Юрий Каторин — Уникальная и парадоксальная военная техника читать онлайн бесплатно
Ю. Ф. Каторин
Н. Л. Волковский
В. В. Тарнавский
УНИКАЛЬНАЯ И ПАРАДОКСАЛЬНАЯ ВОЕННАЯ ТЕХНИКА
Том I
История военной техники весьма богата парадоксами, поскольку мечта об оружии настолько могучем, чтобы мгновенно сокрушить любого неприятеля, столетиями не давала покоя королям и султанам, воеводам и генералам. В своем стремлении заполучить такое оружие они нередко увлекались и доводили дело до полного абсурда. Часто на смену трезвому расчету приходили эмоции, а точнее, амбиции: чья пушка больше, чей корабль мощнее, чей самолет быстрее? Многие хотели, чтобы именно их образец оружия стал рекордсменом по числу эпитетов «самый-самый».
Но все-таки основной причиной появления этих парадоксов следует признать не амбициозность и уж тем более не безграмотность предков: веками на «военной ниве» работали самые лучшие умы своей эпохи. Основной причиной появления парадоксальных идей, а вслед за ними и парадоксальных изделий следует считать наличие «переходных периодов» в извечной борьбе средств защиты и нападения. В эти обычно недолгие периоды благодаря техническому прорыву в какой-либо области устанавливается явный дисбаланс между ударом и защитой: появляются или практически неуязвимые механизмы и неприступные крепости, или все поражающие виды наступательного оружия. И именно в это время начиналась лихорадочная работа по преодолению кризиса старыми испытанными средствами, которая и приводила к созданию самых невероятных приспособлений, пока очередной гений не находил способа радикально решить проблему, совершив новый научный скачок.
Наша книга как раз и посвящена некоторым образцам техники этих переходных периодов, когда военная необходимость заставляла максимально усиливать одну из характеристик оружия, нередко в ущерб всем другим его качествам. И в результате появлялись на свет танки-мастодонты и орудия-монстры, подводные самолеты и пушки, люди садились верхом на торпеды (чем не Мюнхгаузен на ядре?) и забирались в невероятные летательные аппараты. Как правило, эти образцы предавались забвению или попадали на скрижали истории только как забавные парадоксы, но иногда становились родоначальниками совершенно нового вида сокрушительного оружия.
Авторы не стремились изложить материал максимально полно, их задачей было показать, с каким упорством и изобретательностью наши предки и современники преодолевали возникающие перед ними препятствия.
Первое издание книги, выпущенное в 1999 году, вызвало такой интерес читателей, что пришлось допечатать в 2000 году еще два дополнительных тиража, а если судить по многочисленным отзывам и рецензиям специалистов, то этот труд стал своего рода событием для людей, интересующихся историей военной техники. Вместе с тем были высказаны и некоторые критические замечания, которые можно разделить на две группы: указания на отдельные неточности и выражение несогласия с некоторыми выводами авторов. За первые мы искренне благодарны, что касается вторых, то хотим сказать, что авторы ни в коем случае не претендуют на истину в последней инстанции, выдвинутые ими гипотезы не более чем хорошо обоснованные версии. Кроме замечаний поступили и просьбы рассказать более подробно о некоторых событиях или образцах оружия, лишь кратко упомянутых в книге. Поэтому издательством «Полигон» совместно с авторами было принято решение, несмотря на многочисленные заявки от торгующих организаций, не выпускать дополнительные тиражи, а подготовить второе издание, исправленное и дополненное. Объем книги существенно увеличен, подобрано много новых иллюстраций. Некоторые разделы переписаны практически заново, в другие добавлены материалы и, конечно, исправлены все неточности, которые имели место в первом издании.
Книга предназначена для широкого круга читателей, интересующихся историей военной техники. В ней собраны сведения о необычных образцах вооружения, то есть тех, которые по своим характеристикам, размерам или способам применения далеко выходят за рамки серийных видов оружия. Основное назначение этой книги — дать объяснения, почему создан тот или иной экзотический образец, на основе боевых примеров показать оправданность некоторых на первый взгляд парадоксальных технических решений.
ПОДВОДНЫЕ ВСАДНИКИ
Немного истории
Понятие «атака» появилось раньше, чем понятие «организованная оборона», и, как правило, именно благодаря новым средствам нападения совершаются наиболее громкие, немыслимые победы, перевороты в боевой тактике и способах ведения войны. Причем максимальным успехом они пользуются именно в тот короткий промежуток времени, когда противник еще не разработал соответствующих средств защиты.
Что могла противопоставить накануне Второй мировой войны Италия англичанам? Огромное неравенство сил как на море, так и в воздухе; несравненно меньшие производственные мощности промышленности и возможности снабжения. Исход противостояния казался очевидным. Тогда в недрах итальянского генштаба появилась мысль: нужно найти какое-то средство нападения, принципиально новое, может, даже парадоксальное, экзотическое, внезапное применение которого в удачно выбранный момент вызвало бы значительное ослабление морских сил противника благодаря новизне и решительности атакующих. Поиски привели к созданию нового оружия, способного поражать боевые корабли прямо в их базах.
Казалось бы, нет для корабля более безопасного места, чем собственная база. Защищенный рейд, мощные береговые батареи, служба охраны водного района, стационарные средства разведки и наблюдения — вроде есть все необходимое для спокойной стоянки. Но вместе с тем нигде крупный корабль так не подвергается риску, как на якоре. Стоит большинство механизмов, открыты переборки, «расслаблен» экипаж, разобраны для профилактики важнейшие системы, а самое главное — нет хода, то есть возможности маневра, выбора режима боя. Значит, с другой стороны, нигде больше корабль не находится в таком беспомощном положении. Напасть в базе — это все равно что напасть на спящего человека, эффект примерно одинаков. Дело за «малым» — проникнуть на эту тщательно охраняемую территорию и добраться до цели. Задача не менее сложная, чем сбежать из тюрьмы строгого режима. И все-таки из тюрем бегут, а в базы проникают, причем способов придумано очень много. Одним из самых опасных и даже в какой-то степени парадоксальным является использование против бронированных великанов боевых пловцов.
Читать дальшеУникальная и парадоксальная военная техника, т.2 — Каторин Юрий Федорович » Страница 72 » Онлайн библиотека книг читать онлайн бесплатно и полностью
ТМ-1-180 в положении для стрельбы.
В боекомплект ТМ-1-180 входили снаряды бронебойный, полубронебойный, осколочно-фугасный и дистанционная граната с механической трубкой ВИ-16. Все снаряды имели одинаковую массу 97,5 кг. Масса ВВ у бронебойных снарядов составляла 1,8–1,9 кг, у полубронебойных — 6,9–7,0 кг, у осколочно-фугасных — около 8 кг.
На дальнейшее развитие железнодорожных артиллерийских установок значительное влияние оказало Постановление Совета Народных Комиссаров от 5 мая 1936 года о создании системы орудий большой и особой мощности, в том числе и железнодорожных установок. В феврале 1938 года было выдано тактико-техническое задание на новые железнодорожные установки ТП-1 с 356-мм пушкой и ТГ-1 (500-мм гаубица). ТП-1 предназначались как «для борьбы с линейным флотом и мониторами противника», так и для действия на сухопутном фронте, поскольку они проектировались для стрельбы и с рельсов, и с бетонного основания (однотипного с основанием для ТМ-1-14). ТГ-1 планировалось использовать только на сухопутном фронте.
В работах по созданию ТП-1 и ТГ-1 участвовали десятки заводов. Монтаж системы производил Новокраматорский механический завод, качающиеся части — завод № 221 («Баррикады»), железнодорожные тележки и балансиры — завод «Красный Профинтерн».
Стволы у обеих систем были лейнированные. Поршневые двухтактные затворы открывались вверх. Устройство транспортеров аналогично ТМ-1-14.
Железнодорожные артиллерийские установки ТП-1 и ТГ-1 должны были иметь возможность перебрасываться по всем нормальным (1524 мм) железнодорожным путям СССР со скоростью до 50 км/ч и переходить на узкую европейскую (1435 мм) колею.
Для 500-мм гаубицы было разработано два боеприпаса — бетонобойный массой снаряда 2050 кг и ВВ — 205 кг и фугасный (1450 и 276 кг соответственно). При угле падения 70 градусов бетонобойный снаряд мог пробить бетонное перекрытие толщиной 4,4 м.
Для 356-мм пушек было разработано 4 типа снарядов — бронебойный, фугасный, дальнобойный и комбинированный.
Бронебойный и фугасный снаряды имели одинаковую массу 750 кг и различались массой ВВ. На расстоянии 11 км бронебойный снаряд должен был пробивать по нормали 440-мм броню, а на расстоянии 30 км — 230-мм. Дальнобойный был обычным фугасным снарядом, только меньшей массы (495 кг), благодаря этому фугасный летел на 48,9 км, а дальнобойный — на 60 км. Комбинированным в 20—40-е годы считался подкалиберный снаряд. Масса подкалиберного снаряда с поддоном составляла 234,4 кг, а масса «активного снаряда» диаметром 230 мм — 126,8 кг. Дальность стрельбы — 120 км.
По плану к концу 1942 года должно было быть изготовлено 16 гаубиц и 14 пушек на железнодорожных установках. Однако производство систем отставало от графика, так как многие заводы оказались загружены работами по созданию «большого флота».
К началу войны было изготовлено только две качающиеся части (одна ТГ-1 и одна ТП-1) и один универсальный транспортер. Универсальный транспортер предназначался для испытаний орудий и отличался от боевого несколько упрощенной конструкцией. Заводские испытания ТГ-1 на транспортере ТПГ были проведены на Новокраматорском заводе, а полигонные планировалось провести летом 1941 года на полигоне под Ленинградом. Нападение Германии на СССР 22 июня 1941 года прервало работу над ТП-1 и ТГ-1, которые так и не были приняты на вооружение.
Железнодорожные артиллерийские батареи на защите Ленинграда.
