homyrouz.ru — Банкетный зал Хоми Роуз

Стили архитектры | Образовательная социальная сеть

Слайд 1

Стили архитектуры Презентацию выполнила ученица 8 А Масленкина Дарья

Слайд 2

КАНОНИЧЕСКИЙ СТИЛЬ В каждую эпоху существовали определённые типы построек, использовались особые строительные материалы, конструкции. Изменялись понятия о красоте и целесообразности, от сюда и различия форм, и декоративного убранства различных времён. Канон (греч.kanon — правило, мерило) — совокупность твердо установленных правил, определяющих нормы пропорций, композиции, рисунка; также произведение, служащее нормативным образцом. Основные принципы «канонического» («египетского») стиля: единство вертикальное построчное разномасштабность фаснопрофильное Каноны в Древнем Египте существовали для изображения: стоящего человека; идущего человека; сидящего человека; цветка лотоса; священных животных

Слайд 3

КЛАССИЧЕСКИЙ СТИЛЬ. Одним из символов культуры античной Греции, подлинным архитектурным шедевром является Парфенон — главный храм Акрополя, посвященный покровительнице города богине Афине Парфенос . В основе архитектурного замысла ансамбля лежала идея свободы и совершенной гармонии. В своих основных формах Парфенон — это дорический периптер с восемью колоннами на коротких и семнадцатью на длинных сторонах. он включает вытянутые по пропорциям колонны, сплошной фриз, опоясывающий здание. В архитектурном облике Парфенона, нет прямых линий и правильных плоскостей, поэтому он кажется живым и будто выросшим из каменной глыбы. Высшую точку развития греческой классики знаменует фриз- зоофор Парфенона, изображающий праздничное шествие в честь Афины и фигуры богов. В представленных на фризе людях нет двух одинаковых лиц или фигур, и всё же каждый персонаж — не портрет того или иного афинянина, а образ — идеал греческой красоты.

Слайд 4

РОМАНСКИЙ СТИЛЬ. С распадом Римской империи на два государства — Византию и Рим — разделилась и их культурная жизнь. Уже в Х веке храмы Западной Европы были настолько самобытны и оригинальны, что позже этот период назвали отдельной — романской. Романский стиль, или романика , формируется со времен царствования Карла Великого . Символом и основным стилевым признаком эпохи считается полукруглая сводчатая арка. С романских времен сохранились в основном церковные постройки: массивные, с небольшими окнами и приземистыми колоннами. Верх зданий венчают массивные башни. Романский стиль отвергает декора­тивность, пропорциональность и орнамен­тальность Античности, построения заметно преображаются и огрубевают. Для романики характерны постройки с башнями, гладкими толстыми стенами, маленькими и узкими окнами, прямыми углами. Единственной изогнутой линией является арка. Аскетичная декоративность, отсутствие деталей и лаконичность создают индивидуальность и неповторимость романского стиля.

Слайд 5

ГОТИЧЕСКИЙ СТИЛЬ . Готический стиль в основном проявился в архитектуре храмов, соборов, церквей, монастырей. Развивался на основе романской архитектуры. Для готики характерны арки с заострённым верхом, узкие и высокие башни и колонны, богато украшенный фасад с резными деталями и многоцветные витражные стрельчатые окна. Все элементы стиля подчёркивают вертикаль. С технической точки зрения, готика была просто системой, позволяющей использовать гораздо менее массивные несущие конструкции для обеспечения устойчивости более высоких сооружений. Стрельчатая арка считается символом готики: взгляд устремляется ввысь, и создается ощущение гораздо большей высоты, чем у круговой (романской) арки. Такая конструкция была гораздо более устойчивой и гибкой. Готический стиль называют величественным и устрашающим. Земная жизнь средневекового человека была не важна, ценным считалось лишь то, что вечно. Все было подчинено идее божьего служения и духовной жизни. Соборы должны были устрашать. И они действительно создавали пугающую, мрачную атмосферу страха.

Слайд 6

Принципы деревянной архитектуры, в свою очередь, отражались в каменном зодчестве. На Руси первые каменные храмы были построены в Киеве, Новгороде и Владимире. Наружная декорация иногда имитировала в камне традиционную деревянную резьбу. Этим особенно отличался собор храм Покрова на Нерли — жемчужина русского зодчества 12 века. Мотивы белокаменной резьбы напоминают традиционные славянские резные деревянные узоры. ДРЕВНЕРУССКИЙ СТИЛЬ. Основные принципы храмовой архитектуры на Руси пришли из Византии, но с течением времени создалось самостоятельно существующее явление мировой культуры — архитектура Древней Руси. Древнерусский стиль — это деревянные дома накрытые сверху сложными фигурными формами крыш с позолотой, на карнизах резные орнаменты в национальном стиле. К терему на прочных деревянных столбах пристраивалось крыльцо. Крыши теремов строились различных форм и конструкций от двускатных до шатровых. Карнизы крыш украшались резьбой по дереву — разного вида полотенцами, а конек крыши всегда украшался петушками. Крыши княжеских или боярских теремов иногда, а купола церквей всегда покрывали настоящей позолотой. Внутренние стены богатых домов обычно расписывались.

Слайд 7

РЕНЕССАНС. Ренессанс , или Возрождение — период в европейской культуре, пришедший на смену Средне­вековью. Стиль характеризуется простотой форм. Горизонтальные этажи наслаиваются друг на друга. Актуальны и античные элементы — пилястры, пилон, колонны. Основными архитектурными формами Ренессанса стали геометрические фигуры — куб, квадрат, прямоугольник, шар. Архитекторы пытаются преодолеть тяжеловесность и массивность зданий. Асимметрия готических соборов сменяется полукруглыми арками, куполами и нишами. В это время актуальны большие по размерам купола и своды, декорированные уже не резьбой, а рисунками. В XVI веке настенная живопись уступает в популярности лепным украшениям. Залы храмов преимущественно просторные и высокие.

Стили архитектуры — Публикации — Сетевое издание «Звуки Красок»

Эта публикация была добавлена более года назад. С тех пор прошло много времени и многое могло поменяться – учитывайте это.

Архитектуру называют каменной летописью мира. Действительно, архитектура — это огромная каменная книга, на страницах которой запечатлены эпохи жизни человечества. Любое архитектурное сооружение несет на себе печать своего времени.

