НЕОКЛ — это… Что такое НЕОКЛ?
Геннекен Альфред Неокл — (Hennequin) французский драматург (1842 1887), уроженец Бельгии, по профессии инженер. Особенный успех выпал на долю его: Trois chapeaux и Proc è s Veauradieux , комедий, содержание которых слагается из сети интриг и забавных положений.… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
Геннекен Альфред-Неокл — (Hennequin) французский драматург (1842 1887), уроженец Бельгии, по профессии инженер. Особенный успех выпал на долю его: Trois chapeaux и Procès Veauradieux , комедий, содержание которых слагается из сети интриг и забавных положений. Главнейшие… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
Эникен Альфред-Неокл — (Эннкен, Hennequin) франц. драматург, см. Геннекен … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
неоклассика — неокл ассика, и … Русский орфографический словарь
Таким образом, теоретическая статистика есть наука… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. ЕфронаФемистокл — греч. Θεμιστοκλῆς … Википедия
Цейдлер, Владимир Петрович — Владимир Петрович Цейдлер Основные сведения Дата рождения 1857 год(1857) Дата смерти 8 ноября 1914 … Википедия
Эпикур — Эпикур, сын Неокла и Херестраты, афинянин из дема Гаргетта, из рода Филаидов (как сообщает Метро дор в книге О знатности ). Вырос он на Самосе, где было поселение афинян (об этом пишут многие, в том числе Гераклид в Сокращении по Сотиону ), и … О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов
Кучеров, Михаил Григорьевич — химик. Образование получил в полтавской военной гимназии и Михайл. артилл. училище, из которого ранее окончания курса перешел в петерб. земледельч. институт, где изучал химию у проф. А. Н. Энгельгардта и Н. Н. Соколова. По окончании в 1872 г.
… … Большая биографическая энциклопедия
Недошивин, Ив. Ал-еев. — авт. технич. соч. и соч. по вопр. промышленности (1880 е гг.), р. 1834, непрем. чл. Технич. комит. Гл. управл. неокл. сборов и каз. продажи питей, т. с, † 15 июля 1905. {Венгеров} … Большая биографическая энциклопедия
| Библиографическое описание | Циркуляр № 2961 Гл. Упр. Неокл. Сбор. финотделам губисполкомов (по подотделам косналог) и Управлению косналог Московского горисполкома о твердых ценах и начислениях на курительный табак и папиросы высших сортов А1 А2 А3. 14 апреля 1919 г. // «Экономическая Жизнь» от 27 апреля 1919 г. № 89. |
| Тип материала | исторический документ (217469) |
| Автор документа | Главное управление неокладных сборов (12) |
| Название документа | Циркуляр № 2961 Гл. Упр. Неокл. Сбор. финотделам губисполкомов (по подотделам косналог) и Управлению косналог Московского горисполкома о твердых ценах и начислениях на курительный табак и папиросы высших сортов А1 А2 А3. 14 апреля 1919 г.
(1) |
| Дата документа | 1919 (12432) |
| Шифр | б/ш (45715) |
| Архив | б/а (51446) |
| Сведения о публикации | Экономическая Жизнь от 27 апреля 1919 г. № 89. (2) |
| География | Москва (15886) |
| Даты | 1919 (12584) |
| Организации | ВСНХ РСФСР
(1011) Главное управление неокладных сборов (16) Управление косналог Московского горисполкома (1) |
| Тематика | Органы государственного управления — Высший совет народного хозяйства — Декреты и постановления
(1018) Ранняя политика советской власти — Экономика (1768) |
| Виды документов | Циркуляр (790) |
| Источник документа | Сборник декретов и постановлений по народному хозяйству. Вып. 3 (15 марта 1919 г.-1 сентября 1919 г.) — М., 1921.
(444) |
| Составитель записи | 2020-02-15 / Бобров Вадим (444) |
| Библиографическое описание | Особый журнал совета министров. 22 Сентября 1909 года. По представлению Министра Финансов от 13 Августа 1909 года, за № 1428 (по Гл. Упр. Неокл. Сб. и Каз. Прод. Питей), о мерах к понижению цены сахара // РГИА Ф. 1276. Оп. 20. Д. 38. Л. 91-92. |
| Тип материала | исторический документ (217469) |
| Автор документа | Совет министров Российской империи (1616) |
| Название документа | Особый журнал совета министров. 22 Сентября 1909 года. По представлению Министра Финансов от 13 Августа 1909 года, за № 1428 (по Гл. Упр. Неокл. Сб. и Каз. Прод. Питей), о мерах к понижению цены сахара
(1) |
| Дата документа | 1909 (573) |
| Шифр | РГИА Ф. 1276. Оп. 20. Д. 38. Л. 91-92. (1) |
| Архив | Российский государственный исторический архив (РГИА) (2656) |
| Даты | 1909 (608) |
| Организации | Главное Управление неокладных сборов и казенной продажи питей
(6) Министерство Финансов (56) Совет министров Российской империи (1708) |
| Статус | Министр (3696) |
| Тематика | Дореволюционный период — Особые журналы Совета министров Российской империи
(1600) Дореволюционный период — Финансы (387) Совет министров Российской империи. 1909–1917 гг. — Особые журналы за 1909 г. (154) |
| Виды документов | Особый журнал
(1602) Представление (471) |
| Источник документа | Особые журналы Совета министров Российской империи. 1909–1917 гг. 1909 год. — М. : РОССПЭН, 2000.
(152) |
| Составитель записи | 2018-04-26 / Бобров Вадим (153) |
Глава 1 СЫН КЛЕРУХА НЕОКЛА. Эпикур
Глава 1
СЫН КЛЕРУХА НЕОКЛА
Какая уж власть, какая слава может быть у побежденных.
Плутарх
Не различалось тогда ни созвездий великого мира,
И ни морей, ни небес, ни земли, ни воздуха также,
Как ничего из вещей, схожих с нашими, не было видно.
Был только хаос один и какая-то дикая буря.
Тит Лукреций Кар. О природе вещей
Шел 341 год до нашей эры. Стареющая Эллада, обескровившая себя почти что столетними войнами, раздираемая противоречиями между богатыми и бедными, оскудевшая пригодными для земледелия почвами и доблестными мужами, обнищавшая и в то же время познавшая сладостную отраву роскоши, достигшая в своих философских исканиях крайних пределов познания и — во всем разуверившаяся, все больше впадавшая в холодное и вынужденно-праздное равнодушие, эта Эллада с трудом собирала последние силы в тщетном сопротивлении наступавшим на нее с севера македонянам.
Как и в стародавние времена, македонские цари (возводившие свою родословную к Гераклу и допущенные, как полноправные греки, к участию в Олимпийских играх) продолжали оставаться лишь «первыми среди равных» среди родовой знати, не зная неограниченной власти восточных монархов, и главное слово в важнейших делах государства принадлежало, как в старину, войсковому собранию, поскольку именно войско было той силой, на которой зиждилось могущество и богатство этой гористой и бедной страны.
Это было печальным завершением целого ряда кровопролитных сражений, вероломных предательств и взаимных опустошений, последовавших за великой победой над персами в начале V века и приведших в конце концов к бесславному поражению целого народа. Вот как писал обо всем этом впоследствии Плутарх, подводя со спокойной и мудрой печалью итоги великой и поучительной истории эллинов: «О, скольких тяжких бед вы, эллины, виной! Ибо каким еще словом можно назвать эту зависть, эти объединенные и вооруженные приготовления греков для борьбы с греками же — все то, чем они сами отвратили уже склонившееся на их сторону счастье, обернув оружие и войну, ведущуюся от Греции, против самих себя…».Стремление Филиппа подчинить себе греков было непреодолимым и всепоглощающим. Как некогда Дарий, сын Ксеркса, велел своему слуге напоминать ему каждое утро о ненавистных афинянах, так и сын Аминты ни во время вершения государственных дел (впрочем, подобно другим владыкам, он не особенно беспокоил себя заботами о подданных), ни проводя свой царский досуг в охоте, травле зверей и пьяных пирах, ни затевая очередную женитьбу, он ни на минуту не забывал о своей главной задаче — покорении Эллады.
Царь испытывал сложные чувства по отношению к грекам и особенно афинянам, еще не утратившим окончательно былого величия в поражениях и бедах последнего времени: он не мог не признавать превосходства потомков Кекропа во всякого рода искусствах и потому не мог не питать к ним известного уважения, но зависть и одновременно презрение как к более слабым, старинное недоброжелательство варвара по отношению к так долго, давно и нарочито презиравшим все варварское грекам, — все это было сильнее. А поскольку афиняне, как и во все времена, когда Элладе угрожала опасность, оказались и сейчас во главе тех, кто считал себя в силах дать отпор устремлениям македонян, неприязнь Филиппа перешла в тяжелую ненависть, в затаенное до поры до времени желание расправиться с самонадеянными подданными Афины — Полиады.
Приступив к планомерному подчинению Греции, сын Аминты действовал осторожно и хитро, твердо уверенный в том, что «все крепости могут быть взяты, в которые только может вступить осел, нагруженный золотом».
Прежде всего он устремился на приморские города Халкидики, состоящие в морском союзе с Афинами: покорение их открывало македонянам вожделенный выход к морю и было прямым вызовом ненавистным афинянам. Захватив в 357 году Амфиполь, Филипп овладел постепенно фракийским побережьем, заботясь в то же время о том, чтобы склонить на свою сторону побольше влиятельных людей, вождей политических партий в самой Греции. Не скупясь на подарки, а тем более на обещания, он убеждал греков в том, что старинные города только выиграют от союза с Македонией, которая сможет их поддержать и защитить. И действительно, и в Афинах, и в Спарте, и в Фивах, былое могущество которых давно уже было подточено междоусобными войнами и внутренними раздорами, нашлось немало сторонников добровольного подчинения Филиппу: богатые люди, владельцы обширных земельных участков, сотен рабов и процветающих мастерских, больше любого врага боялись собственных же неимущих сограждан и видели в македонском царе единственное спасение от разгула анархии.
Что же касается простого народа, то силы его и былой героический дух к этому времени настолько ослабли, что многим из этих эллинов, чьи прадеды сокрушили волну восточного варварства, казалась уже почти безразличной судьба отечества.
Устав от соперничества политических группировок, не в силах бороться с нищетой, неустроенностью, нравственным оскудением и апатией, принимавшими к этому времени пугающие очертания, многие из просвещенных мужей того времени, такие, как известный афинский писатель Исократ, мечтали о возвращении «старых добрых времен», о примирении всех греков и видели в македонском царе ту сильную личность, которая еще может вернуть всем вещам их изначальное значение и спасти Элладу от окончательного разложения. В 334 году Исократ обратился к Филиппу с призывом стать во главе греков, готовых, как он уверял, вновь подняться на борьбу с персами за освобождение Эгейского моря и малоазийских городов. Прихода Филиппа в Элладу с нетерпением ждали и все противники демократии, надеясь с его помощью низвергнуть народовластие в своих городах и готовые, как говорил об этом афинский оратор Демосфен, один из последних защитников эллинской чести и свободы, «осквернить себя убийством сородичей и сограждан, лишь бы властвовать и выслуживаться перед Филиппом».
Филипп же, увеличив «свою власть более золотом, чем оружием», постепенно распространил свое влияние на Аркадию и Аргос, Мессену и Сикион, и только Афины, Коринф, Мегары и некоторые другие города, вступившие в союз с афинянами, стремились воспротивиться экспансии македонян, напоминая соплеменникам о страшной участи города Олинфа: презрев все божеские и человеческие установления, Филипп приказал разрушить захваченный им город, а жителей распродать как рабов. И долго потом еще рассказывали потрясенные очевидцы, как пели на чьих-то чужих пирах почтенные матери разоренных семей и дочери благородных отцов, бывшие горожанки Олинфа, а тех, что отказывались развлекать захмелевших гостей, хозяин подбадривал ремнем по обнаженной спине. Об этом и о многом другом, похожем и столь же страшном, не уставал рассказывать Демосфен, который, разъезжая по городам, убеждал греков объединить свои силы для решающего сражения с македонянами. Однако подарки и посулы Филиппа также делали свое дело, к тому же давало себя знать старинное соперничество между греческими городами, и поэтому знаменитые «филиппики» афинского оратора, его вдохновенные, преисполненные патриотизма речи, его страстные панегирики демократии, разоблачения коварной политики Филиппа не встретили той единодушной поддержки, на которую он, вероятно, рассчитывал. Эллада притихла, разъедаемая неисцелимыми противоречиями, тревогой и опасениями, в тяжелом предчувствии грядущего поражения, а Филипп со своими фалангами уже двигался бодрым маршем на юг, к Фермопилам, полный решимости навсегда положить конец независимости Афин и других городов, которые еще не расстались с надеждой сохранить свою свободу.