Первыми участие в боях приняли транспортеры ТМ-3-12, переправленные на полуостров Ханко — батареи № 9 и 17. Их основная задача была не пропускать корабли противника в Финский залив. Но германское командование не планировало участие крупных надводных кораблей в войне против СССР. Морских целей у наших батарей не оказалось. Поэтому они использовались для обстрела вражеских батарей на островах Хорсен, Кугхольм и др. Успешные действия железнодорожных артиллерийских установок, их маневренность побудили защитников полуострова построить еще одну батарею на железнодорожном ходу. На трех четырехосных платформах установили по одному 100-мм орудию. Перед стрельбой платформа с помощью пяти домкратов укреплялась на месте.
Схема дополнительных опор ТМ-1-180.
Созданная батарея действовала на железнодорожной линии, ведущей к финской границе, против батарей противника, расположенных на полуострове. При эвакуации с Ханко 2 декабря 1941 года было решено уничтожить железнодорожные артустановки ТМ-3-12. 305-мм стволы были взорваны, сломаны противооткатные устройства, тележки затоплены. Тем не менее финнам удалось восстановить 305-мм батарею. Тележки были подняты из воды, противооткатные устройства восстановлены, а стволы финны получили через оккупированную Францию от однотипного с «Императрицей Марией» линкора «Александр III», который в 1920 году был угнан белыми в Бизерту. Финны восстановили и 180-мм батарею, но окончательно ввести ее в строй не удалось. После заключения в сентябре 1944 года перемирия с Финляндией обе железнодорожные батареи были возвращены в СССР и в начале 1945 года поставлены на вооружение морской бригады железнодорожной артиллерии.
Это соединение было создано в начале января 1942 года из железнодорожной артиллерии Балтийского флота, насчитывавшей четыре батареи: 11-ю (ТМ-1-14), 12-ю (три ТМ-1-180), 18-ю (три ТМ-1-180) и 19-ю (четыре ТМ-1-180). В связи, с нарастающей угрозой Ленинграду большая часть железнодорожных батарей была передана в распоряжение сухопутного командования. Транспортеры действовали на наиболее ответственных участках фронта. Ни одна операция Ленинградского фронта не проводилась без участия железнодорожной артиллерии. Ей пришлось вести тяжелейшую контрбатарейную борьбу с целью подавления артиллерийских систем противника, среди которых были тяжелые осадные орудия лучших европейских заводов: 220-мм мортира и 400-мм гаубица Шнейдера, железнодорожные установки 210-мм «Шкода», 240-мм системы «Рейнметалл» и «Борзи»… Основная тяжесть этой борьбы легла на транспортеры ТМ-1-180. Техника выдержала небывалую нагрузку, а люди проявляли чудеса мужества и изобретательности. Количество железнодорожных батарей на Ленинградском фронте увеличилось к концу 1941 года до двенадцати. Это произошло за счет построенных на ленинградских заводах железнодорожных систем калибра 152 и 130 мм. Главная балка и броневое покрытие транспортера ТМ-1-152 во многом повторяли конструкцию ТМ-1-180.
Орудия снова были взяты морские. Железнодорожные транспортеры до последних дней войны участвовали в боевых действиях. В 1944 году они применялись в освобождении Либавы, в 1945-м — во взятии Кенигсберга. И везде их мощные огневые удары способствовали успеху операций.
После окончания войны в СССР были разработаны новые мощные 406-, 305- и 180-мм железнодорожные артиллерийские системы. 406-мм орудие имела артиллерийская установка СМ-36. У нее впервые среди российских железнодорожных артсистем был введен двойной откат, т. е. ствол откатывался на люльке, а верхний станок одновременно откатывался по нижнему станку. Была разработана и 305-мм железнодорожная установка СМ-41 с качающейся частью СМ-33 от корабельной установки тяжелого крейсера типа «Сталинград» проекта 82. СМ-41 также имела двойной откат. 180-мм железнодорожная артсистема ТМ-2-180 имела качающуюся часть СМ-45 от корабельной установки СМ-48. Особенностью этой качающейся части было раздельно-гильзовое заряжание, не свойственное орудиям отечественных железнодорожных установок.
По баллистическим данным системы СМ-36 и СМ-41 не имели равных в мире. Они могли стрелять специальными дальнобойными снарядами на дистанции свыше 100 км.
В 1950-х годах стала преобладать мысль о бесперспективности работ над системами ствольной артиллерии крупного и среднего калибра. И в соответствии с Постановлением Совета Министров СССР № 144-85 от 4 февраля 1956 года все работы по созданию железнодорожных установок были прекращены.
Книга: Уникальная и парадоксальная военная техника, т.2 — Юрий Федорович Каторин — КнигаГо
Ю. Ф. Каторин Н. Л. Волковский В. В. Тарнавский УНИКАЛЬНАЯ И ПАРАДОКСАЛЬНАЯ ВОЕННАЯ ТЕХНИКА Том 2
ПЕРВОПРОХОДЦЫ РАКЕТНОЙ ЭРЫ
Первые ракетные
В наше время реактивные самолеты уже никого не удивляют. Наоборот, самолеты с винтовым движителем имеют уже некоторый ореол старины. Но были времена, когда не только простые смертные, но и опытные летчики сомневались, что эта «паяльная лампа» может летать.
В этой статье мы расскажем о первых шагах реактивной и ракетной авиации. Внимательный читатель уже уловил непривычное сочетание слов «ракетная авиация». Ракетный и реактивный двигатели, несмотря на схожесть принципов действия и даже похожие названия, имеют одно существенное отличие — ракетный двигатель возит с собой и топливо и окислитель, а реактивный использует в качестве окислителя кислород воздуха. О развитии реактивной авиации написано достаточно много, но, как ни странно, об истории создания первых реактивных самолетов у нас почти не знают. И уж совсем немного известно о первых ракетных самолетах, хотя они были выдающимися образцами инженерной мысли. С другой стороны, парадокс заключается в том, что ракетный самолет является примером не менее выдающейся ошибки в оценке перспектив развития авиации. Оказались напрасными огромные средства, которые, будь они потрачены по-другому, могли бы весьма существенным образом повлиять на ход и исход Второй мировой войны. Но история, к счастью, не знает сослагательного наклонения.
Необычность этого самолета заключается также в том, что в принципе он пригоден для полета вне атмосферы, т. е. является прототипом созданных только через 40(!) лет в результате сверхусилий супердержав космических самолетов «Шаттл» и «Буран».
Работы по созданию ракетных и реактивных самолетов и двигателей велись перед войной в Германии, Великобритании, СССР, Италии. И если о том, кто первым начал исследования или предложил то или иное решение задачи создания таких самолетов, можно спорить, то не приходится сомневаться в том, что первым самолетом с ракетным двигателем, совершившим свой полет в июне 1939 года, был Не-176 немецкой фирмы «Эрнст Хейнкель AG».
И хотя этот полет не оправдал возлагавшихся на него надежд (что едва не завершилось свертыванием всей программы исследований), можно считать, что именно с этого момента начала свой отсчет эра реактивной авиации. Толчок дальнейшим исследованиям дали успешные полеты в 1940 году самолета проекта DFS 194, ставшего прототипом ракетного самолета Me-163 «Комета».
В этом самолете опытный глаз безошибочно угадает почерк Александра Липпиша, крупнейшего специалиста по самолетам «бесхвостой» схемы, с 1933 года работавшего в Германском научно-исследовательском институте планерной техники (DFS) в Дармштадте.
В 1937 году министерство авиации отбирает один из планеров, «Дельта IV В», получивший обозначение DFS-39 для испытаний с ракетным двигателем. В дальнейшем по настоянию Липпиша программа исследований была передана компании «Мессершмитт AG». Липпиш отказался от планера DFS-39, а основное внимание сосредоточил на DFS-194. Корпус, полученный из DFS, был доработан в Аугсбурге, а затем переправлен на базу в Пенемюнде в начале 1940 года. Там на нем установили жидкостный ракетный двигатель (ЖРД) Вальтера R1-203, лишь немного отличавшийся от установленного на Не-176, но откалиброванный для получения меньшей тяги в течение более длительного времени.
Двигатель использовал в качестве горючего смесь метилового спирта, гидрозина и воды, а перекись водорода — в качестве окислителя. Оборудованный этим двигателем самолет показал в испытательных полетах скорость более 500 км/ч. После успешных полетов DFS-194 министерство авиации дало разрешение и выделило средства на дальнейшее проведение работ. Первый прототип самолета, получившего название ME-163VI «Комета», был готов в течение зимы 1940/41 года.
Немецкий ракетный самолет ME-163V1.
Конструкция ME-163V1 основывалась на DFS-194, но содержала важные усовершенствования, среди которых наиболее заметными были увеличенные киль и руль направления, а также другая форма кабины.
Ю.Ф.Каторин, Н.Л.Волковский, «Уникальная и парадоксальная военная техника»: cuiet — LiveJournal
Это первая часть двухтомника (отзыв по второй). Снова (прошу прощения за обратный порядок обзора дилогии) есть пересечения с «Уникальным и парадоксальным стрелковым оружием», на этот раз по классу кривоствольной техники.Начинается сборник снова с подводных лодок. Только в этом томе рассматриваются сверхминиатюрные субмарины и подводные средства доставки — управляемые человеком торпеды. Большинство таких проектов предполагали, что экипаж торпеды уцелеет и сможет вернуться, однако существовали и транспорты смертников, аналогичные самолетам камикадзе.
Еще один раздел, посвященный подводным лодкам. На этот раз — авианесущим. Идеи узкой специализации победили не сразу, проекты субмарин, оснащенных ангарами для самолетов, развивались до 80-х годов.
«Небесные аэродромы». Естественно, что дирижабли до заката своей эпохи использовались для базирования легких самолетов, однако я не представлял себе, насколько активно такая схема применялась. Чем больше читаю про них, тем яснее, что вымирание этого вида техники — чуть ли не случайное. Были попытки создания и использования для этой цели (доставка к цели легкой авиации) крупных аэропланов-авиаматок.