Каждой исторической эпохе присущ свой стиль. Давайте совершим небольшое путешествие во времени и пространстве и познакомимся с архитектурными стилями различных эпох, начиная с Древнего Египта и кончая сегодняшним днем.

Впервые формирование стиля происходит в Древнем Египте (IV тыс.до н.э.-332 г. до н.э.), архитектура которого увековечила обожествленную власть фараона и веру в загробную жизнь. Этот стиль называется канонический. На левом берегу Нила высятся гигантские гробницы-пирамиды, которые даже на расстоянии подавляют мощью,грандиозностью, геометризмом форм, тяжестью материала.

Эти черты характерны и для египетских храмов со строгой симметрией, с аллеями повторяющихся сфинксов, с гипостильными залами с рядами гигантских колонн в виде стеблей и цветков лотоса и папируса.

Классический стиль вырабатывался в период античности (VIII в. до н. э. — V в. н. э.) в Греции и Риме. Легкая, стройная архитектура Древней Греции несет в своем художественном строе иной дух — дух героики и значительности человека. «Человек — мера всех вещей» — вот девиз всего искусства Эллады, которое в отличие от египетского соразмерно человеку. Архитектурный стиль Древней Греции поэтичен, изящен, гармоничен и прост. Главное достижение греческих зодчих — создание ордера. На основе ордерной системы возник универсальный архитектурный язык, на котором говорит человечество более двух тысяч лет.

Практичность суровых римлян сказалась и на архитектуре Древнего Рима. Римляне создали новые архитектурные конструкции: арки и своды, которые сочетали с греческим ордером. На основе новых конструкций были созданы триумфальные арки и колонны, акведуки, термы, форумы, базилики. Так римляне обогатили приемы древнегреческих зодчих новыми инженерными идеями. Большинство сооружений императорского Рима отличалось торжественностью и мощью, практичностью и рационализмом.

Романский стиль возник в Западной Европе в средние века (XI-XII вв.). Его родиной была Франция.Он получил широкое распространение в Германии. Суровая архитектура того времени — это архитектура толстых стен и узких окон-бойниц в монастырях, замках, храмах. Все постройки носят оборонительный, крепостной характер. Основными конструктивными и художественно-выразительными элементами являются стена и крестовый свод. Это архитектура тяжелых сводов, грузных башен и массивных выступов стен из тесаного камня.

На смену феодальной раздробленности в Западной Европе в XIII-XIV вв. приходит период возникновения централизованных государств. Развивающийся средневековый город уже не устраивает тяжеловесная громоздкость романских построек.

Новые архитектурные задачи решает готический стиль, конструктивной основой которого становится каркас. Стена теперь не является несущей конструкцией. Вместо глухих стен с монументальными росписями появляются огромные проемы, заполненные витражами. Вытягиваются и принимают стрельчатую форму арки и порталы готических соборов. Богато украшенные каменной резьбой и скульптурой, они кажутся легче, стройнее, изящнее, ажурнее. Преобладание вертикальных линий создает впечатление устремленности вверх — к небу, Богу.

В Древней Руси в IX-XV вв. выработался свой, особый, древнерусский стиль. Киевская Русь приняла христианскую религию в лоне византийской культуры и вместе с ней — византийские художественные вкусы. Но русские зодчие привнесли в заморский стиль черты национальной архитектуры, берущей начало из деревянного зодчества Руси, для которого характерна величавая простота крепостных сооружений и нарядная декоративность церквей.

Несмотря на феодальную раздробленность Руси, архитекторы XI-XII вв. сохранили единый русский стиль, обогатив его местными художественными традициями (архитектура Суздаля, Пскова, Владимира, Новгорода). С образованием централизованного русского государства перестраивается ансамбль Московского Кремля, который должен был соответствовать идее «Москва — третий Рим».

В эпоху Возрождения (XV — XVI вв.) в Италии зародился и расцвел стиль ренессанс. С XII в. здесь постепенно формируется светская культура, которая следует гармонии античного зодчества, утверждает идеалы гуманизма, проникается интересом к реальному миру, к человеку. Монументальность, величие, заимствованные у Древнего Рима, и греческое изящество, уравновешенность, согласие частей и целого, гармония — все это характеризует стиль эпохи Возрождения. Важным достижением мастеров Возрождения было создание такой архитектурной формы как этаж. Именно этим обусловлено преобладание спокойных, горизонтальных членений на фасадах итальянских дворцов времен ренессанса. В Италии зародился, а затем распространился в Европе, а позже пришел и в Россию стиль барокко — причудливый, странный. Спокойный ренессанс сменяет внешне парадный, динамичный, беспокойный, пластичный стиль барокко. Здания этого стиля богато украшаются лепниной, живописью, скульптурой. В их оформлении преобладают криволинейные и дугообразные формы. Стремление к единству фасада и окружающего его пространства привело к созданию в эпоху барокко замечателвных городских и дворцово-парковых ансамблей.

Классицизм (лат. classicus — образец) господствовал в Европе с XVII по XIX век.Этот величавый стиль периода абсолютных монархий впервые сложился во Франции и удовлетворял вкусам королевского двора. В классицизме исполвзовались античное наследие и достижения Возрождения. Для этого стиля характерны безукоризненная симметрия, торжественная строгость, благородная простота и спокойное величие.

Стиль рококо (франц. rocaille — раковина) возник во Франции в XVIII веке как стиль оформления внутренних покоев при дворе короля Людовика XV, где царили расточительность, праздность, погоня за удовольствиями. Этот стиль представляет собой крайнее выражение декоративных тенденций барокко. Рококо придавал вычурность, утонченность и витиеватость убранству помещений и мебели.

После победы буржуазной революции во Франции наступает последний этап классического стиля — ампир (стиль империи). Это стиль эпохи Наполеона, победы которого возвеличиваются как победы римских императоров. Появляются триумфальные арки, колонны, обелиски. Для ампира характерны суховатый академизм, холодное величие, изолированность от окружающей среды, отсутствие декора.

Во второй половине XIX века начался стилевой кризис в архитектуре. Для этого времени характерно возвращение к приемам и вкусам прошлого, смешение различных архитектурных стилей, получившее название эклектизм. Но вскоре была сделана попытка создать новый стиль.Так родился модерн (конец XIX. — начало XX в.). В смягченных, обтекаемых очертаниях зданий, как и в манерных, плавно изгибающихся линиях орнамента, воплотились характерные представления того времени о новых конструктивно-пространственных решениях архитектуры.