Но была и другая Греция, не только та, по чьей древней земле начинали свое победное продвижение македонские фаланги, — острова Эгейского и Ионического морей, на которых (и особенно на тех, что вот уже более ста лет подчинялись афинянам) несколько по-иному воспринимали известия о наступлении македонян. Богатые и самостоятельные в прошлом, славные некогда своими поэтами, ремесленниками и мореходами, торговавшие чуть ли не со своей Ойкуменой, эти острова были подчинены, ограблены и унижены афинянами, их бывшими союзниками по борьбе с персами, и поэтому не испытывали особой враждебности к Филиппу, видя в этом полуварварском царе если уж не освободителя, то, по крайней мере, мстителя, некий божественный перст, карающий теперь надменных и своекорыстных обидчиков за зло, причиненное ими своим же братьям по крови, языку и культуре.
Одним из таких островов был овеянный легендами Самос. Два века назад его тяжелые широкие корабли (их так и называли — «самены»), груженные разнообразным товаром, бороздили во всех направлениях срединное море, а поэты, влюбленные и беззаботные, такие, как бедный Ивик, воспевали всесильного бога Эрота с его черноогнистым взором в длинных ресницах… Однако могуществу и процветанию Самоса был положен конец, после того как почти сто лет назад афинский стратег Перикл осадой взял остров и в наказание за непокорность, за стремление отложиться от Афин, а также за приверженность к олигархическому образу правления часть жителей острова была изгнана. Их земли были поделены на участки — клеры и розданы переселенцам из Аттики, тем обедневшим гражданам, которых была уже не в состоянии прокормить скудная влагой и плодородными почвами земля Кекропа. С тех пор афинские власти теснили и теснили понемногу самосцев, обрекая их на вынужденное изгнание, на постепенное вымирание, — число же афинских клерухов возрастало.
Может быть, кто-то из этих клерухов поправил свои дела за счет полученного надела, может быть, кто-то из них даже разбогател, но думается, что большинство переселенцев из Аттики и на Самосе с трудом сводили концы с концами, проводя свои годы и дни в тяжелой земледельческой работе, окруженные затаенной враждебностью местного населения, тоскующие по блистательным Афинам, таким равнодушным к своим менее удачливым сыновьям. Так жил и клерух Неокл, родом из аттического селения Гаргетта. Некоторые из античных писателей склонны считать, что предки Неокла были знатными людьми, но, как утверждал поэт Еврипид, «злая бедность заглушит славу имени», а Неокл был настолько стеснен в средствах, что ему с трудом удавалось прокормить четырех своих сыновей, Эпикура, Хайридема, Неокла и Аристобула, обрабатывая свой надел и, кроме того, обучая письму и счету местных ребятишек. Старшим из этих сыновей был, по-видимому, Эпикур, родившийся 7-го числа месяца Гамелеона, в конце 342 — начале 341 года до н. э., будущий великий философ, известный античному миру под именем Спасителя людей. Впоследствии римлянин Марк Туллий Цицерон, один из наиболее ревностных ниспровергателей Эпикура, называл его «знаменитым гаргеттянином», а поэт Тит Лукреций Кар, вдохновеннейший из последователей Спасителя людей, изложивший его учение в своей бессмертной поэме «О природе вещей», считал родиной философа блистательные Афины, которые
первыми подали всем утешения сладкие жизни,
мужа родивши, таким одаренного сердцем, который
все объяснил нам, из уст источая правдивые речи.
Не очень крепкий здоровьем, из бедной семьи, Эпикур, как считают писавшие о его жизни, рано узнал нужду и страдания, и о нем в отличие от многих других просвещенных мужей и философов вряд ли можно сказать, что «он был воспитан в богатстве и вырос в холе». Но прекрасная природа Самоса, мягкий климат и пышная растительность, обаяние утонченной старинной культуры — все то, что рождало здесь в прошлом вдохновенных поэтов и отразилось в подобных древней поэзии мистических построениях философа Пифагора (сына самосского резчика по камню), — все это, безусловно, оказало глубокое воздействие на формирование духовного мира незаурядного сына клеруха Неокла, заложив основы его великой убежденности в том, что ни болезни, ни бедность, ни превратности истории, как бы катастрофически они ни оборачивались порой, не могут и не должны заслонить для человека непреходящей красоты мира, самоценности бытия.
Это было такое тяжелое время, когда сам солнечный свет, казалось, померк для афинян, заслоненный македонскими копьями, но для маленького мальчика, играющего на песке, укатанном за ночь морскими волнами, цепляющегося за подол матери, хлопочущей у очага, бегущего вслед за отцом вдоль сухой золотистой стены созревшего ячменя, все было пока безмятежно и спокойно в этом мире, где летние дни точно плавились в мареве дрожащего воздуха, а мелкие зимние дожди несли с собой желанную прохладу и отдых земле и людям. Летними ночами небо, подобно огромному куполу, накрывало собой остров и море вокруг, сияли-переливались в непостижимых глубинах мирового пространства мириады далеких светил. Космос вещал лишь немногим понятным языком о своих неразгаданных тайнах, и мысли сына Неокла, которому уже в раннем возрасте стал слышен этот зов, обращались, еще словно на ощупь, невольно и неосознанно, к загадочному круговороту сосуществующих и сменяющих друг друга миров в бесконечности вселенной. С наступлением ночи для него словно бы приоткрывались заветные двери в тот беспредельный, издревле манящий к себе человека мир, который считали своей истинной родиной и мудрейший из смертных Гераклит, и бессребреник Анаксагор по прозвищу Ум, и непримиримый к несообразностям жизни Платон, искавший в надземных высях то вечное царство нетлепных идей, которое бы оправдало и придало смысл всему, что творится здесь, на земле.
Подобно своим предшественникам на вечном пути познания, Эпикур рано ощутил себя (еще задолго до того, как осознал) частью, пусть даже незаметной и крохотной частицей, этого огромного мира, «не созданного никем из богов и никем из людей» (как учил Гераклит) и остающегося неразрешимой загадкой даже для наиболее совершенного из собственных созданий — человека. И, проникнувшись осознанием грандиозности мироздания, уверовав в то, что высшим предназначением разумного существа является осмысление жизни вообще и своего бытия в частности, сын Неокла с юных лет относился со спокойным безразличием, а позднее — с бессильным презрением к деяниям сильных мира того, деяниям бессмысленным и кровавым, которым было невозможно воспротивиться, но которые в конечном счете ничего не меняли в вечном круговороте все поглощающего времени.
Эпикуру было три года, когда после поражения союзного греческого войска при Херонее в Беотии летом 338 года, по словам Плутарха, казалось, «сама судьба выбрала этот миг в круговороте событий, чтобы положить конец свободе Эллады», старинные полисы навсегда утратили самостоятельность и дальнейшая история Греции определялась уже не ими, а великодержавными устремлениями сначала македонских монархов, а затем и всех прочих завоевателей. Если можно вообще назвать историей долгие, тусклые века постепенного угасания великого народа, достигшего в свою лучшую пору предельного совершенства в бессмертных созданиях своих художников, философов и поэтов. После сражения в Беотии, для которого греки, побуждаемые страстными речами Демосфена, собрали последние силы, страх и отчаяние овладели сердцами побежденных, а победитель — Филипп впал в столь бурное ликование, что прямо с попойки отправился на поле битвы и распевал там, расхаживая среди трупов и притоптывая в такт ногой, начальные слова Демосфенова законопроекта, целью которого было хоть как-то сдержать продвижение македонян: «Демосфен, сын Демосфена, пеаннец, предложил…»
К концу лета 338 года македонские войска вторглись в среднюю Грецию и подступили к границам Аттики. Вожди демократии призывали сограждан сплотиться для отпора захватчикам, а известный своим радикализмом Гиперид предложил, помимо общей мобилизации всех афинских граждан, даровать гражданские права метекам и даже раздать оружие рабам, занятым на рудниках и в поле. Однако это предложение было с возмущением отвергнуто богатыми рабовладельцами, противниками демократии, которым гегемония македонского царя казалась более предпочтительной, чем освобождение рабов, и которые, подобно Исократу, считали, что предоставленная самой себе Греция просто погибнет от бродяг, сикофантов-доносчиков и демагогов. Против Гиперида был возбужден судебный процесс, целый ряд обвинений был выдвинут и против Демосфена, который, мол, так ратовавший за сопротивление македонянам, сам в битве при Херонее «постыднейшим образом покинул свое место в строю и бежал, бросив оружие». Присутствие в городе защитников демократии и независимости становилось все более нежелательным для тех, которые, подобно Демаду, Эсхину, Фокиону и другим сторонникам «худого мира» с Филиппом, убеждали сограждан в том, что покровительство македонского царя имеет и свои преимущества, тем более что выбора у них все равно нет. Сам же Филипп, угрожая свободе Афин, не уставал повторять, что его единственной целью является объединение греков для похода против персов, этих исконных врагов как эллинов, так и македонян. При этом царь напоминал о все еще не изжитом позоре Анталкидова мира (387 г.), который снова отдал во власть восточных варваров ионическое побережье, перечеркнув тем самым великие свершения времен Саламина, Марафона и Платей, — и все это из-за нескончаемых смут и раздоров в самой Элладе.
Сторонники демократии в Афинах были глухи к пространной аргументации Филиппа (тем более что вряд ли кто всерьез мог поверить в первостепенность новой войны с персами, в то время как дела самих греческих полисов находились в самом неопределенном и печальном состоянии), и, хотя значительная часть афинских граждан явно предпочитала собственное благополучие общему делу свободы, противники гегемонии македонян отнюдь не считали свое дело окончательно проигранным и, исполняя те или иные общественные обязанности, прилагали все силы к тому, чтобы восстановить военную мощь, улучшить финансовое положение города. Один из таких, известный поборник демократии Ликург в бытность свою казначеем проявил столь строгую бережливость в расходовании государственных средств, что сумел построить много новых кораблей, привести в порядок верфи и арсенал. Демосфен, все еще не оставивший надежды вернуть своему с каждым годом все более опускающемуся народу его былое достоинство, тщетно убеждал сограждан отказаться от излишней пышности празднеств и употребить таким образом сэкономленные деньги на укрепление города. Напрасно уставшие от стольких войн и переворотов, от смелых планов и сокрушительных разочарований, от героев, освободителей и политических авантюристов, афиняне все больше привыкали жить одним днем, предпочитая роскошное празднество сегодня тому полному неведомых опасностей завтра, о котором не хотелось и думать. И хотя находились еще мужи, призванные по складу своего ума и характера быть продолжателями великих демократических традиций афинского демоса, сам этот демос, свободный народ-победитель, был уже не тот, превращаясь постепенно и неостановимо в охлос — праздную, неимущую, падкую до дармовых угощений и развлечений, лицемерную, паразитирующую на рабовладельческом государстве, льстивую чернь, у которой люди, подобные Демосфену или же Ликургу, все больше вызывали глухое озлобленное раздражение. Потому что те, словно бы отказываясь признать печальную реальность, не в силах смириться с поражением своего народа, продолжали звать его туда, куда ему было уже никогда не вернуться, о чем многим не хотелось и думать.
И поэтому афинские обыватели упорно поддерживали слухи о том, что Демосфен подкуплен персами. Иначе же зачем, избранный в комиссию по приведению в порядок оборонительных сооружений, он не только отдавал этому все свое время и силы, но даже приложил весьма значительную сумму из собственных средств, когда оказалось, что денег, отпущенных казной, не хватает, для многих афинян (и особенно для тех, у кого погоня за прибылью стала единственной святыней, а слово «родина» все больше утрачивало первоначальный смысл) имена таких героев и устроителей отечества, как Мильтиад, Кимон, Аристил или же Перикл, казались столь же отвлеченно-дидактическими, как знакомые каждому со школьной скамьи имена героев Троянской войны, не имеющие никакого отношения к их теперешней жизни. И в то время как последние защитники свободы и демократии делали все возможное, чтобы подготовиться к обороне, их противники, мечтающие об олигархии, вели тайные переговоры с македонским царем, подготавливая капитуляцию Афин.
К этому времени Филипп, не отказавшись от мысли придать добровольный и даже мирный характер своей гегемонии над Элладой, решил созвать общегреческий конгресс в Коринфе, чтобы окончательно решить вопрос о войне с персами. Конгресс состоялся в 337 году, в торжественной обстановке выставляемого напоказ дружелюбия, за которым отчетливо проглядывало отчаяние побежденных. Были провозглашены всеобщий мир, независимость греческих городов и свобода мореплавания. Было принято решение о совместных действиях против пиратов, а также о недопустимости конфискаций имущества, передела земли, отмены долгов и освобождения рабов, то есть относительно того жизненно важного для толстосумов изо всех греческих городов, ради чего они окончательно отреклись от демократических идеалов своих дедов и прадедов, от общего дела свободы Эллады. И в то же время, словно бы в насмешку взывая к бессмертной памяти героев Фермопил и Саламина, к праведной мести за разрушенные когда-то персами святыни, приверженцы Филиппа настаивали на немедленном начале новой войны с востоком. И хотя Македония формально не входила в этот новый общегреческий союз, во главе всех войск был поставлен Филипп. Вести об этих событиях, имевших столь большое значение для всей дальнейшей судьбы Греции, лишь с небольшим запозданием доходили до Самоса и не могли не волновать его жителей. Но если коренные самосцы втайне надеялись, что ослабление Афин может обернуться для них возвращением хотя бы какой-то доли утраченного, то переселенцы из Аттики были серьезно встревожены. Как афинские граждане, они тяжело переживали умаление отечества; будучи приверженцами демократии и получив от этой демократии свои самосские наделы, они ненавидели македонского царя, считая его грубым варваром и деспотом. Но больше всего они опасались того, что с падением влияния Афин им придется распроститься со своими клерами и вновь оказаться в числе тех бесприютных бедняков, которыми так тяготился в последние годы их блистательный город.
