Леон крие: Я архитектор, потому что я не строю

alexxlabРазноеLeave a Comment on Леон крие: Я архитектор, потому что я не строю

Я архитектор, потому что я не строю

Сфера интересов Леона Крие (Leon Krier) не ограничивается архитектурой. Он занимается городским планированием, развивает теорию архитектуры, преподает, экспериментирует с дизайном мебели (сотрудничал с фабрикой Giorgetti). Проекты архитектора из Люксембурга причисляют иногда к неоклассике, иногда – к постмодернизму. Он исповедует принцип интеграции проекта в исторический характер застройки и считает, что будущее социальной архитектуры – за зданиями с традиционными формами.

Становление архитектора

Родился Леон Крие 7-го апреля 1946 года в Люксембурге. Архитектурное образование решил получить в Германии и поступил в Штутгартский Университет. Однако программа обучения показалась Леону не настолько многогранной, насколько он ее представлял. Через год он покинул университет.

Профессиональную деятельность Крие начал в лондонской мастерской Джеймса Стерлинга (1968). В 1971-м начал сотрудничество с Йозефом Паулем Кляйхусом в Берлине, но через некоторое время все же вернулся к Стерлингу.

Карьера быстро шла в гору. 1985 год стал знаковым для архитектора: состоялась масштабная выставка работ в Нью-Йорке, США. Кроме проектирования, Крие занимался писательской деятельностью: его книги пользовались популярностью в профессиональных кругах.

Он около 20 лет практиковал в Англии и преподавал в Architectural Association and Royal College of Art. В этот период архитектор четко сформулировал свое отношение к работе. «Я архитектор, потому что я не строю» – так Крие сформулировал свое бескомпромиссное антимодернистское видение.  

Принципы традиционного градостроительства

Леон Крие известен как архитектор, ценящий принципы традиционного градостроительства. Его проекты неоднократно доказывали, что вполне реально найти компромисс между меняющимся миром и историческим архитектурным наследием.

Отличным примером такого симбиоза можно назвать план местечка Пондбери в Дорчестере (1989). Проект заказал Принц Уэльский Чарльз.

 Крие представил старый-новый градостроительный тип. Архитектор разделил сектора на досуговые, деловые и жилые (по примеру средневековых городов). В результате реализации проекта удалось добиться единого облика сооружений, хотя над отдельно взятыми домами работали другие архитекторы.

Наш герой также разрабатывал генпланы Вашингтона и некоторых других американских городов.  Часть теоретических трудов архитектора легли в основу рекомендаций ОЭСР Евросоюза.

Актуальность классической архитектуры

«Я не особенно интересуюсь классическим наследием, и не из-за того, что оно древнее или историческое, а потому, что задачи, поставленные перед современным строительством, планированием и дизайном, требуют технических инноваций и формальных решений. Но закрывать глаза на эти идеи просто из-за того, что они старше, чем поколение или два, достаточно неосмотрительно, если не сказать – глупо», – рассказал Крие в интервью  журналу «Форма».

Он отмечает заинтересованность в классической архитектуре как общую тенденцию. По мнению Леона Крие, в сфере частной застройки здания традиционных форм уже перестали быть диковинкой и воспринимаются как данность.

«… социальная архитектура (школы, музеи, церкви, больницы) остается исключительно зоной модернизма. Это не только парадоксальное, но и скандальное поприще. Но это не может длиться вечно, и мы скоро, уже в следующем поколении, увидим аэропорты, клиники, библиотеки, а также другие важные престижные общественные здания, построенные в традиционной и классической манере», – добавил архитектор.

Преподавательская деятельность и награды

Крие читал лекции в престижных ВУЗах США и Великобритании (Yale University, Princeton University). Кроме того, в Чарльстоне, США, он основал Архитектурную Школу New School for Traditional Architecture & Urbanism.

Архитектор был удостоен множества международных наград. Среди них:

·         Золотая Медаль им. Джефферсона;

·         the Chicago American Institute of Architects Award;

·         the Berlin Prize for Architecture;

·         Driehaus Prize (за вклад в традиционную архитектуру).

Леон Крие

0
С любезного разрешения Strelka Press публикуем эссе о Леоне Крие из книги пубициста и директора лондонского Музея дизайна Деяна Суджича «B как Bauhaus: Азбука современного мира», выпущенной издательством Strelka Press.

