Герцог де Лозен. Узники Бастилии
Герцог де Лозен
В 1688 году появилась знаменитая книга Лабрюйера «Характеры, или Нравы нашего века». В конце главы «О дворе», говоря о некоем Стратоне, автор заметил, что жизнь, которую он прожил, никому не может и присниться. Современники без труда узнали в Стратоне герцога де Лозена.
Лозен происходил из гасконского рода Комонов. Он был третьим сыном в семье и в молодости носил имя маркиза де Пюигильена.
Сен-Симон, близко знакомый с ним, рисует внешность и характер Лозена следующим образом: «Он был невысок, белобрыс, для своего роста довольно хорошо сложен, с лицом высокомерным, умным, внушающим почтение, однако лишенным приятности… был он крайне тщеславен, непостоянен, полон прихотей, всем завидовал, стремился всегда добиться своего, ничем никогда не был доволен, был крайне необразован… характером обладал мрачным, грубым; имел крайне благородные манеры, был зол и коварен от природы, а еще больше от завистливости и тщеславия, но при всем том бывал верным другом, когда хотел, что случалось редко, и добрым родственником; был скор на вражду, даже из-за пустяков, безжалостен к чужим недостаткам, любил выискивать их и ставить людей в смешное положение; исключительно храбрый и опасно дерзкий, он как придворный был наглым, язвительным и низкопоклонным, доходя в этом до лакейства, не стеснялся в достижении своих целей ни искательства, ни козней, ни интриг, ни подлостей, но при том был опасен для министров, при дворе всех остерегался, был жесток, и его остроумие никого не щадило».
Юный маркиз де Пюигильен прибыл ко двору без гроша в кармане. Фуке одолжил ему немного денег на первое время, а затем его приютил маршал де Грамон, двоюродный брат его отца. Юноша сумел понравиться госпоже де Монтеспан, любовнице короля, царившей тогда при дворе; вскоре он сделался также любимцем Людовика, который дал ему только что сформированный гвардейский драгунский полк и придумал специально для него должность генерал-полковника драгун.
Но юный честолюбец рассчитывал на большее, и в 1661 году, когда открылась вакансия на должность фельцехмейстера артиллерии, попросил ее у короля. Людовик пообещал передать артиллерию под его начало, поставив одно условие – несколько дней держать назначение в тайне (видимо, чтобы избежать докучных разговоров и неизбежных объяснений с другими просителями).
Пюигильен провел эти дни как на иголках. Наконец настал срок, когда король должен был объявить о его назначении. Пюигильен с утра вертелся в Сен-Жерменском дворце, ожидая, пока король выйдет с заседания совета по финансам. В одной комнате с ним находился дежурный камер-лакей Ниер; он поинтересовался, что привело маркиза во дворец в столь ранний час. Пюигильен, уверенный в благополучном исходе своего дела, выложил ему, не таясь, их с королем секрет. Ниер горячо поздравил его, вытащил часы и, сказав, что у него есть еще одно важное поручение, сломя голову помчался по малой лестнице наверх, где размещалось военное ведомство Лувуа, чтобы сообщить министру сенсационную весть.
Лувуа неприязненно относился к Пюигильену – из-за того, что ему покровительствовал Кольбер, – и, разумеется, не хотел, чтобы должность, так тесно связанная с его ведомством, оказалась в руках его врага. Выслушав Ниера, Лувуа расцеловал его и отпустил, после чего взял какие-то бумаги, чтобы иметь предлог обратиться к королю, и поспешил в зал заседания Королевского совета.
При его появлении удивленный Людовик встал и пошел ему навстречу. Отведя короля в оконную нишу, Лувуа заговорил о том, что знает о намерении его величества отдать Пюигильену артиллерию; он заклинал короля не делать этого ввиду капризного характера генерал-полковника драгун, каковой, по его мнению, послужит причиной неизбежных ссор между ним и военным ведомством.
Людовик, крайне раздосадованный болтливостью Пюигильена, заявил министру, что еще ничего не решил, и отпустил его. Чуть позже, когда совещание закончилось, он вышел из комнаты и молча прошел мимо воспрянувшего Пюигильена, не удостоив его даже взглядом. Изумленный Пюигильен, видя, что обещанного назначения не произошло, обратился к королю при вечернем раздевании, прося его объяснить, что случилось. «Ваше назначение пока что невозможно, – сухо ответил король. – И вообще я еще посмотрю».
По уклончивости ответа и холодному тону, которым он был дан, Пюигильен догадался, что дело неладно. Он обратился к королевской фаворитке госпоже де Монтеспан, умоляя ее похлопотать за него перед королем.
Потеряв терпение и ломая голову над тем, что могло стать причиной этих проволочек, Пюигильен, рассказывает Сен-Симон, «решился на поступок, который можно было бы счесть невероятным, если бы он не свидетельствовал о нравах тогдашнего двора». Говоря коротко, маркиз переспал с горничной госпожи де Монтеспан и добился от нее того, что девушка разрешила ему спрятаться под кроватью своей госпожи перед тем, как к ней придет король (благопристойный Людовик проводил ночи неизменно в постели с королевой, но во второй половине дня имел обыкновение посещать своих любовниц).
Через некоторое время ничего не подозревающие король и госпожа де Монтеспан уединились в ее спальне, прямо над притихшим Пюигильеном. Как и ожидал маркиз, разговор коснулся его, и он узнал обо всем: и о гневе короля на его несдержанность, и о противодействии Лувуа его назначению, и о решении короля отдать эту должность другому; кроме того, он услышал, как госпожа де Монтеспан поддакивает и всячески чернит его перед Людовиком.
Можно только догадываться, что чувствовал Пюигильен во время этих разговоров и потом, когда любовники надолго замолчали, но он ни малейшим шорохом не выдал своего присутствия. «Везения у него было больше, чем благоразумия, и его не обнаружили», – говорит Сен-Симон.
Дождавшись, когда спальня опустела, Пюигильен выбрался из-под кровати и, тщательно стряхнув пыль с костюма, как ни в чем не бывало устроился у дверей покоев госпожи де Монтеспан, которая переодевалась, чтобы пойти на репетицию балета. Предложив руку вышедшей фаворитке, он «с самым спокойным и почтительным видом» спросил, смеет ли он надеяться, что она соблаговолит-таки напомнить о нем королю. Госпожа де Монтеспан заверила, что не забыла о его просьбе, и принялась расписывать, с каким усердием она ходатайствует за него. Пюигильен «дал ей время вконец завраться» и тогда, склонившись к ее уху, сообщил ей, что она «лгунья, дрянь, мерзавка, сучка», и слово в слово пересказал ее последний разговор с королем.
