговаривали об искусстве. Тот период его биографии уже можно считать зарождением культовой «школы Жолтовского». Стремление к осмыслению искусства, поиски ответов на вопросы эстетики и законов мироздания, отличали его уже в юности.
Еще в те годы он начал создавать свою теорию о композиции прекрасного. Такой подход не мог не стать педагогическим. Мучительный поиск Жолтовским идеального архитектурного образа способствовал широкому подходу к решению задачи, раскрывал индивидуальности и развивал инициативу, в нем самом была заложена система совершенствования мастерства.
Именно поэтому Жолтовский обрел такую широкую популярность и любовь как воспитатель и наставник. Многие работали вместе с ним и учились на его постройках. Но еще большее количество людей, несколько поколений архитекторов, получили знания и опыт, совершенствовали мастерство под его руководством уже в советское время.
Таким образом, к 1917 году Жолтовский стал одним из наиболее востребованных зодчих, который строил дома для самых богатых людей России. Но не только особняки. Именно его пригласили братья Рябушинские, чтобы возвести поселение для работников организованного в 1916 г. московского завода АМО. Уникальность личности Жолтовского уже в царские времена была заметной: в 1909 году «за известность на художественном поприще» зодчему было присвоено звание академика архитектуры. В начале ХХ века пришло признание заслуг зодчего в педагогической и просветительской деятельности. В качестве доказательства стоит привести то, что в «архитектурно-художественном еженедельнике Императорского Общество Архитекторов — художников» за 1914 писали:
«Художник-архитектор И.В. Жолтовский много лет уже с большой любовью делится своими обширными знаниями в этой области с каждым интересующимся товарищам, и теперь уже найдется немало таких, которые многим в своем художественном развитии обязаны ему «.
Центральная тепловая электростанция МОГЭС на Раушской набережной, 1927 год
Мало кому известно, что знаменитая колокольня Кафедрального пинского костела Успения Пресвятой Девы Марии сделана по его проекту. Нижняя часть колокольни была построена в середине XIX века в духе ампира. Но после пожара Жолтовский составил новый проект ее реконструкции и надстройки, в результате чего она стала вдвое выше и полностью изменила свой облик, настолько гармонично войдя в барочный ансамбль бывшего монастыря францисканцев, что об этом уже мало кто задумывается.
Проект колокольни был утвержден в 1912 году, но из-за войны и революции, реализован только в 1923-1924 годах. Знаменитый московский архитектор Жолтовский как раз в те годы, к 1926-ому, фактически жил в Италии, наследство которой он просто боготворил. Можно допустить, что он в то время бывал и в Пинске, где мог следить за строительством этой колокольни, посещать отцовскую могилу.
Жизнь архитектора в советские годы
Судьбы абсолютного большинства архитекторов, которые получали образование до революции, сложились в БССР драматично. Например, в 1930-е годы были расстреляны главные архитекторы Минска, Гомеля, Витебска — Гайдукевич, Шабуневский, Коршиков.
Но судьба Жолтовского оказалась просто чудом. Он постепенно превратился в крупнейшего мэтра, который предопределил пути советской архитектуры середины ХХ века. Именно к Жолтовскому, строгого и последовательного хранителя классических традиций, прислушивались и власти. Известно, что после революции он добровольно включился в работу по созданию нового мира большевиков — Москвы.
Причем протекцию ему составил сам нарком просвещения А.В. Луначарский, который в 1919 году писал Ленину: «Горячо рекомендую Вам едва ли не самого выдающегося русского архитектора, который приобрел всероссийское и европейское имя — гражданина Жолтовского».
Вскоре Жолтовский был лично представлен вождю. Известно, что в июле 1919-го В. И. Ленин, действительно, говорил с зодчим в здании бывшей Московской городской думы о разработке первого большевистского плана реконструкции Москвы. Позже Жолтовский, который стал и автором своих мемуаров о встречах с Лениным писал: «В ходе беседы Владимир Ильич уделил большое внимание вопросам озеленения города. (…) Слушая Ленина, я четко представлял себе, каким прекрасным городом должна стать будущая Москва». Естественно, что главным архитектором и автором проекта стал сам Иван Владиславович Жолтовский. В первые послереволюционные годы зодчий участвовал в перепланировке Москвы.