В XX веке в Европе и Америке вырабатывается современный стиль (конструктивизм, функционализм, органическая архитектура и всевозможные ретро). Архитектурный стиль конструктивизм (и производный от него функционализм) не прячет конструкций здания, а выявляет в них присущую архитектуре красоту. Ярче всего черты этих стилей проявились в построенных в 20-30-х годах XX в. многоэтажных конторских и торговых зданиях и многочисленных загородных виллах. Главой нового течения становится швейцарец Шарль Ле Корбюзье. «Дом —это машина для жилья», — говорит он. Другими словами, в пользе — красота. Польза становится идеалом новейшего времени наряду с природой. Осмысливая красоту природы, архитекторы обращаются к плавным органическим формам.

Главным представителем органического стиля был Ф. Л. Райт. И, наконец, человечеству свойственно время от времени тосковать о прошлом — и архитектурные воспоминания воплощаются в архитектурных вариациях стиля ретро.

Итак, мы познакомились с важнейшим понятием — архитектурный стиль. Мы успели охватить не все стили, а лишь важнейшие главы каменной летописи человечества — великие исторические стили мировой архитектуры. Более подробно о каждом архитектурном стиле мы будем рассказывать в последующих публикациях.

Готический, романский, ренессанс, Барокко, древнерусский, стили архитектуры, канонический, классический

Каноническая и неканоническая архитектура — Архитектура

В этой программе канонические архитектурные истории и теории находятся в диалоге с неканоническими текстами, которые бросают вызов, пересматривают и/или иным образом расширяют этическую, онтологическую и дисциплинарную перспективу западного архитектурного канона. При этом он решает критические глобальные проблемы в архитектурном дискурсе и практике сегодня. Центральная предпосылка программы состоит в том, что автономия архитектуры — автономия, которая, если она вообще существует, часто является продуктом великих колониальных нарративов, дисциплинирующих границы архитектуры по отношению к ее неевропейским «Другим», — сама по себе многогранна и случайна, и что его глобальность является продуктом сложных геополитических сил, социально-политических отношений и противоречивых историй, которые требуют глубокого теоретического анализа для раскрытия. Иными словами, «канон» существует по отношению к тому, что он исключает, а то, что он исключает, представляет собой богатую теоретическую территорию, которую необходимо исследовать. Путешествуя по этой территории, мы признаем право на существование канона, отвергая его исключение местных и незападных голосов. Это позволит нам разрушить дистанцию ​​между каноническим и неканоническим архитектурным дискурсом, открыть новые возможности для старых идей и переосмыслить масштабы и действия, которые охватывает архитектура в двадцать первом веке.

Три отдельных, но перекрывающихся регистра исследования — этический, онтологический и дисциплинарный — составляют следующую структуру. В той мере, в какой эти регистры являются внутренними для архитектуры, они помогают нам (пере)определить и (пере)проследить ее границы: не может быть архитектуры без власти, эстетики и дисциплинарных условностей. В той мере, в какой они являются внешними по отношению к архитектуре, они открывают эти границы для целого ряда социально-политических, экологических и пространственно-формальных территорий, которые либо повторяются в архитектурном дискурсе, либо традиционно рассматриваются как действующие дискретно, на периферии. или под радаром. Но независимо от того, изнутри или снаружи, эта программа считает само собой разумеющимся, что архитектура — как теория и практика, как способ обсуждения настоящего и воображения будущего, как продукт и производитель истории и современности — мотивирован этическими позициями относительно того, каким может быть мир и должен быть , философскими позициями того, как существует мир, и дисциплинарными позициями того, что архитектура делает с миром/в мире. В этом смысле архитектурная теория рисует историю по своему собственному образу (к лучшему или к худшему) и действует как репрезентативное средство, которое помещает мир в поле зрения и исчезает из него.

Таким образом, учебная программа продвигается вперед, хотя и в виде множества небольших циклов, а не одной прямой линии, от условий, предшествующих архитектурному проектированию, к вопросу о самом архитектурном дизайне. В этическом регистре мы спрашиваем: «Что должен быть или может быть мир?» В этом вопросе подразумевается критическая позиция по отношению к статус-кво. Для того чтобы архитектура стала линией защиты от неолиберализма и его глобального крестового похода социальной, экономической и экологической несправедливости, мы должны научиться «видеть» мир по-другому и переосмыслить роль архитектуры за пределами масштаба здания, включив в нее политику в более широком смысле, начиная с от тела к планете. В онтологическом регистре мы спрашиваем: «Что такое ?0006 мир, каким мы его находим, и как он существует?» Отягощенная тяжестью собственной истории, архитектура долгое время стремилась определить себя как пограничную практику, рационализирующую «дикую» дикую природу вдоль четко определенной оси Природа/Культура, отдающей предпочтение западным антропоцентрическим концепциям пола и природы (белые человеческие тела, гетеросексуальность, маскулинность, сетки и идеальные соотношения, христианство, чистый воздух, зеленая природа и др. ). Но что происходит с архитектурой, когда она сталкивается с альтернативными, странными и/или незападными представлениями о природе? Может быть, он наиболее экологичен в самой своей искусственности? В дисциплинарном реестре мы спрашиваем: «Что делает архитектура делать в мире?» Каким образом его дисциплинарные границы расширяются и сужаются в связи с поднятыми этическими и онтологическими вопросами? Если на то пошло, какие инструменты, методы и соглашения предлагает архитектура, чтобы переформулировать эти самые вопросы?

Этическое, Сессия 1: Перспектива/Перспективность

Чтобы архитектурная теория приобрела актуальность в современном мире, она должна восстановить (и сохранить) свое историческое значение как наблюдения/созерцания ( theōria , theōros ) и театр ( theā ). В то время как первое дает наблюдающему субъекту определенное влияние на наблюдаемый объект, второе переносит действие на средства (или среду) кадрирования, исполнения и/или просмотра. Будь то письмо, рисование, планирование или строительство, теория всегда проецируется в ответ на мысль и воображение, которые, в свою очередь, всегда формируются перспективой. Если мышление и воображение исторически расположены, то возможность критического мышления в любую эпоху зависит от парадигмы или эпистемы, посредством которой конституируются видение и мышление. Понимая, что знание (и способы познания) исторически сложились, мы можем увидеть случайность мышления во времени и, таким образом, постулировать новые способы познания в будущем.