Госпожа де Монтеспан была так поражена, что едва добрела до места репетиции, где упала без сознания на руки королю.
Вечером она пересказала Людовику свой разговор с Пюигильеном. Оказывается, ее потрясение было вызвано уверенностью в том, что осведомленность Пюигильена объясняется не чем иным, как вмешательством дьявола. Людовик, пришедший в ярость от тех оскорблений, которые пришлось выслушать госпоже де Монтеспан, недоумевал не меньше ее, хотя и не впутывал в эту историю нечистого.
С этого времени между Пюигильеном и королем возникла враждебная натянутость. Несмотря на это, Пюигильен через несколько дней возобновил разговор о своем несостоявшемся назначении, дерзко настаивая на выполнении данного ему обещания. Король коротко ответил, что считает себя свободным от данного им слова, поскольку Пюигильен нарушил поставленное условие хранить дело в тайне. Тогда Пюигильен повернулся спиной к королю, выхватил из ножен шпагу и яростно преломил ее о колено, вскричав, «что в жизни больше не будет служить монарху, который столь недостойно не держит слова».
«Разгневанный король, – пишет Сен-Симон, – в тот миг совершил, быть может, самый прекрасный в своей жизни поступок: распахнул окно, выбросил в него трость, сказав, что никогда бы не простил себе, если бы ударил столь знатного дворянина, и вышел».
На следующий день Пюигильен был арестован у себя дома и посажен в Бастилию. Его содержали без особой строгости, и маркиз, как видно из дальнейшего, не почувствовал ни капли раскаяния.
Де Гитри, близкий друг Пюигильена, осмелился вступиться за него перед королем. Ему удалось убедить Людовика, будто неслыханное поведение маркиза объясняется тем, что он потерял голову, получив отказ от столь значительной должности, на которую полностью рассчитывал. Король объявил о своем намерении забыть произошедшее и в знак примирения попросил Пюигильена принять вместо должности фельцехмейстера артиллерии патент капитана гвардии. Узник, видя «столь невероятно скорое возвращение благосклонности короля», имел довольно наглости, чтобы поторговаться, в надежде вырвать место позначительнее. В конце концов ему все же пришлось удовлетвориться тем, что ему давали. Едва он дал свое согласие, как ворота тюрьмы распахнулись перед ним. Таким образом, он стал первым и единственным узником Бастилии, условием освобождения которого было личное согласие на повышение в чине.
Тюремное заключение нисколько не вразумило его, и впоследствии он сыграл над королем еще одну злую шутку. Унаследовав после смерти отца титул герцога де Лозена, он начал ухаживать за принцессой Монако. Но вскоре выяснилось, что король и тут перешел ему дорогу. Взбешенный Лозен вначале дал почувствовать свою ярость коварной принцессе, отдавшей предпочтение не ему, а какому-то королю. Явившись к ней в послеобеденный час, когда она отдыхала вместе с другими дамами, полулежа на ковре, расстеленном прямо на полу, он завел светский разговор, во время которого ловко наступил острым каблуком на ладонь принцессы, попрощался и, круто повернувшись, вышел. Светские приличия заставили принцессу вытерпеть экзекуцию, не издав ни звука.
Затем наступила очередь Людовика. Лозен занял позицию в нужнике напротив комнаты, где должно было состояться свидание короля с принцессой Монако.
Через небольшое отверстие в двери он увидел, как король зашел в комнату, отослав лакея за принцессой; при этом снаружи в замочной скважине остался торчать ключ. Лозен вышел из своего убежища, запер короля на два оборота и с величайшим наслаждением бросил ключ в нужник. Вслед за тем он занял прежний пост и давился от смеха, слушая недоуменный разговор любовников через запертую дверь, а потом наблюдая, как сбежавшаяся прислуга освобождает сконфуженного короля. Эта проделка благополучно сошла Лозену с рук.
К несчастью для Лозена, его стремления и надежды всегда опережали его действительное положение, пусть даже самое блестящее. Вскружив голову Мадемуазель (так называли дочь герцога Орлеанского), он предложил ей выйти за него замуж и получил ее согласие; Людовик разрешил им пожениться. Этот почти королевский брак должен был принести дерзкому счастливцу огромное состояние и неслыханное влияние, но Лозену было этого мало. Он непременно желал, чтобы венчание состоялось во время королевской мессы.
Герцог Орлеанский, весьма недовольный выбором дочери, воспользовался этим и сумел убедить короля, что Лозен окончательно зарвался. Людовик вторично взял назад свое слово. «Мадемуазель метала громы и молнии», – пишет Сен-Симон, но Лозен на удивление всем «с великим благоразумием, вообще-то ему не свойственным, принес эту жертву королю». В качестве утешительного приза он получил роту телохранителей-алебардщиков и был тут же произведен в генерал-лейтенанты; чуть позже, в 1670 году его назначили командующим армией во Фландрии. Но что все это значило по сравнению с расторгнутой помолвкой!
В ноябре 1671 года последовала новая опала – на этот раз по наговору его врагов, сумевших убедить Людовика в том, что Лозен использует свое влияние в армии для подготовки мятежа. После короткого пребывания в Бастилии он оказался в Пиньероле, где уже десять лет томился Фуке, и был заключен в каземат; все его должности были у него отобраны. Он провел в Пиньероле почти десять лет – с декабря 1671 по апрель 1681 года.
Лозен и здесь сумел остаться собой, превратив жизнь коменданта Пиньероля Сен-Марса в сущий ад. В 1676 году он попытался бежать: выломал оконную решетку и стал спускаться по стене, но по неловкости свалился прямо на голову часовому. Будучи огорчен неудачей, он устроил в камере пожар; на следующий день сделал попытку покончить с собой; еще через день симулировал приступ мистического безумия, а затем в течение двух недель изображал глухонемого. И при всем том он еще был вечно недоволен комендантом!
Сен-Симон передает следующий случай, рассказанный ему самим Лозеном. Однажды он опасно заболел и позвал священника для исповеди. По его словам, он так боялся, что к нему пришлют поддельного исповедника, что когда в камеру вошел капуцин, Лозен схватил его за бороду и изо всех сил стал дергать, чтобы проверить, не накладная ли она.
