Нагие цыганки Отто Мюллера — Все интересное в искусстве и не только. — LiveJournal
Отто Мюллер (1874 — 1930) — Один из моих любимых художников. я писала о нем не единожды, и хочу еще раз вернуться к его творчеству. Мюллер — немецкий художник-экспрессионист, график, участник нескольких ведущих немецких художественных групп начала ХХ века: «Мост», «Синий всадник», Новый сецессион.
Еще до того, как взял в руки кисть, стал изучать литографию. И не оставлял эту технику на протяжении всей жизни. Учился в Дрезденской и Мюнхенской художественной академии, много путешествовал и постоянно писал жену Машку, с которой встретился и полюбил еще совсем юным.
Членом объединения «Мост» Мюллер стал за два года до его ликвидации.
Во время Первой мировой войны служил сначала в пехоте, а позднее стал рисовальщиком в подразделении цеппелина, а к концу войны был демобилизован с серьезным легочным заболеванием, которое точило его здоровье его до конца жизни.
Мюллер был уверен, что в его роду по материнской линии были цыгане — с самого детства его восхищал образ жизни этого народа, для которого не существовало географических границ и дома.
Он только немного не дожил до прихода к власти в Германии национал-социалистов. Наверно, для него это было благословением Божьим – умереть до того, как из немецких музеев изымут 357 его работ, картин и литографий, а его самого объявят «дегенеративным художником».
Его тяга к цыганским кибиткам, наверно, не случайна и не надуманна – была в нем цыганская суть – тяга к природе, дистанцированность от морализаторства цивилизации и тяга к тишине и покою простой природы.
Он создал знаменитый цикл «Цыганская папка», а там любовь, любовь, свобода и никакой цивилизации. И это прекрасно. После Первой мировой войны, Мюллер ушел жить в табор, сразу тем самым сделав себя отверженным в глазах нацистов.
Лирическая и прекрасная нагота его девушек далека от экспрессивной жесткости мостовцев, он пишет монотонные композиции, но в них главное – тихое счастье чувствовать себя единым целым с природой.
Отто Мюллер | Artifex.ru | Яндекс Дзен
Он считался «чужаком» среди своих и запросто сходил за «своего» среди чужих.
Нацисты находили творчество Отто Мюллера (Otto Mueller, 1874-1930) вредным и расово-враждебным и ставили его в один ряд с художниками-евреями. Но самого мастера это совсем не волновало, потому что он не вмешивался в политические дела и держался подальше от системы, довлевшей над немецким обществом.
Да и немцем Отто Мюллер себя не считал. В нем кипела цыганская кровь, переданная по «наследству» матерью, душа звала на вселенский простор, поэтому основным мотивом своего творчества Мюллер выбрал жизнь кочевого народа.
Отто было не по нраву, когда кто-то хотел «поучить» его искусству. Еще в юности образование стало для Мюллера непосильным испытанием. Молодой человек так и не окончил гимназию, после чего отец вынудил своевольного отпрыска поступить в мастерскую печатной графики. Здесь Отто задержался на четыре года и освоил профессию литографа.
Затем для Мюллера начался период студенчества в Дрезденской академии искусств.
Здесь начинающий художник показал свой неуживчивый характер во всей красе. На протяжении двух лет каждое занятие становилось противостоянием профессора и Отто, которому досаждали навязчивые корректуры руководителя. К большому сожалению руководителя академии Франца фон Штука, учеба Мюллера совпала с периодом воцарения югендстиля. На профессоре Отто оттачивал свой норов и демонстрировал творческие идеалы, которые шли вразрез с позицией мэтра. Последний являлся представителем старой школы живописи, был готов «посвящать серенады» античным ценностям, поэтому ему претила позиция «зеленого» юнца, абсолютно равнодушного к столь высоким идеалам. В конце годового обучения Франц фон Штук вынес будущей звезде экспрессионизма вердикт: «совершенно бездарен».
Но Отто Мюллер гордился свободой от академической культуры. Ее вместе с историей искусства он никогда и не хотел впускать в свое сознание. Художник доверял только природе, а под интуитивную манеру он подогнал изрядно продуманную теоретическую базу после знакомства с молодыми экспрессионистами из группы «Мост».
Вступая в ее ряды в 1910 году, Мюллер прекрасно понимал, что профессиональный уровень его мастерства достиг серьезной высоты, стиль стал узнаваемым, а тема гармоничного сосуществования обнаженной натуры и пространства вытеснила другие сюжеты. Голову Отто уже вскружили традиции и жизнь моравских и югославских цыган, в обществе которых художник «примирялся» с самим собой. Особым разделом в творчестве Мюллера стал цикл «Цыганская папка», в котором показана жизнь народа, не допускающего в свой особый мир даже намеков на цивилизацию.
Любовь к свободе не смогла выбить из Отто пусть и недолгая, но счастливая семейная жизнь. Мария Майерхофер была для художника супругой и бессменной моделью его полотен. Творческое сотрудничество по старой дружбе Отто и Мария продолжали даже после развода.
От бывшей возлюбленной Мюллер ушел не к другой избраннице, а просто сбежал в степь. Вернувшись с фронта Первой мировой войны, художник перебрался в табор.
Период с 1927 по 1930 годы был самым продуктивным для Отто. В то время он создал картину «Купальщицы», литографии «Цыганская мадонна» и портреты цыганской молодежи, представители которой были лишь слегка прикрытой одеждой.
На полотнах Отто Мюллера не стоит искать даже намека на рубенсовскую пышность форм, поэтому тела цыганских девушек выглядят так, словно они иссушены солнцем и обветрены воздухом степной свободы. Художник, как и его коллеги, крушил оковы тесного академического искусства и принимал за образец исключительно естество, на котором не лежала безобразная печать цивилизации.
Подобный эскапизм Мюллеру национал-социалисты простить не смогли. В 1937 году они затеяли «позорную выставку», где работы художника были представлены наряду с картинами, официально признанными чуждыми германскому народу. К тому времени с момента смерти художника прошло семь лет.
4. Вена, какой ее знал Отто Мюллер. Убийство Моцарта
4. Вена, какой ее знал Отто Мюллер
Январь 1790 года Господин Отис, был в Вене нелегким временем незадолго ко этого французы штурмом взяли Бастилию и заточили в тюрьму сестру нашего императора Марию Антуанетту, и Вена полнилась слухами о том, что Император Иосиф намеревался силой подавить новое революционное правительство во Франции и освободить из заключения сестру.
А когда молодежь начали забирать в армию, то положение стало и вовсе угрожающим. Поговаривали, что на время кризиса опера вообще закроется. Меня удивляло, как мог Моцарт сочинять музыку в такой тревожной обстановке.
Однако когда Моцарт и да Понте получили императорский заказ написать новую оперу и меня взяли в оркестр, я воспрянул духом. К этому времени я потерял счет сыгранным мною сочинениям Моцарта, и его музыка стала мне особенно близкой.
Моцарт, да Понте, Сальери… Я думал о каждом из них, когда шел в Бургтеатр на первую репетицию с оркестром оперы «Так поступают все». Эти люди главенствовали в оперном мире Вены, и если они были вами довольны, вас брали на работу. Я чувствовал себя неотъемлемой частью оркестра и пытался позабыть о новых слухах, переполнявших Вену: «Иосиф стареет на глазах… Он горько разочарован тем, что его подданные не одобряют введенные им реформы… Всем известно, что его брат Леопольд, который наследует трон, презирает Иосифа и намерен железной рукой подавить любое новое проявление недовольства…»
Я не знал, что и думать, господин Отис.
Ухудшение здоровья императора можно было объяснить по-разному, и все же меня одолевали сомнения.
Темные заговоры были в те дни в моде. Еще со времен Борджий в Вене говорили, что для итальянцев «яд – верховная власть», а Леопольда, прожившего двадцать пять лет в Тоскане, считали скорее итальянцем, чем немцем.
Существовало множество причин, из-за которых Иосифа могли отравить. При нем ослабло влияние итальянцев при дворе; предпринятые им реформы создали ему много врагов среди дворянства; в те времена неожиданная таинственная смерть не была редкостью.
Я подошел к Бургтеатру, расположенному на Михаэлер-плац. Освещенная полуденным солнцем серая громада Гофбурга – Бургтеатр для удобства Габсбургов был выстроен рядом с дворцом – производила величественное впечатление, вызывая должный страх в сердцах подданных.
У театра я увидел двоих служителей, которые спорили, как лучше повесить афишу, объявлявшую о премьере. Обычно первая репетиция с оркестром была волнующим событием, временем новых открытий и сбывающихся надежд; но тут я вспомнил о новости, услышанной не далее как в то же утро: Иосиф внезапно заболел, к нему призвали священника, и премьеру оперы в связи с этим думали отложить, а еще и потому, что партитура не готова, композитор нездоров и никак не может договориться со своим либреттистом.
Однако, заинтересованный спором двух служителей, я остановился за углом и услышал, как тот, что постарше, сказал:
«Фриц, нам велено повесить эту афишу на самом видном месте, но кто знает, увидит ли опера свет».
«Швырни ее в канаву, – отозвался другой, – может, за это нас как раз и похвалят».
Они уже собирались так и поступить, когда я вышел из-за угла и сказал:
«Повесьте афишу, иначе я на вас пожалуюсь».
Сплюнув, Фриц ответил:
«Можно подумать, что вы, музыканты, сродни аристократам!»