Слабые разделы книги: Конвертопланы. Эта тема, разумеется, лучше развита у Бауэрса, но несколько любопытных фактов приводится и в данном издании. Десяток страниц уделен поверхностному рассказу о беспилотных летательных аппаратах. Еще один маленький экскурс в историю — малые линкоры.
Очень увлекательно описана история танкостроения, от происхождения термина («на каждой машине англичане тщательно выводили по-русски: ‘Чан. Осторожно. Петроград’ … безобидное название ‘танк’ с тех пор так и осталось в русском и английском языках»), до создания дистанционно управляемых бронемашин.
Солидный объем тома отдан под железнодорожную артиллерию и с ним непосредственно связана отличная глава о самых крупных артиллерийских орудиях, использовавшихся в войнах.
7 новых видов военной техники, которые покажут на Параде Победы
Парад на Красной площади в честь 70-летия Победы в Великой Отечественной войне обещает стать самым масштабным в современной истории. В нем задействуют почти две сотни единиц бронетехники, 150 воздушных судов и 14 тысяч военнослужащих. Вместе с уже известными образцами широкая публика сможет увидеть и новейшую технику, которая обеспечит мощь российской армии в ближайшие десятилетия. «РГ» представляет 7 новинок, которые широкая публика увидит 9 мая.
«Армата»
Танк Т-14 на универсальной платформе «Армата» является, пожалуй, самым загадочным. Характеристики отечественной новинки пока не подлежат разглашению. Но даже по известным общим данным без преувеличения можно сказать, что машина в силах переломить общеизвестное убеждение о живучести танка на поле боя.
Главной особенностью Т-14 является необитаемая башня — экипаж управляет орудием дистанционно, находясь в изолированной бронекапсуле, защищающей людей в случае поражения бронемашины. Хотя подбить «Армату», по оценкам специалистов, будет очень и очень сложно.
Танк буквально напичкан радиоэлектронной техникой. Машина оснащена уникальной радиолокационной станцией, которая может одновременно контролировать до 40 наземных и 25 воздушных целей в радиусе 100 километров. Системы активной защиты отследят выпущенные по Т-14 снаряды и перехватят их на безопасном расстоянии. К слову, это оборудование уже было опробовано на полигонных испытаниях — поразить танк не удалось.
К тому же, броня «Арматы» создана с применением нового сорта стали, керамических и композитных прослоек. Такой «пирог» способен выдержать попадание любого из существующих и перспективных снарядов. Материал может эксплуатироваться в самых сложных климатических условиях.
По военно-техническому уровню Т-14 почти в четыре раза выше показателей основного российского танка Т-72Б. Его тактическая эффективность на 25-30 процентов превосходит зарубежные аналоги. Вся информация о боевой обстановке поступает экипажу на мониторы с лазерных, телевизионных и тепловизионных датчиков, а панорамный обзор позволяет командиру и наводчику видеть поле боя на 360 градусов. Кроме того, «Армата» способна обмениваться данными с другими танками и командным пунктом. Все это вкупе положительно сказывается на «информационном быстродействии» — время, необходимое на поиск и уничтожение цели, сокращается в несколько раз.
Основным вооружением Т-14 должна стать 125-мм гладкоствольная пушка 2А82 с боеприпасами различного типа и назначения. В качестве дополнительного используются модернизированный пулемет Калашникова калибра 7,62 и роботизированный крупнокалиберный пулемет «Корд». Однако, еще одной отличительной особенностью танка является модульность — вооружение и оборудование можно заменить в зависимости от задач.
Планируется, что 9 мая 2015 года на брусчатку выедут 12 новых танков, которые затем отправятся на испытания в войска. Серийное производство Т-14 намечено на 2016-2017 годы. По некоторым данным, во время Парада Победы будут продемонстрированы и тяжелые боевые машины пехоты, созданные на платформе «Армата».
БМП «Бумеранг»
Первый выход в свет в юбилей Победы ожидает и новую бронемашину «Бумеранг», которая должна заменить хорошо известный «советский» БТР, последней версией которого стал БТР-90. Эта машина стремительно устарела, и новинка должна стать основной машиной этого класса в российских вооруженных силах.
На шасси «Бумеранга» планируется создать целое семейство боевых машин, включая бронетранспортер и танк.
Разработчики и этой платформы хорошо скрывают характеристики. По имеющимся сведениям, машина будет оснащена специальными модулями, обеспечивающими защиту от малокалиберной артиллерии, противотанковой гранаты и ракеты переносного комплекса.
Главным конструктивным отличием «Бумеранга», считают военные специалисты, должно стать расположение двери для десанта в задней части транспорта, а не сбоку, как прежде. Предполагается, что из вооружения машины будут оснащаться пулеметом, гранатометом и ПТУРС.
Броневик, как и предшественники, будет выполнен с колесной формулой 8х8, и даже при увеличившейся массе его маневренность существенно улучшится.
БМП «Курганец»
Еще одним интригующим образцом является новая боевая машина пехоты на основе средней гусеничной платформы «Курганец-25». Это первая отечественная БМП, в которой экипаж будет отделен от модуля с вооружением. По расчетам, машина сможет на должном уровне выполнять свои функции как минимум ближайшие 25 лет.
По сравнению с предыдущими поколениями БМП «Курганец» будет оснащен модульной защитой, которая может меняться с учетом задач. Пассивная броня дополняется новым комплексом активной защиты, способного противостоять танковым бронебойным снарядам. Для усиления противоминной защиты экипаж и десант размещаются в специальной капсуле.
Вооружением «Курганца», предположительно, станет дистанционно-управляемый универсальный необитаемый модуль «Эпоха», включающий 30-мм автоматическую пушку 2А24, 7,62-мм пулемет ПКТМ и две сдвоенные пусковые ракетные установки «Корнет-ЭМ». Роботизированный модуль управляется командиром и наводчиком, он обеспечивает автоматический поиск целей, включая замаскированные, в разных спектральных диапазонах. Система обеспечивает одновременный обстрел двух объектов, в том числе воздушных.
На базе платформы «Курганец-25» кроме БМП планируется создать командно-штабную, разведывательную и санитарную машины, самоходную артустановку, а также эвакуационный транспорт, машину снабжения и мобильный радиотехнический комплекс.
Береговой ракетный комплекс «Бал-Э»
Эти комплексы прибрежной обороны уже несколько лет находятся на вооружении соединений Военно-морского флота, но на Красной площади появятся впервые.
«Бал-Э» представляет собой мобильную систему, обеспечивающую эффективную защиту побережья от кораблей различного класса круглосуточно при любой погоде и в условиях радиоэлектронного противодействия.
В составе комплекса четыре пусковые установки, командный пункт управления и связи и транспортно-перегрузочные машины. Последние дают возможность примерно за полчаса полностью перезарядить пусковые установки и произвести повторный залп. К слову, за один залп «Бал-Э» может выпустить 32 ракеты с интервалом в три секунды.
Комплекс способен развивать скорость по шоссе до 60 км/час и без дозаправки преодолеть до 850 километров. Стартовые позиции могут выбираться на расстоянии до 10 километров от береговой линии, а норматив развертывания составляет всего 10 минут.
Собственное радиолокационное оборудование и возможность получения оперативной информации с других командных пунктов позволяют использовать «Бал-Э» как самостоятельную боевую единицу, так и в составе централизованной оборонительной системы.
Береговой ракетный комплекс «Бастион»
«Бастион» (ПБРК) приедет на главную площадь страны также первый раз. Это грозное оружие находится на службе нескольких флотских подразделений.
Комплекс оправдывает свое название — он способен обеспечить защиту побережья протяженностью более 600 километров. Основной ударной силой «Бастиона» является сверхзвуковая самонаводящаяся ракета «Оникс», предназначенная для уничтожения кораблей всех классов и типов, как одиночных, так и в составе групп.
В «стандартный» состав батареи входят четыре самоходных пусковых установки, одна-две машины боевого управления, автомобиль обеспечения боевого дежурства и четыре транспортно-заряжающие машины. Дополнительно комплекс может оснащаться мобильной радиолокационной системой «Монолит-Б» или РЛС воздушного базирования.
«Бастион» может располагаться в 200 километрах от береговой границы. Время развертывания из походного в боевое положение не превышает пяти минут, а интервал между стартами ракет составляет всего от двух до пяти секунд.
Автономно в боевой готовности комплекс может находиться от трех до пяти суток.
САУ Коалиция-СВ
Установку «Коалиция-СВ» уже назвали вершиной отечественной артиллерии, которая может вернуть роду войск звание «бога войны» и вывести Россию на первое место по этому виду вооружений. Хотя информации о ней, как и об «Армате» с «Курганцем», не очень много.
Вплотную разработкой перспективной гаубицы занялись несколько лет назад, и первоначально создавался двуствольный вариант, но впоследствии, по имеющимся данным, от этой идеи отказались.
«Коалиция» отвечает всем возложенным на нее задачам: поражение любых наземных целей на расстоянии до 70 километров, быстрая подготовка к стрельбе и смена позиции в течение одной минуты.
По тактико-техническим характеристикам установка не только кардинально отличается от отечественных предшественников, но и превосходит все имеющиеся самоходки в мире, в том числе и еще только испытываемые.
Боевой модуль является необитаемым. Рабочее место каждого из членов экипажа (2-3 человека) оснащено системой дистанционного управления огнем. Модуль оборудован бортовыми тактическими приборами выбора цели, позиционирования и навигации, а все операции отображаются на дисплеях единой информационно-командной системы. Специальные датчики постоянно выдают данные об общем состоянии машины и количеству боеприпасов по типам.
Не исключается, что «Коалиция-СВ» будет устанавливаться на платформу «Армата», «камазовское» колесное шасси «Торнадо», существует также проект для установки на надводные корабли.
БТР «Ракушка»
Новейший бронетранспортер, который станет главным помощником ВДВ в ближайшие десятилетия, «крылатая пехота» уже успела испытать в различных ситуациях. Но публичная демонстрация машины впервые состоится на юбилейном Параде Победы.