Канонические чтения
‧ Хьюберт Дэмиш, Происхождение перспективы (Кембридж: MIT Press, 1994)
‧ Эрвин Панофски, Перспектива как символическая форма (Нью-Йорк: Книги Зоны 9), 904 , Техники наблюдателя: о видении и современности в XIX веке (Кембридж: MIT Press, 1992)
‧ Фридрих Киттлер, Оптические медиа (Кембридж и Медфорд: Политика, 2009)
‧ Беатрис Коломина, «Ле Корбюзье и фотография», Сборка 4 (октябрь 1987 г. ): 6–23.
‧ Джон Джонстон, «Машинное зрение», Critical Inquiry 26, no. 1 (осень 1999 г.): 27–48

Неканонические чтения
‧ Хао Дачжэн, «Китайское визуальное представление: живопись и кино», в Кинематографические пейзажи: наблюдения за изобразительным искусством и кино Китая и Японии , ред. Линда С. Эрлих и Дэвид Дессер (Остин: University of Texas Press, 1994), 45–49.
‧ Ганс Белтинг, Флоренция и Багдад: искусство эпохи Возрождения и арабская наука (Cambridge: Belknap Press, 2011.

Практические примеры
‧ Fra Carnevale, The Ideal City , ок. ), Карта мира Де Вирга (1411-1415), Карта мира Бьянко (начало 15 века), Генуэзская карта (1457), Карта мира Мартелла (1490) и Бехайм Эрдапфель 06 (1990 6 глобус) ).
‧ Планы испанских колониальных городов в Америке ( Законы Индий , 1542)
‧ Анхель Рама, Ла Сьюдад Летрада (Город с буквами), 1984.
‧ Шэнь Чжоу, Высокая гора Лу , 1467.

Этика 2 Постгуманизм

Что и кто центрирует перспективу архитектурной теории? Если уж на то пошло, что и кто такое архитектурная теория вместо ? По крайней мере, начиная с эпохи Возрождения мыслители и писатели-гуманисты позиционировали системы ценностей архитектуры (ее использование, механизмы упорядочения, способы коммуникации, регистры значения и т. д.) в рамках экзистенциального и онтологического мировоззрений, укрепляющих господство западноевропейского человека над остальным миром. Земля. В соответствии с этим быть «человеком» означает дисциплинировать и ограждать человечество (или идеи вокруг человечности) от незападного, дикого и/или постчеловеческого мира. Тем не менее, эта гуманистическая/постгуманистическая ось или фрейм по-разному согласовывается с незападными моделями мышления и мировоззрениями, как историческими, так и современными. И в антропоцене, в эпоху, когда окружающая среда сама стала объектом, утверждающим свое собственное действие (в отличие от пассивной среды, ожидающей подчинения), архитектура должна пересмотреть свою способность формулировать границы, пороги и ограждения, которые структурируют отношения. между людьми и их «другими».

Канонические чтения
‧ Кристофер Александр и Питер Эйзенман, «Контрастные концепции гармонии в архитектуре», Lotus International 40 (1983): 60–69.
‧ Питер Эйзенман, «Постфункционализм», в Теория архитектуры с 1968 года , изд. К. Майкл Хейс (Нью-Йорк: издательство Колумбийского университета, 1998).
‧ Далибор Веселый, «Природа коммуникативного пространства», в Архитектура в эпоху разделенного представления: творчество в тени производства (Кембридж: MIT Press, 2004), 43–110.
‧ Кеннет Фрэмптон, «Перспективы критического регионализма», Perspecta 20, (1983): 147–162
‧ Марк Вигли, «Деконструктивистская архитектура», в Деконструктивистская архитектура , ред. Филип Джонсон и Марк Вигли (Нью-Йорк: Метрополитен-музей, 1988), 1–13.
‧ К. Майкл Хейс, «Кризис гуманизма, растворение объекта», в Модернизм и постгуманистический субъект: Архитектура Ханнеса Мейера и Людвига Хильберзаймера (Кембридж: MIT Press, 1995).

Неканонические чтения
‧ Эяль Вейцман, «За порогом человека», в New Geographies 09: Posthuman , ред. Мариано Гомес-Луке и Газаль Джафари (Нью-Йорк: Actar, 2018), 81–90.
‧ Дипеш Чакрабарти, «Гуманизм в глобальном мире», в Гуманизм в межкультурной перспективе: опыт и ожидания , ред. Йорн Рюзен и Хеннер Лаасс (Билефельд: Transcript-Verlag, 2009 г.), 23–37.
‧ Кармен Мейнерт, изд., Следы гуманизма в Китае: традиции и современность (Билефельд: Transcript-Verlag, 2010).
‧ Марио Гуден, «Проблема с афроамериканскими музеями», в Dark Space: Architecture, Representation, Black Identity (Нью-Йорк: Columbia Books on Architecture and the City, 2016).
‧ Делл Аптон, «Белые и черные пейзажи в Вирджинии восемнадцатого века», Places 2, no. 2 (1984).
‧ Брайан Норвуд, «Дезориентирующая феноменология», Log 42 (зима/весна 2018 г.), 10–22.
‧ Реза Негарестани, Cyclonopedia: Соучастие с анонимными материалами (Мельбурн: Re-Press, 2008).

Тематические исследования
‧ Freelon Group, Adjaye Associates и Davis Brody Bond, Национальный музей афроамериканской истории и культуры , 2017, Вашингтон, округ Колумбия, США.
‧ MASS Design Group, Национальный мемориал мира и справедливости , 2018, Монтгомери, Алабама, США.
‧ Метод багуа (восемь триграмм) для проектирования домов во дворе (аналогия тела в китайской архитектуре)
‧ Символ Инь-Ян в китайской культуре

Этическое, Сессия 3: Утопия/Наследие

Утопии — это призрачные проекции альтернативных миров. Как таковые, они являются аспектом этического регистра, который ставит общество, архитектуру, город и даже саму планету между тем, что есть мир, и тем, чем мир мог бы быть, или должен был бы быть. Следовательно, теоретизировать утопию — значит представлять себе систему (и/или общество, окружающую среду, здание и т. д.), которая одновременно внутри истории — его перспективность основана на определенной эпистеме — и вне времени — это прошлое, настоящее и будущее одновременно. В этом смысле проекции утопии имеют те же эстетические и политические установки, что и методы строительства наследия, включая историческое сохранение, реставрацию и консервацию. В то время как первое — это воображаемое настоящее, спроецированное как идеальное будущее, второе — это воображаемое прошлое, спроецированное как идеальное настоящее. В обоих случаях время и коллективное желание становятся важными факторами в архитектурной теории и для нее.