Кинотеатр «Победа» на Абельмановской улице, 1957 год
Им же был разработан проект Всероссийской сельскохозяйственной выставки (позже ВДНХ). Именно в эти годы под руководством Жолтовского возводятся здания Московской ГЭС, Госбанка на Неглинной, кинотеатры «Слава» и «Буревестник».
К эрудиту и эстету Жолтовскому тянулась молодежь, которая недавно была предана идеям функционализма и конструктивизма. Но мэтр перевоспитывал их в духе классики, что, как тогда казалось, открывало новые перспективы обновления и высокого гуманизма. Под влиянием Жолтовского они штудировали лучшие достижения европейского наследия. Он на занятиях настойчиво доказывал ученикам, что архитектура — это не бумажное творчество, а настоящее искусство.
Он рекомендовал им вникать во все детали строительного дела, изучать работу мастеров кладки и штукатурки, альфрейное и плотницкое дело, как когда-то это делал и он. В 1933 году «для практического выполнения громадных архитектурных работ, предусмотренных планом реконструкции Москвы» были созданы архитектурные мастерские Моссовета — 10 проектных и 10 планировочных.
Во главе трех первых мастерских были поставлены соответственно крупнейшие архитекторы, которые начали свою творческую деятельность еще в дореволюционной России: академики И. В. Жолтовский, И. А. Фомин и А. В. Щусев. В течение предвоенного десятилетия архитектурная мастерская № 1 Моссовета, руководимая выдающимся зодчим, проектировала и строила на всей территории СССР, и в Беларуси тоже. Так постепенно складывался коллектив молодых архитекторов-единомышленников, который впоследствии перерастет в мастерскую-школу И. В. Жолтовского.
Здание Московского ипподрома, 1950—1955 гг.
Склонность Жолтовского к ретроспекции позволило ему с особым блеском продемонстрировать глубокое понимание природы архитектуры, филигранную технику анализа и синтеза ее художественной формы. Но только ему и, может быть, очень немногим из талантливых его последователей. В первые годы после революции Иван Владиславович готовил молодых зодчих в «ВХУТЕМАСе» и «ВХУТЕИНе», где вокруг него собирались выдающиеся творцы, которые стали впоследствии знаменитыми архитекторами.
Такие как Г. Гольц, М. Парусников, И. Соболев, С. Кожин, В. Кокорин, скульпторы И. Шадр, С. Конёнков, С. Меркурий. А в начале 1930-х годов во вновь организованной Первой мастерской Моссовета под его руководством работали А. Власов, М. Барщ, М. Синявский, Г. Зундблат, Я. Ёхелес, К. Афанасьев, В. Колонна, П. Ревякин, Н. Рипинский. Все они в той или иной степени могут считаться учениками Ивана Владиславовича. Многие из них не пережили годы репрессий.
Жолтовский vs. Сталин
Именно линия Жолтовского в большой мере определила тот путь, по которому пошло освоение классического наследия в советской архитектуре в годы культа личности, и что уже в конце 50-х годов привел к новому конфликту между архитектурными формами и общественными потребностями. По иронии судьбы, именно гуманистический и культурный пафос Жолтовского стал ярчайшим символом эпохи культа личности.
Во взаимоотношениях Сталина и известного зодчего не все было однозначно. Иван Жолтовский не раз выступал в защиту памятников древности. Иногда его авторитет срабатывал. А иногда — он попадал в ловушку. Среди других документов сохранилось письмо Сталина в ответ на обращение деятелей культуры с просьбой не разрушать знаменитую Сухареву башню — один из символов древней Москвы: «ТТ. Щусеву, Эфрос, Жолтовскому и другим. Письмо с предложением — не разрушать Сухареву башня получил. Лично считаю это решение правильным, полагая, что советские люди сумеют создать более величественные и достопамятные образцы архитектурного творчества, чем Сухарева башня. Жалею, что, несмотря на все мое уважением к вам, не имею возможности в данном случая оказать вам услугу. Уважающий вас И. Сталин. 22. IV. 34 г.».