«Ракушка» выполнена на гусеничной базе, но по скорости передвижения — 70 км/час по суше — не уступает колесным БТР. Машина также способна преодолевать водные препятствия со скоростью 10 км/час. Транспорт управляется двумя членами экипажа и вмещает 13 бойцов.
Броня БТР сделана из инновационного облегченного сплава. Вооружением «Ракушки» являются два пулемета ПКТМ 7,62 мм — один обеспечивает обстрел на 360 градусов, второй обеспечивает зону поражения в 30 градусов. Укрыться от взора противника бронемашине позволяет дымовая система «Туча».
Помимо транспортировки личного состава «Ракушка» предназначена для перевозки боеприпасов, запасных частей и т.п. Кроме того, конструкция машины предусматривает возможность комплектации различным оборудованием. Так что на базе новой БТР в ближайшее время будет разработано целое семейство военной техники.
Военная техника вышла на Красную площадь на параде Победы — Армия и ОПК
МОСКВА, 9 мая. /ТАСС/. Новейшая военная техника вышла на Красную площадь в Москве в составе механизированной колонны на параде в честь 76-летия Победы в Великой Отечественной войне, передает корреспондент ТАСС. В этом году составе сводной парадной колонны по главной площади страны пройдут около 190 единиц техники.
На эту тему
После марша парадных расчетов военнослужащие и музыканты освободили площадь. Открывают проход техники по традиции танки Т-34, считающиеся одним из основных символов Победы.
В группу легкой колесной техники, принимающей участие в параде, входят колесные боевые бронированные машины с повышенной защищенностью «Тайфун-ВДВ», а также боевые машины зенитчиков «Тайфун-ПВО», которые демонстрируется впервые. Боевые машины пехоты представлены БМП-2 с боевым отделением «Бережок», новейшей «Круганец-25» с боевым модулем «Эпоха», а также БМП-3. По брусчатке пройдет и новая бронетехника Воздушно-десантных войск — боевые машины десанта БМД-4М и бронетранспортеры БТР-МДМ. Также на Красной площади появится новейшая инженерная система дистанционного минирования (ИСДМ), впервые представленная в 2020 году. В параде принимают участие и сухопутные робототехнические комплексы «Уран-9», которые перевозятся седельными тягачами «Камаз». Колесная бронетехника представлена защищенными автомобилями «Патруль», «Тайфун-К» с колесной формулой 6х6 и «Урал».
‘ ТАСС/Ruptly’
В группу современной тяжелой бронетехники включены новейшие танки Т-72Б3М, Т-80БВМ, Т-90М «Прорыв» и Т-14 «Армата». По Красной площади пройдет и широкая линейка ракетных и артиллерийских комплексов, в том числе оперативно-тактические ракетные комплексы «Искандер-М», реактивные системы залпового огня «Торнадо-С», самоходные артиллерийские орудия «Мста-С», межвидовые артиллерийские комплексы «Коалиция-СВ», а также тяжелые огнеметные системы ТОС-1А.
В состав колонны средств противовоздушной обороны входит полный спектр зенитных систем — от ракетно-пушечных комплексов «Панцирь-С» и ракетных комплексов «Тор-М2» и «Бук-М3» до зенитных ракетных систем С-400.
Завершат наземную часть парада пусковые установки ракетного комплекса «Ярс» в сопровождении подразделения охраны на автомобилях «Тигр-М», оснащенных дистанционно-управляемым боевым модулем «Арбалет-ДМ». Замкнет парадный строй боевой техники БМП «Бумеранг» с флагами видов Вооруженных сил РФ.
Военная техника, принимающая участие в параде Победы, прибыла в Москву
https://ria.ru/20210424/parad-1729739432.html
Военная техника, принимающая участие в параде Победы, прибыла в Москву
Военная техника, принимающая участие в параде Победы, прибыла в Москву — РИА Новости, 24.04.2021
Военная техника, принимающая участие в параде Победы, прибыла в Москву
В Москву из подмосковного Алабино прибыла военная техника, принимающая участие в параде Победы 9 мая на Красной площади, сообщает департамент информации и… РИА Новости, 24.04.2021
2021-04-24T08:55
2021-04-24T08:55
2021-04-24T14:30
безопасность
москва
парад победы
алабино
/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content
/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content
https://cdn25.img.ria.ru/images/07e5/04/18/1729763112_0:0:640:360_1920x0_80_0_0_a72bb8ac65fa0f963b95ca7bb82fbba0.jpg
МОСКВА, 24 апр — РИА Новости. В Москву из подмосковного Алабино прибыла военная техника, принимающая участие в параде Победы 9 мая на Красной площади, сообщает департамент информации и массовых коммуникаций Минобороны РФ.»Сегодня военная техника механизированной колонны, принимающая участие в военном параде на Красной площади 9 мая, завершила передислокацию с тренировочной площадки в подмосковном Алабино на временную площадку в Москве, расположенную на улице Нижние Мневники в Северо-Западном округе столицы», — говорится в сообщении.Отмечается, что первой на площадку прибыла колонна из более чем 200 единиц колесной техники, в том числе бронеавтомобили «Тигр», бронетранспортеры БТР-82А и «Бумеранг», ракетные комплексы «Искандер-М», «Ярс», зенитные ракетно-пушечные комплексы «Панцирь-С», ЗРС «С-400», бронеавтомобили «Тайфун» различной модификации, а также техника обслуживающей группы. Танки Т-34-85, Т-90М и «Армата», боевые машины пехоты «Курганец-25» были доставлены в Москву на специальной технике.Вторая колонна гусеничной техники, в состав которой вошли более 100 единиц, в том числе танки Т-72Б3М, Т-80БВМ, боевые машины БМД-4М, БТР-МДМ, тяжелые огнеметные системы ТОС-1, самоходные артиллерийские установки «Мста-С» и «Коалиция-СВ», БМП-2 с боевым отделением «Бережок», БМП-3 и зенитные ракетные комплексы «Бук-М3», «Тор-М2», была доставлена железнодорожным транспортом на станцию «Пресня», после чего совершила марш своим ходом на временную площадку.Более 30 экипажей сопровождения военной автомобильной инспекции обеспечили безопасность движения при следовании техники механизированной колонны.
https://ria.ru/20210407/parad-1727176399.html
москва
алабино
РИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
2021
РИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
Новости
ru-RU
https://ria.ru/docs/about/copyright.html
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
РИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
Колонна техники в преддверии 9 мая въезжает в Москву
Этой ночью вооружение и техника, задействованные в параде к 76-летию Победы на Красной площади, перебазировалась с полигона Алабино в Москву. Первой на временную стоянку в Нижних Мнёвниках прибыла колонна из более чем 200 единиц. Это БТР «Бумеранг», ОТРК «Искандер», ПГРК «Ярс», танки Т-34.
2021-04-24T08:55
true
PT1M05S
https://cdn24.img.ria.ru/images/07e5/04/18/1729763112_81:0:561:360_1920x0_80_0_0_39c485bfdca13897de84c63c889fd41f.jpgРИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
РИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
безопасность, москва, парад победы, алабино
парадоксов профессионализма: переосмысление военно-гражданских отношений в США | Международная безопасность
В 2009 году президент Барак Обама приказал провести всесторонний обзор стратегии Соединенных Штатов в отношении войны в Афганистане, который выявил некоторую тревожную динамику в отношениях между гражданскими и военными в стране. В ходе обзора высшее военное руководство, в том числе командующий Международными силами содействия безопасности под руководством Организации Североатлантического договора генерал.Стэнли Маккристал настаивал на «полностью обеспеченном ресурсами противоповстанческом движении» и спорном новом вводе войск, утверждая, что это был лучший доступный вариант. 1 Отчетность обзора показывает, однако, что американские военные лидеры, похоже, недооценивали политические и стратегические ограничения, которые смягчали успешную борьбу с повстанцами, и что они были невосприимчивы к другим вариантам, которые могли бы лучше продвинуть всеобъемлющую цель Обамы по предотвращению иностранного конфликта. террористы от нападения на США. 2 Они также казались встревоженными общественным восприятием того, что их призывы к поддержке их предпочтительных планов со стороны союзников в Конгрессе и прессе, а также в публичных комментариях касались президента. 3 В 2019 году Маккристал подумал, что, возможно, ему следовало избегать споров и действовать с меньшим количеством войск, но у него не было другого выбора, кроме как выступать за развертывание большего количества сил. По его словам, несмотря на то, что война в Афганистане была ответственностью гражданского руководства, как «техник», он нуждался в дополнительных войсках для достижения своих оперативных целей. 4 Комментарии Маккристала поразительны, показывая, насколько узко он понимал свою роль в процессе стратегической оценки и свои обязательства по обеспечению стратегического и политического успеха Соединенных Штатов в войне.
Спустя десять лет после обзора гражданско-военные отношения США снова демонстрируют некоторые тревожные особенности, на этот раз связанные с гражданским контролем над вооруженными силами и партизанской политикой при президенте Дональде Трампе.Трамп уступил военным командирам США значительную степень оперативной автономии и санкционировал значительное снижение прозрачности ведения вооруженных конфликтов Соединенных Штатов, подняв серьезные вопросы об адекватности гражданского надзора и контроля за военной деятельностью в его администрации. Трамп также часто называет военных своим политическим союзником, предполагая, что военные поддерживают его в избирательной политике. Его действия включают прямые ссылки на голосующих за него военнослужащих и использование военных в качестве фона в партизанских речах и обстановке. 5 Со своей стороны, у военного руководства США отсутствует эффективный подход к реагированию на эти действия и, как следствие, риск обеспечение политизации вооруженных сил. Руководители вооруженных сил также сталкиваются с проблемами, связанными с их аполитичной позицией в политике США в более широком смысле. Опросы показывают, что значительная часть военнослужащих не считает, что они должны быть аполитичными или беспартийными. 6
Эти разногласия раскрывают ограниченность современных норм военного профессионализма.Безусловно, эти нормы хорошо служат военным в некоторых отношениях, устанавливая основу для их приверженности беспартийности, принципиального уважения к гражданской власти и способности к оперативному и тактическому совершенству. Однако преобладающие концепции военного профессионализма недостаточно развиты и не могут отвечать современным вызовам военно-гражданским отношениям. Особенно беспокоит то, как эти нормы формируют то, как военное руководство взаимодействует с гражданским населением при проведении стратегической оценки, обеспечивает гражданский контроль над военной деятельностью и реагирует на вызовы аполитичному этосу вооруженных сил.