Но когда я сам стал вешать афишу, Фриц выхватил ее у меня из рук и повесил по всем правилам, как положено, но при этом не мог удержаться от издевки:
«На все требуется умение, скрипач. Вы и вправду думаете, что эта опера будет поставлена?»
Я постарался скрыть свои опасения и ответил:
«Пока все идет гладко».
«Гладко? Да они друг другу глотку готовы перегрызть! Вы что, не видите? А вас еще называют цыганами!»
С давних пор мне было известно, что музыкантов считали цыганами.
Но я промолчал, потому что увидел подходившего Моцарта. Меня удивил его печальный вид. Я не встречал его несколько месяцев, и за это время он заметно постарел и осунулся. Однако, когда он поздоровался со мной, его лицо оживилось. Он был небольшого роста, худой и бледный, но, улыбаясь, весь преображался. Его голубые глаза заблестели, он провел рукой по своим светлым волосам, которыми так гордился – на репетицию он не счел нужным надевать парик, – и поинтересовался, о чем у нас спор. Моцарт не удивился, узнав, что служители – при его появлении они скрылись в здании – не хотят вешать афишу, объявлявшую о премьере оперы «Так поступают все».
«Как вы думаете, кто в этом виноват, господин капельмейстер?» – спросил я.
«С тех пор как я приехал в Вену, – ответил Моцарт, – еще в 1781 году, Сальери враждебно относится ко мне. О, он весьма почтителен со мной, кричит „Браво!“ на моих спектаклях и называет меня своим дорогим другом, но за моей спиной изо всех сил старается мне навредить. Много лет назад, продолжал Моцарт, – когда я впервые приехал и Вену и никто еще не видел во мне соперника, уже тогда он Начал меня преследовать.
«И, тем не менее, вы всегда с ним обходительны, господин капельмейстер».
«Как и он со мной, господин Мюллер, не могу же я вызвать его на дуэль, он слишком умен, чтобы оскорбить меня публично».
«Нельзя ли как-нибудь заставить его замолчать?» – предложил я.
«Невозможно. Вена – это клубок заговоров. Здесь властвует интрига. Город представляет из себя такую смесь национальностей – немцев, баварцев, венгров, поляков, словаков, чехов и итальянцев, – что даже Иосиф не может уберечься от всяческих козней».
«Говорят, будто император серьезно болен и вряд ли долго протянет. Поговаривают даже, будто его отравили».
«Это самая свирепая болезнь века, – ответил Моцарт. – Ее называют „итальянской болезнью“ и считают такой же заразной, как оспа». Он вздохнул и спросил меня, внезапно переменив тему: «Как поживает ваш брат? Я слыхал, он был сильно болен?»
«Ему уже лучше.
Благодарю, что вы помните, господин капельмейстер».
«Он прекрасный музыкант. Пожалуйста, передайте ему от меня поклон».
«Эрнест будет весьма польщен, господин капельмейстер».
Моцарт слегка улыбнулся и замолчал. Глядя на его красный камзол, белые шелковые чулки и черные тупоносые туфли с блестящими серебряными пряжками, я вспомнил нашу первую встречу. Он задумчиво проговорил:
«Я знаю императора – почти с детских лет. Вену без Иосифа трудно себе представить. Я играл для него, когда мне было шесть лет».
«Я все помню! – воскликнул я. – Я слышал тогда вашу игру».
«Но я ведь старше вас», – удивился Моцарт!
Он и в самом деле выглядел старше меня, господин Отис, морщины покрывали его высокий лоб, а под глазами набрякли мешки, хотя я знал, что ему всего тридцать с небольшим.
«Прошу прощения, господин капельмейстер, но это я старше вас. Я родился в 1750 году».
«А я чувствую себя старше своих лет. Я переболел многими болезнями».
«Слышал, что вы и в последнее время недомогаете?»
Словно тень прошла по лицу Моцарта, болезнь он, видимо, считал для себя непозволительной роскошью; он поспешно проговорил:
«Легкое нездоровье.
Сегодня мне гораздо лучше. Где вы слышали мою игру в те годы? Мне приходилось выступать так часто, что я не могу теперь припомнить всех мест. Музыку, которую исполнял, помню, а вот концерты – они сыпались, как песок в песочных часах».
«А я навсегда запомнил тот концерт, господин капельмейстер», – ответил я. «Это было во дворце князя Кауница… Отец сказал мне, что князь Кауниц – канцлер и после Марии Терезии самое могущественное лицо в государстве. Нам не полагалось присутствовать на концерте – допускалась только знать – но мой отец, который, как и ваш, был тоже прекрасным музыкантом, оказал князю много услуг, и поэтому нам разрешили прийти, но мы стояли в задних рядах, за креслами, как и подобало людям столь низкого звания. Мне было всего двенадцать, и я не видел ничего из-за спин. Но слышать, слышал».
Моцарт ответил с редкой для него горячностью, так, словно я разбередил больную рану.
«Говорят, я слишком мал ростом и не могу как следует дирижировать оркестром, что, мол, у меня ноги коротковаты, оркестранты меня почти не видят; но ведь Гайдн немногим меня выше.
«Скарлатти. Младшего. Отец привел меня на концерт в надежде, что я возымею желание стать вторым Вольфгангом Амадеем Моцартом».
«Я не уверен, что к этому стоило стремиться».
«Почему, господин капельмейстер?»
«В моей жизни было слишком много страданий, болезней, зависти и интриг».
Голос Мюллера прервался, и Джэсон, взволнованный до глубины души, воскликнул:
– Неужели он так и сказал? Значит, ему было очень горько.
В конце концов старческая намять весьма ненадежна, промелькнуло у Джэсона, но голос Мюллера обрел уверенность и силу.
– Вы и самом дело верите, что у него было так горько на душе? – спросил Джэсон.
– Или печально. Вместо того, чтобы обрадоваться при виде афиши своей новой оперы, Моцарт глядел на нее с великой грустью. Господин Отис, я просто пытаюсь рассказать вам о своих встречах с Моцартом, которые навсегда остались у меня в памяти. К нему уже тогда пришла слава. Я думаю, он сознавал и свою гениальность, но мне кажется, он также понимал, что Вена для него неподходящее место.
Джэсон придвинулся поближе. Рассказ Мюллера рождал в нем целую бурю чувств.
– Очнувшись от удивления, – молчание длилось всего несколько секунд, я спросил: «Вы возмущались, когда ваш отец принуждал вас ездить по Европе?»
«Он меня принуждал, а я возмущался! – сердито повторил Моцарт. – Да я дорожил этими поездками! Мы были очень дружной семьей – мой отец, мать и сестра, и это действовало на меня благотворно. Я играл для них. Какую великую радость и удовлетворение я испытывал! Я был в то время очень, очень счастлив. Пожалуй, это были счастливейшие годы моей жизни. Возмущаться отцом! Невероятно! – Он побледнел. Подобное обвинение глубоко поразило его. – До чего же глупы люди!»
«Публика равнодушна, господин Мюллер. Она интересуется лишь результатом творения, но не самим творцом.
Она наслаждается моими созданиями, но игнорирует создателя, который для нее словно старая перчатка, – когда сносится, ее выбрасывают за ненадобностью».
Он сейчас в подавленном состоянии духа, думал я, им овладела усталость, которой неминуемо подвержен творец, завершивший свой труд.
Но я знал, что навсегда сохраню воспоминание о нашей первой встрече.
Она произошла много лет назад, в 1762 году. Я помню эту дату, потому что мне тогда как раз исполнилось двенадцать, и музыкальная зала во дворце князя Кауница произвела на меня неизгладимое впечатление: вся в красных тонах в подражание Красному Залу в Гофбурге и украшенная гобеленами работы Буше и огромной люстрой, которая своим блеском затмевала бриллианты знатных вельмож. Я не спускал глаз с маленького мальчика, сидевшего за клавесином с уверенным видом эрцгерцога; на нем были шелковые панталоны и яркий лиловый камзол, а на боку маленькая шпага. Он выглядел совсем ребенком, даже с напудренным лицом и в парике, как у взрослого мужчины! Наверное, его мама немало позаботилась о его наряде.
Я не сомневался, что этот шестилетний ребенок, вдвое меня моложе, был не на шутку перепуган. Но, как ни странно, господин Отис, хотя ослепительный свет люстры делал его бледным, играл он с удивительным самообладанием. Я не мог тогда предполагать, какое будущее ждет его, но крепко сжимал руку отца, не в силах сдержать своего волнения. Мне было горько. Я понимал, что мне никогда не достичь подобного совершенства.
Моцарт вывел меня из задумчивости, проговорив: «Кауниц только притворялся, что оказывает мне помощь. Я был забавой для Габсбургов, они баловали меня своим вниманием, пока были молоды, а потом позабыли. Нам пора начинать репетицию. Без меня они допустят множество ошибок». И он ласково взял меня за руку и повел в театр.
Времени оставалось в обрез. Премьера оперы была назначена через две недели, а в тот день должна была состояться первая репетиция с оркестром, но без певцов, потому что часть либретто еще не была готова, и я, как, видимо, и Моцарт, сознавал, какие потребуются титанические усилия, чтобы премьера прошла в намеченный срок.