И поэтому, когда осенью 336 года Самоса достигло известие о внезапной смерти Филиппа, афинские клерухи заметно приободрились, хотя, возможно, и не решались столь открыто выражать свою радость по поводу гибели деспота, как это было в Афинах, где «началось всеобщее ликование» и афиняне «распевали победные гимны так, как будто они сами совершили сей доблестный подвиг». Наверное, друзья и соседи Неокла, так же как и обыватели по всей Греции, пересуживали потихоньку подробности смерти царя, убитого на свадьбе собственной дочери: может быть, это была месть отвергнутой Филиппом царицы Олимпиады, его первой жены и матери наследника престола, а может быть, к этому приложили руку персы. Вспоминая всем известные сплетни о неумеренности царя в питии и любовных удовольствиях, о его неотесанности и грубости, о неладах в его семье, все соглашались на том, что жизнь македонского варвара и не могла окончиться иначе, чем она — слава бессмертным богам! — окончилась: собаке — собачья смерть.
Как многим в Греции, и особенно в Афинах, самосским клерухам хотелось надеяться, что эллинам все же удастся восстановить былое благополучие. В народе поговаривали о том, что теперь вот, возможно, настало время вновь попытаться остановить продвижение македонян (в обстановке всеобщей недолгой радости это казалось вполне реальным), однако этим надеждам не суждено было сбыться: сын Филиппа Александр, человек столь выдающихся дарований, что он казался скорее богом, чем смертным, и сам уверовал со временем в свое божественное предназначение, этот великий Александр поставил последнюю точку в истории греческих полисов, после чего потянулась длинная серая полоса их бесславного угасания.
В это время Эпикур уже учился в школе своего отца, как считают античные авторы, и отличался незаурядными способностями. Позавтракав парой лепешек с маслинами и козьим сыром, он приходил пораньше в класс, чтобы помочь отцу протереть мокрой губкой скамьи и доску, приготовить все для занятий. Потом собирались другие мальчики, и Неокл учил их читать, считать и писать, рассказывал о тех землях, что лежат вокруг срединного моря, о народах, живущих на них, пел вместе с ними старинные гимны, аккомпанируя на лире. Он читал им поэмы Гомера, «Труды и дни» Гесиода, и дети повторяли за ним нетленные строки, заучивая их наизусть. Чеканные строфы «Илиады» и несколько тяжеловесные сентенции беотийского пахаря (теперь уже, по-видимому, безвозвратно устаревшие) звучали, повторяемые звонкими детскими голосами, точно так же, как в те далекие годы в маленькой школе деревни Гаргетта, когда он, Неокл, восьмилетним мальчишкой начинал свой жизненный путь.
При всей скромности своего положения (впрочем, у многих из его соотечественников не было теперь и этого — ни надела, ни места учителя) отец Эпикура был образованным человеком. В дни его молодости, несмотря на всю тяжесть поражения в многолетней войне со Спартой, сокрушившей былое могущество афинян, все-таки еще сохранялись надежды (как теперь выяснилось, совершенно безосновательные) на то, что положение государства, а следовательно, и каждого из граждан со временем переменится к лучшему. Еще сохранялась тяга к познанию, и молодые люди, такие, как Неокл, читали старинных поэтов, логографов, сочинителей более позднего времени — Геродота и Фукидида, были знакомы, хотя бы поверхностно, с воззрениями Анаксагора, Протагора и Горгия, со странной мудростью Сократа — со всем тем, к чему, вероятно, успел прикоснуться и Неокл, прежде чем, гонимый нуждой, он покинул Аттику и потом из-за нехватки средств лишь несколько раз побывал в Афинах.
Спустя много лет, проводя годы на Самосе в сменявших друг друга трудах и заботах, Неокл с удивлением вспоминал: неужели же это был он и все это было? Он вспоминал, как молодым сильным парнем ходил, бывало, пешком на праздники в Афины, смотреть театральные представления во время Дионисий и Леней, и, воодушевляясь, начинал пересказывать своим маленьким, отроду ничего подобного не видевшим ученикам Софоклова «Эдипа» или же «Елену» Еврепида, и в памяти неожиданно для пего самого всплывали вдруг целые строфы. Но потом воодушевление гасло и на душе становилось еще тяжелее и горше: Неокл давно понял и, как многие из его соплеменников, даже смирился с тем, что ни о каком улучшении жизни ни его самого, ни его сыновей не может быть и речи, с тем, что прошлого не возвратить и многое из того, что раньше считалось необходимым для свободного, образованного гражданина, теперь можно было навсегда позабыть. Афиняне издавна считали обязательным для своих сыновей умение петь и играть на каком-нибудь инструменте — для развития души, декламировать стихи древних поэтов, то есть все то, что пристало благородному времяпрепровождению обеспеченных людей, которым никогда не придется заботиться о хлебе насущном и заниматься тяжелым физическим трудом. И все это было в общем не нужно тем детям бедняков, не всегда даже достаточно сытым, которые приходили в школу Неокла.
Какое уж тут благородство души, взращенное на изучении древних поэм и высеченных на стенах Дельфийского храма изречений, когда само свободное будущее этих детей вызывало сомнения, когда вся жизнь эллинов подошла, казалось, к самому краю и определялась теперь не бессмертными богами и даже не равнодушной судьбой, а прихотями полуварварского царя. И думалось невольно: кому теперь это нужно — «Познай самого себя», «Преодолевай гнев», «Добрым быть нелегко» — вся эта порядком обветшавшая мудрость свободных и сытых людей, которая мало в чем могла помочь тем, кого, как несчастных жителей Олинфа, поджидал не сегодня завтра рабский удел и перед которыми со всей ужасающей простотой вырисовывалась лишь одна основная задача — выжить. Теперь молодежь нуждалась в какой-то иной, неизвестной Неоклу мудрости, и ему оставалось лишь добросовестно отрабатывать гроши, которые платили бедняки родители, делясь с ребятишками тем, что сам успел усвоить когда-то, да пускаясь порой в ненужное, горькое плавание по великому прошлому Греции, после которого до боли невыносимым казалось возвращение к реальности.
Между тем события в Греции разворачивались так, что Неокл имел все основания беспокоиться о будущем сыновей, особенно если самосцы в конце концов сгонят их с участков. Он видел, что ему вряд ли удастся послать сыновей на несколько лет в Афины пополнить образование, а надо бы, особенно Эпикура, незаурядные способности которого и тяга к знаниям (все то, что наполнило бы его раньше, как и всякого отца, гордостью и восхищением) при теперешней жизни просто пугали. Его старший сын на глазах становился взрослым, равнодушный к забавам и играм сверстников, с не по-детски серьезным взором и пытливым умом, все чаще устремлявшимся к небу, к бескрайнему и непостижимому космосу. Его мало интересовали поэзия и музыка и, довольно безразлично внимая восторженным воспоминаниям отца о пышных представлениях в театре Диониса (тем более что на Самосе театральные представления были к этому времени редкостью), Эпикур упорно расспрашивал его о том, о чем сам Неокл знал значительно меньше — о мудрости Гераклита, Анаксагора и Протагора, о том, какие же секреты мироздания открылись этим бессмертным мужам на долгом пути познания мира. Неокл старался припомнить все, что он знал об этих философах, убеждался, что знаний его слишком мало, чтобы насытить пытливый ум сына, и думал о том, что придется его все-таки отправить поучиться к какому-то философу, хотя бы ненадолго.
Как свидетельствуют античные писатели, Эпикуру уже с раннего возраста была суждена та двойственная жизнь, которой жили и некоторые другие философы древности: жизнь бедняка, озабоченного каждодневным добыванием средств к существованию, и мыслителя, жаждущего проникнуть в загадки Вселенной, и так жил он почти до сорока лет. Он беседовал с отцом о «Теогонии» Гесиода философскую символику которой разглядел еще в детстве, а потом помогал ему убирать помещение для занятий, обрабатывать их земельный участок. Как смеялись впоследствии недоброжелатели, «он при матери ходил по лачугам, читая заклинания, а при отце учил азбуке за ничтожную плату». И действительно, в определенные дни его мать Хайрестрата ходила по домам совершать очистительные жертвоприношения, изгонять духов, читать заклинания против всякого зла, она брала с собой старшего сына, и перед уже задающимся извечными вопросами юношей вставала удручающая картина невежества, темноты и бессмысленных суеверий — зрелище, способное заглушить самые светлые намерения и поставить под вопрос саму необходимость познания. Старухи, шепчущие присловья, плюющие через плечо, брызгающие водой, переставляющие в каком-то имеющем для них некий тайный смысл порядке потемневших от времени божков на алтарях, девицы, мечтающие о приворотном зелье для богатых содержателей и до крика пугающиеся сов, ворон и летучих мышей, стяжатели с желтыми лицами и толстыми пальцами (из тех, что переворачивают дома всю мебель, если вдруг потеряется грош) — все они, чередой проходящие перед сыном Хайрестраты (он стоял за матерью, держа мешочек со всеми ее атрибутами), вызывали в нем презрение и жалость. Эти люди казались достаточно противными и в то же время совершенно беззащитными перед сонмом темных сил, которые, видимо, окружали их в зыбкой и небезопасной реальности и которые им хотелось то ли умилостивить, то ли отогнать.
Может быть, думалось сыну Неокла, они были такими оттого, что слишком мало знали о мире, что жизнь их была ограничена тесными стенами домов (одни — побогаче, другие — победнее, не все ли равно), лавок, пропахших оливковым маслом и вяленой рыбой, пыльных и шумных мастерских. Казалось, что для этих людей, погрязших в каждодневных заботах и суетных мелочах, нет вообще ни вечносущего неба, ни мириад далеких светил, что они — существа совсем иной породы, чем те великие мужи, о бессмертных учениях которых он выспрашивал отца. Убогость и мелочность жизни людской (хотя, может быть, хотелось верить подростку, где-то в других местах и иных землях люди живут иначе) действовали удручающе, появлялось желание как-то помочь им, что-то объяснить, но потом они с матерью возвращались домой, и он забывал о виденном, целиком погружаясь в чтение мало кому интересных сочинений и размышления о том, что во все времена влекло к себе лишь немногих. Юноша Эпикур вновь перечитывал «Теогонию», в тщетной надежде уловить причинную связь между именами богов и богинь, обозначавших первоначала и этапы развития нашего мира и отделенных у Гесиода друг от друга лишь ничего не объясняющим «а потом». Из Хаоса возникли Эреб — мрак и Черная ночь, писал древний поэт; совокупившись, они породили светлый Эфир и Гемеру-день. Гея же родила звездное небо, высокие горы и море… Гесиод добросовестно пересказывал, вернее, перечислял все известное (откуда известное?) ему о сотворении мира, ничего не объясняя и, повидимому, ни в чем не сомневаясь, в глубокой уверенности, что есть такие вещи, до которых человек просто не должен доискиваться, дабы не переступить отведенного смертным предела познания. Но именно эти вещи не давали покоя юному сыну Неокла: Что есть наш мир? Откуда он? И зачем? И что есть люди? Для чего им разум и что такое разум, какова его природа? И наконец, возможны ли вообще ответы на все эти вопросы? И откуда же взялся тот Хаос, из которого, как утверждает Гесиод, все потом возникло? Что это было: зияющая пустота (мальчик не мог представить ее воображением, но ощущал всем своим существом ее всепроникающее присутствие, если только может присутствовать то, чего нет и что в то же время есть повсюду и во всем) или же это было скопление некоего первовещества, из которого образовалось потом сущее во Вселенной?