То есть, категорически отказывая в сохранении уникального памятника, он поощряет зодчих превзойти все, что было создано до его эпохи. И Жолтовский взялся за поставленную вождем народов задачу. Он стал творцом масштаба, соответствующего культа личности.
Дом на Моховой, 1931—1935
В 1932 Жолтовскому было присвоено звание заслуженного деятеля науки и искусства РСФСР. Тридцатые годы были очень плодотворными для зодчего. Он много строит в Сочи, Грозном, Дом Советов в Махачкале, разрабатывает проекты Института литературы имени Горького в Москве, театра в Таганроге, дома на Маховой улице в Москве.
Послевоенные годы
В 1939 году И.В. Жолтовский был назначен руководителем архитектурной мастерской, которая в 1945 г. была реорганизована в школу-мастерскую Жолтовского. Ученики этой мастерской принимали участие в строительстве и восстановлении не только Москвы, но и городов Беларуси. В его московской мастерской проектировались и корректировались планы послевоенного восстановления Гомеля и строительство отдельных объектов в Мозыре и Пинске.
Именно ученики Жолтовского, прославленные зодчие Барщ и Парусников создавали ансамбль проспекта Сталина в Минске.
Место для постройки театра в Гомеле было выбрано еще перед войной Иваном Жолтовским лично. Его проект, сделанный накануне войны, в 1941 году стал основой для его постройки в 1947-1956 годах. Проект был разработан еще в 1940 — 1941 годы Всесоюзном трестом «Театрпроект».
Объемно-пространственная композиция здания подчинена строгой симметрии с акцентированием главное оси, на которой расположены все помещения, от вестибюля до большого зрительного зала и подсобок. В художественном оформлении использован традиционный для зданий Жолтовского четырехколонный портик с развитым фронтоном, украшенным скульптурой.
В 1949 году постановлением СНК БССР было решено восстановить в Гомеле строительство театра. Послевоенным строительством гомельского театра руководил один из учеников известного зодчего — ленинградский архитектор Александр Тарасенко, который, кстати, построил также театры в Ашхабаде, Нижнем Тагиле и т.д.
В строительстве и оборудовании театра с большим энтузиазмом участвовали предприятия и строительные организации Гомеля. Очевидно, что работы, сделанные архитектором А. В. Тарасенко под руководством Жолтовского, требовали корректировки на месте. Так получилось, что сценическая коробка гомельского театра, выступая за основной объем здания, не очень гармонично связана с общей архитектурной композицией.
В результате увеличения зрительного зала до 800 мест, намного больше, чем в предвоенном проекте, получилось такое несовершенство, отход от первичного образца культового зодчего. Тем временем Гомель с нетерпением ждал театрального праздника. И 6 ноября 1954 года на премьеру спектакля были приглашены горожане и сами строители. Жители Гомеля устремились в светлый храм искусства, увенчанный статуей Мельпомены, в буквальном смысле. К сожалению, первоначальный проект Жолтовского этого театра пока не найден. Как и многие другие его белорусские проекты.
Театр в Гомеле
В середине 1950-х годов в мастерской-школе Жолтовского, под его непосредственным руководством выполняются все конкурсные работы, которые проводились в Москве: Бородинская панорама, Дворец пионеров, Дворец труда, Дворец Советов на Ленинских горах (1957), там же пантеон Великим людям (1952-1954), серия проектов типовых клубов и кинотеатров, Дом союзов ВЦСПС на Крымской набережной (1953-1957).