Мы подошли к музыкантам, и я почувствовал волнение, владевшее всеми. Скрипач из оркестровой ямы сообщил Моцарту:
«Маэстро, концертмейстер заболел, по-видимому, у него „итальянская болезнь“. Еще вчера он был совершенно здоров».
Словно по тайному знаку, граф Орсини-Розенберг, директор императорских театров, сидевший в задних рядах партера, прошел по проходу и сказал Моцарту:
«Репетицию придется отменить. Мы не можем репетировать без концертмейстера».
«Мы не можем позволить себе новой отсрочки! – вскричал Моцарт. – Еще одна задержка, и постановка оперы провалится, господин директор».
Граф строго заметил: «Плохо отрепетированную оперу ставить нельзя, Моцарт, нам придется позаботиться о новом концертмейстере».
«Хорошо», согласился Моцарт. Он искал глазами да Понте, который нанял прежнего концертмейстера, но либреттиста нигде не было видно.
«Это наша обязанность. Мне очень жаль, но это так», сказал Орсини-Розенберг.
Однако мне показалось, что директор императорских театров, который правил железной рукой в оперном мире Вены, кроме тех редких случаев, когда ему приходилось Подчиняться воле императора, вовсе не жалеет о случившемся.
Мне было известно, что граф не одобряет Моцарта: это стало очевидным во время постановки «Фигаро», увидевшего свет лишь благодаря изворотливости да Понте.
Орсини-Розенберг повторил: «Без концертмейстера репетиция не состоится».
Граф предложил оркестрантам отправляться домой, Моцарт был в полной растерянности, и тогда я решился:
«Позвольте, маэстро, предложить вам свои услуги. Я могу взять на себя обязанности концертмейстера».
«Мюллер – посредственный музыкант. Он и со своей-то партией еле справляется. Это невозможно!» – с презрением сказал Розенберг.
Орсини-Розенберг не сомневался в своей правоте, но Моцарт возразил:
«Мюллер исполнял партию первой скрипки в „Свадьбе Фигаро“ и в „Дон Жуане“. Тогда, ваше сиятельство, вы были им довольны».
«Что поделаешь, тогда мы от него не могли избавиться».
«Ваше сиятельство, я буду жаловаться императору», – объявил Моцарт.
«Какому? Сомневаюсь, проживет ли Иосиф еще неделю».
«Мюллер отлично играет с листа, – настаивал Моцарт, – у него чистый и приятный звук, он обладает вкусом и играет безупречно.
Займите место концертмейстера, господин Мюллер, я уверен, что мы справимся».
Трудно передать вам, господин Отис, владевшие мною тогда чувства. Долгие годы ждал я этого момента. Но и думать не мог, что это произойдет при столь неблагоприятных обстоятельствах. И все же тот момент я не забуду до могилы. Я занял место за первым пюпитром, и весь оркестр вслед за мной вернулся на свои места. Не могу сказать, было ли то выражением доверия ко мне, проявлением протеста или просто невольным побуждением. Но когда я постучал смычком, призывая к порядку, воцарилась полная тишина.
Моцарт улыбнулся директору и вежливо произнес: «Ваше сиятельство, я всегда готов служить моему императору». Орсини-Розенберг онемел от удивления, а Моцарт начал дирижировать.
Вначале неловкость моего положения несколько обескураживала меня, но постепенно, поскольку в партитуре новой оперы было много сходства с остальной музыкой Моцарта, той, что мне приходилось не раз исполнять, я вновь обрел уверенность в себе.
Да и присутствие Моцарта придавало мне силы, и я словно преобразился. Его необычайно выразительное лицо, которое словно зеркало отражало любое настроение, было красноречивее всяких слов. Голубые глаза сияли от счастья, а маленькие руки были удивительно подвижны и пластичны. Музыка ласкала слух своей мелодичностью и, как всегда, красотой.
Я запомнил слова Моцарта, сказанные им на репетиции «Фигаро» несколько лет назад, в них я черпал мужество: «Чтобы дирижировать, недостаточно знать партитуру. Дирижируя, я забываю о той или иной странице, а представляю себе партитуру как единое целое, во всей ее гармонии и полноте. И добиваюсь чистого и безупречного исполнения, точной тональности и фразировки».
Мы закончили первую полную оркестровую репетицию оперы, и я не мог сказать, насколько она нам удалась, но знаю одно: играли мы с необычайной тщательностью. И тут весь оркестр разразился аплодисментами.
Моцарт повернулся к директору, сидевшему, развалясь в кресле, низко поклонился и сказал:
«Ваше сиятельство, я не любитель распрей, но убежден, что наша сегодняшняя импровизация была весьма удовлетворительной».
В ответ Орсини-Розенберг резко поднялся и с раздраженным видом покинул зал.
Моцарт на мгновение застыл на месте, но когда музыканты оркестра снова зааплодировали, он подошел ко мне и крепко обнял.
Его глаза блестели от слез, и я был тоже тронут до глубины души. И вдруг из темной ложи, прилежащей к оркестровой яме, я услышал сдержанный шепот да Понте:
«Сальери, теперь вы видите, что пришло время поговорить начистоту. И это меня радует».
Глубоко потрясенный, я понял, а вместе со мной и Моцарт, что да Понте и Сальери все время сидели в зале, ничем не высказывая своего присутствия. Я услышал, как Моцарт сказал: «Что они еще затеяли? Неужели да Понте поддастся на уговоры Сальери? Сейчас, когда уже поздно?»
Моцарт шепнул мне на ухо:
«Если поэт вступил в сговор с Сальери, то он больше не станет писать для меня».
Моцарт велел музыкантам отдыхать, а сам поспешил в ложу. Я последовал за ним. Мне хотелось знать, останусь ли я концертмейстером, к тому же всем было известно, что Сальери и Моцарт не выносят друг друга, хотя и разыгрывают дружбу.
«Да Понте, – сказал Моцарт, – почему вы не защитили меня перед Розенбергом?» «Я был занят, Вольфганг».
«Не поэтому ли нанятый вами концертмейстер куда-то исчез?»
«Вольфганг, вы ничего не потеряли. Мюллер вас не подвел».
Но, видимо, в глубине души Моцарт подозревал злой умысел Сальери: заставить да Понте расстаться с ним Моцартом. Самоуверенный вид поэта словно говорил: не договорюсь с Моцартом, так договорюсь с Сальери!
Но Сальери, приветствуя Моцарта, поклонился чуть ли не до полу и воскликнул: «Браво! Музыка звучала bellisimo. Откуда вы ее взяли?»
Видимо, Сальери никогда не верил, что Моцарт ни у кого не заимствует: если бы только Сальери мог знать, откуда заимствует Моцарт, это облегчило бы жизнь и ему самому.
На Сальери был нарядный камзол, его голову украшал искусно уложенный парик, и весь вид этого честолюбца говорил о том, что он вполне доволен собой. Сальери, правда, был невысокого роста, полноват, с длинным носом и темными, быстрыми, почти кошачьими глазами, а острый выступающий вперед подбородок придавал ему сходство с хищной птицей.
Да Понте, старше Сальери всего на год, выглядел куда солидней. Поэт гордился своей наружностью – высокий, худощавый, с орлиным носом, черными волосами и живыми горящими глазами. Но в последние годы его и без того длинное лицо, казалось, вытянулось еще сильнее, щеки провалились, римский нос, придававший ему всегда внушительный вид, казался еще больше, а взгляд стал пронзительнее.
Да Понте сообщил Моцарту:
«Я решил, что в той сцене, где Феррандо и Гульельмо, переодетые в албанцев, добиваются благосклонности Фьордилиджи и Дорабеллы, они должны прикинуться, что в случае отказа готовы принять яд».
«Это и было темой вашей беседы с господином Сальери?» – спросил Моцарт.
Да Понте напустил на себя таинственность – он любил все театральное – и сказал:
«Это будет великолепным финалом для первого акта».
«Я в восторге от вашей музыки, Моцарт, – сказал Сальери, – но, как вам известно, питаю самые преданные чувства и к нашему дорогому другу да Понте».
«Вы искренний человек, – объявил да Понте.
– Маэстро Сальери представил меня венскому свету и императору. Я ему очень многим обязан».
Мне почудилось, господин Отис, что, окажись они на узкой дорожке, одному из них бы не сдобровать, однако я, разумеется, не посмел открыть рта.
«Но маэстро Сальери утверждает, что „Дон Жуан“ – это опера, воспевающая дьявола, – продолжал Моцарт. – Согласитесь, что это не совсем лестное мнение».
«Стоит ли принимать всерьез подобные замечания, Моцарт, – отозвался Сальери. – Это лишь говорит о том, как все мы вам завидуем. Да и кто из нас потом не сожалеет о необдуманных словах?»
«Посмотрите, какую помощь оказал нам маэстро, – добавил да Понте. – Он знаток ядов. И наш искренний друг. Только что он советовал мне, как удачнее ввести этот момент в сюжет».
«Я думаю, нам не следует вообще касаться подобной темы, пусть даже в шутку. Яд – вещь малоприятная», – заметил Моцарт.
«Вольфганг, это чисто по-венециански, а ведь вся опера венецианская».
«Это возымеет успех, Моцарт, – вставил Сальери.
– Поверьте».
«Тогда о чем же вы вели спор?» – спросил Моцарт.
«Я венецианец, – ответил да Понте. – Когда я с чем-то не согласен, я этого не скрываю. Но маэстро Сальери меня убедил. Он даже сказал, какой избрать яд. Влюбленные притворятся, будто приняли „аква тоффана“».