Я исследую эти ограничения современных норм военного профессионализма, изучая книгу Сэмюэля Хантингтона Солдат и государство . Это плодотворное исследование, в частности модель «объективного контроля» Хантингтона, 7 , оказало большое влияние на исследования военно-гражданских отношений на протяжении более шести десятилетий. 8 Согласно Хантингтону, объективный контроль требует четко определенного разделения ответственности между военными и гражданским руководством.Военные сосредотачиваются на развитии опыта в «управлении насилием» и избегают гражданской прерогативы пристрастной политики и принятия политических решений. Гражданские политические лидеры, в свою очередь, уважают оперативную автономию вооруженных сил в вооруженных конфликтах страны. Этот подход, по утверждению Хантингтона, был идеальным, потому что он обеспечивал уважение военных к гражданским авторитет и военная эффективность страны в войне.
Подход Хантингтона к объективному контролю лежит в основе влиятельного набора норм, которые определяют то, как У.Офицеры S. приучены к своей роли профессионалов. 9 Как сказал генерал-майор Уильям Рэпп, бывший комендант Военной академии США и Военного колледжа армии США: «Книга Хантингтона 1957 года« Солдат и государство » определяла военно-гражданские отношения на протяжении нескольких поколений. военные профессионалы. Солдаты воспитывались на логике Хантингтона и разделении сфер влияния с тех пор, как они были младшими лейтенантами ». 10 Эти нормы составляют основу концепции военного профессионализма в США.С. военный.
Несмотря на огромное научное и нормативное влияние модели объективного контроля Хантингтона, настало время пересмотреть, представляет ли этот подход прочную основу для военного профессионализма в современную эпоху по двум причинам. Во-первых, нормы Хантингтона содержат внутренние слабости и фундаментальные противоречия, которые имеют важные поведенческие последствия. Во-вторых, эти слабые места в последние годы приобретают все большее значение, по крайней мере, по четырем причинам.Во-первых, как указывалось ранее, военнослужащие проявляют большую восприимчивость к участию в партизанской и политической деятельности. Во-вторых, американцы все чаще смотрят на военных через призму пристрастия, заставляя военных вести себя пристрастно. Кроме того, политики могут быть более склонны, чем в прошлом, бросить вызов условности сохранения аполитичной и беспартийной армии. В-третьих, некоторые политики и политики придерживаются теории Хантингтона. модель объективного контроля, имеющая негативные последствия для гражданского надзора за военной деятельностью в вооруженных конфликтах страны.В-четвертых, модель Хантингтона влияет на военно-гражданские отношения способами, противоречащими стратегической эффективности страны, особенно в конфликтах, где политический, стратегический и тактический уровни военной активности не могут быть легко разделены на отдельные сферы, на которых основан объективный контроль. Обеспечение стратегической эффективности в вооруженных конфликтах Соединенных Штатов требует лучшего понимания учеными, аналитиками и военными лидерами слабостей современных норм военного профессионализма.
Статья начинается с описания модели объективного управления Хантингтона. Затем он помещает «Солдат и государство» в интеллектуальный контекст, в котором Хантингтон писал в 1950-х годах. Затем статья описывает и анализирует три парадокса в модели Хантингтона, утверждая, что она потенциально порождает напряженность среди военнослужащих в отношении их участия в политической деятельности; в том, как они представляют свою роль в обеспечении гражданского контроля над военной деятельностью; и как они понимают свои обязанности при стратегической оценке.В предпоследнем разделе обсуждается актуальность этих парадоксов для современных военно-гражданских отношений США. Статья завершается призывом к ученым и практикам концептуализировать новые рамки военного профессионализма.
При разработке подхода к объективному контролю Хантингтон стремился решить центральную дилемму военно-гражданских отношений: как обеспечить гражданский контроль над вооруженными силами при сохранении их эффективности в вооруженном конфликте. 11 Он предложил четкое разделение труда и полномочий между политическими и военными лидерами, которое уважали бы обе стороны. Гражданские лидеры будут решать, когда и как применять силу в международных отношениях, а военные руководители будут планировать и проводить военные операции в соответствии с целями гражданских лиц. Такое разделение труда повлияло бы на профессионализм военных. Изолированные от политики военные офицеры стали бы экспертами в «управлении насилием» и культивировали бы аполитичный дух, который обеспечил бы их уважение к гражданской власти. 12
Модель объективного контроля делает несколько ключевых предположений и аргументов с четырьмя важными следствиями для понимания поддерживаемых ею норм. Во-первых, модель предполагает, что гражданская и военная сферы деятельности легко различимы. 13 Следовательно, существует четкая грань между политической и военной деятельностью. Разделение труда и полномочий возможно и желательно в военно-гражданских отношениях.
Во-вторых, объективный контроль способствует модальной форме взаимодействия в процессе консультаций между политическими и военными лидерами. Модель предполагает, что четкие границы в содержании и формате обменов между сторонами необходимы для обеспечения военной эффективности. 14 Гражданские руководители дают военным руководителям рекомендации относительно их целей в вооруженных конфликтах, а военные командиры дают советы о военных вариантах.Таким образом, в концепции Хантингтона отношения между гражданскими лицами и военными в процессе консультирования по сути являются транзакционными, а не совместными.
В-третьих, объективный контроль предполагает, что разделение между либеральным обществом (например, США) и вооруженными силами необходимо и полезно для военного профессионализма и, следовательно, для процветания страны. По мнению Хантингтона, военные профессионалы демонстрируют характерный «военный ум», 15 и, следовательно, обладают мировоззрением и нравом, по сути отличными от их гражданских коллег. 16 Слияние гражданской и военной идентичности и ценностей, присущих концепции гражданина-солдата, было проклятием для его концепции профессионализма. 17 Быть военным — значит существовать отдельно от общества не только физически, но также психологически и идеологически.
В-четвертых, аполитичный профессионализм Хантингтона требует от военных воздерживаться от всего «политического».«Антитезой объективного контроля является участие военных в политике», — утверждал Хантингтон, — и военно-гражданские отношения находятся в лучшем состоянии, когда военные остаются «политически бесплодными и нейтральными». 18 Важно отметить, что модель Хантингтона не делает различий между политическими аспектами и видами деятельности. На практике запрет на участие военных в политике распространяется от партизанского поведения до публичной пропаганды военной деятельности и политики, относящейся к вооруженным силам.Это также включает интеллектуальное участие военачальников в том, как политические факторы могут повлиять на эффективность стратегии или ведения войны; 19 Хантингтон требовал «отделения политического от военного. соображения во время аналитических процессов профессионального офицера ». 20
В совокупности основные допущения и аргументы модели объективного контроля Хантингтона поддерживают отличительную нормативную основу, регулирующую убеждения и действия военных в пределах их собственной области и в их отношениях с гражданскими лицами.Эти нормы включают как запреты, так и предписания, особенно для офицерского корпуса: офицеры должны воздерживаться от чего-либо отдаленно политического в своей деятельности и мыслительном процессе; им следует сосредоточиться на развитии военного опыта и защищать свою автономию для этого; они действительно (и должны) сохранять единое мировоззрение и систему ценностей как военных профессионалов, что неизбежно отделяет их от их гражданских коллег в других государственных учреждениях и в обществе; и, особенно когда они берут на себя руководящие роли, они должны с готовностью предлагать свободные от политики оценки военных вариантов после того, как гражданские лица дадут им окончательные указания относительно их целей в международных конфликтах.
Природа нормы такова, что она кажется естественной и неизбежной тем, кто ей подчинен. Вместо того, чтобы рассматривать их как социальную конструкцию или теорию (которая может быть опровергнута), стандарты поведения и убеждения рассматриваются как адекватно отражающие реальность или составляющие объективные истины. В этом смысле их сторонникам может показаться, что Хантингтоновские нормы вытекают из внутренней природы военно-гражданских отношений.Тем не менее, если рассматривать их в контексте их исторического и интеллектуального происхождения, аргумент Хантингтона и поддерживаемые им нормы отражают академические дебаты той эпохи, в которой работал Хантингтон, и его основные предположения о природе профессионализма.