Сын Неокла выходил за порог: звездное небо над головой вещало лишь единицам из смертных понятную повесть, но он не слышал, или, по крайней мере, пока еще не слышал того бессмертного Логоса — сущности мира, который вещал о тайных Вселенной мудрецам и философам. Мальчик шел спать, а потом в один из последующих дней поставил в тупик (как писал об этом античный писатель Аполлодор в своем сочинении «О жизни Эпикура») своего школьного учителя вопросом о происхождении Гесиодова Хаоса, и бедный Неокл не смог, вероятно, ответить ничего вразумительного двенадцатилетнему сыну. Он не знал, радоваться ему или же огорчаться столь быстрому развитию первенца. Он вспоминал все, что слышал когда-то или же читал о жизни философов, о том, как поступали в тех или иных случаях их более обыкновенные отцы, но ничего подходящего на ум не не приходило. Вспоминалось, что каменотес Софрониса на вопрос, как ему следует воспитывать сына (им был бессмертный Сократ), получил такой вот ответ от прохожего халдея: «Не мешай ему быть таким, каков он есть». Сам Неокл, конечно же, ни в чем не собирался мешать своему одаренному сыну и даже решил окончательно наскрести как-нибудь денег, чтобы отправить его поучиться философии в какую-то из школ, но позади всех этих размышлений отчетливо маячил один, но самый главный вопрос: «Зачем?»
Зачем сыну тратить несколько лет, доискиваясь до мудрости, добираясь до истины, если единственное, а если и не единственное, то главное, чем ему предстоит заниматься потом всю жизнь, — это добывать пропитание себе и своим будущим детям, трудиться так или иначе за гроши, ведя скудную жизнь неимущего человека, для которого вся эта философия — ненужная и даже обидная роскошь?.. Неоклу так хотелось представить себе сына, возмужавшего и бородатого, в чистом отглаженном гиматии, представить себе, как он чинно прогуливается с образованными собеседниками, с друзьями-философами, а то и с учениками по тенистым дорожкам рощи Академа, но в голову почему-то лезли совсем иные картины: потемневшие от ссадин и грязи подростки, с разбитыми о дорожные камни ногами и следами бича на спине, как их гнали (ему приходилось слышать об этом от очевидцев) из Олинфа на невольничий рынок, а ведь тоже небось не жалели отцы на учение…
И все это могло стать их общей грядущей судьбой, если события в Греции и дальше будут развиваться таким образом, как после сражения при Херонее. Потому что, хотя даже сами македоняне, немного как будто бы растерявшиеся после смерти Филиппа, «считали, что Александру вовсе не следует вмешиваться в дела Греции и прибегать там к насилию», новоявленный царь принял решение стремительным маршем привести в повиновение все эллинские области и города, чтобы затем без помех, оставив на западе укрепленные тылы, приступить наконец к осуществлению своей давней мечты — к покорению востока. Для начала же грекам нужно было дать такой урок, чтобы навсегда отбить у них охоту к неповиновению, — и вот ученик Аристотеля (которого, по его собственным словам, «Илиада» и «Одиссея» сопровождали в походах «как напутствие») приказывает сровнять с землей Фивы, наказывая фиванцев за попытку отложиться. Древнейший во всей Элладе город, где согласно преданиям родился бог Дионис и где финикиец Кадм ввел впервые в употребление алфавит, где жили в седые мифические времена гомеровские цари и герои, этот город «был взят, разграблен и стерт с лица земли. Александр рассчитывал, что греки, потрясенные таким бедствием, впредь из страха будут сохранять спокойствие… Пощадив только жрецов, граждан, связанных с македонцами узами гостеприимства, потомков Пиндара, а также тех, кто голосовал против восстания, Александр продал всех остальных в рабство, а их оказалось более 30 тысяч. Убитых же было более 6 тысяч».
Следующими могли стать Афины, так как Александр, унаследовавший вместе с престолом отца и его презрительную ненависть к Демосфену, «объявил, что он хочет, чтобы Демосфен, который называл его мальчиком и подростком… увидел его мужчиной под стенами Афин». Он потребовал выдачи вожаков демократии, и прежде всего Демосфена, который, узнав об этом, сказал знаменательные слова: «Все мы знаем, как торговцы, выставляя на блюдечке образец, по нескольким зернышкам пшеницы продают ее целую партию, так и вы того не замечаете, что в нашем лице самих же себя выдаете всех до единого». Так оно впоследствии и вышло. Несмотря на то, что в Афинах опять возобладали сторонники подчинения македонянам, страх перед не знающим сомнений сыном Филиппа был так велик, что никто не решился отправиться к нему послами просить о милосердии. Такого эллины еще не видывали: при всем вошедшем в легенды обаянии Александра и как будто бы даже щедрости это был герой беспощадный и равнодушный, мысли которого устремлялись все к новым и новым свершениям, новым великим целям, скользя по поверхности мутного моря людского. В грандиозных его замыслах не было и не могло быть места сожалениям по поводу гибели не только что отдельных людей, но целых народов и государств. У него было свое представление о том, как должна быть устроена часть Ойкумены, предназначавшаяся ему самими богами, а мнение тех, чьи судьбы и жизни он был намерен перекроить на свой лад, в расчет не принималось. Что ему было за дело до гордости и славы афинян — создателей великой, неповторимой культуры; их время навсегда уходило, а молодой македонский царь, о котором в народе шептали, что это не кто иной, как сын самого Зевса, открывал новую страницу в истории…
А сын клеруха Неокла, также обретший бессмертие, хотя он и не совершил в своей жизни ни единого ратного подвига, продолжал ломать юную голову над загадками мира и бытия, равнодушный к деяниям сильных мира сего и даже к свершениям богоподобного Александра, поражавшего человечество удалью и бесстрашием. Возможно, что для Эпикура, ненавидевшего, о чем свидетельствуют его собственные высказывания, македонян, этих завоевателей и полуварваров, непобедимый герой в царской порфире был не более чем проявлением, наиболее ярким и ужасающим, неразумного и разрушительного начала нашего мира, одним из тех, для кого нем извечно великий Логос и которые не стоят поэтому ни единого слова, нн единого упоминания в философских сочинениях о закономерностях бытия. Для него, потомка древнейшего народа, чья культура уходит корнями в мифические микенские времена, народа, давшего стольких великих мыслителей и поэтов, ценность человеческой личности определялась иными качествами, и уже с юных лет сына Неокла влекли к себе — как примеры подлинно человеческой жизни, такой, какой она должна быть в своем наиболее совершенном осуществлении, — бессмертные образы тех героев мысли, вся жизнь которых была, по словам Платона, гигантской битвой за понятие бытия. По мере оскудения Эллады все меньше рождалось таких людей, но ведь они жили же когда-то, эти поистине нечеловеческой мощи ума и духа мужи. И чем мельче, неопределеннее становилась жизнь греков, тем больше эти неповторимые образы влекли к себе тех, кто еще стремился, надеялся, пытался сохранить былое достоинство и смелость мышления, влекли как незримое, но самое ценное из достояний их потерпевшего поражение народа и виделись, возможно, залогом, обещанием того, что это поражение еще может оказаться не окончательным.
Таких людей, интуиция которых, способность к созерцанию (как сами они называли этот способ познания) позволяла им проникать в загадки космоса и тайны бытия, людей, которые проводили свой век, «направив свой взор на все небо», было немало в давние времена и на Самосе. Здесь жили мудрец Питтак, утверждавший, что «добрым быть нелегко», «слушатель» его Ферекид Самосский, «первым написавший о природе и богах и слывший провидцем, флотоводец и воин Мелисс, сын Ифигена, учившийся у Парменида. Мелисс считал, что Вселенная бесконечна, неизменна, недвижима, едина, подобна себе самой, и утверждал, что познание сущности мира невозможно. Два века назад, когда остров был еще могуч и богат, здесь жил и славнейший из самосцев, наиболее загадочный из смертных, почитаемый всеми греками Пифагор. «Юный, но жаждущий знания, он покинул отечество ради посвящения во все таинства, как эллинские, так и варварские», побывал в Египте, на Крите, может быть, даже в Вавилоне и вернулся на родину образованнейшим человеком (это признавал даже Гераклит, ни в ком не желавший видеть ни мудрости, ни истинного ума). Приобщившись к таинствам египетских жрецов, он привез в Элладу учение о переселении душ, утверждал, что помнит о своих бывших воплощениях и может даже рассказать, кем он был раньше: например, рыбаком на острове Делос.
«Предававшийся исследованию больше всех прочих людей», Пифагор занимался астрономией, математикой, музыкой, видя в последней одну из форм выражения сущности мира. Божеством для него было число, которое он положил в основу своей системы мироздания, где были связаны между собой все проявления материи и духа — все то, что, по его мнению, может быть выражено в математических формулах. Как утверждают античные авторы, Пифагор оставил после себя несколько сочинений — «О природе», «О воспитании», «О государстве», однако ко времени Эпикура об учении его знали лишь понаслышке, в основном через посредство Платона и других философов (причем многое было домыслено ими), а самих сочинений уже никто не имел.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРесЧитать «Мертвец (СИ)» — Расторгуев Дмитрий Евгеньевич — Страница 28
– Там уже Скархолд? – спросил Феокрит, указывая в их направлении.
Кольчуга и стёганный поддоспешник смотрелись на нём неказисто и мешковато. Они принадлежали Валху, убитому Феокритом несколько дней назад, и были разбойнику явно велики. На поясе висел полутораручный меч, он почти волочился концом ножен по земле. Неокл шёл рядом. От наёмника ему достались треугольный щит и шлем с широкими полями, в настоящий момент обе эти вещи висели за спиной.
– Да, – ответил идущий впереди человек, лицо которого скрывал шаперон(1), – мы почти на месте.
– Хорошо спрятался, – заметил Феокрит, – так просто не доберёшься.
Скархолд пристроился на одном из горных склонов в стороне от деревень и больших дорог. Чтобы до него добраться, требовалось свернуть на узкую, едва заметную тропу и пару миль петлять по лесам среди камней.
– Хребет Ярости. Интересно, почему его так назвали? – поинтересовался Неокл
– По легенде здесь эллои разбили последнего Шахиншаха, – объяснил Феокрит. – Он засел в горной цитадели, и так яростно отбивался, что басилевс(2) потерял огромное количество людей прежде, чем взять укрепление. Шахиншаха предали страшной казни, а горы эти с тех пор зовут Хребтом Ярости.
– А где та крепость? Она сохранилась?
– Кто знает. Скорее всего, нет. А может это просто легенда, и не было никакой битвы, – задумчиво произнёс Феокрит. – Когда-то мне пришлось прочесть историю Великой Автократории: те события произошли так давно, что теперь вряд ли кто-то может достоверно рассказать о случившемся.
Идущие за Феокритом и Неоклом люди доселе молчали, но тут один из них – молодой человек с длинными волосами, собранными в косичку, – влез в разговор:
– Разумеется, эллои разбили шахиншаха. Кто может сомневаться в этом? Вот только катувелланские мобады всё переврали: они утверждают, что эллоев Всевидящий призвал покарать шахиншаха за вероотступничество. Но ведь никакой Всевидящий их не призывал! Они поклонялись собственным богам, которые и даровали победу в той битве.
– Верно! – согласился Феокрит. – Эллои не могли верить во Всевидящего – сохранилась масса легенд, свидетельствующих об этом. С тех пор, как катувелланцы пришли в эти земли, они только и делают, что врут нам.
– А хороший у тебя, брат, ножичек, – перевёл разговор молодой собеседник, – неужели лорда ограбил?
– Самого обычного наёмника, – сухо ответил Феокрит.
– Кто идёт? – прозвучал грубый голос с ворот, когда группа достигла обшарпанных стен замка.
– Свои: Носатый и Лин Перст! – ответил впередиидущий. – Мы к Вороне, с нами несколько парней.
Хребет Ярости лежал к востоку от побережья. До Западной войны именно здесь заканчивались земли Катувелланского королевства. В горах находилось несколько пограничных крепостей, одной из которых и являлся Скархолд. Он принадлежал барону Мальфриду по кличке Ворона. Несколько деревень в долине, пара крепостей и замков – вот и всё, что находилось во владениях этого небогатого сеньора.
Феокрит и Неокл дошли до Хребта Ярости за несколько дней. Приятелям удалось выбраться из города прежде, чем обнаружилось убийство, но оставаться в окрестностях Мегерии стало теперь небезопасно. Неокл всё же убедил приятеля отправиться на время в Скархолд. Феокрит долго не упирался: нужны были деньги, а потому гордость и амбиции вновь пришлось задвинуть подальше, как и мечты поехать в Нэос и разбогатеть.
Перейдя по каменному мосту ущелье, группа разбойников оказалась в замке. Небольшой двор с трёх сторон двор был окружён стеной с двумя башнями по углам, а с четвёртой высился отвесный уступ и пристроенный к нему донжоном. Крепость освещали всего несколько фонарей, но даже в темноте Феокрит понял, в каком плачевном состоянии она находилась: в кладке стен местами проросла трава, а часть хозяйственных построек стояла разрушенной. Возле донжона обосновалось маленькое каменное святилище, но и оно пустовало.
Общий зал квадратной формы располагался на втором этаже донжона. Когда путники вошли туда, вокруг очага, устроенного посреди комнаты, уже спали люди. За долгое время своего существования замок ни разу не перестраивался. Некий лорд соорудил его тут несколько веков назад, и с тех пор примитивная планировка пограничного укрепления оставалась неизменной, не появились даже камины. На закопчённой стене пристроился очень старый, дырявый гобелен, имеющий такой вид, будто его повесили ещё в те времена, когда возводился замок. Больше никаких украшений зал не имел. Часть его отгораживали плотные занавески.