Фото © Институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка»

Бóльшую часть своей профессиональной жизни Леон Крие посвятил тому, чтобы заставить архитектуру свернуть с ее нынешнего пути. Одни считают его идеи глубоко реакционными, другие – иконоборческими, но оптимистичными по существу. Так или иначе, эти идеи в равной мере и обнажают ненавистные Крие аспекты современности, и предлагают им альтернативу.

Внешне Крие не особо похож на архитектора. Большинство представителей этого вида одеваются во все черное, придерживаясь пусть и немного устаревшего, но по-прежнему господствующего в их среде стиля Йодзи Ямамото. В гардеробе Крие, напротив, много льна, он носит очки в тонкой оправе, широкополые шляпы и шейные платки – все это обычно ассоциируется с второстепенными персонажами фильмов компании Merchant Ivory, снятых по мотивам литературной классики. Его прическу уместнее всего сравнить с птичьим гнездом; вообще, в его манере есть что-то от священника. Однако при всей внешней мягкости Крие все-таки настоящий архитектор: он беспощаден в спорах, а его влияние отнюдь не ограничивается небольшим, хотя и растущим числом осуществленных им проектов. Свои теоретические декларации Крие формулирует с интонациями фундаменталиста – в них слышны отголоски его марксистского прошлого и чувствуется страстность неофита. Два его главных врага – это консюмеризм и модернизм, воплощением которых являются типичный современный город, затерявшийся в пустыне бизнес-парков, и бескрайние пригородные районы c торчащими здесь и там, агрессивно выпячивающими себя произведениями современной архитектуры.

Крие превозносит скромность города традиционного – мир добротно спланированных, красивых, но не претенциозных улиц, где время от времени, но всегда к месту возникает памятник в классическом стиле. Он не видит препятствий для того, чтобы и сегодня создавать пространства, сравнимые по своим качествам с центральными районами Оксфорда, Праги или Любляны, хотя обоснованность такого оптимизма вызывает определенные сомнения.

О масштабе полемических дарований Крие можно судить по тому, что свои личные взгляды он смог возвести в ранг официальной архитектурной политики и будущего короля Англии, и мэра Рима. Предисловие к его недавно вышедшей книге написал Роберт Стерн, в прошлом член совета директоров корпорации Disney, а теперь декан Архитектурной школы Йельского университета, а заодно автор проекта президентской библиотеки Джорджа Буша-младшего в штате Техас. Ученики Крие разбросаны по всему миру от Флориды до Румынии. Он – отец-основатель того, что его последователи в США обозначают термином «новый урбанизм»: в Британии эта концепция воплотилась прежде всего в градостроительном начинании принца Уэльского – городке Паундбери, расположенном в окрестностях Дорчестера.

Крие не берет пленных в словесных баталиях и, очевидно, не приемлет никаких компромиссов.

Крие точно не боится идти против моды. Самый сомнительный его архитектурный герой – Альберт Шпеер, о котором он много писал и которого провозгласил последней великой надеждой классического урбанизма. В глазах Крие Шпеер – трагическая жертва Нюрнберга, угодившая в тюрьму Шпандау за любовь к дорическим колоннам. Куда более разрушительный талант Вернера фон Брауна, создателя ракет Фау-2, союзники признали достаточно полезным, чтобы без лишнего шума вывезти его в Штаты, где он возглавил исследовательский проект, со временем подаривший миру крылатые ракеты и дроны Predator.

«Проекты Шпеера продолжают вызывать у архитекторов почти такой же напускной ужас, какой секс вызывает у девственницы… Нынешняя неспособность к разумному восприятию этого явления никак не характеризует архитектуру национал-социализма, но многое говорит о нравственном упадке в профессии, которая, с одной стороны, всеми правдами и неправдами силится доказать, что модернистская архитектура лучше, чем выглядит, а с другой – утверждает, что нацистская архитектура глубоко отвратительна, как бы хороша на вид она ни была. »

В молодости Леон Крие утверждал, что любой архитектор с принципами обязан меланхолично отказаться от самой мысли что-либо строить. «В наше время ответственный архитектор строить ничего не может… Строить сегодня – значит лишь вносить посильный вклад в саморазрушение цивилизованного общества». Работа над реальными проектами была для него равносильна соучастию в преступлении века, а именно – разрушении традиционного европейского города. «Я создаю Архитектуру, – заявил он в 1970-е годы, – именно потому, что ничего не строю. Я не строю, потому что я Архитектор».