Тяготясь одиночеством, Лозен выломал решетки в дымоходе и однажды ночью перепугал Фуке, чья комната находилась ниже, свалившись к нему в камин. С трудом признав в неожиданном госте юношу, некогда искавшего его покровительства, бывший суперинтендант, которому в ту пору запрещали видеться и переписываться с кем бы то ни было, жадно принялся его расспрашивать о новостях.
«Несчастный суперинтендант, – рассказывает Сен-Симон, – весь обратился в слух и только широко раскрыл глаза, когда этот бедный гасконец, который был счастлив, что его приняли и приютили у маршала де Грамона, повел речь о том, как он был генералом драгун, капитаном гвардии, получил патент и назначение на командование армией. Фуке был в полном замешательстве и решил, что Лозен повредился в уме и рассказывает свои видения, особенно когда тот поведал, как он не получил артиллерии и что случилось потом; услышав же, что король дал согласие на его свадьбу с Мадемуазель, о том, что стало помехой этому браку и какие богатства невеста принесла бы в приданое, Фуке совершенно уверился, что безумие собеседника достигло предела, и ему стало страшно находиться рядом с ним». Позже, когда бывшему суперинтенданту позволили писать родным, он первым делом упомянул о «безумии» бедняги Пюигильена; с каким же изумлением он прочитал в ответном письме, что все рассказанное беднягой Пюигильеном – чистая правда! Одно время Фуке, кажется, готов был поверить, что и его родные тронулись в уме.
Отношения Лозена с Фуке продолжались довольно долго и закончились смертельной ссорой. Дело было в том, что шестидесятилетний Лозен сумел соблазнить двадцатилетнюю дочь Фуке, приехавшую навестить отца; передают, что девушка проникла к нему в комнату по тому же дымоходу. Фуке пришел в ярость и нажаловался на Лозена коменданту, выдав, что старый распутник тайно получает письма и деньги. Лозен вышел из Пиньероля заклятым врагом Фуке и, как мог, вредил ему при его жизни, а когда тот умер, перенес свою ненависть на его семейство.
Своим освобождением Лозен был обязан Мадемуазель, которая ради этого уступила герцогу Мэнскому, незаконнорожденному сыну короля, ряд своих владений, – такую цену Людовик назначил за свободу ее любовника.
Выйдя из тюрьмы, Лозен уехал в Англию, где приобрел славу страстного и необыкновенно везучего игрока. Парламентская революция 1688 года, отнявшая корону у Якова II в пользу голландского штатгальтера Вильгельма Оранского, предоставила Лозену случай с триумфом вернуться во Францию.
Свергнутый Яков бежал из страны, доверив ему самое дорогое – королеву и принца Уэльского, которых Лозен благополучно доставил в Кале. Благодарная королева исхлопотала для спасителя аудиенцию у Людовика. Их встреча состоялась на Сен-Жерменской равнине. Король вернул Лозену свое расположение вместе с постоянными апартаментами в Версале, Фонтенбло и Марли.
Отныне и до самой смерти Людовика XIV Лозен не покидал двора. Несмотря на значительное влияние, которым он пользовался в Версале, он сделался нелюдим и задумчив; каждую годовщину своей последней опалы он отмечал каким-нибудь сумасбродством, снискав себе славу мрачного оригинала. Их отношения с Мадемуазель длились еще несколько лет, будучи отмечены бурными ссорами, во время которых принцесса царапала его ногтями, а он, не стесняясь, поколачивал ее; однажды, чтобы вымолить прощение, он прополз на четвереньках через всю галерею. В конце концов эта странная пара рассталась.
Незадолго перед смертью он сыграл свою последнюю шутку.
Серьезно заболев, он уединился в своей комнате, где спустя какое-то время с неудовольствием заметил, что его наследники чересчур навязчиво пытаются выяснить его шансы на выздоровление. Однажды он увидел в каминное зеркало, как они пробрались в комнату и спрятались за портьерами, чтобы своими глазами убедиться в состоянии его здоровья. Не подав виду, что он открыл их хитрость, Лозен притворился умирающим и принялся горячо молиться Богу, обещая во искупление своих грехов отдать все свое имущество больницам. Краем глаза он с удовлетворением наблюдал в зеркале, как наследники в отчаянии покинули свое укрытие. Чтобы нагнать на них побольше страха, Лозен немедленно послал за нотариусом, чье появление вызвало в доме настоящую панику. Лозен так развеселился, что даже поправился, и потом с удовольствием рассказывал о своей проделке знакомым.
Он умер девяноста лет от роду, проведя последние дни в монастыре Малых августинцев, где и был похоронен согласно своему желанию. Другим предсмертным распоряжением он запретил пышные похороны.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
ГЕРЦОГ И ГРАДОСТРОИТЕЛЬ
ГЕРЦОГ И ГРАДОСТРОИТЕЛЬ Я оставил порядок в семейном доме Ришелье и надеюсь, что Ваше Преосвященство будет этим довольно. Сурди (1633) Со времен Античности постройка нового города всегда является признаком славы или по крайней мере подтверждением не имеющего себе равных
ФЕРНАНДО АЛЬВАРЕС ДЕ ТОЛЕДО, ГЕРЦОГ АЛЬБА (1507—1582) Герцог, испанский военачальник и государственный деятель.
ФЕРНАНДО АЛЬВАРЕС ДЕ ТОЛЕДО, ГЕРЦОГ АЛЬБА
(1507—1582)
Герцог, испанский военачальник и государственный деятель.
Герцог Альба был потомком одного из знатнейших кастильских родов, традиционно несших воинскую службу – и дед, и отец герцога были военными.
В возрасте трех лет
3. Распадение ленных владений Генриха VI после его смерти. — Филипп Швабский, герцог Тосканский. — Марквальд, герцог Равеннский. —Конрад, герцог Сполетский. — Тусцинский союз городов. — Восстановление наследия церкви. — Возвышение в Риме народной партии. — Иоанн Капоччи и Иоанн Пьерлеоне Райнерий. —
3. Распадение ленных владений Генриха VI после его смерти. — Филипп Швабский, герцог Тосканский. — Марквальд, герцог Равеннский. —Конрад, герцог Сполетский. — Тусцинский союз городов. — Восстановление наследия церкви. — Возвышение в Риме народной партии. — Иоанн Капоччи
V. Герцог Ричард Гуд
V. Герцог Ричард Гуд
Да будут воспеты его достижения и будет славен его рыцарский дух.
В. Скотт
У Ричарда Бесстрашного было несколько сыновей. Перед кончиной приближенные спросили у него, кто будет его преемником.