– Там для благородных, а тут для нас, – объяснил Носатый. На его некрасивом бычьем лице отсутствовал нос, потерянный в какой-то схватке, за что бандит, видимо, и получил своё издевательское прозвище.
Феокрит уже собирался найти место для ночлега, когда перед разбойниками, будто из-под земли возник пожилой человек.
– Что, Носатый, новых привёл? – спросил он тихим, скрипучим фальцетом. Недобрые, с прищуром, глаза тощего старика, одетого в чёрное, внимательно изучали гостей.
– Да, господин, – ответил Носатый.
Феокрит сразу понял, кто перед ним, и почему этого человека прозвали Вороной. Было в нём некое сходство с мрачной птицей: сгорбленный, с заложенными за спиной руками, он ходил, выставив вперёд голову, и обводил окружающих бусинами подслеповатых глаз. Одежду барон предпочитал носить чёрных и серых цветов, что только добавляло сходства.
Феокрит, Неокл и другие пришедшие поклонились и представились.
– Хорошо, – сказал барон. – У меня как раз одно дельце намечается, люди нужны. Если приехали заработать пару золотых, то как раз вовремя.
– Что за дело? – спросил Феокрит.
– Да так, караванчик один… Впрочем, вам завтра объяснят. А пока устраивайтесь, чувствуйте себя, как дома, отдыхайте. Только деньги вперёд – надеюсь, вам Носатый объяснил, какие тут правила? За ночь пять медяков.
Когда Ворона ушёл, Неокл и Феокрит расположились на соломе в углу, поскольку все места у очага оказались занятны.
– Не нравится мне этот тип, – пробормотал Феокрит, – ты видел, какой у него взгляд? Обманет, как в носу поковыряется.
Лин Перст – длинноволосый парень, с которым они беседовали по пути в замок, – устроился неподалёку.
– Ворона многим не нравится, – сказал он, – скупердяй тот ещё – за грош удавится. Или удавит. Видишь, какая тут разруха? Да в замке всего пять слуг! И ещё с десяток коленопреклонённых дружинников. Больше барон задарма никого кормить не желает. Еда и ночлег здесь за наши деньги. И тем не менее, место тут надёжное, да и платит Ворона исправно – обмана за ним не водилось никогда.
– Ещё бы, – усмехнулся Неокл, – иначе эту хибару давно под корень спалили бы – народ тут суровый собирается.
– А не знаешь, о каком караване он говорил? – поинтересовался Феокрит.
– Ясное дело, торговый караван. Эта хитрая Ворона берёт пошлины с купцов за провоз товара, а когда те едут обратно с прибылью – грабит. Ловко придумал, да? – Лин оскалился. – Только вот денег у него всё равно не водится. Либо он хранит их в потайных подвалах – этого никто не знает.
– И давно ты тут?
– Да я вырос в замке. Попал ещё ребёнком, поначалу конюху помогал, а потом меня парни обучили махать тесаком. Ну мне и понравилось. А вы двое с побережья?
Феокрит кивнул.
Тут в зал вошла девушка – низенькая, полноватая с приятным, миловидным личиком. Она была одета в сиреневое парчовое платье без изысков. И наряд и манеры говорили о её знатном происхождении.
– Добро пожаловать в Скархолд, – улыбнулась она, – я – Шана. Говорят, вы пришли издалека. Наверное, много повидали?
«Симпатичная девка, – подумал Феокрит, – наверное, из семьи баронишки. Только вот что она делает среди этого отребья?»
– Верно, – ответил Феокрит, – а что именно тебе рассказать, красавица?
Шана подсела к мужчинам.
– Вот и луч света в унылом царстве серости! – пошутил Лин, обняв её за плечи
Но Шана убрала руку:
– Отстань, Лин, не видишь, у нас гости! – она чуть нахмурилась, отчего личико стало ещё милее.
Читать заде Эпикур онлайн (полностью и бесплатно) страница 4
Проф. А. О. Маковельский считает, что родители Эпикура действительно были гаргеттянами, но Эпикур родился после их переселения на о. Самос. Впоследствии же Эпикура, принадлежавшего, как и его родители, к некогда богатому и знатному роду, могли чаще именовать гаргеттянином или афинянином, чем самосцем, тем более что большая часть его жизни прошла в Афинах. Еще при Перикле (440 г. до н. э.) после подавления восстания самосцев на о. Самос были введены военные поселения — клерухии. Эти поселения должны были усилить афинское влияние и укрепить демократию на острове. Отец Эпикура Неокл и был одним из поселенцев — клерухов. Как сообщает Диоген Лаэрций: «Гераклид в своем «Извлечении из Сотиона» и другие авторы передают, что он (т. е. Эпикур. — А. Ш.) вырос на острове Самосе (куда отец его переселился), когда афиняне отвели там земли для своих поселенцев (клерухов)» (25, X, 1).
Несмотря на то что предки Эпикура являлись знатными людьми, его родители были бедны. Отец Эпикура занимался преподаванием, так как полученный им участок земли не давал ему возможности прокормить большую семью (кроме Эпикура Неокл имел еще троих сыновей: Хайредема, Неокла и Аристобула). Бедственное положение семьи заставляло работать не только Неокла, но и его жену. Мать Эпикура Хайрестрата для пополнения скудных средств семьи ходила по домам и совершала очистительные жертвоприношения (читала заклинания, изгоняла «злых духов» и т. д.). Эпикур помогал матери в ее «душеспасительном» занятии. Возможно, уже с этих лет у него возникло глубокое отвращение ко всякого рода религиозным суевериям.
Эпикур учился у своего отца в самосской школе. Источники сообщают, что он был прилежным учеником и с ранних лет проявлял интерес к философии. В первой книге сочинения эпикурейца Аполлодора «О жизни Эпикура» (см. 25, X, 2) говорится, что 12-летний Эпикур заинтересовался идеями Гесиода (VIII–VII вв. до н. э.), в особенности его учением о первоначальном хаосе как о первоисточнике всего сущего. Аполлодор указывает, что Эпикур поставил своего учителя в затруднительное положение вопросом о происхождении хаоса.
Примерно с конца 328 г. до н. э. Эпикур начал систематически заниматься различными науками и философией. В 324 г. до н. э. в 18-летнем возрасте он впервые приезжает в Афины. Вскоре после приезда он смог ознакомиться с политической жизнью города, с борьбой демократической (антимакедонской) и аристократической (промакедонской) партий, обострившейся в связи с происходившим в то время в Афинах знаменитым Гарпаловым процессом. Процесс был вызван неподчинением вождей демократической партии Александру, потребовавшему, чтобы афиняне воздали ему божеские почести и возвратили изгнанных из Афин аристократов. Второе требование Александра касалось и военных поселенцев о. Самос, которые в случае его выполнения должны были отказаться от своих земельных участков в пользу ранее изгнанных хозяев — аристократов. Сопротивление требованиям Александра привело к аресту вождей демократической партии: Демосфена посадили в тюрьму, откуда ему вскоре удалось бежать, а Филокла выслали из города.
Пребывание в Афинах дало Эпикуру возможность вступить в общение с философской средой. В это время в Афинах учили Ксенократ, Теофраст, а также Аристотель. Эпикур не мог не знать знаменитого философа и не интересоваться его сочинениями. Возможно, что его знакомство со своими философскими предшественниками, в частности с Демокритом (ок. 460–370 гг. до н. э.), произошло при посредстве Аристотеля. Однако у нас нет сведений о том, что Эпикур действительно слушал Аристотеля или же тогдашнего главу платоновской академии Ксенократа.
Сохранились сведения о том, что учителями Эпикура были ученик Демокрита Навсифан и платоник Памфил (см. 25, X, 14). Правда, сам Эпикур в письме к Эврилоху отрицает это, называя себя самоучкой (см. 25, X, 13, 14). В одном из писем к митиленским философам он даже выражает свое негодование по поводу тех, кто считал его учеником Навсифана, и не очень лестно отзывается о последнем (см. 19, 21, 22). Однако, высказываясь подобным образом, Эпикур, по-видимому, стремился не опровергнуть мнение о том, что он брал уроки у Навсифана и Памфила, а дать отпор тем, кто пытался отрицать оригинальность его собственного философского учения.
Пребывание Эпикура в Афинах было прервано событиями 322 г. до н. э., когда преемник Александра регент Пердикка вновь возбудил вопрос о выселении афинских поселенцев с о. Самос. В числе других клерухов изгнанию подвергся и отец Эпикура, переселившийся в малоазиатский г. Колофон. Высылка родителей заставила Эпикура поспешно покинуть Афины и отправиться в Малую Азию. В течение десяти с лишним лет Эпикур совершает путешествия по городам Малой Азии и занимается преподавательской деятельностью в школах.
После почти 18-летней напряженной умственной работы, примерно в 32-летнем возрасте, Эпикур начинает учить своей собственной философии в Колофоне, а затем в Митиленах и Ламисаке. Стремясь приобрести как можно больше сторонников, он посещает не только города Малой Азии, но и о. Лесбос в Эгейском море.
Многие из верных учеников Эпикура именно в этот период группируются вокруг своего учителя и друга.
Приблизительно на 36-м году своей жизни — в 306 г. до н. э. — Эпикур вместе со своими учениками переселился в Афины, где и прожил до самой смерти. Через некоторое время после переезда Эпикур купил за 80 мин (1 мина = 23 рублям золотом) дом и сад, специально предназначенный им для философских бесед. На воротах сада Эпикура была сделана надпись: «Гость, тебе будет здесь хорошо; здесь удовольствие — высшее благо». Философская школа Эпикура в дальнейшем получила название «Сад», а учеников и последователей Эпикура стали именовать философами из садов: οι φιλοσοφοι απο των κηπων, или же живущими в саду: η εν τω κηπω διατριβη. В саду постоянно находились близкие друзья и любимые ученики Эпикура. Эпикур сумел стать настоящим учителем жизни для своих друзей и учеников, сплотить их в дружную семью единомышленников. Даже его противники признавали, что ему удалось снискать глубокое уважение и неподдельную любовь своих учеников.
Конец IV и начало III в. до н. э. ознаменовались ожесточенной борьбой афинского демоса за восстановление демократии в Афинах. Но в течение всех этих бурных лет, как свидетельствует Диоген Лаэрций (см. 25, X, 10), Эпикур всего два или три раза, и то на короткий срок, был вынужден покинуть свой сад в Афинах и искать себе спокойного убежища у друзей в Лампсаке. Всю вторую половину своей жизни он провел в саду, и потому в древности его иногда именовали «Садословом» («κηπολογος»).
В последнее десятилетие своей жизни Эпикур пережил эпидемию чумы в Афинах (280 г. до н. э.) и явился свидетелем нашествия варварских племен кельтов в Грецию. В эти годы он был прикован к постели давно тяготившей его так называемой каменной болезнью. Он умер, окруженный своими верными друзьями и учениками, на семьдесят втором году жизни — во втором году 127-й олимпиады, что соответствует 271 г. до н. э.
Как сообщает Диоген Лаэрций (см. 25, X, 15–21), почувствовав приближение смерти, Эпикур созвал друзей и учеников, завещал им свой сад, велел обеспечить находившихся на его попечении бедных детей, отпустил на свободу рабов и дал распоряжение относительно организации собственных похорон.
Еще при жизни Эпикура его противники, особенно стоики, беспрерывно клеветали на него, обвиняли его в безнравственности, развращении афинской молодежи, прославлении телесных наслаждений. Эта идеалистическая легенда об Эпикуре и его школе впоследствии была подхвачена философами-идеалистами всех мастей.
Но даже представители идеалистического лагеря порою были вынуждены признать беспочвенность этой легенды. Известный римский стоик Луций Анней Сенека нашел в себе мужество защитить Эпикура от нападок своих же друзей-стоиков. В трактате «О счастливой жизни» (см. 38) Сенека так определял свое отношение к Эпикуру и его школе: «Я остаюсь при своем мнении — вопреки нашим вождям. О школе Эпикура не скажу того, что большинство наших… Скажу одно: она в дурной славе, опозорена — и незаслуженно» (см. 50, 14).
Римский оратор и философ Марк Туллий Цицерон считал, что Эпикуру были присущи такие моральные качества, как «строгая умеренность и самообладание, мужество, самое широкое дружелюбие, любовь к родителям, нежная заботливость по отношению к друзьям, гуманное обращение с рабами, полное согласие жизни с тем нравственным идеалом радостного и невозмутимого мира душевного, который он себе поставил…» (см. 98, 906–912; ср. 42).
Верный последователь философии Эпикура римский материалист Тит Лукреций Кар воздает должное заслугам своего великого учителя в прекрасных стихах:
Кто же владеет словами настолько, что мог бы прославить
Должно заслуги того, кто собственной силою духа
Столько сокровищ добыл и оставил их нам во владенье?