Канонические чтения
‧ Томас Мор, Утопия (Принстон: Классика пингвинов, 2003).
‧ Уильям Моррис, Новости из ниоткуда (Лондон: Routledge, 1970 [1890])
‧ Хорхе Луис Борхес, «Tlön, Uqbar, Orbis Tertius» Лабиринты: Избранные рассказы и другие произведения (Нью-Йорк: New Directions Publishing , 1962)
‧ Фредрик Джеймсон, «Политика утопии», New Left Review 25 (январь-февраль 2004 г.): 35–54.
‧ Мишель Фуко, «О других пространствах», Диакритика 16, № 1 (весна 1986 г. ): 22–27.
‧ Бакминстер Фуллер, Руководство по эксплуатации космического корабля Земля, (Нью-Йорк: Саймон и Шустер, 1969).

Неканонические чтения
‧ Энтони Данн и Фиона Раби, «Эстетика нереальности», в Speculative Everything: Design Fiction and Social Dreaming (Cambridge MIT Press, 2013): 101–139.
‧ Хироки Адзума, Отаку: База данных животных Японии , пер. Джонатан Э. Абель и Шион Коно (Миннеаполис: University of Minnesota Press, 2009)
‧ Тао Цянь, «Весна цветения персика», в Краткая Колумбийская антология традиционной китайской литературы , изд. Виктор Х. Мэйр (Нью-Йорк: издательство Колумбийского университета, 2001): 364–366.
‧ Шери Рене Томас, изд. Темная материя: век спекулятивной фантастики африканской диаспоры (Нью-Йорк: Aspect-Warner Books, 2000).

Тематические исследования
‧ Пьеро Делла Франческа, Идеальный город , 1470, Урбино.
‧ Claude Nicolas-ledoux, Cité Idéale de Chaux , 1804.
‧ Tony Garnier, Cite Industrielle , 1917.
‧ Archizoom, No-Stop City , 1969 , 2008–2017, ➝.
‧ Чарли Брукер, режиссер, Черное зеркало, 2011-настоящее время, сериал.

Онтология, Сессия 4: Природа / Культура

Каноническая архитектурная теория преследовалась природой по крайней мере со времен Витрувия, который в De architectura постановил, что архитектурная практика использовала теорию для «демонстрации и объяснения производства ловкости на принципах пропорции». Являясь посредником между земным человеческим телом и тем потусторонним миром совершенных платонических форм, пропорции овеществляли западные представления о Природе в камень, проецируя идеальное тело (и Культуру) на классическую архитектуру. Возрожденный в эпоху Возрождения и до сих пор действующий под личиной различных современных натурализмов, таких как устойчивость, глубинная экология, биомимикрия и т. д., этот доминирующий раскол Природа/Культура имплицитно присутствует во многих канонических культурных и архитектурных дискурсах. Но в источниках, выходящих за рамки западного канона, и в различных течениях современной континентальной философии, которые помещают Природу в онтологическом пространстве между трансцендентная субстанция (объективная среда вне человеческой культуры) и имманентная сущность (субъективная человечность, которая делает нас людьми). Если мы признаем, что то, как мы постулируем и формулируем мир, напрямую влияет на наши этические позиции в нем, и наоборот, мы должны пересмотреть то, как диалектика Природа/Культура действует в архитектуре, через нее и вокруг нее в антропоцене, эпохе в котором Природа и Культура проникают друг в друга непредсказуемым и часто разрушительным образом.

Канонические чтения
‧ Уильям Кронон, Мегаполис природы: Чикаго и Великий Запад (Нью-Йорк: WW Norton & Company, 1992).
‧ Филипп Дескола, Вне природы и культуры, Филипп Дескола (Чикаго: University Of Chicago Press, 1837).
‧ Тимоти Мортон, «На пути к теории экологической критики», в «Экология без природы: переосмысление экологической эстетики » (Кембридж: издательство Гарвардского университета, 2009 г. ).).
‧ Элизабет Колберт, Полевые заметки о катастрофе: человек, природа и изменение климата (Нью-Йорк: Bloomsbury, 2015).
‧ Бруно Латур, Лицом к лицу с Гайей: восемь лекций о новом климатическом режиме (Кембридж и Медфорд: Политика, 2017)
‧ Ричард Лув, Принцип природы: воссоединение с жизнью в виртуальную эпоху (Чапел-Хилл: Algonquin Books , 2012).

Non-Canonical Readings
‧ Джон Д. Кесби, «Восприятие природы и окружающей среды в странах Африки к югу от Сахары» и Энни Л. Бут, «Мы — земля: взгляды коренных американцев на природу», в Природа в разных культурах: взгляды на природу и окружающую среду в незападных культурах , ed. Хелайн Селин (Нидерланды: Springer, 2003), 211–228 и 329–349.
‧ Кай Архем, «Космическая пищевая сеть: взаимосвязь человека и природы на северо-западе Амазонки», в «Природа и общество: антропологические перспективы », редакторы Филипп Дескола и Гисли Палссон (Лондон: Routledge, 1996).

Дело Исследования
‧ Джозеф Пакстон, Кристал Пэлас , 1851.
‧ Union Carbide, Bhopal Disaster , 1984, Бхопал, Индия.

Онтология, Сессия 5: Тело/Воплощение

Архитектура и политика идентичности исторически обращались к вопросам границ, субъективности и деятельности на пересечении социально и культурно сконструированных представлений о расе, гендере и власти и их физических воплощений. . На самом деле, во многом подобно тому, как природа и культура связаны друг с другом (то есть они не так противоположны, как мы, возможно, когда-то думали), идентичность в двадцать первом веке — человеческая или иная — воплощается способами, которые выходят за рамки и часто гибридизуют общепринятые дихотомии биологии и технологии. Следовательно, хотя можно сказать, что идентичность конструируется, воплощение идентичности — то есть само тело во всех его химических, биологических и эволюционных процессах — можно рассматривать как онтологическую проблему, открывающую архитектуре новые способы согласования своих технологических, феноменологический и гуманистический способы бытия.