«Тот, кто носит мое имя», — прошептал старый герцог и
1. Король и герцог
1. Король и герцог Громадный замок Дюрнштейн был возведен в горах над Дунаем, в шестидесяти милях от Вены, в области Вахау. Дворец во внутреннем дворике был построен в романском стиле и окружен внушительными стенами с башнями, стоящими на равном расстоянии одна от другой.
Гамильтон, герцог
Гамильтон, герцог (Hamilton), (1900–1971), лорд Шотландии, в контакт с которым в 1941 намеревался вступить Рудольф Гесс, тайно перелетев в Великобританию (см. Гесса, перелет). Закончил Оксфордский университет. Избирался в Палату общин от консервативной партии. Во время Олимпийских
Лозен
Лозен
Это был необычайно миниатюрный мужчина — «самый маленький из когда-либо созданных Творцом», — но отлично сложенный, в высшей степени элегантный, белокурый, с пламенным взором и с выражением дерзкой и насмешливой отваги.
Женщин он очаровывал, и даже завзятые
29. 1723. Герцог де Лозен
29. 1723. Герцог де Лозен Герцог де Лозен скончался 19 ноября в возрасте девяноста с половиной лет. Душевная дружба сестер, на которых мы были женаты, постоянное наше пребывание при дворе, причем при поездках в Марли нам четверым отводили отдельный павильон, — все это сблизило
V. Герцог Ричард Гуд
V. Герцог Ричард Гуд Да будут воспеты его достижения и будет славен его рыцарский дух. В. Скотт У Ричарда Бесстрашного было несколько сыновей. Перед кончиной приближенные спросили у него, кто будет его преемником. «Тот, кто носит мое имя», — прошептал старый герцог и
Герцог Наксосский
Герцог Наксосский
В истории рассеяния марранов в XVI веке доминирует семья, или лучше сказать клан Мендесов.
Два брата Мендеса, Франсишку и Диогу учредили – первый в Лиссабоне, а второй в Антверпене, – торговый дом, который стал основным импортером перца в Северную Европу
Несуществующий герцог
Несуществующий герцог Выдвигая теорию «самоубийства», Орлова-Шнеерсон утверждала, будто Чайковский вступил в связь с племянником некого герцога Стенбок-Фермора. Герцог будто бы письменно пожаловался царю, передав письмо через главного прокурора Сената Николая Якоби.
Арман де Лозен — Записки герцога Лозена читать онлайн
12 3 4 5 6 7 …52
Арман Луи де Лозен
Записки герцога Лозена
Предисловие
Автор этих мемуаров, герцог Лозен родился в 1747 году, умер в 1794 году. Первые годы своей жизни он провел в гостиной маркизы Помпадур, а кончил ее на плахе от руки палача, и в мемуарах его мы видим перед собой целый калейдоскоп женских лиц, наряду с описанием множества битв и сражений, в которых он участвовал.
Благодаря своему происхождению, богатству, уму и приятной внешности, он сразу занял выдающееся место при Версальском дворе и обратил на себя внимание королевы, но в скором времени его сумели очернить в ее глазах, и он немедленно перешел на сторону ее врагов и добился огромной популярности среди них.
В продолжение всей своей жизни Лозен встретил только одну вполне честную и благородную женщину, которую он, однако, ненавидел и презирал — это была его жена. Их обвенчали, когда им не было еще и двадцати лет, и они прожили вместе еще двадцать пять лет, почти не встречаясь у себя дома. Ж. Ж. Руссо с восторгом отзывается о молодой герцогине Лозен, урожденной Буффлер. Своими идеальными воззрениями на жизнь, своей чистотой и непорочностью и бесконечной своей добротой, она завоевала себе симпатии всех своих современников. Подобная добродетель не могла, конечно, придтись по вкусу молодому герцогу, жаждавшему любовных приключений, и он тотчас же после свадьбы стал изменять жене, нисколько не стесняясь, проделывал это открыто у нее на глазах.
Она безропотно и терпеливо переносила все унижения, но когда он начал безумно растрачивать ее приданое в 150 000 франков, ради которых, главным образом, и женился на ней, терпение ее истощилось и она приняла решительные меры, чтобы обеспечить себе свое состояние.
Лозен, оскорбленный поступком жены, впавший как раз в это время в немилость королевы, решил искать других развлечений на поле битвы, и, благодаря своим связям добился разрешения отправиться в Америку сражаться под знаменами Вашингтона, но там военные его лавры, добытые им раньше на Корсике и на африканском берегу, сильно поблекли и он вернулся во Францию после заключения мира, на чем собственно и оканчиваются его мемуары.
В этот период жизни, в самом расцвете лет и сил, в своем блестящем гусарском мундире, аристократ с головы до ног, красивый, изящный, остроумный, одинаково хорошо владеющий шпагой и искусством красноречия, Лозен выделялся среди своих современников и пользовался огромной популярностью, благодаря также своей беззаветной храбрости, которую он не раз проявлял на поле битвы.
Несмотря на это, при дворе его приняли очень холодно и так как материальное положение его было тоже далеко не блестяще, он на время совершенно удалился от света и посвятил себя всецело своим мемуарам, в которых не щадил себя и не старался казаться лучше, чем он был на самом деле. Какой-нибудь системы или предвзятого плана в его мемуарах нет, он записывал все события в таком порядке, как они ему вспоминались, и главную роль, конечно, в них играли женщины, которыми полна была его жизнь. В этих мемуарах отражается вся современная жизнь, развратная и бесстыдная, невольно вызывающая порицание всему французскому обществу, находившемуся накануне революции.
Все это относится, однако, только к первым трем четвертям мемуаров; последняя четверть является полной противоположностью первым: здесь и речи нет о любовных приключениях, о которых только и говорилось раньше.
В жизни Лозена происходит переворот: он встречается с мадам де Коаньи, перед которой потом благоговел всю жизнь, и под ее влиянием он совершенно изменяется и превращается в человека серьезного, помышляющего только о том, как бы загладить грехи своего прошлого и принести посильную помощь в деле спасения своей родины.