Нет, я уверен, никто из рожденных со смертною плотью.
Ибо, коль выразить мысль сообразно с величием дела,
Богом он был, мой доблестный Меммий, поистине богом!
Он, кто впервые нашел ту основу разумную жизни,
Что называем теперь мы мудростью. Он, кто искусно
Жизнь из волнений таких и такой темноты непроглядной
В полную ввел тишину, озаренную ярким сияньем.
(28, V, 3-12.)
Искусство Северного Причерноморья
Древнейшей находкой, относящейся ко времени основания здесь милетской колонии является северо-ионийский кувшин-ойнохоя, украшенный метопным фризом с изображением амфор, датируемый 80-ми гг. VI в. до н.э. (Витрина №1). Впрочем, построек этого времени пока не обнаружено.
Строительный период I. (50-е–20-е годы VI века до н.э.). К нему относятся первые, засвидетельствованные археологически, постройки в виде круглых в плане, заглубленных в материк «землянок». Находки из этих примитивных сооружений представлены в витрине №1: фрагменты ионийской керамики, обломки аттических чернофигурных сосудов (№№ 18), в том числе фрагменты крышек керамических лекан – шкатулок для украшений с чернофигурной росписью круга мастера Экзекия (№19), миниатюрная маска Силена с о. Самос (№17), обломки каменных форм для отливки украшений и стрел, железный нож (№№15,16). Обломки лепных сосудов туземного производства (№№13,14) свидетельствуют о ранних контактах ионийских колонистов с местным скифским населением. Уникальны древнейшие из найденных на горе Митридат письменных документов: посвятительная надпись некоего Сона Артемиде Эфесской, вырезанная на бронзовой ручке этрусского сосуда – инфудндибулума, надпись – граффито, процарапанная на горле кувшина, из которой следует, что этот прохус принадлежал ионянке по имени Миниида. (Витрина №1).
Строительный период II (20-е годы V–90-е годы V века до н.э.) отмечен возведением архитектурного ансамбля на плато к западу от Первого кресла Митридата, включавшего четыре многокамерных комплекса, расположенных вокруг центрального круглого в плане здания – толоса. Из раскопок этого общественного ансамбля (раннего пританея?) происходят фрагменты аттических чернофигурных сосудов различных форм, в росписи которых преобладают сюжеты дионисийского круга. (Витрина №2). Редчайшая находка сделана в здании к югу от толоса: обломки массивной керамической ванны для омовений, датируемая началом V в. до н.э. Ванны неоднократно встречались при раскопках античных центров. Однако пантикапейская ванна поистине уникальна, поскольку наряду с фризами из пальметт, цветов лотоса и ов, ее украшает сюжетный фриз, изображающий состязание колесниц. Это единственный известный образец ванны с таким декором. (Витрина №11). В последней четверти VI в. до н.э. Пантикапей, превратившийся из небольшого ионийского поселения в город – столицу полиса, начинает чеканку серебряной монеты. Образцы пантикапейских монетных типов представлены в витрине №2.
Строительный период III. Фаза 1 (90–80-е годы V века до н.э). Слои пожарищ и гибели архитектурного ансамбля с толосом свидетельствуют о наличии в эти годы военной угрозы со стороны скифов-номадов. Население вынуждено вновь ютиться в примитивных «землянках», сооруженных на руинах прежних зданий. Возводятся первые оборонительные сооружений акрополя Пантикапея.
Строительный период IV. (60-е гг. V–I пол. IV вв. до н.э.) отмечен стабилизацией военно-политической ситуации, о чем говорит возврат к наземному каменному домостроительству. В подвальном помещении одного из зданий обнаружен целый «сервиз» аттической посуды: чернолаковые чаши, килики, канфар со штампованным орнаментом, набор светильников, миниатюрная терракотовая фигурка сидящего божка Беса, краснофигурный аск. (Витрина №2).
Строительный период V. Фазы 1 ¬– 2 (3-я четверть IV – сер. ΙΙ вв. до н.э.) ¬– один из наиболее значительных периодов в истории акрополя Пантикапея. С ним связано строительство обширного архитектурного ансамбля, центр которого образовывало монументальное двухэтажное здание общей площадью 2000 кв. м., с внутренним двором, обнесенным двухъярусной колоннадой – перистилем. Вокруг располагались вспомогательные постройки, к северу – участок с храмом (теменос). Вероятно, этот ансамбль служил резиденцией Спартокидов – басилеей античных источников. Здесь представлены находки, сделанные в ходе сложных, многолетних раскопок басилеи: ордерные элементы (ионическая капитель второго яруса колоннады перистильного двора; фрагмент карниза – сима с водосливом в виде маски льва (на отдельных постаментах между витринами №4 и №5), а в витрине №5 – обломки полихромной настенной штукатурки, каменные и керамические фрагменты декора, гравированные пластины из кости – накладные элементы мебели, образцы терракот из дворцового храма. Керамические штампы и обломок каменной матрицы для изготовления орнаментированной золотой пластины женского головного убора указывают на то, что при дворце существовала ювелирная мастерская. Ниже размещены фрагменты посвятительных надписей из дворца, а также голова статуи Артемиды и фрагмент постамента с посвящением царя Фарнака, сына Митридата VI, богине Артемиде Соалтарной из святилища на верхнем плато акрополя.
Уникальная находка была сделана при раскопках 12-метрового колодца в главном здании басилеи: под завалом архитектурных деталей, обнаружена беломраморная голова женского божества (постамент). Этот великолепный подлинник монументальной пластики создан около середины IV в. до н.э. мастером, работавшим в традициях школы великого Поликлета. Статуя и сам дворец пострадали от катастрофического землетрясения во второй четверти III в. до н.э. Первоначально изображение богини венчал головной убор в виде венка или диадемы из металла. При ремонте металлический убор был заменен массивным, каменным шлемом, и скульптура стала изображением богини Афины – покровительницы царского дома Спартокидов. Переделка статуи могла быть осуществлена в ходе восстановительных работ около середины III века до н.э. при царе Левконе II, на монетах которого впервые появляется изображение Афины.
Дата окончательного разрушения дворца и исторические события, с которыми оно связано пока остаются в области загадок, разрешить которые могут только новые раскопки нашего Музея.
Раскопки ФАНАГОРИИ – крупнейшего центра азиатского Боспора и его некрополя с 1937 по 1957 гг. вели сотрудники Музея М.М. Кобылина, И.Д. Марченко, А.К. Коровина. Среди наиболее значительных находок выделяется своим великолепием мраморный акротерий – венчающая часть надгробной стелы аттической работы IV в. до н.э., служащий центральным объектом экспозиции зала №5. Здесь же представлены надгробия, изображения на которых отражают традиции и вкусы обитателей Азиатского Боспора. Редким образцом местной пластики является скульптурная голова бородатого мужчины в головном уборе, выполненная во 2-й половине IV в. до н.э. и, возможно, передающая портретные черты персонажа (витрина № 7). Три рельефные мраморные плиты с изображением хоровода нимф, некогда обрамлявшие алтарь или нимфейон, выполнены между 200–150 гг. до н. э. в так называемом «архаистическом» стиле: их отличает суховатая, графическая манера резьбы (на стене). Из раскопок некрополя Фанагории происходят многочисленные расписные сосуды, в большинстве своем привезенные из Греции: пелики IV в. до н.э. с изображением амазонок и грифонов так называемого «керченского» стиля, фрагмент краснофигурного килика с изображением амазонки на коне, краснофигурный кратер с тремя мужскими фигурами, эллинистические чернолаковые сосуды с росписью жидкой глиной и белой краской. К продукции малоазийских мастерских относятся так называемые «мегарские» чаши, богато украшенные рельефными орнаментами. Из раскопок Фанагории происходит значительное число терракот, многие из которых изготовлены на месте: обнаружены остатки мастерских коропластов с сохранившимися готовыми изделиями и формами, в которых они оттискивались. К подлинным шедеврам эллинистической коропластики принадлежит головка статуэтки сатира, выполненная в одной из мастерских Малой Азии. Полис Фанагория имел собственную монетную чеканку; экземпляры некоторых монет можно увидеть в экспозиции. (Все названные памятники экспонируются в витрине № 8).
К югу от Фанагории, на вершине грязевого вулкана Майская гора, экспедиция Музея открыла остатки древнего святилища, в котором была обнаружена расселина (фависса), заполненная сбросом терракот. Более тысячи обломков и целых экземпляров протом Деметры, Афродиты и Артемиды найдены здесь при раскопках. Несколько терракот представлено в экспозиции (Витрина № 8).
ГЕРМОНАССА – второй по значимости античный город на Таманском полуострове. Расписная керамика, представленная в экспозиции, свидетельствует о его активных торговых связях с городами Эллады и Малой Азии уже с первой половины VI в. до н.э. Сохранились фрагменты черно- и краснофигурных сосудов, расписанных греческими вазописцами, работавшими в VI–IV вв. до н.э. О высоком уровне организации торговли в городе свидетельствует мерный сосуд с оттиском клейма государственного магистрата-агоранома на его стенке, свидетельствующем, что эта ойнохоя служила официальным эталоном меры. К предметам культового характера относится протома-курильница, образец местной переработки классического эллинского прототипа (Витрина № 9).
Экспедиции ГМИИ им. А.С.Пушкина вели раскопки не только крупных центров Европейского и Азиатского Боспора – Пантикапея, Фанагории и Гермонассы, но и некрополей таких небольших греческих городов, как ТИРИТАКА, основанной во 2-й пол. VI в. до н.э. к югу от Пантикапея. В 1933–1934 гг. раскопками здесь руководили сотрудники Музея В.Д. Блаватский и М.М. Кобылина. В земляных склепах первых веков н.э. найдены глиняные и стеклянные сосуды (в т. ч. сирийского производства), женские украшения, крупная пронизь – печать I–II вв. н.э. из горного хрусталя с резным изображением крылатого пучка стрел. Обнаружены также гипсовые декоративные накладки на саркофаг в виде пальметт, дельфинчиков, масок медузы и актеров. Здесь же найдена протома богини в зубчатой короне со следами росписи. (Витрина №4)
Кроме того, в коллекции ГМИИ им. А.С. Пушкина хранятся материалы из раскопок НЕАПОЛЯ СКИФСКОГО – столицы Позднего скифского царства в Крыму, руины которого находятся на окраине г. Симферополя. В 1947–1949 гг. П.Н. Шульцем здесь был исследован мавзолей скифской знати. Одно из захоронений в мавзолее принадлежало великому скифскому царю Скилуру. Его одежда была богато украшена множеством золотых бляшек. Здесь же находилось оружие царя (мечи, копья, стрелы, поножь) и бытовые предметы: зеркала, украшения, посуда. Рядовые обитатели города были захоронены в земляных склепах. Оттуда происходят как привозные сосуды (краснолаковые тарелки, сосуд с рельефным изображением Эрота и Гермеса, стеклянные изделия), так и местная керамика (глиняная кружка-сито для приготовления сыра, курильница, орнаментированная белой пастой). Погребенных сопровождали предметы конской упряжи, детали поясных наборов, многочисленные бусы и золотые бляшки для украшения одежды. Интересен небольшой сердоликовый скарабей с изображением головы бородатого скифа. Многие находки свидетельствуют об оживленных торговых связях столицы скифов с античными центрами Северного Причерноморья и Средиземноморья. (Экспонаты представлены в витрине № 10).
Находки из некрополя ТИРАМБЫ – небольшого греческого города, располагавшегося к востоку от Фанагории, на берегу Азовского моря, происходят из грунтовых погребений конца VI в. до н.э.–III в.н.э. Раскопки здесь проводились экспедицией Музея с 1959 по 1965 гг. под руководством А.К. Коровиной. В нескольких ранних погребениях воинов найдены мечи, наконечники копий и стрел. В погребении ребенка обнаружены миниатюрные наконечники стрел, изготовленные специально для детского лука. Женские погребения I в. до н.э.–I в. н. э. содержали большое число украшений: фибулы-застежки, браслеты, бусы, золотые перстни с гранатовыми резными вставками. Наряду с привозной и местной керамикой здесь обнаружено большое количество терракот: статуэтки изображающие богиню судьбы Тюхе с рогом изобилия, Афродиту с Приапом и т. д. К числу редких находок относятся стеклянный сосуд – модий, и амфориск из так называемого «финикийского» стекла, изготовленные в Восточном Средиземноморье. Из некрополя Тирамбы происходит также известняковый акротерий III в. до н.э. Он повторяет основную схему декора более раннего мраморного фанагорийского акротерия, но отличается от него большей схематичностью в исполнении деталей. (Памятники экспонируются в витрине № 9).