«Это очень действенный яд, – с гордостью произнес Сальери. – В нем содержится мышьяк и окись свинца, однако в малых дозах он действует медленно и его не обнаружить. В моей следующей опере я, возможно, и сам прибегну к подобному приему. У меня есть нюх на увлекательные ситуации, не сочтите это хвастовством».
«И в благодарность за его любезный совет, да Понте, вы обещали Сальери написать либретто для его новой оперы?» – спросил Моцарт.
«Каждый устраивается как может», – пожал плечами да Понте.
«Говорят, император не доживет до нашей премьеры. Если это случится, премьеру оперы могут отложить», – сказал Моцарт.
«Я только вчера видел Иосифа, – с видом святоши заметил да Понте, – он болен, в этом нет сомнений, но выглядел гораздо лучше.
Император не собирается умирать до премьеры нашей оперы. Можете мне поверить».
«А не стал ли он жертвой отравления?» – спросил Моцарт.
«Господи, откуда у вас такие мысли?» – воскликнул либреттист.
«Оттуда же, откуда у всех других, – ответил Моцарт. – А как обстоят дела во Франции? Ведь это тоже может помешать постановке оперы?»
«Я слышал, Иосиф ведет переговоры с французами об освобождении своей сестры. Французы будут только рады избавиться от Марии Антуанетты. Но нам за нее волноваться нечего», – сказал да Понте.
«Если ее смерть приведет к войне, это и нас коснется», – возразил Моцарт.
«Вы утомлены, Вольфганг, вас все волнует, – сказал да Понте. – Раз уж мы решили использовать в опере ложное отравление, нужно написать к этой сцене соответствующую музыку. Отказаться от подобной идеи просто глупо. Сейчас это модно».
«А как насчет концертмейстера и нашего уважаемого господина директора, да Понте?»
«Я позабочусь о Розенберге, Вольфганг, а вы позаботьтесь о музыке.
Это единственное, о чем вам следует заботиться».
Моцарт тут же назначил меня концертмейстером. Я сознавал всю разумность его решения; но не успели мы возобновить прерванную репетицию, как я увидел приближающихся к нам сестер Вебер: жену Моцарта Констанцу, ее старшую сестру примадонну Алоизию Ланге, в которую Моцарт был влюблен до своей женитьбы, и младшую сестру Софи Вебер, часто посещавшую их дом.
Я догадался о причине появления Алоизии. Ее прочили на роль Фьордилиджи, пока да Понте не сумел пристроить на эту роль свою любовницу Ла Феррарезе, но всегда могла возникнуть нужда в дополнительном сопрано. На Ла Феррарезе, по слухам, нельзя было положиться, и Моцарту не нравился ее голос, а голосом Алоизии он восторгался, не говоря об остальных ее качествах. Но жена его редко появлялась на репетициях. По-видимому, что-то случилось, подумал я, заметив взволнованный вид Констанцы.
Мюллер сделал паузу, и Джэсон задумался над тем, насколько можно доверять воспоминаниям старого музыканта.
Может быть, Мюллер просто тешит свое тщеславие?
А может, держится за это драгоценное прошлое потому, что жить ему уже больше нечем? И хотя Вена все так же неумолимо влекла к себе Джэсона – единственный город, в котором, казалось, стоило жить музыканту, – его занимал вопрос: чего больше в рассказе старого учителя – фантазии или правды? Мюллер мог без всякого умысла многое исказить. Но, несмотря на одолевавшие его сомнения, Джэсон хотел дослушать все до конца. Слушая, он сам становился как бы участником этих волнующих событий. Происходило нечто удивительное и прекрасное: он страстно любил Моцарта и эта любовь роднила его с музыкальным миром, полным величественной красоты.
Однако вступление в этот мир вовсе не сулило ему блаженства или счастья. До тех пор, пока истинные обстоятельства смерти Моцарта оставались для него тайной, он не мог обрести покоя. Рассказ Мюллера лишь разжег его любопытство, но многое в судьбе Моцарта было еще непонятным и загадочным.
– Вы были хорошо знакомы с сестрами Вебер? – спросил Джэсон.
– Я знал всю семью. Была еще четвертая сестра и мать. Я часто играл в их доме вместе с Моцартом.
– Вам нравились Веберы, господин Мюллер?
– Это не имеет отношения к делу, – раздраженно заметил Мюллер. – Я просто хочу торжества справедливости.
– И чтобы Моцарт был отмщен?
– Нет, нет. Он уже отмщен. Если Сальери и останется и памяти потомков, то лишь как человек, убивший Моцарта.
– Вы не хотите, чтобы Сальери был наказан?
– Если он лишился разума, то это уже достаточное наказание.
– Тогда почему же вы предлагаете мне заняться этим расследованием?
– Есть много такого, что полезно было бы узнать.
– Вы не верите, что он сошел с ума? Считаете это просто хитрой уловкой?
– Порой, господин Отис, нам кажется, будто мы все понимаем, но мы не понимаем роимым счетом ничего. Мои воспоминания лишь часть правды. В Вене вы услышите многое другое.
– Вы полагаете, что вопрос о моей поездке решен?
– А разве не поэтому вы ловите каждое мое слово?
– Многое придется обдумать.
Я еще не принял окончательного решения.
Мюллер задумчиво произнес:
– Вам следует поговорить с сестрами Вебер. Никто не знал Моцарта так хорошо, как они. Подумайте, какими фактами они располагают! Три сестры, и такие разные: старшая, которая отвергла его любовь, средняя, которая стала его второй привязанностью и женой, и самая младшая, обожавшая его свояченица. Можете не сомневаться, что у каждой из них свое мнение о нем.
Мысль о встрече с сестрами Вебер зажгла воображение Джэсона. Без сестер Вебер немыслимо было представить жизнь композитора, их воспоминания могли оказаться бесценными. Джэсон готов был расспрашивать Мюллера до утра.
– Что заставило их явиться в тот день в Бургтеатр?
– Я не могу припомнить всех подробностей, но кое-что живо в моей памяти.
Увидев жену, Моцарт бросился к ней, поцеловал и воскликнул:
«Станци, зачем ты пришла, ты ведь не оправилась после болезни и еще совсем слаба?»
И мне вспомнилось, что она недавно потеряла ребенка.
Но не успела Констанца ответить, как Алоизия поцеловала Моцарта в губы, отнюдь не родственным поцелуем, а скорее поцелуем обольстительницы. И тут он спросил Софи:
«В чем дело, дорогая?»
Все три сестры были взволнованы, и я подумал, до чего неловко, что объяснение происходит при свидетелях, особенно при Сальери.
Ни одну из сестер нельзя было назвать по-настоящему красивой. Алоизия, некогда хорошенькая, а в глазах Моцарта просто красавица, заметно огрубела, резкие черты придавали лицу холодность. Констанца никогда не слыла хорошенькой, а после болезни совсем подурнела. Софи же по-прежнему напоминала подростка.
Констанца сказала: «Вольфганг, я попала в ужасно неприятное положение. Портной сказал, что если мы немедленно не оплатим счетов, он заберет назад твои новые камзолы, и тогда тебе нечего будет надеть на премьеру».
«Сколько я ему должен?» – шепотом спросил Моцарт.
«Двадцать пять гульденов», – ответила Констанца.
Все ждали возобновления репетиции, но дело явно затягивалось, и я невольно задал себе вопрос: уж не Сальери ли подстроил столь злую шутку с портным в такой неподходящий момент? Моцарт был в полном расстройстве; он опустился на стул рядом с клавесином, за которым дирижировал.
Я понял, что его огорчила не сумма долга, а сама унизительность положения› и тут я решил вмешаться.
«У меня есть камзол, который вам придется впору, господин капельмейстер!»
А да Понте прибавил:
«Вот и превосходно! Мы не можем дальше откладывать репетицию, не правда ли, маэстро Сальери?» На что Сальери слегка улыбнулся и сказал: «Я очень сожалею, что моя одежда велика для господина Моцарта», – Хотя на самом деле они были почти одного роста.
И тут к разговору присоединилась Алоизия:
«Если бы я исполняла партию Фьордилиджи, Вольфганг…», но да Понте тут же оборвал ее:
«Это невозможно! я сам поговорю с портным. Сколько вы ему должны, Констанца?»
«Двадцать пять гульденов. Вы нам поможете, Лоренцо?»
Не обращая внимания на гневное выражение лица Алоизии и раздраженный жест Сальери, да Понте взял Моцарта под руку и сказал:
– «Партитура прелестна, Вольфганг. Опера нас прославит. Если не ошибаюсь…»
Сильный шум за кулисами поглотил конец фразы да Понте и, зная изворотливость либреттиста, я нисколько не удивился, когда он перешел на другую тему и убедил Моцарта продолжить репетицию.
После репетиции ко мне подошла Софи и прошептала так, чтобы никто не слышал:
«Последите за ним, прошу вас, господин Мюллер. Он совсем обессилел на прошлой неделе несколько раз терял сознание. А когда я стала его уговаривать отдохнуть, он отговорился тем, что это легкое желудочное недомогание да к тому же простуда. „Кругом свирепствует дизентерия, – сказал он, сточные канавы кишат заразой“.»
Я спросил Софи: «Вы ему не верите?»
И Софи ответила: «Не знаю, что и сказать. Но со здоровьем у него совсем плохо».