К сожалению, не все они были осуществлены. Конкурс на дом ВЦСПС имел составные, ограничивающие условия, здание должно было соответствовать одновременно близко расположенной реке Москве, главной водной артерии столицы, и Садовому кольцу, сейчас огромной транспортной магистрали. Жолтовский сделал несколько вариантов проекта. Почти в каждом любимая архитектором башенка, увенчанная короной, завершают раскрытие площади на реку, обозначая вход в комплекс и поддерживая связь московских высотных доминант — МГУ и Кремля.
При консультации И. В. Жолтовского был создан комплекс элитного санатория «Горный» в Ялте. В сущности, он выступал вдохновителем этого проекта, реализация и ответственность за качественное выполнение которого легли на плечи членов школы-мастерской, уже самостоятельных архитекторов. Живописно разбросанные корпуса и беседки-ротонды, легкие и ажурные сооружения, пронизанные воздухом и южным солнцем, воплощали главную заповедь академика — архитектура должна гармонично соединяться с природой. Пожалуй, это сооружение есть квинтэссенция метода и взглядов великого зодчего.
В конце 1940-х годов школа Жолтовского подверглась критике и гонениям, но в 1950 году, когда мастерам школы во главе с мэтром присудили Сталинскую премию, критика и сомнения утихли. Перед Великой Отечественной войной он проектирует, а в конце сороковых годов строит два жилых здания в Москве: на Смоленской площади и на Большой Калужской улице.
Вообще, дом на Смоленской площади — одна из лучших работ мастера. Строительство было начато накануне войны и завершено в 1951 году. Несмотря на огромный объем и простую форму, здание не вызывает ощущения громоздкости и монотонности. Это объясняется умело найденными горизонтальными членениями, светлой облицовкой, но, прежде всего, — оригинальным ритмом декоративных вставок на уровне 6 и 7 этажей, стремящихся к композиционному центру.
Это «движение влево» подчеркнуто и смещено в сторону Арбата мощной аркой. Массивный объем дома завершается с торца башней, стилизующей формы итальянского ренессанса и замыкающей перспективу значительного отрезка Садового кольца. В 1958 году в цоколь здания встроили вестибюль станции метро «Смоленская», чем еще больше усилили «весомость» левой части дома.
Иван Жолтовский
В начале 1950-х гг. вместе со своими учениками Жолтовский участвует в конкурсе на фасады крупнопанельных многоэтажек. На конкурс ими были представлены шесть домов различной этажности и конфигурации.
Иван Владиславович Жолтовский глубже кого бы то ни было и, возможно, тоньше других знал классическую архитектуру. При этом отличался удивительной последовательностью в своем творчестве. От начала и до конца своей многолетней деятельности он не выходил из круга архитектурных идей и тем итальянского Возрождения. Последней крупной работой зодчего стал конкурсный проект Дворца на Ленинских горах. Великому мастеру было в то время девяносто лет.
Умер Жолтовский в Москве 16 июля 1959 года. Так получилось, что вместе с ним ушел и тот великий стиль, который был им же создан и развит в невероятных размерах, что на самом деле, как и предопределил Сталин, превзошло почти все, созданное в предыдущие эпохи. И это обстоятельство по иронии судьбы, почти разрушило память о великом зодчем во времена культа личности. В 1960-1970-е упоминать его считалось вообще неприличным.
Как это не парадоксально, большая библиография Жолтовского, его переводы, статьи и воспоминания до сегодняшнего дня слабо изучены. Насколько авторскими были, например, записи его воспоминаний о Ленине? Сегодня мы имеем большое количество мемуаров его учеников, но исследований именно в белорусском контексте не проводилось.
Остались неопубликованными мемуарные заметки о встречах с Жолтовским известных белорусских архитекторов Владимира Короля и Евгения Заславского. Наконец, недоступными для исследователей являются наброски и проекты Жолтовского для белорусских городов. Также же, как и его переписка со Сталиным.