Как раз в этот период своей жизни, Лозен получил в наследство титул своего деда, маршала Бирона, и с этого времени начинается его активная деятельность, направленная против царствующего дома. Он близко сошелся с герцогом Орлеанским и стал его правой рукой, он принимал деятельное участие во всех происшествиях знаменитой ночи 4 августа и, по словам своих современников, 6 октября, вместе с герцогом Орлеанским и Мирабо, много содействовал возбуждению народа против обитателей Тюльери. Но, в противоположность своему другу, герцогу Орлеанскому, отправившемуся ради своей безопасности на время в Англию, Бирон до конца оставался на своем посту. Несмотря на то, что ему даже предложили теперь место коменданта острова Корсики, которого он раньше так добивался, он предпочел принести свое честолюбие в жертву дружбе и остался в Париже, где, однако, одно время держался выжидательной политики, которая многими истолковывалась не в его пользу. Тогда он, по поручению национального собрания отправился сначала в Мец, где ознакомился с настроением войска, а потом в Лондон, куда поехал вместе с Талейраном.
Вернувшись обратно, во Францию, он получил в командование северную армию, после того как члены национального собрания убедились в том, что он будет беспрекословно исполнять все предписания собрания. И действительно, преданный исключительно своей идее, он старался только о том, чтобы доблестно исполнить свой долг до конца, не помышляя о собственной славе и почестях; так, например, по первому приказанию национального собрания, он беспрекословно поступил со всем своим войском в распоряжение генерала Жюстина, служившего перед тем под его начальством. Поступок этот вызвал общее одобрение со стороны его современников. Вскоре, вслед за этим, его отправили на южную границу командовать войсками, расположенными в Альпах. Он искал здесь случая отличиться, но ошибся, — враги его, боясь возрастающей его популярности, добились его перевода в Вандейский округ, где под его начальством очутились совершенно недисциплинированные войска, командование которыми являлось крайне ответственным и тяжелым делом.
И тут впервые в Бироне проснулось недоверие к собственным силам и он начал разочаровываться в своих надеждах относительно блестящего будущего своего народа. Он видел вокруг себя борьбу партий, борьбу страстей, со всех сторон он был окружен шпионами; агитаторы самых различных направлений возбуждали солдат против офицеров и восстанавливали офицеров против высших властей. Каждый день почти он посылал отчаянные депеши в военное ведомство с требованием выслать ему еще солдат, доставить нужный провиант, снабдить войско оружием; ему отвечали на это постоянным отказом, ссылаясь на то, что и так уже Вандейский округ стоит очень дорого правительству. Он поспевал объезжать всегда лично весь свой округ, следил положительно за всем и выказал себя прекрасным администратором и великолепным стратегом и оставался на своем посту до конца, хотя вера его в дело была уже подорвана и жертва, принесенная им республике казалась ему напрасной, так как она не достигла своей цели. Он считал, что настало время стране успокоиться и не мог примириться с тем, что инсургенты продолжали свое разрушительное дело, которое должно было привести к гибели всю страну.
Чтобы спасти ее, он предложил воспользоваться военной силой и положить конец этой междуусобной войне, но прежде надо было организовать армию и дисциплинировать войско, чтобы можно было рассчитывать на его поддержку в этом последнем решительном акте кровавой революции. Враги Бирона, преследовавшие личные цели и стремившиеся к полной анархии, воспользовались первым попавшимся предлогом, чтобы обвинить его в измене и немедленно предать суду. А между тем, трудно было найти человека, более преданного своему делу, более ненавидевшего монархический образ правления и более демократа, — чем, он. В июле месяце 1790 г. он, один из первых добровольно отказался от всех своих титулов и стал называться просто — Арман Гонто.
Читать дальше
12 3 4 5 6 7 …52
Antonin Nompar de Caumont, Duc de Lauzun – Party like 1660
Иногда жизнь человека настолько полна приключений, что возникает вопрос, правда это или вымысел. Это, безусловно, относится к печально известному герцогу де Лозену, и позвольте мне заверить вас, что иногда этот факт может быть столь же странным, как и вымысел.
Антонин Номпар де Комон
Человек, прославившийся как Лозен, родился в 1632 году в семье Габриэля Номпара де Комона, графа де Лозена, и его жены Шарлотты де Комон Ла Форс, дочери Анри Номпара де Комона, герцога де Ла Форс. .
Когда маленький Лозен достиг возраста, необходимого для того, чтобы научиться важным вещам, чтобы выжить при дворе, родители отправили его в Париж и отдали на попечение Антуана де Грамона, не просто родственника… но одного из самых важных людей. при дворе и герой войны. С тех пор он рос в компании детей месье де Грамона, будущей принцессы Монако и ее брата графа де Гиша.
Лаузун был зачислен в одну из многочисленных парижских военных академий в качестве одного из Cadets de Gascogne , специальный полк Людовика XIII, который в основном состоял из младших сыновей гасконских дворянских семей, и узнал то, что должны были знать все благородные мальчики его возраста. Как читать, писать, танцевать, фехтовать, ездить верхом и красиво произносить речи.
Когда он не был занят обучением военному делу, он наслаждался многими удовольствиями, которые мог предложить Париж. Посещал таверны и разные салоны, вроде салона Олимпии Манчини, или пялился на дочь Грамона, которая стала его юношеской любовью.
В то время Лозен еще не был Лаузуном и был известен как маркиз де Пюигильем, также произносимый как Пегулен, и его дерзкий характер произвел на Тюренна сильное впечатление. Это привело к дружбе между ними, что было чем-то вроде джекпота для Лаузен. Денег ему не хватало, как и угрызений совести, и нужны были друзья… и не подозревал ли он, что скоро подружится с самым важным человеком в королевстве.
Случилось так, что молодой Людовик XIV тоже был частым гостем в салоне Олимпии Манчини, и кто-то вроде Лозена, человек с дерзким языком, часто становится предметом сплетен… так король слышал разговоры об этом дерзком господине, он вовсе не был красив, но почему-то пользовался успехом у дам. В какой-то момент они оба встретились, и Луи был настолько впечатлен и удивлен Лозеном, что пожелал, чтобы тот оставался рядом.
После этого быстро взошла звезда Лаузен. Король нашел его довольно интересным, и Лаузун позаботился о том, чтобы так и осталось, осыпая его комплиментами и льстя его самолюбию, не всегда будучи честным в своих комплиментах. Луи был любителем комплиментов, и Лозен быстро это заметил. Он также начал подшучивать над разными придворными, чтобы развлечь короля, что принесло ему репутацию величайшего шута при дворе.