Однако, когда я на следующий день попробовал завести об этом речь, с господином Моцартом, он рассмеялся и ответил:
«Софи порой наивна как ребенок. Слишком уж она всего боится».
Настроение у него На этот раз было приподнятое, ибо да Понте уладив дело с портным, да и новая сцена отравления, вставленная либреттистом и положенная на музыку, звучала очень эффектно.
«А как же Сальери?» – спросил я его.
Моцарт засмеялся. «Что его винить, все люди любят приврать, исказить правду либо повернуть все себе на пользу.
Если моя опера „Так поступают все“ будет и дальше улучшаться, больше мне ничего не надо. Тогда всем козням Сальери конец. Господин Мюллер, я должен во что бы то ни стало снова завоевать любовь венской публики».
Мюллер кончил свой рассказ на веселой ноте, словно зараженный былым оптимизмом Моцарта. Но Джэсон немедленно обрушил на него множество вопросов.
– А как поступил Сальери?
– Он больше не появлялся ни на одной репетиции, видимо, понял, что уже не сможет навредить или сорвать постановку оперы.
– И Моцарт снова завоевал любовь Вены?
– Ко времени генеральной репетиции он окончательно успокоился и был настолько доволен спектаклем, что пригласил на него Гайдна; император также присутствовал на премьере и объявил, что «Так поступают все» – лучшая из опер Моцарта. Моцарт ликовал. Он признался мне, что надеется теперь на постоянные заказы. Но через несколько недель император скончался, и спектакли «Так поступают все» на время национального траура отменили, а когда они возобновились, на троне уже сидел новый император, Леопольд II, не любивший музыку.
Вскоре оперы вообще перестали ставить.
– Императора Иосифа действительно отравили?
– Этого никто не знал. Все в Вене были растеряны и обеспокоены событиями, происходящими во Франции. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что революция во Франции явилась тем событием, которое навсегда изменило ход истории, к прошлому возврата не было. Но тогда мы этого не сознавали. Мы боялись, что Австрия окажется втянутой в войну из-за Марии Антуанетты. Эта перспектива сама по себе была достаточно неприятной. Сомневаюсь, чтобы дворянство или новый император, у которых все мысли были заняты революцией во Франции, даже вспоминали о третьем придворном капельмейстере господине Моцарте.
– А как выглядел Моцарт на премьере? Больным?
– Совершенно здоровым! – сказал Мюллер без тени сомнения. – Я сидел в оркестре и видел, как радость преображает его лицо. Я понимал, что в музыке вся его жизнь и что красота, изящество и жизнерадостность, выраженные языком музыки, помогали ему бороться со всеми невзгодами.
Активистку движения #MeToo во Франции судят по обвинению в клевете | Новости из Германии о Европе | DW
Журналистка и активистка движения #MeToo Сандра Мюллер предстала в среду, 29 мая, перед судом в Париже по обвинению в клевете, выдвинутом против нее бывшим генеральным директором французского телеканала Equidia Эриком Брионом. Об этом сообщает агентство AFP.
После того как журнал New York Times в 2017 году напечатал статью с разоблачениями изнасилований, касающимися известного американского кинопродюссера Харви Вайнштейна, Мюллер создала в микроблоге Twitter хэштег #balancetonporc («сдай свинью». — Ред.) и призвала женщин по всему миру рассказать общественности о случаях сексуальных домогательств, с которыми те сталкивались.
Мюллер считает себя жертвой сексуальных домогательств
Активистка написала также, что сама стала жертвой словесных домогательств Эрика Бриона.
Тот подал в суд, требуя взыскать с журналистки 65 тысяч евро в качестве компенсации за моральный ущерб и удалить соответствующий твит.
По словам истца, фразы, сказанные им в пьяном виде Сандре Мюллер на одной из вечеринок, следовало воспринять «с иронией», что не было отражено в последовавшем гневном твите журналистки. В результате репутация Бриона сильно пострадала.
Призыв в защиту «свободы домогаться»
Публикация твитов Сандры Мюллер вызвала во Франции большой общественный резонанс. Известная актриса Катрин Денёв и многие другие женщины раскритиковали журналистку и призвали не подвергать мужчин публичному позору.
Между тем их требование «защитить свободу домогаться» вызвало бурю негодования у защитниц прав женщин.
______________
Подписывайтесь на новости DW в | Twitter | Youtube | или установите приложение DW для | iOS | Android
Смотрите также:
#MeToo: жертвы сексуального насилия обвиняют
О насилии рассказывают миллионы людей со всего мира
Акция #MeToo («Я тоже»), запущенная в октябре известной голливудской актрисой Алиссой Милано, приобретает все больший размах.
Милано предложила жертвам насилия рассказать о пережитом, чтобы таким образом бороться с сексуальными домогательствами. Миллионы пользователей Facebook и Twitter рассказали свои истории, в том числе и публичные персоны. Как появилась эта акция и кого еще обвинили в насилии?#MeToo: жертвы сексуального насилия обвиняют
Харви Вайнштейн
Предпосылкой для появления #MeToo стал секс-скандал вокруг известного голливудского продюсера Харви Вайнштейна. В домогательствах его обвинили такие актрисы как Анджелина Джоли, Гвинет Пэлтроу, Роуз Макгоуэн и другие. Вайнштейн навсегда исключен из Гильдии продюсеров Америки. А полиция намерена арестовать его по обвинению в совершенном изнасиловании.
#MeToo: жертвы сексуального насилия обвиняют
Кевин Спейси
Следующим резонансным шагом стали обвинения в домогательствах в адрес знаменитого актера Кевина Спейси. Первым стал коллега Спейси Энтони Рэпп. По его словам, в 1986 году, когда Рэппу было 14 лет, «Спейси улегся на него во время вечеринки».
Позднее Спейси обвинили в домогательствах еще несколько мужчин. В результате актер был навсегда отстранен от съемок известного сериала «Карточный домик».#MeToo: жертвы сексуального насилия обвиняют
Не редкость в Голливуде
Последовавшие после случаев с Вайнштейном и Спейси обвинения известных актеров показывают, что домогательства — не редкое явление в Голливуде. Так, несколько женщин обвинили таких актеров как Дастина Хоффмана и Бена Аффлека. А актер и режиссер Алек Болдуин признался, что раньше «относился к женщинам крайне сексистски».
#MeToo: жертвы сексуального насилия обвиняют
Насилие в Европарламенте
Акция #MeToo получила массовую популярность и в Европе. И в результате выяснилось, что без сексуальных домогательств не обходится и в сердце европейской демократии — официальном Брюсселе. Об этом заявили несколько женщин-депутатов Европарламента. Под подозрением в сексуальном насилии находятся два немецких депутата.
#MeToo: жертвы сексуального насилия обвиняют
Парламент и Минобороны Великобритании
3 ноября членства в Консервативной партии Великобритании временно лишен депутат британского парламента Чарли Эльфике из-за «серьезных обвинений», подробности которых пока неизвестны. А 1 ноября из-за публикаций в СМИ о возможных сексуальных домогательствах 15-летней давности ушел в отставку британский министр обороны Майкл Фэллон.
#MeToo: жертвы сексуального насилия обвиняют
Насилие над беженцами
3 ноября Организация Объединенных Наций (ООН) сообщила о 31 обвинении в сексуальном насилии в адрес ее сотрудников. Речь идет о насилии над беженцами во время миротворческих миссий. 14 случаев уже стали предметом расследований.
#MeToo: жертвы сексуального насилия обвиняют
Спорт и арт-сообщество
О сексуальных домогательствах заявили и спортменки. Так, известная американская баскетболистка Брианна Стюарт объявила, что в возрасте 9 лет подвергалась домогательствам со стороны своего родственника.
А сотни художников и представителей арт-сообщества подписали письмо о сексуальных домогательствах в своей среде. «Больше молчать мы не намерены», — заявили они.#MeToo: жертвы сексуального насилия обвиняют
А что в России?
История с Харви Вайнштейном затронула и Россию. Так, российская телеведущая Екатерина Мцитуридзе рассказала, что Вайнштейн однажды обманом заманил ее в свой номер и начал домогаться ее. Ей удалось убежать. В целом акция #MeToo не очень заинтересовала пользователей рунета, некоторые даже высмеяли ее. Однако в прошлом году в России и на Украине получил распространение схожий хэштег #ЯнеБоюсьСказать
Автор: Никита Баталов
Милано предложила жертвам насилия рассказать о пережитом, чтобы таким образом бороться с сексуальными домогательствами. Миллионы пользователей Facebook и Twitter рассказали свои истории, в том числе и публичные персоны. Как появилась эта акция и кого еще обвинили в насилии?
Позднее Спейси обвинили в домогательствах еще несколько мужчин. В результате актер был навсегда отстранен от съемок известного сериала «Карточный домик».
А сотни художников и представителей арт-сообщества подписали письмо о сексуальных домогательствах в своей среде. «Больше молчать мы не намерены», — заявили они.Отто Мюллер — 188 произведений
Отто Мюллер (16 октября 1874 — 24 сентября 1930) был немецким художником и гравером экспрессионистского движения Die Brücke.
Мюллер родился в Либау (ныне Любавка, уезд Каменна-Гура), Крайс-Ландешут, Силезия.