Однако теперь Крие решил, что пришла пора наладить контакт с миром, и выступил с набором инструкций, следуя которым саморазрушение можно остановить. «После многих лет обещаний, которые так и остались невыполненными, и экспериментов, ни один из которых не удался, ситуация в пригородах стала критической, и теперь мы просто обязаны заняться поиском практических решений. На самом деле эти решения уже найдены, но модернистские предрассудки, ведущие к возникновению идеологических и психологических барьеров, очевидно заставляют нас игнорировать и отбрасывать эти традиционные решения, а то и полагать, что они себя дискредитировали».

Здесь мы, безусловно, имеем дело не только с Крие, который решил сменить тактику, но и с Крие, который пытается умерить свою ненависть к окружающему миру. Но даже когда он настроен примирительно, в его речах чувствуется обличительный накал. Деятельность своих оппонентов он провозглашает «бессмыслицей, которой нет оправдания». Даже если они заняты такой простой вещью, как проектирование уличного освещения, Крие объявляет их нормативы «безумными». «Сама мысль заменить все блистательное разнообразие мира традиционной архитектуры одним-единственным интернациональным стилем –опасное безумие», – пишет он, и с ним сложно не согласиться, но поскольку едва ли отыщется человек, который выступит с таким предложением, замечание Крие представляется излишним. При этом черты фамильного сходства легко заметить и в его собственных работах – скажем, в вальяжном зале собраний в штате Флорида и в проектах для итальянского города Александрия.

Крие задался целью создать учебное пособие по «новому урбанизму». «Недостаточно ясное словоупотребление, смешение терминов и обширное использование бессмысленного профессионального жаргона стоят на пути ясного архитектурного и средового мышления… Сейчас я дам определение некоторым важнейшим концепциям и понятиям». (Эй, внимание на задней парте!) «Понятия „современный“ (modern) и „модернистский“ (modernist) постоянно путают. Первое указывает на отрезок времени, второе является идеологическим определением», – отмечает он, желая продемонстрировать, что реакционность его взглядов не безнадежна, что он совершенно не против скоростных автомобилей и готов ловко подрисовать серебристый четырехвинтовой самолет Super Constellation к плану реконструкции Вашингтона, выдержанному в высокопарном классическом стиле, который полюбился бы пришедшему к власти президенту Линдбергу из романа Филипа Рота «Заговор против Америки». [Чарльз Линдберг (1902–1974) – знаменитый американский летчик, отличавшийся во второй половине 1930-х годов изоляционистскими и германофильскими взглядами. В романе Филипа Рота он выведен как победоносный лидер американских нацистов.]

Крие верит в типологию. Мы знаем, как должна выглядеть церковь, и поэтому нам незачем каждый раз изобретать ее заново. Мы прекрасно умеем создавать новые архитектурные типологии, когда и если нам это потребуется, – например, железнодорожный вокзал или даже, с некоторым запозданием, аэропорт; о зоне вылета в новом терминале аэропорта Париж – Шарль-де-Голль и о работе, которую Сезар Пелли проделал в Вашингтоне, Крие отзывается вполне одобрительно.

Ненависть Крие направлена на новаторство ради самого новаторства, хотя теми же соображениями всегда руководствовался и Мис ван дер Роэ, который хотел создавать хорошую, а не интересную архитектуру.

«В традиционных культурах изобретение, нововведение и открытие являются средствами для модернизации проверенных и практичных систем быта, мышления, планирования, строительства и репрезентации… Все эти средства служат достижению определенной цели – постигать, осмыслять и сохранять прочный, надежный, практичный, красивый и человечный мир. »

В модернистских культурах, согласно Крие, все устроено наоборот: «Здесь изобретение, нововведение и открытие оказываются целью в себе… В традиционных культурах имитация – это способ производства сходных, но уникальных вещей». В понимании Крие «традиционную архитектуру образуют две взаимодополняющие дисциплины – местная строительная культура и классическая или монументальная архитектура».