В зале экспонируются два великолепных памятника, обнаруженных Восточно-Боспорской экспедицией Музея под руководством Е.А. Савостиной при раскопках древней усадьбы близ поселка «Юбилейное» на Фанталовском полуострове. Один из них представляет собой фрагмент известняковой плиты с многофигурной композицией, на которой в высоком рельефе представлена сцена сражения конных и пеших варваров (амазономахия?) (на стене). Этот уникальный рельеф выполнен боспорским мастером во второй половине IV в. до н.э. Второй памятник – мраморная надгробная рельефная стела с двумя стоящими фигурами воинов (постамент). В этом шедевре, созданном в третьей четверти IV в. до н.э., можно предположить памятник стратегам – представителям царского дома Спартокидов.
Великолепным образцом монументальной боспорской пластики римского периода служит мраморная портретная статуя Неокла – правителя Горгиппии, украшающая центр зала.
Безопасность | Стеклянная дверь
Мы получаем подозрительную активность от вас или кого-то, кто пользуется вашей интернет-сетью. Подождите, пока мы подтвердим, что вы настоящий человек. Ваш контент появится в ближайшее время. Если вы продолжаете видеть это сообщение, напишите нам чтобы сообщить нам, что у вас возникли проблемы.
Nous aider à garder Glassdoor sécurisée
Nous avons reçu des activités suspectes venant de quelqu’un utilisant votre réseau internet. Подвеска Veuillez Patient que nous vérifions que vous êtes une vraie personne.Вотре содержание apparaîtra bientôt. Si vous continuez à voir ce message, veuillez envoyer un электронная почта à pour nous informer du désagrément.
Unterstützen Sie uns beim Schutz von Glassdoor
Wir haben einige verdächtige Aktivitäten von Ihnen oder von jemandem, der in ihrem Интернет-Netzwerk angemeldet ist, festgestellt. Bitte warten Sie, während wir überprüfen, ob Sie ein Mensch und kein Bot sind. Ihr Inhalt wird в Kürze angezeigt. Wenn Sie weiterhin diese Meldung erhalten, informieren Sie uns darüber bitte по электронной почте: .
We hebben verdachte activiteiten waargenomen op Glassdoor van iemand of iemand die uw internet netwerk deelt. Een momentje geduld totdat, мы узнали, что u daadwerkelijk een persoon bent. Uw bijdrage zal spoedig te zien zijn. Als u deze melding blijft zien, электронная почта: om ons te laten weten dat uw проблема zich nog steeds voordoet.
Hemos estado detectando actividad sospechosa tuya o de alguien con quien compare tu red de Internet. Эспера mientras verificamos que eres una persona real.Tu contenido se mostrará en breve. Si Continúas recibiendo este mensaje, envía un correo electrónico a para informarnos de que tienes problemas.
Hemos estado percibiendo actividad sospechosa de ti o de alguien con quien compare tu red de Internet. Эспера mientras verificamos que eres una persona real. Tu contenido se mostrará en breve. Si Continúas recibiendo este mensaje, envía un correo electrónico a para hacernos saber que estás teniendo problemas.
Temos Recebido algumas atividades suspeitas de voiceê ou de alguém que esteja usando a mesma rede.Aguarde enquanto confirmamos que Você é Uma Pessoa de Verdade. Сеу контексто апаресера эм бреве. Caso продолжить Recebendo esta mensagem, envie um email para пункт нет informar sobre o проблема.
Abbiamo notato alcune attività sospette da parte tua o di una persona che condivide la tua rete Internet. Attendi mentre verifichiamo Che sei una persona reale. Il tuo contenuto verrà visualizzato a breve. Secontini visualizzare questo messaggio, invia un’e-mail all’indirizzo per informarci del проблема.
Пожалуйста, включите куки и перезагрузите страницу.
Это автоматический процесс. Ваш браузер в ближайшее время перенаправит вас на запрошенный контент.
Подождите до 5 секунд…
Перенаправление…
Заводское обозначение: CF-102 / 6b1366db2dfcdfff.
Crunchbase Профиль компании и финансирование
Neocles — Профиль компании Crunchbase и финансированиеСамая успешная в мире платформа электронной коммерции B2B для модных и спортивных брендов, предлагающая новые способы мерчандайзинга.
Найти больше контактов для NeoclesСтарший инженер-программист
Разработка
Просмотрите контакты Neocles, чтобы получить доступ к новым потенциальным клиентам и связаться с лицами, принимающими решения.
Просмотреть все контакты- Отрасли промышленности
- Регионы штаб-квартиры Европейский Союз (ЕС)
- Дата основания 7 октября 2014 г.
- Учредители Джон Скалли
- Рабочий статус Активен
- Контактный адрес электронной почты [email protected]
- Номер телефона 31 -6-53287076
Современная платформа электронной коммерции B2B Neocles дает глобальным спортивным и модным брендам устойчивое конкурентное преимущество.Неокл — инженер по бизнес-фитнесу. Все, что мы создаем, мотивировано стремлением улучшить бизнес наших клиентов. Мы используем наши глубокие знания в индустрии спорта и моды для увеличения продаж,
более низкой стоимости и большей эффективности. Наши веб-инструменты и мобильные инструменты продаж позволяют получить полезную информацию, которая сделает ваш бизнес успешным. Воспользуйтесь каждой возможностью продаж с помощью инструментов продаж, ориентированных на результат, и данных в режиме реального времени. Мы Неокл.
ПодробнееВыберите подходящее решение Crunchbase
Условия использования | Политика конфиденциальности | Карта сайта | © 2021 Crunchbase Inc.Все права защищены. (0.1.12516 583)
Расположение штаб-квартиры
Количество сотрудников
Статус IPO
Веб-сайт
Рейтинг CB (Компания)
Общее количество контактов Crunchbase, связанных с этой организацией
Общее количество профилей сотрудников в организации Crunchbase
Premium Feature
Описательное ключевое слово для организации (например, SaaS, Android, облачные вычисления, медицинское устройство)
Где находится штаб-квартира организации (например, SaaS, Android, облачные вычисления, медицинское устройство).грамм. Район залива Сан-Франциско, Кремниевая долина)
Дата основания организации
Учредители организации
Операционный статус организации, например, Активно, закрыто
Независимо от того, является ли организация коммерческой или некоммерческой
Общий контактный адрес электронной почты организации
Общий номер телефона организации
Формат электронной почты Neocles.io | Электронная почта neocles.io
Мы установили стандарт поиска писем
Нам доверяют более 9.5 миллионов пользователей и 95% из S&P 500.
Нам не с чего начать. Обыскивать Интернет круглосуточно — это не поможет. RocketReach дал нам отличное место для старта. Теперь у нашего рабочего процесса есть четкое направление — у нас есть процесс, который начинается с RocketReach и заканчивается огромными списками контактов для нашей команды продаж..it, вероятно, сэкономит Feedtrail около 3 месяцев работы по сбору потенциальных клиентов. Мы можем отвлечь наше внимание на поиски клиента прямо сейчас!
Отлично подходит для составления списка потенциальных клиентов. Мне понравилась возможность определять личные электронные письма практически от любого человека в Интернете с помощью RocketReach. Недавно мне поручили проект, который рассматривал обязанности по связям с общественностью, партнерству и разъяснительной работе, и RocketReach не только связал меня с потенциальными людьми, но и позволил мне оптимизировать мой поисковый подход на основе местоположения, набора навыков и ключевого слова.
— Брайан Рэй , Менеджер по продажам @ GoogleДо RocketReach мы обращались к людям через профессиональные сетевые сайты, такие как Linkedln.Но нам было неприятно ждать, пока люди примут наши запросы на подключение (если они вообще их примут), а отправка будет слишком дорогой … это было серьезным ударом скорости в нашем рабочем процессе и источником нескончаемого разочарования .. С Благодаря огромному количеству контактов, которые мы смогли найти с помощью RocketReach, платформа, вероятно, сэкономила нам почти пять лет ожидания.
Это лучшая и самая эффективная поисковая система по электронной почте, которую я когда-либо использовал, и я пробовал несколько.Как по объему поисков, так и по количеству найденных точных писем, я считаю, что он превосходит другие. Еще мне нравится макет, он приятный на вид, более привлекательный и эффективный. Суть в том, что это был эффективный инструмент в моей работе как некоммерческой организации, обращающейся к руководству.
До RocketReach процесс поиска адресов электронной почты состоял из поиска в Интернете, опроса общих друзей или преследования в LinkedIn.Больше всего меня расстраивало то, как много времени все это занимало. Впервые я использовал RocketReach, когда понял, что принял правильное решение. Поиск писем для контактов превратился в одноразовый процесс, а не на неделю.
Поиск электронных писем для целевого охвата был вручную и занимал очень много времени. Когда я попробовал RocketReach и нашел бизнес-информацию о ключевых людях за считанные секунды с помощью простого и непрерывного процесса, меня зацепило! Инструмент сократил время на установление связи с новыми потенциальными клиентами почти на 90%.
О сыне Неокла и Черестрата
Мать всегда играет важную роль в формировании характера ребенка, обычно является самым важным наставником и примером для подражания. Часто размышления о моральных качествах таких личностей, как Иисус и Кришна, сосредотачивались на их воспитании и прошлом, когда они были детьми Марии и Деваки, или зависели от добродетельного характера их матерей. Если мать добродетельна, ребенок, скорее всего, будет таким же, и, с другой стороны, если она не добродетельна, ребенок вряд ли будет добродетельным.Таким образом, мы видим, что среди наиболее частых оскорблений, с которыми сталкиваются мужчины, мы можем найти обвинения в том, что он ублюдок (сын, чей отец неизвестен или не узнает его) и сукин сын (тот, чья мать — мать). шлюха). Хотя в этих оскорблениях есть сексистские тона (дети беспорядочных отцов никогда не оскорбляют таким образом), а также классические тона (матери-одиночки с гораздо большей вероятностью воспитывают своих детей в бедности), в целом верно, что хорошие родители характер влияют на своих детей, чтобы у них был хороший характер.
Также часто верно, что дети, восставшие против своих родителей, у которых были либо ложные взгляды, либо плохой характер, развивают интеллектуальную или моральную стойкость намного больше, чем их предки, и что дети, выросшие в хороших семьях, могут и действительно часто сбиваются с пути. Но, в конце концов, мы не можем изменить нашу родословную: мы все являемся потомками наших конкретных предков и должны бороться с определенным культурным, интеллектуальным и моральным наследием, которое находится вне нашего контроля, и реагировать на него.
Что приводит меня к Эпикуру.Некоторое время я хотел написать о его родителях и, в частности, о его матери и о том влиянии, которое она оказала на него. Я и другие участники эпикурейского движения считаю, что для того, чтобы понять Эпикура, нужно понимать его среду, и чем лучше мы понимаем его среду, тем лучше мы можем понять его и развитие его идей, потому что, как и большинство или все философы, он реагировал на идеи и культурный багаж тех, кто был раньше.
Сын школьного учителя
О Неокле, отце Эпикура, мы знаем, что он был школьным учителем и что Эпикура часто оскорбляли, называя «сыном школьного учителя», что (во всяком случае для некоторых людей) свидетельствовало о более низком социальном положении.
Единственное другое важное упоминание школьного учителя в биографии Эпикура — это его собственный первый учитель, Памфил, который был платоником и против которого восстал. Памфил учил греческому мифу о сотворении из первоначального хаоса, когда один из его учеников, маленький Эпикур, попросил его объяснить, из чего на самом деле состоял этот первичный хаос, поскольку он счел невозможным вообразить или вообразить что-то выходящее из него. из ничего. По настоянию молодого ученика Памфил не смог дать убедительного объяснения первобытного хаоса, и маленький Эпикур отверг греческий миф о сотворении мира как суеверие.С этого момента он посвятил бы всю свою жизнь доказательству того, что можно построить научную натуралистическую космологию, основанную на эмпирических данных.
Позже ему посчастливилось учиться у Наусифана, который сам был учеником Демокрита, отца современной науки и изобретателя теории атома. Итак, мы видим, что сопротивление, встреченное в классе учителем Эпикура, ничем не отличается от сопротивления, которое должно существовать сегодня в классах и медресе по всему миру, где детям навязывается угнетение религии и суеверий.Более чем за 2000 лет до Малалы, которая чуть не погибла из-за того, что была активистом в пользу равного образования для пакистанских девочек, Эпикур с самого раннего возраста обладал сильным и проницательным умом и был одним из пионеров сопротивления школьным учителям, загипнотизированным религиозными инсинуациями. , один из первых, кто встал и сказал: «Докажи! Убедить меня!».
Очищения и чары
Если его отец был низкого происхождения, то его мать была еще ниже по разным причинам.По крайней мере, Неокл любил знания и понимал важность образования. Преобладающая склонность Херестрата принимать иррациональные и суеверные взгляды вызывала у Эпикура сострадание, и все же в искренности ее благочестия был намек на невинность, который Эпикур любил. Позднее Эпикур, будучи схолархом, защищал благочестие как добродетельный способ самовыражения (факт, который настойчиво подтверждал Филодем Гадарский в свитках Геркуланума), пока оно не переросло в суеверия и веру в приостановление действия законов природы.