По иронии судьбы, то, что ученые сейчас считают «нормальной теорией» военно-гражданских отношений, рассматривалось иначе, как когда было опубликовано Солдат и государство . 21 Сначала книга вызвала огромные споры, 22 отчасти из-за хвалебного отношения Хантингтона к прусским военно-гражданским отношениям, которые некоторые считали прославлением милитаризма. 23 Также провокационным было сопоставление в книге того, что, по утверждению Хантингтона, было консервативной военной культурой с либеральной общественной культурой, и его аргументация о том, что первая должна быть образцом для подражания для второй. 24 В книге также отражен иконоборческий взгляд на военно-гражданские отношения, что противоречит историческим представлениям о постоянных вооруженных силах и опасениям, что профессионализация армии может усилить ее политическое влияние. 25
Отнюдь не отражая единодушное мнение военных лидеров, Солдат и государство встали на сторону одного лагеря в дебатах о природе военного профессионализма, которые возникли в первой половине двадцатого века. Этот спор был заключен во взглядах двух выдающихся офицеров, генерала Эмори Аптона и генерала Джона МакКоли Палмера, чьи последователи были известны как аптонианцы и пальмерийцы. 26 Аптон, который утверждал, что военная история Соединенных Штатов вскрыла опасность отсутствия постоянной профессиональной силы, указал на достоинства прусской модели военно-гражданских отношений, чтобы поддержать свой аргумент о том, что американские военные получить полномочия на ведение боевых действий. Напротив, как поясняет Кристофер Уингейт: «Палмер отверг выводы Аптона о том, что только штатные офицеры регулярной армии могут эффективно руководить американскими армиями.В середине Во время Второй мировой войны Палмер утверждал, что предоставление действующим профессиональным солдатам монополии на военное руководство было резким и опасным отходом от американских военных традиций и что такая монополия приведет к созданию большой постоянной армии, которой так опасались основатели Соединенные Штаты. Такая монополия, сказал Палмер, отвергнет тип армии, основанной [Джорджем] Вашингтоном в ранней республике, которая опиралась на граждан-солдат, тесно связанных с американским обществом.” 27
Взгляды Аптона на военный профессионализм оказали глубокое влияние на ученых в начале двадцатого века, 28 и Хантингтон вступили в дебаты в 1957 году прямо в углу Аптони. 29 Солдат и государство перекликаются с темами Аптона, и сам Хантингтон ссылается на влияние Аптона на его мышление. 30 Как отмечает Уингейт, «вклад Хантингтона в историческое понимание состояния профессионализма в ранней Америке был глубоким и развил тему резкого различия между военным профессионалом и гражданином-солдатом в ранней республике.” 31
Кроме того, аргументы Хантингтона отражали преобладающее понимание социологической концепции профессии в эпоху, когда Хантингтон писал. 32 В то время ученые концептуализировали набор идеализированных норм и ценностей альтруизма и доверия между профессионалом и клиентом. 33 Ученые положительно относились к профессиям, учитывая сильную профессиональную идентичность, меритократию и компетентность, которым они способствовали среди своих членов.Как сказал один социолог: «Эта интерпретация представляет собой то, что можно назвать оптимистическим взглядом на то, что влечет за собой профессионализм и процесс профессионализации работы». 34 Однако к 1970-м годам ученые начали рассматривать профессии в более тонком свете. Хотя профессии способствуют развитию норм компетентности и служат важным общественным благом, как Юлия Эветтс отмечает, что это поколение исследователей утверждало, что они также обладали влиянием в обществе и служили для защиты рыночной позиции и элитарного социального статуса своих членов. 35 Точно так же, как позже показал социолог Эндрю Эбботт, профессии борются за влияние; они приобретают юрисдикционный контроль над профессиональной деятельностью в процессе межпрофессиональной конкуренции. 36 Таким образом, эта стипендия поддерживает более многогранный подход к пониманию военного профессионализма, чем позволяет концепция Хантингтона, в котором ожидается борьба за влияние и усилия по защите статуса и границ юрисдикции.Профессии стали пониматься как более сложное явление, противоречащее относительно оптимистичным взглядам Хантингтона.
Кроме того, утверждение Хантингтона о том, что военный профессионализм требует от офицеров аполитичности во всех отношениях, вызывает сомнения. Ни теория, ни практика профессий не требуют, чтобы их члены воздерживались от политической активности в той всеобъемлющей манере, которую предписывает Хантингтон.Некоторые формы политики естественны для поддержания профессии и ее ролей. В основе концепции профессии лежит то, что ее члены служат клиенту и работают для защиты и улучшения его благосостояния. 37 Это требование отрицает личную корыстную политическую деятельность, но не означает, что профессионалы должны быть аполитичными. Действительно, защита благосостояния общества и поддержание профессиональных стандартов и автономии может потребовать некоторых форм политического участия и общественной защиты.Аргумент Хантингтона о том, что профессионализм требует воздержания от всех форм политической активности, является исключительным. В этом свете.
В 1960-х и 1970-х годах ученые обсуждали достоинства модели «аполитичный воин» по сравнению с моделью «солдат-государственный деятель». Последний подход утверждал, что слияние военных соображений с другими инструментами национальной политики делает невозможным разделение в Хантингтоновском стиле гражданской и военной областей. 38 В 1965 году Раймонд Барретт утверждал, что вместо того, чтобы рассматривать «гражданские военные функции как отдельные», их лучше представить себе как «партнеров в разработке политики». 39
Однако наиболее заметная критика концепции Хантингтона военного профессионализма появилась в классике Морриса Яновица « Профессиональный солдат ». Согласившись с тем, что военные должны избегать партизанской деятельности, Яновиц признал, что другие роли военных в политике были неизбежны и в некоторых отношениях уместны. 40 Вместо того, чтобы основывать военный профессионализм на рефлексивном аполитизме, Яновиц предложил привить его через образование офицеров и поддержать то, что он назвал «воинской честью». Сэм Саркесиан и Роберт Коннор также утверждали, что армия не является аполитичным институтом, 41 , утверждая, что она должна заниматься политикой для решения вопросов, жизненно важных для структуры сил и внутренней организации, включая скандалы в рядах и недостатки в вооруженных силах. лидерство.Саркесиан и Коннор утверждал, что решение таких вопросов «требует позитивной политической роли от военной профессии. Кроме того, это требует широкого знания политики и политических реалий, а также осознания того, что военная профессия является одновременно военным и политическим институтом ». 42
Другие ученые обосновывают свою критику концепции военного профессионализма Хантингтона эмпирическими или историческими исследованиями У.С. Военно-гражданские отношения. В 2003 году Питер Фивер утверждал, что военно-гражданские отношения США во время холодной войны не соответствовали предсказаниям Хантингтона. Согласно подходу Фивера «главный агент», профессионализм не препятствовал попыткам офицеров уклоняться или действовать вопреки гражданским политическим предпочтениям. Усилия политиков по наблюдению за вооруженными силами также опровергают существование четкого разделения труда. 43 Эндрю Басевич также утверждал, что военно-гражданские отношения США характеризуются больше торговлей, чем каким-либо легко поддерживаемым разделением труда между политическим и военным лидерами. 44
Скрытый характер многих из этих критических анализов заключается в том, что модель объективного контроля Хантингтона, вместо того, чтобы решать ключевые дилеммы и проблемы в области гражданского контроля и военного профессионализма, затемняет их. Как прекрасно резюмировал его современник, рецензент «Солдат и государство» , Хантингтон желает избавиться от всех «действительно сложных политических проблем гражданских и военных отношений».” 45
Таким образом, прошлые исследования поднимают фундаментальные вопросы о последствиях концепции Хантингтона об объективном контроле для военного профессионализма — в частности, способствует ли эта модель воздержанию военных офицеров от любого политического поведения и желательна ли такая цель. Эти работы подчеркивают, что подход Хантингтона к объективному контролю представляет собой аналитическую и нормативную конструкцию; более того, как я утверждаю ниже, модель содержит три парадокса, которые потенциально проблематичны для современного U.С. Военно-гражданские отношения.
Во-первых, рефлексивная самоидентификация военнослужащих как аполитичных может способствовать появлению слепых пятен, из-за которых они не осознают политическое содержание или влияние своих действий. Этой динамике способствуют тавтологические и неоднозначные аспекты аргументации Хантингтона. Хантингтон измерял результат (профессионализм) со ссылкой на его предполагаемую причину (отсутствие политического поведения). 46 Таким образом, по определению, те, кто считает себя профессионалами, исключают возможность того, что их действия могут быть политическими. Офицер, социализированный по нормам Хантингтона, потенциально предполагает, что, будучи профессионалом, он по определению аполитичен. Он не может быть первым, если он вторым. Эта тавтология ослабляет импульс к самоанализу в отношении того, что значит быть аполитичным и каковы поведенческие и интеллектуальные основы такой позиции.
Одно потенциальное слепое пятно — это непонимание того, что действия, не имеющие четко выраженной политической повестки дня, могут иметь политические последствия. Офицеры, например, могут прийти к выводу, что до тех пор, пока они не действуют явно политически, например, публично защищая конкретную политическую повестку дня, они соблюдают аполитичные нормы (т. Е. Важны их намерения при совершении действия, а не его последствия).Эта точка зрения, однако, «предполагает, что люди являются политическими только тогда, когда у них есть явный набор оправданий для своего поведения… когда они идеологичны или когда они доктринеры». 47 Например, военачальник может высказаться, полагая, что руководствуется личной совестью или альтруистической заботой о безопасности страны, но затем не осознавать политические последствия своих действий. 48 Этот офицер может даже сопротивляться интерпретации, которые предполагают, что она действует политически, если такое поведение противоречит ее самооценке как аполитичного профессионала.
Аспекты дебатов о целесообразности ухода офицеров в отставку в знак протеста против разногласий с гражданскими лидерами или того, что Фивер называет «макмастеризмом», отражают эту динамику. 49 «Макмастеризм», который происходит из искаженной интерпретации отчета HR McMaster’s Dereliction of Duty , 50 относится к убеждению военных офицеров в том, что они оба имеют право настаивать на том, чтобы гражданские чиновники прислушивались к их советам. военное планирование и стратегия, а также обязательство уйти в отставку, если эти гражданские лица не сделают этого.В последние годы популярность среди ветеранов элиты выросла в пользу идеи отставки в знак протеста. В опросах, проведенных в конце 1990-х годов Triangle Institute for Security Studies, 28 процентов ветеранов элиты ответили, что отставка была адекватной реакцией на «неразумный» приказ. 51 В исследовании YouGov 2013 года, проведенном Кори Шак и Джимом Мэттисом, количество респондентов, согласных с этим утверждением, увеличилось до 63 процентов. 52 Фактически, одной из причин популярности искаженной интерпретации книги Макмастера может быть то, что она косвенно оправдывает оппозицию гражданским властям.