Канонические чтения
‧ Морис Мерло-Понти, «Пространство: вверх и вниз», в Феноменология восприятия (Лондон и Нью-Йорк: Routledge, 2001 [1945]), 254–265.
‧ Далибор Весели, «Природа коммуникативного пространства», в Архитектура в эпоху разделенного представления: вопрос творчества в тени производства (Кембридж: MIT Press, 2006), 46–56 и 74–86.
‧ Маркус Витрувий Поллион, «Первые принципы симметрии», в Десять книг по архитектуре, изд. Ингрид Д. Роуленд и Томас Ноубл Хоу (Нью-Йорк: издательство Кембриджского университета, 2001) 46–48.
‧ Джозеф Рикверт, «Тело и мир», в Танцующая колонна (Кембридж: MIT Press, 1998) : Princeton Architectural Press, 1992)

Неканонические чтения
‧ Корнел Уэст, «Раса и современность», в The Cornel West Reader (Нью-Йорк: Basic Civitas Books, 1999)
‧ Сара Ахмед, «Восток и другие другие», в Queer Phenomenology: Orientations, Objects, Others (Durham: Duke University Press, 2006)
‧ Лесли Наа Норл Локко, «Введение», в White Papers Black Marks: Architecture, Race, Culture (Миннеаполис: University of Minnesota Press, 2000)
‧ Джанет С. Горник и Марсия К. Мейерс, Гендерное равенство: трансформация Семейное разделение труда (Лондон и Нью-Йорк: Verso, 2009)
‧ Дэвид Гиссен, «Почему так мало архитекторов-инвалидов и студентов-архитекторов?» Газета Архитектора , 15 июня 2018 г., ➝.
‧ Мелвин Митчелл, Кризис афроамериканского архитектора: конфликт культур архитектуры и (черной) власти (Нью-Йорк: Преимущество писателей, 2003)

Практические примеры
‧ Беатрис Коломина и Марк Вигли, кураторы, Мы люди? 3-я Стамбульская биеннале дизайна, 2016 г.
‧ Леонардо да Винчи, Витрувианский человек , 1490.

Онтология, Сессия 6: Производство / Технология

Вопросы производства и технологии позволяют нам раскрыть отношения между природой, архитектурой и телом. В частности, на этом занятии будет поставлен вопрос о природе ценности — экономической или иной — и о том, как она культивируется и распределяется в социальном, пространственном и формальном плане. При этом речь пойдет о глобализации, капитализме (и его недовольстве), истории средств массовой информации и вопросе о средствах массовой информации — инструментах и ​​платформах, которые мы используем для производства, передачи и распространения информации, а также об эстетическом и политическом воздействии средств массовой информации. эти на и для архитектуры.

Канонические чтения
‧ Карл Маркс, «Отчужденный труд» в Избранные произведения (Индианаполис: Хакетт, 1994)
‧ Теодор Адорно, «Свободное время», второй в Культурная индустрия: Избранные эссе9006 Массовая культура издание (Лондон и Нью-Йорк: Routledge, 2001), 187–197.
‧ Archizoom Associati, «Город, конвейер социальных проблем: идеология и теория мегаполиса», Casabella 350 (1970): 23–34.
‧ Пегги Димер, «Работа», в Архитектор как работник: нематериальный труд, творческий класс и политика дизайна (Нью-Йорк: Bloomsbury, 2015).
‧ Ник Срничек и Алекс Уильямс, «Воображаемые после работы», в Изобретая будущее: посткапитализм и мир без работы (Нью-Йорк и Лондон: Verso, 2015).
‧ Пол Мейсон, «Пророки посткапитализма», в «Посткапитализм: Путеводитель по нашему будущему » (Лондон: Penguin Books, 2016).

Неканонические чтения
‧ Кристоф Шпёрляйн и Франк ван Туберген, «Занятость иммигрантов в западных и незападных обществах» Международный журнал сравнительной социологии 55, вып. 2, (12 мая 2014 г.): 119–143.
‧ Андреас Билер и Чун-И Ли, «Китайская рабочая сила в мировой экономике: введение», Globalizations 14, no. 2 (2017), стр. 179-188.
‧ Джейн Харди, «Место Китая в глобальном разделении труда: неравномерная и комбинированная перспектива развития», Глобализации , том. 14, нет. 2 (2017), 189-201.

Тематические исследования
‧ Кадамбари Бакси, Джордан Х. Карвер, Лора Даймонд Диксит, Линдси Викстром Ли и Мэйбл О. Уилсон с Тиффани Рэттрей и Бет Страйк, Кто строит вашу архитектуру? Руководство по критическим полям , 2017 г., ➝.
‧ Тюрьма для рабов Брюин , 1836, Александрия, Вирджиния.
‧ Archizoom, No-Stop City , 1969.
‧ Афро-американский сегрегационный лагерь , 1932–1950, Национальный парк Шенандоа, Вирджиния, США.
‧ Община заббалинов, Каир, Египет.
‧ Архиграмма 1–10 (1961–1974).
‧ Atelier Van Lieshout, Город рабов , 2005.

Дисциплина, Сессия 7: Формальные инструменты

Чтобы действовать осмысленно в мире, нужно овладеть инструментами и методами действия. Но инструменты и методы также формируют мир для действия. Другими словами, наряду с этическими и онтологическими регистрами архитектура использует такие методы — используя инструменты, начиная от карт, систем упорядочения и начертательной геометрии и заканчивая 3D-печатью, алгоритмическими сценариями и искусственным интеллектом, — чтобы видеть и видеть.0006 строить миров одновременно, материализуя перспективность архитектуры. Каким образом дисциплинарные границы архитектуры расширяются и сужаются в связи с поднятыми этическими и онтологическими вопросами? Если на то пошло, какие инструменты, методы и соглашения предлагает архитектура, чтобы переформулировать эти самые вопросы?

Канонические чтения
‧ Рудольф Виттковер, Архитектурные принципы в эпоху гуманизма (Нью-Йорк: WW Norton & Company, 1971 [ 1 949]).
‧ Питер Эйзенман, «Форма по отношению к архитектуре», в «Формальная основа современной архитектуры» (Цюрих: Ларс Мюллер, 2006), 25–56.
‧ Стэн Аллен, «От объекта к полю: полевые условия в архитектуре и градостроительстве», в Гетерогенное пространство в архитектуре: читатель , под ред. Майкл Хенсел, Ахим Менгес и Кристофер Хайт (Hoboken: Wiley, 2009), 119–143.
‧ Том Вискомб, «Дискретность, или К плоской онтологии архитектуры», Project: A Journal for Architecture 3 (весна 2014 г.): 34–43.