Крие не только предлагает нам дефиниции, но и делится некоторыми проницательными наблюдениями – так, он замечает, что в низких домах с высокими потолками куда больше архитектуры, чем в высоких домах с низкими потолками. Еще он приводит четкие инструкции для расчета правильного соотношения общественных и частных пространств в городе: 70 процентов общественных пространств – слишком много, 25 – слишком мало. Удобоваримыми все эти наставления делает то, что он снабжает их бьющими наповал иллюстрациями иногда незабываемой красоты. Зачастую в них видно то исключительное остроумие, которое отличало «Контрасты» Огастеса Уэлби Пьюджина, прославленного защитника «истинных принципов Стрельчатой, или Христианской, архитектуры» [«Контрасты, или Параллели между величественными постройками Средневековья и современными зданиями, демонстрирующими отсутствие вкуса» (1836)]. Каллиграфический стиль подписей будто позаимствован у слоненка Бабара [Герой иллюстрированной детской книги «История Бабара, маленького слоненка» (1931) французского писателя Жана де Брюноффа], а сам формат во многом подсмотрен в полемическом трактате Ле Корбюзье «К архитектуре». Все, что Крие и Ле Корбюзье не нравится, перечеркивается большими крестами, а когда нужно сказать что-то ВАЖНОЕ, они оба переходят на прописные буквы. Вообще, это постоянное равнение на Ле Корбюзье наводит на мысль о значении психологического фактора для понимания профессионального пути Леона Крие.

Крие, родившийся и выросший в Люксембурге, описывает, как однажды они всей семьей отправились в Марсель смотреть Жилую единицу Ле Корбюзье. Подростком он, по его собственным словам, влюбился в работы Ле Корбюзье по фотографиям. Но когда ему наконец довелось увидеть Единицу собственными глазами, она привела его в ужас, оказавшись сумасшедшим домом из полосатого бетона. То, что обещало стать трансцендентным переживанием, обернулось обманом. Сам Крие считает это поворотным моментом в своей биографии. Несомненно, его враждебное отношение к модернизму развилось именно из этих обманутых ожиданий. Через десятки лет после марсельского путешествия он даже предпримет трогательную попытку спасти своего падшего Люцифера. Преподавая в Йельском университете, Крие предложит студентам перепроектировать ослепительно-белую виллу Савой, сохранив энергетику созданных Ле Корбюзье плана и композиции, но используя традиционные материалы и строительные методы.

Что бы ни довелось Крие пережить в Марселе, это не помешало ему отправиться в 1968 году в Лондон и шесть лет проработать в мастерской Джеймса Стирлинга. Стирлинга часто называют величайшим британским архитектором XX века, но к любимцам принца Уэльского он точно не относился. Наоборот, кембриджские энтузиасты, разделяющие архитектурные взгляды его высочества, сделали все возможное, чтобы уничтожить построенную Стирлингом библиотеку исторического факультета. А построенное Стирлингом офисное здание №1 Poultry, которое использует многие композиционные принципы, характерные для творчества самого Крие, принц тем не менее раскритиковал в выражениях почти столь же резких, как и приземистую стекляшку Миса ван дер Роэ, которую собирались возвести на этом месте раньше.

Мастерство Крие в обращении с пером и тушью вовсю использовалось Стирлингом в годы их совместной работы. В уголке перспективного эскиза учебного центра компании Olivetti Крие расположил массивную фигуру своего начальника, восседающего на стуле работы Томаса Хоупа, чьи произведения Стирлинг коллекционировал. Крие внес большой вклад в конкурсный проект нового центрального квартала в городе Дерби. Стирлинг тогда проиграл, но его вариант предполагал строительство масштабной полукруглой галереи и сохранение классического фасада существующего дома городских собраний, который, впрочем, планировалось превратить в плоскую декорацию и наклонить под углом 45 градусов. Наконец, Крие выступил составителем полного собрания сочинений Стирлинга, за образец для которого он взял «Oeuvre complète» Ле Корбюзье. Очевидно, умонастроения Крие изменились не сразу. В 1970-е годы он еще признавался, что центр Сейнсбери, построенный Норманом Фостером из стали и алюминия и представлявший собой помесь самолетного ангара с греческим храмом, произвел на него более сильное впечатление, чем он сам ожидал.