Молиться естественно. — Эпикур, в На жизненных путях
Это то, что Диоген Лаэртий написал о детстве Эпикура в десятой главе своей книги «Жизни выдающихся философов»:
Они утверждают, что он ходил со своей матерью в маленькие коттеджи, чтобы проводить обряды очищения и читать заклинания, а также помогать отцу в его школе за мизерную плату; далее, что один из его братьев был сутенером и жил с куртизанкой Леонтион [«Львица»]; что он выдвинул как свои собственные доктрины Демокрита об атомах и Аристиппа об удовольствиях; что он не был настоящим афинянином, обвинение, выдвинутое Тимократом и Геродотом в книге «Об обучении Эпикура кадетом», что он подло льстил Митре, наместнику Лисимаха, даровав ему в своих письмах титул Аполлона «Целитель». »И« Господь.”
Это все отчеты, многие из которых состряпаны врагами, ненавидевшими идею удовольствия как концом хорошей жизни, и к ним следует относиться с недоверием. Однако обратите внимание на отрывок о Херестрате, матери Эпикура, которая, как говорили, была целительницей веры, которая посещала простых людей и давала им «обряды очищения и читали заклинания», таинства, подходящие для своего рода ведьм или целительниц веры … или, возможно, это не слишком отличался от того, как матери-католики в Латинской Америке вместе молятся новенами (девятидневным чтением розариев) из дома в дом.
Нетрудно увидеть, когда мы понимаем учение Эпикура, что он реагировал на свою мать не меньше, чем на Памфила, Платона, Демокрита и киренаиков. Отсюда его акцент на важности ясного и ясного ( enargeia ) понимания природы вещей (научного мировоззрения) и его неприязнь к возмущениям, вызываемым всеми формами суеверий и иррационального страха. Он, должно быть, видел «исцеление верой» в детстве и понял, что это шарлатанство, и, естественно, предпринял попытки отвратить людей от его опасностей.
«Отвернитесь от речей риторов»
Его мать до самой старости оставалась суеверной. В Древней Греции большинство людей глубоко и искренне верили в сны, видения и оракулы. Позже, когда Эпикур основал свою школу, мы узнаем о письме, отправленном его матерью, в котором говорилось, что она видела его во сне и что она волновалась, считая этот сон плохим предзнаменованием. Он отвечает, призывая ее не волноваться и изучать естественную философию, чтобы она тоже могла стать счастливой и невозмутимой.В письме он упоминает, что она отвергла натурализм в пользу «речей риторов», философов, которые не ставят философию в терапевтические цели, как это делали эпикурейцы. Мы находим фрагменты его послания к Херестрату в эпикурейской надписи в Оэноанде:
[… вы должны провести тщательное и] верное [расследование] в отношении них. [Потому что, когда образы] людей, которые находятся далеко [от нашего взгляда, вторгаются в наш разум, они вызывают величайшее беспокойство…
Итак, относительно этих вопросов, мать, [будь добрым сердцем: не считай] видения [о нас плохими]; скорее, [когда вы их видите], думайте о том, как мы ежедневно [приобретаем] что-то [хорошее] и продвигаемся [дальше в счастье] .Ибо немалые [или бесполезные] достижения для нас делают наш характер богоподобным и показывают, что даже наша смертность не делает нас ниже нетленной и благословенной природы; ибо когда мы живы, мы так же счастливы, как боги, [зная, что смерть для нас ничто; и когда мы умираем, мы не ощущаем …]
[Некоторые боятся смерти, потому что она влечет за собой потерю всего хорошего в жизни. Но этот страх напрасен: каждый человек, когда он был лишен хороших вещей, будет] одинаково [огорчен, если] он осознает свою потерю; но если он этого не осознает, как он понесет убытки?
Тогда думай о нас, мама, как о всегда радостных среди таких хороших вещей и проявляй энтузиазм к тому, что мы делаем.Но, ради всего святого, не будьте столь щедры на пожертвования, которые вы постоянно присылаете нам. Ибо… я лучше обойдусь без, чтобы вы не могли, хотя на самом деле я живу в достатке во всех отношениях, благодаря нашим друзьям и из-за того, что отец постоянно присылает нам деньги, а недавно также через Клеона отправил девять минам. Следовательно, ни один из вас не должен индивидуально огорчаться из-за нас, но вы должны использовать друг друга… [В настоящее время вы отвергаете нашу философию; но позже вы пожелаете, когда ваша враждебность будет изгнана,] открыть благоприятные входы в нашу общину, и вы, , отвернетесь от речей риторов , чтобы вы могли услышать кое-что из наших догматов.После этого мы с уверенностью надеемся, что вы очень скоро постучитесь в двери философии… — Настенная надпись Диогена, фрагменты 125-127
Эффект Нострадамуса
Но риторы и диалектисты были не единственными, кто поощрял религиозные волнения оставаться без внимания. Позже, в надписи Оэноанда, мы находим дополнительные аргументы против оракулов во фрагменте, касающемся Антифона.
В этом случае натурфилософ использовал аргументы диалектика, пробуя искусство гадания относительно снов и полностью доверяя им.Потому что… Антифон, говорит он, предсказал, когда с ним посоветовался бегун, который как раз собирался побороться за приз в Олимпии, что он будет побежден. По его словам, бегун сказал, консультируясь с Антифоном, что думал, что орел преследует его во сне. И Антифон сразу же велел ему помнить, что орел всегда гонит других птиц раньше себя и сам является последним. Однако он говорит, что другой толкователь заявил, когда с ним посоветовались, что бог вовсе не сказал бегуну: «ты будешь побежден», и что орел не является поводом для беспокойства.Если бы, благодаря Антифону, он (бегун) не показал ему (переводчику), чтобы он смог увидеть, что сон можно истолковать совершенно по-разному, он бы не заподозрил, что получает ненадежный совет. … — Настенная надпись Диогена, фрагмент 24 перевода Мартина Фергюсона Смита
Этот эпизод, в котором неясное пророчество воспринимается как священная истина и интерпретируется достаточно противоречиво, чтобы сделать его явно и полностью бесполезным и неуместным, не слишком отличается от христианских и исламских пророчеств из Священного Писания и традиции.Сегодня люди используют Священные Писания так, как язычники обращались с оракулами своих богов в древности.
Но давайте рассмотрим, основываясь на каноне, и посмотрим на недавние эмпирические данные о пророчествах и о том, как они легко выходят из-под контроля. «Пророчества Антиноя» были экспериментом, проведенным скептиком для доказательства существования так называемого эффекта Нострадамуса , который, по сути, состоит в том, что легковерные люди всегда придумывают смысл, когда сталкиваются с неясным, непонятным оракулом.Эксперимент состоял в создании воображаемого катрена (строфы пророчества) и сообщении группе людей, что он был написан Нострадамусом, а затем их просили интерпретировать катрен в свете исторических событий. Большинство участников исследования сразу же связали катрен с реальными событиями, и многие были твердо убеждены, что пророчество Нострадамуса сбылось и что он, должно быть, был гением. Предположительно нострадамское катрено было написано исследователем для целей своего эксперимента.
Демонстрация эффекта Нострадамуса должна обеспокоить всех нас и наложить на нас впечатление о важности защиты нашего разума от инсинуаций оракулов и религиозных лидеров. Мы видим миллионы людей, которые основывают всю свою жизнь на выдумках, ничем не отличающихся от пророчеств Антиноя, и в конечном итоге живут жизнью самоотречения, отказываясь от собственного счастья, препятствуя счастью других, и даже совершая злодеяния ради этих бессовестных изобретений.
Сын Черестрата
Рассмотрев эти самые характерные черты матери Эпикура и его взаимоотношений с ней, мы можем прочитать заботу и любовь в его письме и понять их.У многих из нас есть близкие, которые глубоко, искренне и даже добродетельно религиозны. Некоторые из нас временами не желают прерывать блаженное подчинение, которым, кажется, наслаждаются наши возлюбленные веры, но если мы поймем, что натуралистическая философия может произвести гораздо более стабильное блаженство, или если мы увидим, что вера наших близких ведет их к нездоровым и тревожным убеждениям, тогда мы можем почувствовать себя обязанными по крайней мере посоветовать одному человеку рассмотреть натурализм или эпикуреизм для удовлетворения своих духовных потребностей.
В некотором смысле, иметь глубоко религиозных членов семьи может быть хорошо. Я убежден, что именно его любовь к матери удерживала Эпикура от унижения и деморализации верующих и заставляла его стремиться к религиозному страху с помощью терапевтической философии. Я, например, не могу придумать лучшего способа восстать против ложных взглядов тех, кто был до нас.
Дополнительная литература:
Послание элементаля из надписи Оэноанда из Нью-Эпикурейца.com
Ойноанда: чем была правда до того, как превратилась в руины
Эпикурейский вариант, философия сейчас
Нравится:
Нравится Загрузка …
СвязанныеТоледо, Огайо — Неокл Леонтис погиб в результате столкновения на OH-25 и Nims Rd | Поверенный OH & IN
Толедо, Огайо (10 декабря 2020 г.) — Мужчина погиб во вторник ночью, 8 декабря, в результате столкновения с автомобилем недалеко от Толедо.
Сообщается, что авария произошла недалеко от пересечения улиц OH-25 и Nims Road. Около 18:00. В тот вечер автомобиль, которым управлял Неокл Леонтис, двигался на юг по шоссе, когда он пересек центральную линию. Леонтис столкнулся с двумя встречными машинами на северных полосах движения.
Леонтис получил смертельные травмы и был объявлен мертвым на месте происшествия. Еще несколько человек были доставлены в ближайшее медицинское учреждение для лечения полученных травм. Никакой дополнительной информации об аварии в настоящее время нет.
В настоящее время расследование смертельной аварии продолжается.
На этот раз мы хотели бы выразить наши глубочайшие соболезнования семье Неокла Леонтиса. Мы думаем о пострадавших и их семьях в надежде на полное выздоровление.
Автомобильные аварии со смертельным исходом в ОгайоАвтомобильные аварии — основная причина смерти и серьезных травм жителей Огайо. Вождение — самое опасное, что мы делаем почти каждый день, и всякий раз, когда вы путешествуете в автомобиле, вы рискуете получить травму в серьезной аварии.Согласно данным дорожного патруля штата Огайо, в 2017 году в штате было зарегистрировано 1131 смертельное столкновение. В этом году в Огайо произошло 65 140 автомобильных аварий.
Предотвратимая смерть любимого человека может быть сокрушительным и полностью травмирующим опытом для оставшихся в живых членов семьи, и никакая компенсация не может компенсировать смерть любимого человека. Иски о неправомерной смерти в Огайо могут быть возбуждены в результате неосторожных действий, включая автокатастрофу, повлекшую смерть члена семьи, с целью взыскания утраченной компенсации представителю умершего.Выжившие члены семьи должны проконсультироваться с юристом из Огайо по делам о противоправной смерти, который поможет им пройти через процесс и составить убедительный юридический иск после потери члена семьи в результате смертельной аварии.
Если вы подаете иск о неправомерной смерти штата Огайо в Цинциннати, наем адвоката из Green Law Firm может значительно улучшить ваше дело и помочь вам получить заслуженную юридическую компенсацию. Мы знаем, как вести судебные разбирательства по искам о неправомерной смерти в Огайо, и можем адаптировать наши стратегии к уникальным обстоятельствам вашего дела, а наши опытные юристы по травмам будут бороться за законные права семей, потерявших любимого человека.Свяжитесь с нашим офисом сегодня по телефону (513)769-0840, если вы потеряли члена семьи из-за халатности другого человека.
Примечание: Наша команда использует независимые источники для получения информации, о которой мы сообщаем в этих сообщениях. Наши источники включают сообщения местной полиции о несчастных случаях, пресс-релизы полиции штата, независимые источники новостей, а также свидетельства очевидцев и свидетельства из первых рук описанных несчастных случаев с травмами. По этой причине информация и подробности, о которых мы сообщаем в этих сообщениях, не прошли независимую проверку.Если вы обнаружите неточную информацию, немедленно сообщите нам об этом, и мы сделаем все возможное, чтобы исправить эту информацию как можно быстрее. Если вы хотите, чтобы мы удалили сообщение по какой-либо причине, сообщите нам об этом, и мы удалим историю, как только сможем.
Заявление об ограничении ответственности: Зеленая юридическая фирма на протяжении десятилетий упорно трудилась, чтобы стать уважаемыми членами нашего местного бизнес-сообщества.Мы всегда стремимся улучшить качество жизни наших товарищей по сообществу и надеемся, что, обратив внимание на серьезные опасности, связанные с авариями с катастрофическими травмами в Огайо, люди примут все необходимые меры предосторожности, чтобы не попасть в серьезную автомобильную аварию. Информация, которую мы предоставляем в этих сообщениях, не должна быть неверно истолкована как юридическая или медицинская консультация. Эти сообщения не предназначены для использования в коммерческих целях. Изображения, использованные в этих сообщениях, не отражают ни реальных транспортных средств, участвовавших в аварии, ни фактического места аварии.
.