Неканонические чтения
‧ Дэвид Э. Купер, «Облако, туман, тень, сякухати: эстетика неясного» в Новые очерки японской эстетики , изд. Минь Нгуен (Lanham, MD: Lexington Books , 2017), 17–31.
‧ Имани Санга, «Антиномии африканской эстетики и импульсы эстетического релятивизма: чтение П’Битека, Абиодуна и Агаву», в African Identities 15, № 3 (2017): 310 –323,
‧ Джеймс Элкинс, «История искусства как глобальная дисциплина» в Является ли история искусства глобальной? (Нью-Йорк и Лондон: Routledge, 2007).
‧ Кэролайн А. Джонс, Глобальное произведение искусства: всемирные выставки, биеннале и эстетика опыта (Чикаго и Лондон: University of Chicago Press, 2017).

Тематические исследования
‧ Палладио, Вилла Капра , 1592.
‧ Джон Хейдук, Жертвы, 1984, Берлин.
‧ Питер Эйзенман, Еврейский мемориал , 2003–2005, Берлин.

Дисциплина, Сессия 8: Цифровые инструменты

Много было написано о способности архитектора создавать, калибровать, управлять и направлять сложные процессы — работать с «потоками» информации и внутри них, которые становятся возможными благодаря быстрому распространению новых цифровых технологий. инструменты. Но в таком дискурсе часто упускается из виду тот факт, что такие, казалось бы, утвердительные практики всегда имеют отрицательный импульс; то есть в тот момент, когда архитектура воздействует или подвергается воздействию этих «потоков», происходит взаимный разрыв, своего рода работа против, которая изменяет и трансформирует оба одновременно. Архитекторы играют роль в навигации и воздействии на оцифрованный мир, но чтобы обратиться к эстетике, политике и факторам цифровизации в архитектуре, мы должны учитывать влияние планетарных вычислений на архитектурную теорию и практику.

Canonical Readings
‧ Патрик Шумахер, «Параметризм: новый глобальный стиль для архитектуры и городского дизайна», Architectural Design 79, no. 4 (июль/август 2009 г.).
‧ Мариал Карпо, «Переменная, идентичная, дифференциальная», в Алфавит и алгоритм (Кембридж: MIT Press, 2011).
‧ Грег Линн, «Архитектурная криволинейность: сложенная, гибкая и гибкая», Architectural Design 63, no. 3/4 (март/19 апреля93): 8–15.
‧ Бенджамин Х. Брэттон. Стек: программное обеспечение и суверенитет (Кембридж: MIT Press, 2015).

Неканонические чтения
‧ Кристофер Р. Хьюз и Гудрун Вакер, Китай и Интернет: политика цифрового скачка вперед (Лондон: Routledge, 2003).
‧ Гадо Алзума, «Мифы о цифровых технологиях в Африке: стремительное развитие?», Global Media and Communication 1, no. 3 (1 декабря 2005 г.): 339–356.
‧ Кай-Фу Ли, Сверхдержавы ИИ: Китай, Силиконовая долина и новый мировой порядок (Бостон: Houghton Mifflin Harcourt, 2018).
‧ Сан Сан Лим и Шерил Сориано. Азиатские взгляды на цифровую культуру: новые явления, устойчивые концепции (Лондон: Routledge, 2016).

Тематические исследования
‧ Zaha Hadid Architects, Wangjing SOHO , 2015, Пекин.
‧ Zaha Hadid Architects, Kartal Pendik Masterplan , 2006.
‧ Foxconn Technology Group, 1974, Тайвань.

Theory’s Curriculum,  проект e-flux Architecture и Джозефа Бедфорда, созданный при поддержке Global Architectural History Teaching Collaborative; Технический центр Вирджинии передового опыта в области преподавания и обучения, Колледж архитектуры и городских исследований и Школа архитектуры и дизайна; Школа архитектуры Сиракузского университета; Факультет архитектуры, ландшафта и дизайна Джона Х. Дэниелса Университета Торонто; Департамент архитектуры Вентвортского технологического института; и факультет архитектуры Колледжа дизайна Университета штата Айова. Особую поддержку проекту в его инициировании, сборе средств и руководстве оказал Джозеф Годлевски.

В защиту действительности «Канона» в архитектуре

Индекс | Текст | Примечания | Цитата | Auteur

Entrées d’index

Index de mots-clés :

история архитектуры, историческая текучесть, ортодоксия, каноническая архитектура

Индекс по ключевому слову:

история архитектуры, историческая текучесть, ортодоксальность 900, архитектурный канон

Indice de palabras clave:

история архитектуры, исторический флюид, ортодоксия, архитектурный канон

Schlagwortindex:

Architekturgeschichte, Historische Veränderlichkeit, Orthodoxie, Architekturkanon

Parole chiave:

storia dell’architettura, fluidità storica, ortodossia, canone architetturale

Haut de page

Texte intégral

PDF 84k Signaler ce document

1Этот позиционный документ отражает устойчивость «канона» в истории архитектуры, защищая его не только в отношении дискурса истории архитектуры, но и для всех дискуссий об архитектуре. Наш аргумент в пользу обоснованности канона основан на трех кредо: а) автономии дисциплины, б) слиянии превосходного и сложного с популярным и в) взаимодействии, которое мы ищем, между текучестью нашего понимания исторических событий и устойчивость православия.

2Канон поддерживает автономию архитектуры двумя способами. Во-первых, это структурирует наше представление об архитектуре как таковой. Во-вторых, он позволяет нам рассматривать архитектуру автономно («архитектура через архитектуру») вместо того, чтобы размышлять о ней как об инструментализации скрытой цели, основанной главным образом на ситуативной и практической целесообразности, доказывающей некий внеархитектурный «особый интерес». Кроме того, в качестве инструмента для суждения об архитектуре «канон» существует не только как список зданий (предположительно шедевров), но — что, возможно, даже более важно — как «канон принципов», руководящие принципы для обсуждения и анализа архитектуры. Именно потому, что архитектура является автономной дисциплиной, а не просто облегчающей профессией, она обладает принципами, присущими ей самой, а не заимствованными из какой-либо другой дисциплины или соображения.