Хата.бу
strigj.livejournal.com
Жолтовский Иван Владиславович
|
После окончания академии Жолтовский поселился в Москве и получил приглашение преподавать в Строгановском училище. Его ранними работами стали дом Скакового общества на Скаковой улице (1903—1905), особняки на Введенской площади (1907—1908), в Мёртвом (1912) и Пречистенском (1913) переулках, жилые дома для завода АМО (1915). В 1909 году Жолтовский был избран академиком архитектуры. В 1910-х годах вместе с И. Э. Грабарём и И. В. Рыльским входил в городское жюри, которое проводило в Москве «конкурсы красоты фасадов». В 1911—1912 годах в с. Бонячки (с 1925 года в составе г. Вичуги) строил фабричные ясли и больницу (1912, по проекту В. Д. Адамовича), особняки для служащих и промышленные здания «Товарищества мануфактур Ивана Коновалова с сыном».
Жилой дом на Ленинском проспекте в Москве
В 1910-е годы, и в 1923—1926 годах он изучал архитектуру Италии, где его особенно вдохновили работы знаменитого зодчего Андреа Палладио, чьи «Четыре книги об архитектуре» Жолтовский позднее перевел на русский язык. В своей архитектурной практике Жолтовский создает многочисленные интерпретации «в духе Палладио». Так, в 1908—1912 годах на Патриарших прудах по проекту Жолтовского возводится здание «особняка Тарасова», повторяющее в стилевом отношении Палаццо Тьене Андреа Палладио в Виченце, но пропорции заимствует у Палаццо Дожей в Венеции. Увлёкшись Палладио, В пропорциях золотого сечения он находит производную функцию золотого сечения (528:472), которая вошла в теорию пропорции как «функция Жолтовского».
Жилой дом. проспект Мира 184 Москва.
«Дом Жолтовского«на смоленском. Москва.
В доме на Смоленской («Дом с башенкой») мастер снова обращается к излюбленной итальянской теме. Дом представляет собой укрупненный вариант палладианского палаццо, а башенка откровенно цитирует колокольню Сан-Марко в Венеции (особенно верхний ярус с аркадой). Подъезды получили эффектное оформление: имитацию дубовых потолков, гризайль на колоннах, роспись на тему пушкинских «Руслана и Людмилы», ниши ложных каминов. Внутри подъезда дата постройки (1949) обозначена римскими цифрами. В оформлении каминов участвуют гирлянды из фруктов (что характерно для послевоенной сталинской архитектуры) и мальчики-путти. Невинный мотив веселящихся младенцев мог выглядеть скандально в глазах официоза.
Особняк Тарасова
В конце 40-х годов мастерская-школа Жолтовского, на фоне общего наступления на искусство, начатого со статей А. А. Жданова в журналах «Звезда» и «Ленинград», была обвинена в космополитизме. Из мастерской были изгнаны М. Барщ и Г. А. Захаров. Но в начале 1950 года, когда И. Жолтовскому была присуждена Сталинская премия за жилой дом на Ленинском проспекте (1949), гонения школы Жолтовского прекратились. В 1950-55 гг. мастерской Жолтовского была произведена реконструкция главного здания (Беговой беседки) Московского ипподрома, построенного в 1889—1894 годах по проекту архитекторов И. Т. Барютина и С. Ф. Кулагина. В 1952-53 мастерская-школа Жолтовского участвовала в первом конкурсе крупнопанельных жилых домов, для которого разработала шесть проектов различной этажности и конфигурации. Их характерная особенность состояла в сосредоточении всех нестандартных элементов в нижнем и верхнем ярусах зданий, а также в применённых здесь впервые открытых стыках панелей.
Кинотеатр «Победа» на Абельмановской улице
Умер И. В. Жолтовский в 1959 году в возрасте 91 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище. На стене дома № 6 в Вознесенском переулке, где с 1926 года и до своей смерти в 1959 году жил и работал И. В. Жолтовский, находится мемориальная доска. В 1961 году Ермолаевский переулок на Патриарших прудах был переименован в честь архитектора в «улицу Жолтовского», но в 1994 году переулку было возвращено его историческое название.
gestaltung.ru