Но затем Луи начал глазеть на возлюбленную Лозена, Катрин-Шарлотту де Грамон. В то время любовницей Людовика XIV была застенчивая Луиза де ла Вальер, и он был очень увлечен ею… но это не мешало ему спать с другими. И Лозен, и Катрин-Шарлотта были в дружеских отношениях с Генриеттой д’Англетер, и она, по-видимому, подтолкнула Екатерину-Шарлотту к королю в надежде, что она сможет заменить Луизу де ла Вальер. Конечно, Лаузун совсем не был доволен этим планом. Екатерина-Шарлотта была чем-то вроде его первой большой любви, и, если верить слухам, она тоже любила его в ответ.
Тем не менее, отказаться от привязанностей короля… это было нелегко.
Итак, в то время как король был официально с Луизой де ла Вальер, он также начал встречаться с Екатериной-Шарлоттой, в то время как Екатерина-Шарлотта, по-видимому, встречалась с Лозеном. Последний из ревности стал саботировать запланированные встречи Екатерины-Шарлотты и короля. Вы можете догадаться. Все дело кончилось не очень хорошо, ибо Лаузун не знала границ в вопросах ревности.
Однажды вечером, например, зная, что король посетит Екатерину-Шарлотту, он украл ключи от ее комнат у горничной и запер ее. Таким образом, король стоял немного как идиот перед закрытыми дверями, которые ни Кинг, ни Катрин-Шарлотта не могли открыть, а Лозен наблюдал за всем этим из укрытия. Вскоре после этого он «случайно» раздавил одну из клеветнических рук Кэтрин-Шарлотты своей туфлей на каблуке.
Есть две версии, чем все это закончилось: по первой версии Екатерина-Шарлотта предпочла Лаузуна королю, что привело последнего в ярость; во второй версии говорится, что Екатерина-Шарлотта предпочитала короля, и это сделало Лозена враждебным по отношению к ним обоим.
В любом случае король подарил Лозену шестимесячное пребывание в Бастилии. Завтрак или любые другие удобства не включены.
После освобождения и возвращения ко двору Лозен начал дружить с мадам де Монтеспан в очень эгоистичной надежде, что если этот Монтеспан сможет заменить Луизу де ла Вальер, он может быть вознагражден за помощь ей в восхождении… или она по крайней мере, должны ему одолжение.
Это был 1669 год, и Лозен положил глаз на должность Великого Магистра артиллерии Франции. К счастью, король простил ему всю эту возню с Екатериной-Шарлоттой и пообещал дать ему это. Антонен любил время от времени хвастаться, а стать великим магистром артиллерии было чем похвалиться, поэтому, прежде чем он получил документы о назначении в свои руки, он проболтался мсье Нуайеру, , первому камердинеру. chambre , так как оба стояли у зала королевского совета, где через несколько мгновений должны были быть подписаны бумаги. Г-н Нуайер бросил беглый взгляд на свои карманные часы и затем вежливо извинился, чтобы отправиться в покои Лувуа, которые, как он знал, довольно раздражают Лозена, чтобы проболтаться ему.
Лувуа, в свою очередь, проскользнул в зал совета, сказав, что он пришел по срочному делу, и попросил у короля слова наедине… затем рассказал Людовику, что он только что услышал, и что это не было мудрым решением, так как Лаузун его не любил. , военный министр, когда это было крайне важно для королевства, что военный министр и великий магистр артиллерии могут быть вежливы друг с другом и как он видел себя неспособным работать слаженно с Лаузуном, который всегда говорил плохо от него.
Людовик XIV чувствовал себя совершенно преданным своим хорошим другом Лозеном, после того как он просил его никому не говорить об этом, пока вопрос не будет решен должным образом. Таким образом, король сказал Лувуа, что вопрос еще не решен. Совет подошел к концу вскоре после этого, и позолоченные двери были открыты для Людовика XIV. Лозен, совершенно не подозревая о том, что произошло, ожидал, что король сделает объявление, но Людовик прошел прямо мимо него, не сказав ни слова.
Антонин, раздраженный и немного в скверном настроении, спрятался в своих комнатах до конца дня, а вечером попросил частную аудиенцию.
Это было разрешено, и король сказал Антонину, чтобы он потерпел еще немного, потому что возникла непредвиденная заминка. Разумеется, дерзкий Лозен не принял это за ответ и бросился к мадам де Монтеспан. Она изо всех сил старалась успокоить его добрыми словами, не обещая на самом деле ничего, а говоря, что спросит об этом… Шли дни, а Лаузун ничего не слышал от нее в ответ. Теперь он думал, что его предали, подозревая, что Монтеспан ведет ложную игру. Поскольку он был дамским угодником, ему не составило большого труда уговорить горничную позволить ему проскользнуть в комнаты Монтеспан… и там он спрятался… под ее кроватью.
Как раз вовремя, потому что любовница и королевский любовник появились вскоре после тет-а-тет , во время которого Луи упомянул о том, что произошло. Лаузун с трудом удержалась, чтобы не выскочить из-под кровати.
Когда оба ушли, он выскользнул и задумал отомстить.
При первом представившемся шансе он рассказал мадам де Монтеспан о ее лжи и о том, что она не собиралась помогать ему, своему другу. Он обзывал ее всевозможными именами, из которых слово «лжец» было наименее оскорбительным, и продолжал угрожать ей всевозможными угрозами. (Одним из оскорблений, которые он использовал, было pute à chien .) Два дня спустя он рискнул с королем. В скандальной сцене он сломал меч о колено и сказал, что никогда не будет служить королю, который имеет отношения с блудницей. Луи, в свою очередь, выбросил свою трость из окна, кипя от гнева, сказав, что ему было бы жаль ударить знатного человека, но в данный момент было трудно устоять перед искушением. Потом повернулся и ушел.
Лозена снова угостили пребыванием в Бастилии, но на этот раз только на два месяца. К великому удивлению всего двора, после освобождения Антонин снова полностью восстановился. Примерно в то же время ведущие grande dame двора безнадежно влюбилась в него.
Это была кузина Людовика XIV Великая мадемуазель, и она описала Лозена так: « Он невысокий человек, но никто не может отрицать, что у него очень приятная и прямая фигура. . Его ноги хорошо повернуты; волосы редкие, светлые, но с проседью, плохо причесаны и часто сальные; у него прекрасные голубые глаза, обычно налитые кровью; утонченный воздух и приятное выражение. Его улыбка очаровательна. Кончик носа у него заостренный и красный… Он очень неопрятен в одежде; когда он старается, он выглядит очень хорошо. ”
После долгих и по большей части односторонних ухаживаний Великой Мадемуазель удалось, хотя и неохотно, заманить Лозена на помолвку. (Вы можете прочитать все об этом здесь.) Она написала королю с просьбой о разрешении выйти замуж за Лаузуна, и сначала оно было предоставлено. Как только новость стала достоянием общественности, многие из знатных дворян выразили свое неудовольствие. Мадам де Монтеспан, которая первой способствовала матчу, также присоединилась к ней, опасаясь, что ее поощрение может плохо отразиться на ней.