Уйдя от Стирлинга, Крие начал преподавать в Архитектурной ассоциации – частном высшем учебном заведении, которое в Лондоне 1970-х годов воспринималось как неформальная оппозиция блеклому мейнстриму британской архитектуры. Он развил в себе почти такое же презрение к избранной им профессии, как Рем Колхас, – еще один архитектор, болезненно одержимый Ле Корбюзье и по воле случая преподававший в Ассоциации в те же годы. Но если Крие пришел к выводу, что ни один уважающий себя архитектор, не желающий запятнать свою совесть, ничего строить не должен, то Колхас высмеивал сентиментальность и бессилие архитекторов, которые смогли противопоставить волне бизнес-парков и мегамоллов, захлестнувшей весь мир, лишь затворническую, аутичную погруженность в вопросы, связанные с точностью прилегания дверей к косяку или шириной зазора между половыми досками и нависающей над ними оштукатуренной стеной. В поисках выхода Колхас оспаривал саму возможность существования архитектуры. Физические, материальные возможности архитектуры, похоже, не интересовали ни его, ни Крие. Но если у Крие современность вызывала такой же ужас, как у Уильяма Морриса, то Колхас избавился от этого чувства, подняв на щит кошмарный образ того, что он сам назвал «мусорным пространством», – мягкое подбрюшье торговых центров, необъятных складов и терминалов аэропортов.

Работая в Архитектурной ассоциации, оба они оказались учителями Захи Хадид. Вместо того чтобы строить, Крие на протяжении двадцати лет вел партизанскую войну против современного градостроительства и архитектуры. Он хотел подготовить почву для городов, укорененных в традициях прошлого.

С тех пор и Колхас, и Крие успели сменить подход. Колхас познакомился с Миуччей Прадой и директором китайской государственной телекомпании CCTV, а Крие оказался при дворе принца Уэльского. И вот теперь-то, полагает Крие, мир готов к нему прислушаться. Он явно уверен, что смог повернуть ход истории вспять. Еще один, последний бросок, и все будет кончено. В дискуссии о градостроительстве он, кажется, уже победил. Осталось лишь справиться со стеклянными небоскребами и эксгибиционизмом нынешнего поколения архитектурных звезд:

«Модернизм отрицает все, что составляет полезность архитектуры, – крыши, несущие стены, колонны, арки, вертикальные окна, улицы, площади, уют, величественность, декоративность, ремесленное мастерство, историю и традицию. Следующим шагом, безусловно, должно стать отрицание этого отрицания. Несколько лет назад неомодернисты вынуждены были признать, что при работе с городской тканью ничто не способно по-настоящему заменить традиционные улицы и площади. Тем не менее они продолжают отрицать традиционную архитектуру, прибегая к тем же избитым аргументам, которыми вчера обосновывали отрицание традиционного градостроительства.»

В войне против модернистов Крие не щадит никого, но если сравнить его идеи – все, что он говорит про оживленные улицы и кипучие общественные пространства, – с идеями Ричарда Роджерса, страстно пропагандирующего уличные кафе и крытые пассажи, то мы, к своему удивлению, обнаружим, что никакого противоречия между ними, по сути, и нет.

Крие сотрудничал с самыми разными заказчиками, от застройщиков утопического прибрежного курорта Сисайд в штате Флорида до принца Уэльского, для которого он подготовил генеральный план нового поселения Паундбери; он работал на муниципалитеты итальянских и румынских городов и на лорда Ротшильда, а сэр Стюарт Липтон заказал ему план реконструкции лондонского рынка Спиталфилдс. Его заказчиком – что уж скрывать – был даже я. Когда я работал редактором в журнале Blueprint, мы вместе с моим коллегой Дэном Крукшанком попросили Крие подготовить проект перестройки лондонского Саут-Банка. [Вытянувшийся вдоль южного берега Темзы ансамбль важнейших культурных учреждений Лондона, среди которых галерея Тейт Модерн, Королевский фестивальный зал, Британский институт кино и театр «Глобус». Расположенные там же здания Национального театра и галереи Хейворд относятся к самым знаменитым образцам британского брутализма.]. Он предложил спрятать Национальный театр за нагромождением палладианских фасадов – и первым из современных градостроителей вернул в оборот слово «квартал», впоследствии очень полюбившееся девелоперам.

Одержимость Крие работами Шпеера отчасти может восприниматься как провокация, но доказывать, что классицизм вовсе не обязательно связан с авторитарными режимами, – это одно, а развернуть кампанию против «варварского уничтожения» шпееровских уличных фонарей (а именно так Крие воспринимал попытку снести то единственное, что Шпееру удалось осуществить из своего плана по превращению Берлина в «Столицу мира Германию») – совсем другое.