Например, витрувианские значения venustas , firmitas и utilitas , наряду с их последующими интерпретациями и адаптациями, являются принципами, присущими архитектуре. Автономность имеет решающее значение. Что, если бы решения математических уравнений оценивались по критериям, заимствованным из других дисциплин? Точно так же в интересах архитектуры оценивать здания на основе рациональных, «канонизированных» архитектурных критериев (теория проектирования зданий). В результате архитектура представляет собой четко очерченную область, которую можно исследовать, классифицировать и теоретизировать. Именно тот факт, что архитектуру можно исследовать, классифицировать и теоретизировать независимо друг от друга, придает ей автономный статус.

3Многие так называемые «неканонические» подходы к изучению архитектуры, противостоящие принципу автономии, мутят воду. Возникает путаница, лишь отчасти из-за отсутствия единого мнения о том, какие здания нужно изучать (очевидно, «список шедевров» постоянно переписывается). Источник проблемы кроется в попытке оценить здание, взглянув на него через внеархитектурную призму. Эта практика стала более распространенной в результате всплеска «критического мышления», связывающего слово «критический» с фундаментальным скептицизмом и неодобрением. Это двоякая проблема. Отличительной чертой современного использования «критического мышления» является контекстуальность, междисциплинарность или даже мультидисциплинарность, тогда как на самом деле суждение о качестве архитектуры должно быть автономным, в чем-то обязанным архитектуре, которую мы надеемся получить, оценивая. В этом смысле архитектура — вопреки расхожему мнению, всецело распространенному в архитектуре

academia — является и должна оставаться явно немультидисциплинарной. Подход, который может быть успешным для социальных наук, совершенно не подходит для архитектуры или гражданского строительства. Концепция «мультидисциплинарного здания» столь же абсурдна, как и концепция «мультидисциплинарного исчисления».

4 Вторая, более фундаментальная проблема с применением «неканонического», «критического мышления» заключается в том, что в таких подходах отсутствуют средства оценки красоты. Этот конкретный недостаток делает подход практически бесполезным. Фактически, это может быть даже разрушительным, когда мы имеем дело с идеями, которые не могут быть полностью и окончательно концептуализированы, как в случае с архитектурой и другими дисциплинами, стремящимися создать нечто, существующее в физически-телесном мире. Таким образом, попытка разработать «канон», который по своей сути является архитектурным — автономным — как инструмент оценки архитектуры, выгодна для понимания и интерпретации архитектуры, поскольку позволяет порождать новые теории архитектуры из самой архитектуры и через нее. Теории, возникшие в самой архитектуре, оказались гораздо более живучими, чем теории, привнесенные в архитектуру из других дисциплин.

5 Во-вторых, существует «канон» важных зданий. Это не просто фантазия доктринерски настроенных историков.

На самом деле есть «великие здания», здания, которые по праву считаются «шедеврами». Отрицать это абсурдно. Напротив, «неканонический» подход к истории строительства — это неуместная конкретизация, основанная на отрицании того, что великая архитектура возможна. Он служит попыткой деконструировать нашу способность строить здания, представляющие особый взгляд на наши мечты и место в мире, нашу космологическую Мировоззрение . Таким образом, избавление от канона — это акт так называемой политкорректности против прекрасной и сложной архитектуры. Здания имеют право на канон, потому что они иллюстрируют наши мечты и амбиции более точно, чем другие здания. «Именно» в данном случае означает, что «канонические постройки» очерчивают границы архитектурных качеств. Тот факт, что «канонические здания» обладают центральными качествами, отсутствующими в других зданиях, позволяет в первую очередь очертить эти границы. Канонические здания, такие как вилла Савойя в Пуасси или дом Фарнсворта в Плано, трудно осмыслить и понять по сравнению с обычным домом массового спроса.

Но у зданий действительно есть исключительные качества, которые заслуживают признания. Акт канонизации означает, что эти избранные здания будут обсуждаться снова и снова. Таким образом, канонизация зданий является полезной стратегией для распространения и популяризации превосходных и сложных идей об архитектуре среди более широкой, менее элитарной группы архитекторов и непрофессионалов. Канонические постройки нужны и желательны, потому что они сочетают в себе отличное и сложное с популярным.

• 1 Зигфрид Гидион, Пространство, время и архитектура: развитие новой традиции , Кембридж, штат Массачусетс: Харв (…)

6В-третьих, канон более подвижный, чем принято считать. Мы определяем «канон» как ряд необычных отдельных зданий, которые были созданы с течением времени. Слишком часто «канон» ассоциируется с догматизмом и жесткостью. На самом деле изучение канона показывает, что он постоянно меняется. Например, он постоянно меняется в различных изданиях Зигфрида Гидиона «9». 0005 Пространство, время и архитектура ,1 трактат, именуемый «Библией современной архитектуры» и часто воспринимаемый как воплощение «ортодоксизма». Какими бы ни были конкретные мотивы Гедиона, последовательные издания его книги являются доказательством чувства исторической изменчивости в его аргументах в пользу роста новой традиции архитектуры. Он постоянно меняет здания в своем списке!

7Как и большинство предрассудков, обвинения в жесткости по отношению к канону больше связаны с неточным восприятием и личными чувствами, чем с тем, чтобы быть в курсе новых достижений в изучении архитектуры и ее историографии. Книга Гедиона и многие другие материалы, имеющие каноническое значение, демонстрируют, что современная интерпретация исторических событий и зданий, таких как церковь Сан-Карло-алле-Кватро-Фонтане в Риме, постоянно меняется. На самом деле современное понимание исторических зданий настолько подвижно, что наши суждения больше говорят о том, кто мы есть сегодня, чем о самой архитектуре.

Следовательно, канон, вероятно, достаточно гибок, чтобы обеспечить взаимодействие между относительно стабильным и достаточным пониманием здания и последующими его интерпретациями. Другими словами, канон далеко не слишком жесткий, он обеспечивает основу, необходимую для расширения горизонтов нашего видения.

Haut de page

Примечания

1 Зигфрид Гидион, Пространство, время и архитектура: рост новой традиции , Кембридж, штат Массачусетс: Издательство Гарвардского университета; London: H. Milford, Oxford University Press, 1941.

Haut de page

Pour citer cet article

Référence électronique

Markus Breitschmid , «В защиту достоверности «Канона» 900 в архитектуре», 5 Журнал ABE [En ligne], 1 | 2012 г., mis en ligne le 02 février 2012, Consulté le 27 October 2022. URL : http://journals.openedition.org/abe/135 ; DOI: https://doi.org/10.4000/abe.