Между 1890 и 1892 годами он обучался литографии в Герлице и Бреслау. С 1894 по 1896 год он учился в Академии художеств в Дрездене и продолжил обучение в Мюнхене в течение 1898 года.Он покинул академию Мюнхена после того, как Франц фон Штук назвал его бездарным.
Его ранние работы созданы под влиянием импрессионизма, югендстиля и символизма. Когда он переехал в Берлин в 1908 году, его стиль стал более экспрессионистским. В это время были встречи с Вильгельмом Лембруком, Райнером Марией Рильке и Эрихом Хекелем. В 1910 году он присоединился к «Die Brücke», дрезденской группе художников-экспрессионистов. Он был членом группы, пока она не распалась в 1913 году из-за художественных различий.В то же время Мюллер контактировал с группой художников Der Blaue Reiter.
Во время Первой мировой войны он воевал как немецкий солдат во Франции и России. После войны он стал профессором Академии художеств (Akademie der Bildenden Kunste) в Бреслау, где он преподавал до своей смерти 24 сентября 1930 года.
Джонни Фридлендер и Исидор Ашейм были среди его учеников.
В 1937 году нацисты изъяли из немецких музеев 357 его работ, так как они считались выродившимся искусством.
Мюллер был одним из самых лиричных немецких художников-экспрессионистов. Основная тема произведений Мюллера — единство человека и природы; его картины подчеркивают гармоничное упрощение формы, цвета и контуров. Он особенно известен своими характерными картинами обнаженных тел и цыганок; его прозвище было «Цыган Мюллер», а его мать, возможно, была рома. Среда, которую он предпочитал для своих картин, была темперой на грубом холсте, который давал матовую поверхность.Всего его эстамп составил 172 гравюры, почти все литографии, но в том числе несколько гравюр на дереве и офортов.
Это часть статьи в Википедии, используемой в соответствии с непортированной лицензией Creative Commons Attribution-Sharealike 3.0 (CC-BY-SA). Полный текст статьи здесь →
Подробнее .
..Отто Мюллер, «Три девушки в лесу» · Примитивистская обнаженная натура в традициях моста · Коллекции и выставка изображений WUSTL Digital Gateway
Отто Мюллер, Три девушки в лесу, 1920.
Мешковина, масло, темпура, 48×53.
Художественный музей Сент-Луиса.
В своей большой картине маслом и темперой « Три девушки в лесу» , 1920 Отто Мюллер в своей студии воссоздает сцену, которую он узнал от других художников, используя при этом свою собственную угловатую трактовку примитивистской обнаженной натуры. На картине он изображает трех незападных обнаженных фигур в придуманной студией сцене природы. В этой картине Мюллер соединяет натурализм с экспрессионизмом, чтобы представить женщин из места, где он никогда не бывал.Как и другие художники «Моста», Мюллер сам пытался сблизиться с природой через рендеринг примитивистского искусства. Однако картина явно искусственная, создана из воображения.
Фон двухмерный, листва не имеет глубины, фигуры не индивидуализированы.
Мюллер стремился воссоздать подобный Аркадии рай, и поэтому он построил свой собственный в своей мастерской под влиянием таких художников, как Поль Гоген, которые в основном жили в Полинезии с июня 1891 года до своей смерти в 1903 году.Художники Моста опирались на постимпрессионистский стиль Гогена и его изображения полинезийских женщин. Мюллер особенно упомянул Гогена, поскольку он интересовался изображением отношений между незападными культурами и природой, но никогда не выезжал за пределы Европы. Получив образование литографа в Дрездене, Мюллер переехал в Мюнхен в 1898 году, чтобы заняться живописью. Даже когда он жил в Мюнхене, быстро подвергающемся индустриализации, Мюллер сохранял увлечение иностранными народами, которые он считал близкими к природе.
В « Три девушки в лесу», «» в фигурах присутствует чувство интимности и уединения. Они вложены друг в друга, тесно соприкасаются, их головы наклонены друг к другу.
Аудитория просто вглядывается в этот интимный момент. Девушки словно обсуждают что-то скрытное и серьезное, а зритель — нарушитель чужих владений. Это приводит к еще одной посылке произведения — переплетению фигур и природы. С точки зрения примитивизма художников привлекала идея, что женщины особенно гармонируют друг с другом и с природой.Эти обнаженные фигуры олицетворяют желаемую гармонию природы и человека, которую хотел передать Мюллер. Манифест «Мост» 1906 г. утверждает, что: «Как молодежь, мы несем будущее и хотим создать для себя свободу жизни и передвижения…» [1] Художники «Моста» стремились запечатлеть эту свободу жизни с помощью таких картин, как «Мюллер». Обнаженные женщины разговаривают среди деревьев, очень комфортно друг с другом, не обращая внимания ни на что, кроме разговора. Однако отсутствие индивидуализированных лиц придает работе ощущение искусственности.Мюллер не создает настоящих портретов людей; он просто стереотипирует культуру и воображает их лица.
С точки зрения стиля ранние работы Мюллера демонстрируют более импрессионистический стиль с небольшими, но заметными, свободными мазками.
Этот стиль начал меняться в 1910 году, когда Эрнст Людвиг Кирхнер подошел к Мюллеру, чтобы присоединиться к его группе The Bridge. Под влиянием Кирхнера Мюллер начал развивать более угловатую форму своих обнаженных фигур, но сочетал это со своей свободной манерой рисования. Десять лет спустя, в 1920 году, Мюллер использовал эти аспекты фигур Киршнера в Три девушки в дереве , но при этом все еще демонстрировал свой стиль . [2]
Поль Гоген, Пейзаж с лошадью, 1899.
По словам эксперта по Мюллер Тане Пирсиг-Маршалл, Мюллер сильно отличался от других художников The Bridge, поскольку он был «очень замкнутым и не верил в публичное изложение своих идей». [3] Другие художники Bridge, такие как Pechstein и Киршнер, однако, упорно продвигал себя, а также работал над отражением своих антиобщественных ценностей в своем искусстве. Например, они использовали яркие цвета вместе с резкими контрастами, чтобы показать эту мятежную эмоцию.Однако в « Три девушки в лесу», «» Мюллер использует простую цветовую палитру из зеленого, бежевого, персикового и черного цветов, добавляя натурализма к свободно экспрессионистской сцене.
Таким образом, Мюллер отклоняется от повторяющихся тем в творчестве Моста, определяя свой собственный стиль.
В фильме « Три девушки в дереве» Мюллер проявляет интерес к экспериментам с различными материалами, рисованием на мешковине, а не на холсте. Гоген также мог повлиять на этот выбор, так как он использовал мешковину в качестве основы для Пейзаж с лошадью , 1899, также в коллекции Художественного музея Сент-Луиса.Для Гогена этот материал был легко доступен на Таити, поскольку мешки из мешковины в основном использовались для перевозки товаров для торговли [4]. В работе Мюллера использование мешковины также кажется находчивым и передает ощущение простоты и спонтанности, несмотря на продуманную композицию изделия. Медиум связан с субъектом в том смысле, что он связывает находчивость с субъектами и их воспринимаемую близость с природой. На картине Мюллера мешковину легко идентифицировать по густому маслу и темпера, что придает ей матовый оттенок, напоминающий штукатурку.
Часть краски местами отслаивается от мешковины, придавая работе грубую текстуру. Эта грубая текстура придает эстетику сырости — черту, которую художники Bridge связывают с незападными культурами.
Наскальная живопись Аджанты: Сказание о Маха-джанаке Джатаке, пещера 1.
Мюллер обратился к другим художникам, помимо Гогена, и к их изображениям различных природных медиа. В своем эссе Пирсиг-Маршалл обсуждает интерес Мюллер к художникам из Аджанты и наскальным рисункам, выполненным из гипса в технике, похожей на фреску. Три девушки в лесу обладает изобразительными двумерными качествами этих наскальных рисунков. В произведениях Мюллера и в сказке Маха-джанака Джатака, написанной в пещере Аджанта, фигуры сплюснуты и незаметны для зрителя. Они взаимодействуют друг с другом, но никогда не ломают четвертую стену, чтобы соединиться со зрителем. Помимо сюжета, матовый эффект масла и темперы на мешковине напоминает гипс на пещере. Оба материала натуральные, что символизирует находчивость художника.
Таким образом, эта картина показывает слияние двухмерных граней, вдохновленных Аджантой, и влияний Киршнера и других художников по мосту двадцатого века [5].
Помимо материала, мазки имеют значение и с точки зрения примитивизма. Тела трех фигурок очень угловатые, с заметными черными очертаниями. Простота цветовой схемы и линейной структуры могла быть намеком на эти «примитивные» общества, очаровавшие экспрессионистов. Хотя фигуры и листва Мюллера имеют угловатую и линейную простоту, они расположены таким образом, чтобы показать, что художник тщательно спланировал композицию.Фигуры намеренно расположены таким образом, чтобы показать трехмерность и глубину, а также взаимосвязь между ними. Заранее продуманная композиция Мюллера дает визуальное представление о том, что одна фигура ближе к аудитории, чем две другие. Однако фон из листвы кажется созданным в студии. Растения подобны зеленому экрану, добавленному в качестве искусственной среды к фигурам. Фигуры не кажутся полностью сливающимися, скорее они выделяются на этом фоне.
В то время как Мюллер пытается создать натуралистическую сцену, все еще есть элементы сцены, которые относятся к студийной практике Моста.Например, в дрезденских студиях модели играли роли незападных народов, и были созданы натуралистические фоны, имитирующие отношения между людьми и природой.