Симпатии Крие к нацистской архитектуре (которых он теперь почти не демонстрирует), конечно же, не могут обесценить его воззрения. Он сам отмечает, что Мис ван дер Роэ приложил все усилия, чтобы получить у Гитлера заказ на проектирование здания Рейхсбанка, и участвовал в конкурсе на строительство павильона Германии для Всемирной выставки в Брюсселе: минималистичный проект из стекла и стали был выдержан в той же манере, что и павильон Германии в Барселоне, только теперь на плоской крыше должны были появиться орел и свастика. Но ведь никому не приходит в голову называть Миса нацистом, а небоскреб Сигрем-билдинг – образцом нацистской архитектуры.

Но восторги Крие по поводу гнусного плана реконструкции Берлина, который Шпеер разработал для Гитлера, – с широкими бульварами для триумфальных шествий и монструозным Залом народа, – пожалуй, свидетельствуют о наивности и неискушенности, от которых он так и не смог избавиться. В его книге «Архитектура сообщества» на странице 18 можно увидеть три нарисованные автором головы, якобы являющие собой идеализированные, гармоничные образы представителей европейской, африканской и азиатской рас. Все три портрета равноценны и объединены подписью «Истинный плюрализм». На той же странице представлен другой рисунок – лицо, в котором грубо соединены характерные черты всех трех рас; подпись под ним гласит: «Ложный плюрализм». Неужели столь опытный полемист может и в самом деле не понимать, возможность каких сомнительных прочтений заложена в такой композиции?

Принц Уэльский любил окружить себя целым роем архитектурных советников. Большинство из них позже один за другим получили отставку за неуместную склонность к саморекламе. Крие – фигура серьезная, и его никто в отставку не отправлял; наоборот, если верить молве, его пришлось настойчиво уговаривать не уходить, когда он впал в отчаяние от того, что из проекта Паундбери вымываются заложенные им принципы.

Архитектура Крие мощна и изобретательна. Он на много световых лет обогнал немощного неопалладианца Куинлана Терри, не говоря уже о неповоротливом Роберте Адаме, или о Джоне Симпсоне, или даже о его собственном брате Робе Крие, тоже архитекторе.

В своих проектах Крие использует традиционные элементы, но складывает из них новые, непривычные комбинации. Они производят впечатление не потому, что выдают себя за что-то, чем не являются. Дело как раз в присущих именно им силе и энергии, в качестве вызываемых ими пространственных переживаний, в том глубоком уме, который мы различаем за изощренными манипуляциям Крие с архитектурными деталями.

Курорт Сисайд во Флориде проектировали два ученика Крие – Андрес Дуани и Элизабет Платер-Зиберк. Оказавшись съемочной площадкой фильма «Шоу Трумана», Сисайд преподнес настоящий подарок всем тем, кто видел в нем лишь ностальгическое чудачество, не имеющее никакого отношения к реальному миру.

Хотя от Крие этого ни за что не узнаешь, то, как выглядят и функционируют наши города, определяется отнюдь не только решениями архитекторов. Город – это продукт экономической и политической системы, его судьба зависит от роста численности населения, от уровня благосостояния и бедности, от развития транспорта и работы инженеров-дорожников. Но Крие и его покровители о таких вещах почти не задумываются. Подобная узость взглядов укрепляет нашего героя в сознании собственной значимости, которое, по-видимому, составляет основу психического устройства всех архитекторов, а вовсе не только модернистов. В воинствующем смирении Крие, скорее всего, нет вообще никакого смирения.
 

Arquitectura: Выборы или назначения … | ISBN 978-959-209-980-7

недоступен

загрузить обложку

в Камара Кубана-дель-Либро . Эта книга была опубликована издательством Ediciones UNION в 2011 году на площади Пласа-де-ла-Революсьон на Кубе.

Кроме этого рекорда есть еще 1160 книг, изданных тем же издательством. Выделяется: El mundo silencioso. (Premio David, 2001) по сценарию Иван Дариас Альфонсо

Начальная школа Фишера

  • Общедоступный
  • К-5
  • 0,5 км

Средняя школа Рейберна

  • Общедоступный
  • 6-8
  • 4,4 мили

Академия наук и инженерии Джона Джея

  • Общедоступный
  • –
  • 3,0 мили