«Макмастеризм» остается популярным среди некоторых военных, несмотря на его потенциальные политические последствия. 53 Если военный лидер уходит в отставку в противовес неизбежному решению президента или политического деятеля, и это действие мобилизует общественную оппозицию, затраты гражданского руководства на выполнение этого действия увеличиваются. 54 Таким образом, отставка может ограничить выбор политических лидеров, подрывая их практический авторитет в проведении политики и стратегий, которые они считают подходящими для страны.Таким образом, популярность концепции отставки в знак протеста в вооруженных силах свидетельствует о неспособности ее сторонников оценить ее политические аспекты. В ходе опроса офицеров, который он провел в течение шести лет, преподавая в Национальном университете обороны, Грегори Фостер обнаружил, что более трети его респондентов не считают, что «массовый отставка в противовес политике администрации »будет представлять собой кризис военно-гражданских отношений — открытие, которое предполагает, что даже элитные офицеры, обученные Фостером, не понимали политических последствий такого громкого акта. 55
Во-вторых, Хантингтоновские нормы могут поощрять политическое поведение среди офицеров, не имея четкого определения того, что составляет такое поведение и почему оно по своей сути противоречит военному профессионализму. Как обсуждалось выше, профессии выступают от имени себя и своих клиентов; некоторые формы политической деятельности явно не противоречат роли военного профессионала. 56 Армия США, например, поощряет своих членов практиковать «управление» — другими словами, брать на себя «ответственность за укрепление армии как профессии… заботясь о людях и ресурсах, вверенных [армии] американским народом, [и] обеспечение готовности сил армии сейчас и в будущем к выполнению задач армии ». 57 Управление могло бы предположительно включать должностных лиц, публично продвигающих политику, защищающую их организационные интересы службы и военная эффективность.
Действительно, профессии, защищающие интересы своих клиентов, соответствуют их профессии. Как утверждает Эндрю Милберн: «Военный офицер принадлежит к профессии, на членов которой возлагается большая ответственность, этический кодекс и служебная присяга. Они предоставляют ему моральную автономию и обязывают его не подчиняться приказу, который может нанести серьезный ущерб институту — нации, вооруженным силам и подчиненным — в манере, которая явно не перевешивается его вероятными преимуществами. 58 Хотя аргумент Милберна можно было бы считать еретическим согласно нормам Хантингтона, он согласуется со многими представлениями о профессионализме. По словам Джона Бинкли: «Нельзя критиковать медицинских специалистов за публичные комментарии к незавершенной национальной политике в области здравоохранения или юристов за комментарии по потенциальным конституционным вопросам, однако участие военного офицера в публичных выступлениях рассматривается. опасны и враждебны американским демократическим ценностям.” 59
Можно возразить, что офицерский корпус отличается от юридических и медицинских профессий, отчасти из-за характера клиента вооруженных сил (государственного устройства США) и обещания его офицеров соблюдать Конституцию. 60 «Несогласие» или пропаганда, даже если они, кажется, служат непосредственным интересам общественности США в обеспечении здоровой или эффективной армии, нарушают ее более фундаментальный интерес к принципу гражданского контроля над вооруженными силами в условиях демократии.Можно обсуждать условия, при которых военное инакомыслие ослабляет или подрывает гражданский контроль, 61 , а также ситуации, в которых офицеры должны быть политически осведомлены или вовлечены. Дело в том, что Хантингтон мало что делает для поощрения этой дискуссии. По его мнению, соблюдение аполитичных норм зависит от подчинения военнослужащих некоему расплывчатому принципу, а не от аргументированного разъяснение цели и характера этих норм.
В-третьих, Хантингтоновские нормы могут способствовать политической активности, затрудняя усилия военных как организации по разработке всеобъемлющего подхода к противостоянию аполитичному этосу ее членов. 62 Если армия состоит из профессионалов, которые по определению аполитичны, нормой воздержания от политики считается самоокупаемость. Нет необходимости во всеобъемлющем организационном императиве, чтобы привить эту этику военнослужащим. Хантингтоновские нормы могут даже способствовать развитию организационной культуры, которая сопротивляется рассмотрению возможности того, что офицеры нарушают аполитическую этику или могут это сделать в будущем. Если, как выразился майор Брайан Бэбкок-Люмиш, «то, что его сослуживцы называют политиком, почти повсеместно считается оскорблением характера в американской армии», 63 , то как могут его лидеры признать это военнослужащие ведут себя политически или имеют политические последствия?
В свое время норм Хантингтона могло хватить, чтобы предупредить политическое поведение U.С. военнослужащих, но эти нормы плохо подходят для современной эпохи по трем причинам. Во-первых, данные свидетельствуют о том, что многие в вооруженных силах выражают взгляды, противоречащие аполитичному этосу, и поэтому верования Хантингтона не могут служить адекватным сдерживающим фактором для такого поведения. Ученые нашли значительную поддержку среди старших офицеров, например, аргумента Милберна о том, что офицеры обязаны бросать вызов гражданским властям — например, не подчиняться приказам, «если они считают их вредными для стратегических целей США, излишне опасными для войск или в некоторых случаях просто противоречат собственным моральным принципам. 64 Опрос 2013 года показал, что большое количество отставных военных офицеров, которые когда-то занимали руководящие должности, считали, что военный офицер должен «сопротивляться выполнению служебных обязанностей». приказ », который он или она считает« неразумным »даже в случае риска военного трибунала (23 процента) или, как отмечалось выше, должен подать в отставку в знак протеста (63 процента). 65 Хайди Урбен обнаружила доказательства того, что запрет на участие военнослужащих в партизанской политической деятельности носит слабо социализированный характер.В опросе более 4000 офицеров армии США, находящихся на действительной военной службе, она отметила, что, хотя многие из них выражали свои взгляды в соответствии с аполитичными нормами Хантингтона, значительная часть, похоже, не стеснялась критиковать гражданских лидеров и, казалось, полагала, что они должны иметь возможность высказывать свое мнение. их политические взгляды без ограничений — отношения, которые предполагают, что либо они не признают разрыва между своим профессионализмом и этими взглядами, либо не считают, что их профессионализм требует от них соблюдения беспристрастной этики.Как резюмирует Урбен, «тот факт, что четверть респондентов чувствуют это подходит для военнослужащих, находящихся на действительной военной службе, для публичной критики избранных должностных лиц, а третьи считают, что не должно быть никаких ограничений на их публичное выражение, политическое выражение поразительно ». 66
Вторая причина, по которой нормы Хантингтона плохо подходят для современной эпохи, заключается в том, что военные сталкиваются с новым давлением и возможностями для партийного политического выражения. 67 Рост использования социальных сетей среди молодых поколений военнослужащих усугубляет это давление. Исследование, проведенное Урбеном в 2015/16 году среди курсантов и офицеров Вест-Пойнта в Национальном университете обороны, выявило широкое использование социальных сетей: 44 процента респондентов сообщили, что их военные друзья часто говорят о политике в социальных сетях. 68 Кроме того, 35 процентов участников опроса заявили, что они наблюдали, как их действующие друзья использовали или делились «оскорбительными, грубыми или пренебрежительными комментариями в адрес конкретных избранных должностных лиц в социальных сетях», тогда как 50 процентов сказали, что они были свидетелями того же поведения, которое было направлено на политиков работает в офис. 69 Поразительные 33 процента заявили, что видели, как их друзья в армии грубо отзывались о президенте в социальных сетях. 70
Третья причина для беспокойства по поводу норм Хантингтона состоит в том, что гражданские лидеры могут все активнее пытаться политизировать вооруженные силы — динамику, проиллюстрированную президентом Трампом. В то время как некоторые президенты могут носить летные костюмы или куртки-бомберы во время разговора с войсками, Трамп явно относится к вооруженным силам как к союзному политическому электорату.Например, в своем выступлении на базе ВВС Макдилл в феврале 2017 года он прямо упомянул голосующих за него военнослужащих. 71 Как он сказал: «У нас были замечательные выборы. … Я тебе нравлюсь, и ты мне нравишься ». 72 В своем выступлении в июле 2017 года он призвал военнослужащих лоббировать в Конгрессе его законодательные приоритеты, в том числе противодействовать законам страны о здравоохранении. 73 В какой-то момент Трамп пригрозил, что его союзники в вооруженных силах могут стать «жесткими» с его противники в U.С. политика. 74 Трамп также занял политические позиции, направленные на защиту его личности или популярности с его политической базой за счет организационной целостности вооруженных сил. К ним относятся помилование двух военнослужащих и восстановление звания третьего обвиняемого в военных преступлениях, 75 , а также просьбы его персонала к Седьмому флоту ВМФ скрыть из поля зрения имя USS John S. McCain во время своего визита в Иокогаму, Япония. 76
Хантингтоновские нормы могут извращенно способствовать таким усилиям по политизации вооруженных сил, поощряя три неадекватных ответа со стороны их лидеров. Во-первых, военное руководство хранит молчание на том основании, что военные действуют за пределами партийной политики. Военные лидеры могут подумать, что для них неуместно публично опровергать или иным образом оспаривать заявления или политические решения президента или политика, если это может повлиять на партийные дебаты, даже когда эти политические лидеры используют общественное мнение или ресурсы вооруженных сил для получения преимущества. в том партизанском соревновании.Во-вторых, военное руководство может подчиняться требованиям политиков, потому что они считают, что оставаться аполитичным требует подчинения гражданским властям, какой бы ни была просьба. В-третьих, военные могут не проводить политику президента своевременно и эффективно или могут искажать его советы президенту. 77 Такой подход может позволить вооруженным силам защищаться от действий, противоречащих их организационным интересам, 78 , но он представляет собой форму сопротивления, не всегда наблюдаемую общественностью.Во всех трех случаях военное руководство может не полностью осознавать, что их бездействие или очевидная готовность выполнять приказы могут указывать на общественность, что военные поддерживают противоречивую гражданскую политику или что они являются партизанским союзником президента. 79
Эти недостатки в структуре Хантингтона становятся все более важными, потому что другие политики могут подражать Трампу, учитывая растущие стимулы к политизации вооруженных сил.Военное руководство должно быть готово к продолжающимся вызовам беспартийной позиции военных в политике США.