На периферии Моста Мюллер все еще был важной частью группы и вносил свои собственные идеи, приветствуя влияние своих коллег. Он демонстрирует хорошо продуманную композицию через свои формы и на протяжении всей своей карьеры оставался очень сосредоточенным на идее примитивистской обнаженной натуры. Даже через десять лет после распада Моста Мюллер экспериментировал с идеями экспрессионизма Моста . Однако в своем творчестве Мюллер стремится достичь близости к природе, но все, что он может создать, — это искусственное воспроизводство. Ему никогда не удастся полностью захватить мир, которого он не видел. Даже когда он использует кажущийся находчивым материал в качестве своего медиума, он не может уловить сущность людей, которым пытается подражать.
[1] Эрнст Людвиг Кирхнер, «Программа Брюке» (1906), Искусство в теории, 1900–2000: Антология меняющихся идей , 2 nd ed. Чарльз Харрисон и Пол Вуд (Молден, Массачусетс: Blackwell Pub, 2003), 65.
[2] Дэвид Роджерс, «Мюллер, Отто», Оксфордский компаньон западного искусства . Эд. Хью Бригсток. Оксфорд Арт Онлайн . (Издательство Оксфордского университета).
[3] Таня Присиг-Маршалл, «Отто Мюллер и Брюке: творческий диалог», в журнале Новые взгляды на экспрессионизм Брюке: переход к истории . Берлингтон, изд. Кристиан Вейкоп. (Вермонт: Издательство Ashgate, 2011), 143.
[4] Джеймс К. Бойс, «Джут, полипропилен и окружающая среда: исследование международной торговли и сбоев рынка».» The Bangladesh Development Studies (1995), 49-66.
[5] Таня Пирсиг-Маршалл, «Отто Мюллер и Брюке: творческий диалог», в книге Новые перспективы экспрессионизма Брюке: переход к истории, изд.
Кристиан Викоп. (Берлингтон, Вермонт: Ashgate Publishing Company, 2011), 150-154.
Die Brucke Group В 1908 году Мюллер уехал из Дрездена в Берлин.В течение первых двух лет пребывания в немецкой столице он познакомился со скульптором Вильгельмом.
Лембрук, писатель Райнер Мария Рильке (1875-1926), а также художник
Эрих Хекель (1883-1970), с которым он
стали близкими друзьями. В течение этого периода он пытался, но безуспешно.
его картины включены в Берлинский
Сецессионная выставка — прогрессивная альтернатива Берлинской академии
выставка. В результате в 1910 году он присоединился к другим художникам в выставках
на выставке «Отходы Берлинского сецессиона» и в постановке
вверх «Новый Сецессион».Среди его новооткрытых коллег были
Эмиль Нольде (1867-1956) и Макс Пехштейн
(1881-1955), члены группы Die Brucke . Стиль Экспрессионизм Мюллер уже разработал свою крупномасштабную
двумерной обнаженной натуры, но все же очерченной округлыми, нежными,
душистые контуры. Первая мировая война Во время Первой мировой войны Мюллер служил в
два года (1916-18) во Франции и России и был госпитализирован.
на короткий период в 1917 году. 1920-е годы: Бреслау Академия и цыганское искусство После войны Мюллер был назначен профессором
в Академии изящных искусств в Бреслау, Силезия, где он преподавал до
его смерть в сентябре 1930 г.В 1920-е годы он много путешествовал по
Восточная Европа. Это позволило ему проявить живой интерес к региональной Цыганская культура (цыганская), которую он запечатлел в виде портрета
художественная и жанровая живопись,
а также его привычные пейзажи обнаженной натуры. Его любимая среда для
его картины были темперой (тип краски, имеющий основу из клея
или размер, а не масло) на грубом холсте, получившем матовую поверхность.
Он также уделял время гравюрам, в том числе (в основном) литографии,
а также несколько гравюр на дереве. Репутация и Наследие Творчество Мюллера зародилось в
Движение в стиле модерн, которое помогает объяснить линейный аспект его творчества.
Изобразительное искусство. Кроме того, как он подчеркивал силуэт, так и классический,
изящный вид его фигур обусловлен влиянием Вильгельма
Лембрук — см., Например, уменьшенную форму статуй последнего. Женщина Килинг (1911, МОМА, Нью-Йорк) и Сидящий юноша (1917,
Национальная художественная галерея, Вашингтон, округ Колумбия).Когда он обратился к экспрессионизму,
его формы расширились и стали более угловатыми. Из всего этого возник его
замечательные композиции в стиле ню, которые сейчас считаются одними из лучших
его эпоха. Картины Отто Мюллера можно увидеть в одни из лучших художественных музеев Европы. |
Картины Мюллера
обнаженной натуры в пейзажной обстановке — образы, которыми он сейчас запомнился больше всего.
— привлек внимание художников Brucke , и его пригласили
присоединиться к группе (в которую также входили Киршнер,
Блейл и Шмидт-Ротлуф), где
он оставался до его роспуска в 1913 году.Кроме того, благодаря его членству
из Die Brucke , Мюллер также познакомился с современными
искусство, создаваемое членами Der
Blaue Reiter , ответвление Neue Kunstlervereiningung (Федерация новых художников) в Мюнхене. В их число вошли россияне Василий
Кандинский (1844-1944) и Алексей фон
Явленский (1864-1941), швейцарский художник Поль
Клее (1879-1940) и немцы Франц Марк
(1880-1916) и Август Макке (1887-1914).
Под влиянием коллег — пошел
с Киршнером в Богемию в 1911 году — его стиль живописи стал более экспрессионистским.
Его очертания стали более угловатыми и подтянутыми, формы — шире и
его контуры более подчеркнуты; организация площади стала
понятнее и проще.И однажды он нашел мотив обнаженной натуры в
пейзаж, он стал доминирующей темой в его творчестве. За ним последовало
1920-е гг. чистым пейзажем, а также портретами и картинами цыган.
Он продолжил переработку этих тем без каких-либо заметных стилистических изменений.
Однако ни разу Мюллер не впадал в охваченную тревогой интенсивную живопись.
стиль его коллег. Подробнее о вкладе Мюллера в раннюю
экспрессионизм, см .: История
экспрессионистской живописи (ок.1880-1930).
Любопытно, что в отличие от других немецких экспрессионистов
художников из Der Blaue Reiter и Die Brucke , его
Его опыт в окопах почти не повлиял на стиль образов.
В
1937 г., через семь лет после его смерти, его картина была объявлена «дегенеративной».
искусство »( entartete kunst ), а нацистские культурные цензоры изъяли
более 300 его работ из немецких музеев.
Что отличает его от типичных немецких художников-экспрессионистов
гармония и умиротворение его картин. Цвет,
например, никогда не становится самостоятельным элементом (сравните работы Шмидт-Ротлуф
или Нольде), но остается частью общей композиции.Действительно, существенные
тема экспрессиониста Мюллера
картины, что уже было решено, когда встретил Die Brucke Живописцы в 1910 году должны были изобразить гармонию человека и природы.Мюллер, Отто
На главную — Поиск — Обзор — Алфавитный указатель: 0-1-2-3-4-5-6-7-8-9
A- B- C- D- E- F- G- H- I- J- K- L- M- N- O- P- Q- R- S- T- U- V- W- X- Y- Z
Мюллер, Отто
Немецкий инженер.Член немецкой ракетной команды во Франции после Второй мировой войны.
Дата рождения : 1910-07-20. Умер : 2002-03-02.
Немецкий специалист по управляемым ракетам во время Второй мировой войны. 17 мая 1946 года место в лесу на плато Вернон было выбрано для размещения Лаборатории баллистических и аэродинамических исследований (LRBA). Сюда будут приглашены немецкие специалисты для помощи Франции в разработке баллистической ракеты. Герберт Вайс работал в Куксхафене, а затем вернулся в Эммендинген.Он говорил с другими немецкими инженерами о французских ракетных планах, в том числе с Яуэрником и Хаберманом. Было решено отправить доктора Графа в Париж в мае 1946 года для заключения контрактов между учеными и французским правительством. К 15 мая 1946 года 35 ветеранов Пенемюнде в Куксхафене подписали контракты с французами. Пока объект в Верноне не был завершен, французы разделили немецких инженеров на две группы. Было организовано исследовательское бюро Эммендингена, в котором Яуэрник возглавил группу двигателей, а Отто Мюллер — руководящую группу.Еще 12 инженеров были организованы в Пюто под Парижем.
По состоянию на январь 1947 года американцы все еще знали адрес Мюллера только как «c / o Klinger», британская зона. В период с марта по май 1947 года все эти инженеры, которых к тому времени было около 90, были переведены в новые помещения LRBA в Верноне. Группа уже завершала предварительные проектные работы по гиперголическому двигателю с тягой 40 тонн для Super V-2. Мюллер работал во Франции в качестве главы руководящего отдела LRBA с 1947 по 1952 год.
Тто Мллер родился в Восточной Германии.Он потерял отца в возрасте шести лет и остался единственным ребенком; его мать больше никогда не выходила замуж. Он нарушил семейные традиции, поступив в аспирантуру во Франкфурте и Дармштадте. Там он познакомился с Кэтрин Беккер, которая тоже была единственным ребенком в семье. Он женился на ней в 1938 году. Он стал доцентом Высшей технической школы Дармштадта, пока не был принят на работу в ракетную команду фон Брауна в Пенемюнде. Он специализировался на разработке системы управления полетом Фау-2.