Все больше и больше людей присоединялось к антифракции, и Луи был вынужден отозвать свое разрешение накануне запланированной свадьбы.
petit homme мадемуазель, , как она его называла, обнаружил, что его старый друг Монтеспан был замешан и, возможно, передумал короля. Вспыльчивость Лаузуна снова взяла над ним верх. Он начал публично осуждать ее при каждом удобном случае. При дворе, в Париже, в салонах, в театре, на улицах, в самом ее присутствии, называя ее всякой обидой, пришедшей ему на ум, днем и ночью, не думая о последствиях или не заботясь о них.
Неудивительно, что это привело к еще одному посещению тюрьмы. Лозен был арестован в своих покоях в Сен-Жермене 25 ноября 1671 года, но на этот раз не доставлен в Бастилию. Его перевели в место похуже, в место, где Николя Фуке провел к тому времени почти двадцать лет как своего рода живой труп.
Сен-Марс, губернатор Пиньероля, написал Лувуа, чтобы сообщить ему о приготовлениях, которые он сделал для ожидаемого гостя: « Господин де Налло… расскажет вам, как я готовлюсь к господину де Лозену.
Он скажет вам, монсеньор, что я поселю его в двух комнатах ниже г-на Фуке; они такие же, как вы видели, с окнами, защищенными изнутри большими железными решетками; Мои уговоры таковы, что я могу поручиться за это своей жизнью, что г-н де Лозен не сможет сбежать или получить какое-либо сообщение извне. Даю честное слово, монсеньер, что вы никогда не услышите о нем, пока он у меня на попечении, не более, чем если бы он был мертв… Место, которое я готовлю для него, расположено так, что я не могу отверстия в стене, чтобы наблюдать за ним, но я намерен узнать, что он делает и говорит, вплоть до мельчайших подробностей, через камердинера, которого я ему дам. Я с большим трудом раздобыл одну, и именно этот класс людей вызывает у меня главное беспокойство, потому что они не любят проводить всю свою жизнь в тюрьме… ”
Месье де Сен-Марс старался изо всех сил в отношении камердинера, но что бы он ни делал, даже применив силу, сказал камердинер, которого нельзя было убедить играть в шпиона.
Поскольку, как он упомянул, найти камердинера для аристократов было непросто, отказ камердинера в какой-то момент был терпим, и месье де Сен-Мар сдался. Что касается Лаузуна, то он сдержал свое обещание. Он был полностью отрезан от связи с внешним миром, ему не давали никаких занятий, и ему не разрешалось ходить по территории Пиньероля в течение долгих шести лет.
Из опасения, что он может использовать книги для сокрытия или перевозки корреспонденции, ему разрешили владеть только одним или двумя экземплярами благочестивого характера после нескольких лет заключения. И каждый раз, когда его белье меняли, его сначала тщательно обыскивали, а затем еще раз, когда оно возвращалось свежевыстиранным, чтобы убедиться, что никакие секретные сообщения не были отправлены или получены таким образом.
Сен-Марс дважды в день посещал Лозена в своей камере, но последний имел приказ не отвечать ни на какие вопросы, поэтому Лаузун даже не получил ответа на вопрос, жива ли еще его мать.
Конечно, все это было нелегко вынести, и Сен-Марс был совершенно уверен, что Лаузун в какой-то момент сойдет с ума. Он уже начал пренебрегать своей внешностью, даже больше, чем обычно, отращивал на лице могучую неприрученную бороду, отказывался говорить с голкипером ни слова, а его настроение менялось между долгими приступами депрессии и вспышками истерической страсти.
Антонину было нечем заняться, и у него было достаточно времени подумать… в том числе и о том, как выбраться из этого места. Не похоже, чтобы король на этот раз прощал его, поэтому ему пришлось взять дело в свои руки. Он мог обратиться к королю и вежливо попросить его освободить… или попытаться сбежать. Лаузун выбрал последнее. Старыми гвоздями и лезвиями сломанных ножей он прорыл туннель в каменном полу своей комнаты, пока не выкопал проход, достаточно большой, чтобы пропустить его несколько крохотную личность. Внизу он очутился в пустой комнате, освещенной зарешеченным окном, терпеливо, мало-помалу, он отколол угол этого окна и снял одну решетку.
Затем, спустившись в сухой ров по тщательно спрятанной им лестнице из полотенец, он зарылся под стену и в одно февральское утро 1676 года вышел во двор крепости. Через три года после того, как он начал копать туннели. К несчастью для него, он не нашел открытых ворот во внешний мир, а вместо этого столкнулся с совершенно неподкупным часовым, который, таким образом, сопроводил его обратно туда, где он должен был быть, в его камеру.
Как уже упоминалось, самым известным узником Пиньероля в то время был Николя Фуке, но в то же самое время Пиньероль также принимал у себя другого джентльмена, чью личность нужно было держать в секрете любой ценой, а позже он стал даже более известным, чем Фуке и Лозен. вместе…. Человек в железной маске. Эта Железная Маска была черной бархатной маской (Вольтер был первым, кто упомянул маску, сделанную из железа), и этот загадочный джентльмен какое-то время служил камердинером мсье Фуке… где он мог познакомиться с Лаузеном. Случилось так, что комнаты Фуке и Лозена оказались прямо друг под другом, и последний нашел способ тайно посещать своего соседа.
Через дымоход.
Лозен часто навещал Фуке, и, увидев, как дочь Фуке навещает своего отца в Пиньероле, Лозен изо всех сил старался сблизиться с ней, бесстыдно флиртуя. Тайная связь между комнатами была обнаружена только после кончины Фуке в 1680 году. Сен-Марс предположил, что Лозен мог знать о таинственном заключенном, и заставил его поменяться комнатами. Его перевели в комнату, которую занимал Фуке, и, поскольку существовала вероятность того, что Лозен может быть освобожден в какой-то момент, ему сказали, что этот таинственный человек был освобожден после кончины Фуке… что, конечно же, было неправдой. Человека в маске просто перевели в другую часть крепости, подальше от Лаузуна. Таким образом, мсье Лозен был, вероятно, одним из очень немногих людей, знавших о существовании упомянутого человека, которого позже прозвали Человеком в железной маске.