После войны он устроился на работу у французов и переехал в Вернон, в местечко далеко от города.Он работал над ракетами Veronique, Parca и Diamant. Однако жизнь была трудной среди враждебного французского населения и сначала спартанских жилых помещений. Он удалился во Францию, путешествуя по Азии, до своей смерти.
Страна : Франция, Германия. Библиография : 1980, 394, г. 5808.
1910 20 июля — .
- Рождение Отто Мюллера. -. Связанные лица : Мюллер, Отто.Немецкий инженер. Член немецкой ракетной команды во Франции после Второй мировой войны.
2 марта 2002 г. — .
- Смерть Отто Мюллера. -. Связанные лица : Мюллер, Отто. Немецкий инженер. Член немецкой ракетной команды во Франции после Второй мировой войны.
Вернуться к началу страницы
На главную — Поиск — Обзор — Алфавитный указатель: 0-1-2-3-4-5-6-7-8-9
A- B- C- D- E- F- G- H- I- J- K- L- M- N- O- P- Q- R- S- T- U- V- W- X- Y- Z
© 1997-2019 Марк Уэйд — Контакт
© / Условия использования
Купить Отто Мюллер — 1 оригинальное произведение на продажу
Биография Отто Мюллера
Пионер экспрессионистского движения Die Brücke Отто Мюллер был опытным художником и гравером.
Его гармоничное упрощение формы и цвета придавало его работам особую яркость, и во многих своих работах он стремился установить связь между человеком и природой.
Родился в Силезии в Германии в 1874 году. Отто Мюллер обучался литографии в Герлице, прежде чем поступить в Академию изящных искусств в Дрездене между 1894-1865 годами. Его обучение продолжалось в Мюнхенской академии в 1898 году, пока он не уехал из-под облаков после ссоры со своим учителем Францем фон Штуком, который отговорил его от продолжения учебы.
После переезда в Мюнхен Отто Мюллер в 1899 году отправился на велосипеде в Дрезден, оставаясь там до 1908 года. На него глубоко повлияли скульптуры Вильгельма Лембрука, и эти двое сформировали тесную связь. Его переезд в Берлин примерно в 1908 году позволил ему познакомиться с группой художников, известных как художники Брюке, в которую входил художник Эрих Хеккель.
Карьера Отто Мюллера была прервана двумя годами, в течение которых он участвовал в Первой мировой войне 1916-1918 годов.
В 1919 году он стал профессором Академии изящных и прикладных искусств в Бреслау, и этот пост он занимал до своей смерти в 1930 году. Его работы имели декоративный аспект, частично вытекающий из его истоков в стиле модерн, но он внес существенные изменения. в стилях при использовании экспрессионизма. Сосредоточившись на женской обнаженной натуре, он начал двигаться к более широкому и смелому стилю.
В 1937 году нацисты конфисковали 357 работ Отто Мюллера и назвали их «дегенеративными». В 1955 году многие его работы были посмертно выставлены на выставке Documenta 1 в Касселе, Германия.Большая ретроспектива его работ прошла в Мюнхенском Кунстхалле в 2003 году. Многие из его работ постоянно хранятся в Музее Лембрука в Дуйсбурге. В 2010 году в Веймаре была основана Ассоциация Отто Мюллера, чтобы сохранить его наследие и отметить работы этого очень популярного немецкого художника.
Отто Мюллер-Йена
Отто Мюллер, звали Отто Мюллер-Йена (* 8 мая 1875 года в Йене † 12 августа 1958 года в Кельне, полное имя: Отто Генрих Фридрих Август Мюллер ), был немецким архитектором.
Он жил и работал в Кельне и, благодаря своим светским зданиям, был особенно известен в Рейнской области и Рурской области. Единственное священное здание, которое он построил, — это неороманская церковь Святого Креста в Гладбеке — Бутендорф.
Life
Отто Мюллер-Йена родился в Йене в семье оптика Карла Фридриха Роберта Иеронима Мюллера и его жены Луизы Кристиан Мюллер, урожденной. Рейнхольд. Именно там он был крещен 30 мая того же года в протестантской городской церкви св.Майкл . После завершения обучения он поселился в качестве внештатного архитектора в Кельне около 1900 года и женился 26 июня 1906 года в своем родном городе Йена через свою невесту Аделаиду (Адельхайд) Жанну Генриетт Витасе в семье известного архитектора Генриха Витэза. В 1903 году Мюллер-Йена был одним из основателей кельнского отделения Ассоциации немецких архитекторов (BDA), был его председателем с 1919 по 1924 год, с тех пор председатель региона Рейнланд-Пфальц-Саар, а с 1929 года также был членом главный совет BDA в Берлине.
Это обязательство было прекращено в 1934 году, когда национал-социалисты были приведены в соответствие. В 1950 году BDA сделала его почетным членом.
На первом этапе творчества на рубеже веков его здания были стилистически сформированы с учетом изучения немецкой архитектуры от рубежа средневековья до современной эпохи; позже он также занялся неоклассическими тенденциями. Современная тенденция к архитектуре с сильным влиянием на материалы отражена и в зданиях Müller-Jena, некоторые из которых — по сегодняшним меркам — были спроектированы очень тщательно.В 1920-х годах он подошел к новому зданию, в некоторых случаях значительно, не отказываясь полностью от традиционных элементов.
Здания и конструкции (выбор)
Средняя школа в Эссен-Стиле, главный вход Ратуша в Реклингхаузене Старая ратуша в Гладбеке- 1901: два проекта развития Rheinuferstraße в Кельне
- 1902–1904: Гимназия (с 1935 г. «Carl-Humann-Gymnasium») в Эссен-Стиле, Лаурентиусвег (изменена, находится под охраной памятника).
- 1903–1904: Markthalle am Heumarkt в Кельне (не сохранился)
- 1904–1908: ратуша в Реклингхаузене, Rathausplatz 3
- 1907–1908: Вилла в Кельн-Мариенбург, Оберлендер Уфер 190 (под охраной памятника) [1]
- 1908: Расширение St.Больница Барбары в Гладбеке
- около 1908 г .: Здание банка Rheinisch-Westfälische Disconto-Gesellschaft AG в Реклингхаузене
- 1908–1910: Амтсхаус (ныне Старая ратуша) в Гладбеке
- 1909–1910: Расширение завода по производству дуговых ламп Regina в Кельне.
- 1912–1913: Административное здание Kölnische Feuer- und Unfall-Versicherungs-AG «Colonia» в Кельне, Конрад-Аденауэр-Уфер
- 1912-1914: Кат.Приходская церковь Heilig Kreuz в Гладбеке — Бутендорф, Horster Straße 133 (изменена алтарная часть, органная галерея и западный фасад; с 1998 г. весь ансамбль приходского прихода находится под охраной памятника)
- 1914: различные здания на выставке German Werkbund в Кельне 1914
- около 1920 г . : Морозильная камера на муниципальной бойне в Кельн-Эренфельд
- 1920–1921: Здание пароходства «Нептун» в Кельне (не сохранилось).
- 1926/1933: городское планирование территории вокруг Кельнского собора
- 1926–1928: Химический завод Siegel & Co. (Sidol-Werke) в Кельн-Браунсфельде, Eupener Strasse
- 1928–1930: Поселок ГАГ «Маленькая Москва» в Кельн-Эренфельде
: Морозильная камера на муниципальной бойне в Кельн-ЭренфельдШрифты
- … in: Современный дизайн. Ежемесячные буклеты по архитектуре и пространственному искусству. Volume 13, Stuttgart, 1914, pp. 284–285 и нет. 4 (корпус)
- … in: Современный дизайн. Ежемесячные буклеты по архитектуре и пространственному искусству. Том 14, Штутгарт, 1915, стр. 401-428
литература
- Рихард Ланде (аранжировка): Модели для фасадов домов на Рейнуферштрассе в Кельне. Лейпциг 1901.
- … В: Der Architekt , 7-й год 1958, приложение после стр. 264.
- Роберт Штаймель: кельнских голов. Кельн 1958, стр. 285.
- Вольфрам Хагшпиль: «Новая деревня в Нижнем Рейне». In: Немецкая выставка Werkbund Cöln 1914. (= Западногерманский импульс 1900–1914. Искусство и экологический дизайн в промышленной зоне. ) (Каталог выставки) Kölnischer Kunstverein, Cologne 1984, pp.184–191.
- Вольфрам Хагшпиль: Кельн. Мариенбург. Здания и архитекторы дачного пригорода. (= Stadtspuren. Памятники в Кельне , том 8.) JP Bachem, Cologne 1996. (2 тома)
- Ральф Эберхард Брахтхойзер: Мастер-строитель классического модернизма. Архитектор Отто Мюллер-Йена (1–3). In: Наш город, информационный, рекламный, культурный и домашний журнал (под редакцией Verkehrsverein Gladbeck eV), Том 35 (2008), No.Вольфрам Хагшпиль: Кельн. Мариенбург. Здания и архитекторы дачного пригорода. (= Stadtspuren, Denkmäler in Köln, Volume 8), 2 тома, JP Bachem Verlag, Cologne 1996, ISBN 3-7616-1147-1, Volume I, pp. 557-560.
Кельн 1958, стр. 285.