С Фуке он потерял своего единственного собеседника, но к тому времени у Лозена уже не было таких строгих правил, как при его поступлении в Пиньероль.
Он получил разрешение ходить по территории крепости и ездить верхом вдоль крепостных стен.
Все то время, пока мсье Лозен находился в заключении, Великая мадемуазель делала все возможное, чтобы вызволить его оттуда. В конце концов, после долгих лет ожидания и реки слез позже, в 1680 году представилась возможность. Король согласился, что если Великая мадемуазель передаст часть своего состояния, а именно графство Эу и княжество Домб, герцогу дю Мэн, один из его сыновей от мадам де Монтеспан, Лозен снова станет свободным человеком после почти десяти долгих лет в тюрьме.
Мадемуазель сначала поколебалась, потом согласилась ради любимого, но тут возникла проблема. Выкуп, о котором идет речь, больше не принадлежал мадемуазель. Много лет назад она отдала Лозену и графство Эу, и княжество Домбес. Таким образом, нужно было сначала получить отречение от Лаузуна. Легче сказать, чем сделать. Антонена перевели из Пиньероля в менее ужасное место, Бурбон, под предлогом плохого здоровья.
Там его посетила его старая подруга ла Монтеспан, которую он, вероятно, очень обрадовался. Маркиза сообщила Лозену условия его освобождения и согласие с ними мадемуазель, но сам Лозен нашел все это слишком односторонним и снова отправился в тюрьму. К счастью, не в Пиньероль, а в тюрьму в Шалон-сюр-Сон.
Проведя там пару месяцев, он передумал и тоже согласился. Он снова стал свободным человеком в 1681 году, но не таким свободным, как думали он и мадемуазель. Сначала они не знали, что мадемуазель купила только освобождение своего возлюбленного, но не разрешение вернуться в суд, чтобы он возобновил свой прежний образ жизни. Вместо этого Лозен получил приказ отправиться в Амбуаз и остаться там в изгнании.
Оба были обмануты королем и госпожой. Снова. И все же, какой бы упрямой ни была мадемуазель, она не хотела, чтобы история закончилась вот так. Она снова и снова обращалась к королю с красными глазами и выражением страдания на лице, пока Людовик XIV в конце концов не согласился на ее предложение.
Разрешить Лаузену явиться ко двору, чтобы засвидетельствовать свое почтение, а затем позволить ему поселиться там, где он пожелает, лишь бы это не было близко к королю, любовнице и двору. После долгих лет разлуки довольно разношерстная пара встретилась в Версале. Мадемуазель пишет: « Он пришел ко мне, увидев короля; на нем был старый камзол, весь порванный, и возмутительный парик. Он бросился к моим ногам и сделал это с изяществом. Затем мадам де Монтеспан отвела нас в свой кабинет и сказала: «Вы хотели бы поговорить друг с другом наедине». Она вышла, и я последовал за ней. »
Вероятно, он не ожидал такого приема, но все, что раздражало мадемуазель в тот день, было быстро забыто. Ходят слухи, что вскоре после этого они поженились… но вместо «и жили они долго и счастливо» они спорили, спорили и спорили. Мадемуазель обиделась на Лозена, который не проявил к ней достаточной привязанности или благодарности за то, что он вызволил его из тюрьмы и сделал его изгнание менее похожим на изгнание.
Потом он начал флиртовать со служанками прямо у нее на глазах. Чтобы компенсировать это, она выгнала его и позволила ему вернуться только после того, как он пересек длинную галерею ее замка на коленях, чтобы просить прощения.
Вскоре она еще раз проводила его до двери, поскольку их споры становились все более жаркими и жестокими, потому что Лозен был уверен, что это дело рук мадемуазель, когда он, вежливо попросив, не был допущен сопровождать короля на войну. Это был конец их несчастливой совместной жизни. Мадемуазель не желала больше никогда его видеть и оставалась верна этому до самой смерти.
Без поддержки мадемуазель и без должного места при дворе Лозен оказался в не слишком хорошем положении. Он решил, что если он никому не нужен во Франции, он может покинуть королевство и поискать состояния где-нибудь еще. Немного подумав, Антонин принял решение при дворе короля Англии Якова II. Это был 1685 год, и Яков II не был чужим для Лозена.
Он уже познакомился с ним много лет назад, когда Яков был еще герцогом Йоркским, а Лаузун служил под его началом во Фландрии. Как и в случае с Людовиком XIV, Лозену удалось произвести впечатление на Якова II… но затем произошла Славная революция, и у Англии больше не было выбора. Джеймсу пришлось бежать, как и его семье… Шанс Лаузуна на славу. Он спланировал и осуществил бегство королевы и ее сына, вывез их контрабандой и доставил в Кале.
Изгнанный Яков II вручил ему Орден Подвязки, а Людовик XIV написал ему благодарственное письмо, снял изгнание со двора, несмотря на протесты Великой Мадмуазель, и наградил его командованием французскими войсками, посланными в Ирландию поддержать дело династии Стюартов. Лаузун умел воевать, но не умел вести, поэтому для него эта миссия не была такой уж успешной, и он быстро вернулся во Францию после поражения. Людовик XIV сделал его герцогом, но больше он не получил работы.
Антонин женился в 1695 году в возрасте шестидесяти двух лет, через три года после смерти мадемуазель.
Невестой была Женевьева де Дюрфор, младшая дочь маршала де Лоржа, нежной четырнадцати лет. Одна из ее сестер вышла замуж за герцога Сен-Симона за пару лет до этого, таким образом, Лаузун стал ему зятем. Невеста ожидала скорого овдовения, и хотя стать богатой герцогиней стоило провести пару лет с одним из самых неприятных мужчин Франции… но Лозен, ревнивый и злобный, прожил еще двадцать восемь лет.
Его шурин, которого, вероятно, недолюбливали еще больше, чем Лаузуна, рассказывает историю, которая произошла незадолго до его кончины. Лаузун никогда не терял тяги к шуткам над людьми и подшутил над своими наследниками: « В преклонном возрасте у него была болезнь, которая чуть не оказалась смертельной. Однажды, когда он был очень болен, он увидел в зеркале, что двое его наследников вошли в комнату на цыпочках и спрятались за портьерами, чтобы узнать, как скоро они получат свое наследство. Лаузун сделал вид, что не видит их, и стал громко молиться, как человек, считающий себя одиноким.