Два фактора взаимодействуют, чтобы произвести эти стимулы. Во-первых, как показали многочисленные исследования, с 1970-х годов офицеры вооруженных сил стали все более приверженными, отождествляя себя с одной из основных политических партий (в первую очередь, с Республиканской партией). 80 Эта тенденция существует давно, но сегодня имеет значение, поскольку она может взаимодействовать со вторым фактором: потенциально растущим разрывом в доверии к тому, как американцы воспринимают вооруженные силы.Хотя в целом американцы высоко ценят вооруженные силы, как сообщает Дэвид Бурбах, «доверие республиканцев резко возросло за последние 20 лет. Party ID теперь является лучшим показателем доверия к армии ». 81 Более того, появляется все больше свидетельств того, что многие граждане страны положительно относятся к пристрастным заявлениям военного руководства, когда эти заявления совпадают с их собственными взглядами и, таким образом, могут поддерживать военных. действуя по-партизански. 82
Следовательно, политические коалиции могут формироваться между частями офицерского корпуса и частями электората. 83 Члены Республиканской партии, например, могут прийти к выводу, что вооруженные силы являются их союзным округом, и многие офицеры и рядовой персонал страны могут поддерживать — или, по крайней мере, не испытывать полного дискомфорта — это восприятие. На самом деле есть признаки того, что по крайней мере некоторые военные спокойно относятся к тому, что их считают партизанами.Например, во время визита Трампа в Ирак в декабре 2018 года войска с нетерпением выстроились в очередь к президенту, чтобы подписать кепки с его фирменной фразой «Сделаем Америку снова великой». 84 В мае 2019 года лицо Трампа и фраза «Сделайте экипаж снова великим» появились на знаках морального духа моряков во время выступления президента в День поминовения на корабле USS Wasp . 85
Во-первых, нормы Хантингтона препятствуют появлению консультативных процессов, которые позволяют гражданским лицам полностью понять, как военные инструменты могут служить или не служить их политическим целям. 87 Объективный контроль подразумевает иерархическую линейную систему, в которой гражданские лица формулируют цели без учета военных средств их достижения, а затем предоставляют эту формулировку военным руководителям. Как предписывает Хантингтон: «Когда в его исполнительной способности требуется принимать решения с участием как военных, так и политических элементов, военный в идеале должен сначала сформулировать свое военное решение, а затем изменить его, если потребуется, по совету своих политических советников.” 88 Военные руководители формулируют варианты и представляют меню выбора политическим лидерам и, повторяя цикл, изменяют эти варианты по просьбе гражданских лиц.
Такой подход порождает ожидания относительно ролей, которые политические и военные лидеры должны играть в процессе консультирования. «Военачальников учат, что гражданские лидеры будут четко формулировать цели политики, и военные советы должны ограничиваться вопросами путей, средств и рисков», — пишет Уильям Рэпп. 89 Тем не менее, как объясняют Джеймс Голби и Мара Карлин: «Во многих случаях даже постановка политических целей требует структурированного понимания ожидаемых затрат, войсковых обязательств, продолжительности конфликта, вероятности успеха, влияния на другие глобальные непредвиденные обстоятельства. и военные и политические риски ». 90
В 2015 году председатель Объединенного комитета начальников штабов Мартин Демпси так описал процесс консультирования:
В военной культуре, как вы знаете, мы десятилетиями учимся планировать кампанию и начинаем с четко сформулированной и ясной цели.Затем мы создаем кампанию для достижения этой цели с промежуточными целями и этапами. Затем мы предлагаем три варианта действий: высокий риск, средний риск и низкий риск. Выбираем вариант со средней степенью риска и исполняем. Если вы являетесь избранным должностным лицом, вероятность того, что вы вначале поставите перед собой хорошо продуманную и четко сформулированную цель, почти равна нулю.
Скорее, как выборное должностное лицо, ваше первое желание — попытаться понять, какие у вас есть возможности.… Какие еще варианты есть у меня в этом великолепном наборе инструментов под названием «Военные США»? Какие у меня есть инструменты, с помощью которых я могу оказывать давление, с помощью которых я могу управлять эскалацией и которые я могу интегрировать с другими инструментами национальной власти? Избранные должностные лица запрограммированы на то, чтобы сначала спрашивать о вариантах, а затем реконструировать цели. А военные настроены делать прямо противоположное. 91
Транзакционная модель Хантингтона не согласуется с этим индуктивным процессом. 92 Офицеры вооруженных сил, обученные нормам Хантингтона, следовательно, могут негодовать или быть неподготовленными к тому, чтобы приспосабливаться к потребностям гражданских лиц в процессе консультирования. Как описывает Джанин Дэвидсон, «ожидания гражданских лиц [относительно консультативного процесса] часто рассматриваются военными неуместными, нереалистичными или неуместными». 93 Образ мышления Хантингтона подпитывает интерпретацию того, что проблемы в консультативных процессах лежат в основе гражданских лиц, а не в том, как военные руководители подходят к своим ролям в этих процессах.С этой точки зрения, процесс проваливается, потому что гражданские лица не дают военным руководителям четких указаний относительно их желаемых целей или ожидают, что они достигнут военных целей, при этом устанавливая временные рамки или ограничивая ресурсы. Неспособность гражданских лиц действовать в соответствии с с учетом того, что ожидания военного руководства могут быть затем оформлены как дисфункция или ошибочное политическое руководство — отношения, которые могут усилить непокорность военных к изменению практики. 94
Во-вторых, нормы Хантингтона препятствуют гражданскому контролю, поощряя в вооруженных силах отвращение к гражданскому надзору за деятельностью на поле боя, что может поставить под сомнение способность гражданских политиков гарантировать, что эта деятельность соответствует их предпочтениям и способствует достижению их целей.Построение Хантингтона увековечивает концепцию, согласно которой автономия является неотъемлемой прерогативой военных и что вторжения гражданских лиц в сферу их ответственности и власти представляют собой нарушение этой прерогативы. В книге «Солдат и государство » Хантингтон утверждал: «Что делает военный, когда государственный деятель приказывает ему принять военную абсурдную меру, если судить по профессиональным стандартам и которая находится строго в военной сфере без каких-либо политических мер. подразумеваемое? Эта ситуация, при условии, что последняя квалификация сохраняется и полностью удалена из политики, представляет собой явное вторжение в профессиональную сферу со стороны посторонние соображения.Презумпция высшей профессиональной компетентности, которая существовала в случае, когда военный начальник дает сомнительный приказ, не существует, когда государственный деятель занимается военными делами. Здесь существование профессиональных стандартов оправдывает военное неповиновение ». 95 Объективный контроль Хантингтона также дополняет и усиливает естественные организационные интересы военных в максимизации автономии и минимизации неопределенности. 96 По этим причинам, отметил майор Бэбкок-Лумиш, неудивительно, что «военные полностью приняли миф Хантингтона и использовали его как оправдание для создания перегородки между политическим и военным.” 97
В соответствии с нормами Хантингтона, исследование Triangle Institute for Security Studies 1998 года и исследование Urben 2009 года показали, что большинство офицеров вооруженных сил считают, что военные руководители должны не просто давать советы или отстаивать определенные подходы, но должны настаивать на том, чтобы гражданские лица прислушивались к их суждениям о том, какие подразделения следует использовать. использовать при отправке войск США за границу. 98 Таким образом, профессионализация армии может оправдать политическое участие в защите своей автономии и мандата — феномен, который исследователи сравнительной политики широко наблюдали в своих исследованиях вооруженных сил в Латинской Америке, Азии и за ее пределами. 99 Но даже если военные лидеры открыто не оспаривают участие гражданских лиц в своей профессиональной сфере, нормы Хантингтона рационализируют культурный нарратив, противопоставляемый гражданскому надзору за вооруженными силами. Они подпитывают презумпцию того, что военные лучше всего оборудован для отслеживания и устранения любых недостатков в организации; он может и должен решать свои проблемы независимо от гражданских властей. Конечно, учреждения могут возмущаться вмешательством в их дела тех, кого их члены воспринимают как посторонних; противодействие микроменеджменту присуще не только военным.Однако нормы Хантингтона коварны в том, что они превращают такое вмешательство из чего-то, что может рассматриваться как просто неудобное или разочаровывающее, в то, что представляет собой нарушение соответствующей роли гражданских лиц в надзоре за вооруженными силами.
Кроме того, модель Хантингтона может вызвать у военнослужащих пренебрежение к политике и ее сторонникам, что может усилить культурные препятствия для гражданского надзора.Как сказал один аналитик: «Военнослужащие обычно относятся к политике с отвращением, если не с откровенной враждебностью. Многие считают себя отдельными от политиков и морально выше них, которых они видят вовлеченными в политические войны за территорию и противные избирательные кампании ». 100 Опросы показывают, что большинство тех, кто носит военную форму, согласны с утверждением о том, что «когда гражданские лица говорят военным, что делать, внутренняя партизанская политика, а не требования национальной безопасности, часто являются основной мотивацией. 101 Жалобы на нарушения гражданскими лицами законных границ военной власти, в свою очередь, усугубляются, если военнослужащие относятся к таким вмешательствам цинично и считают, что у них нет мотивации для обеспечения военного успеха.
В-третьих, нормы Хантингтона создают проблемы для гражданского контроля, поскольку они могут повлиять на понимание гражданскими лидерами своей роли в мониторинге и надзоре за военной деятельностью.Описанные выше препятствия создают у военных офицеров настрой, который может вызвать сопротивление гражданскому надзору и действиям, противоречащим гражданскому контролю. Не менее проблематично и то, что Хантингтон предлагает модель, которую могут принять сами гражданские лица, что может привести к недостаточным инвестициям и сосредоточению внимания на надзоре за вооруженными силами. В крайнем случае, логика Хантингтона препятствует прозрачности и подотчетности, которые необходимы для гражданского контроля, и поощряет практику, при которой тактические и оперативные действия вооруженных сил оказываются оторванными от более широких политических целей и целей безопасности гражданских лиц — динамику, к которой я перейду позже.
Последствия логики Хантингтона для гражданского контроля особенно важны, учитывая, как они повлияли на военно-гражданские отношения в администрации Трампа, и возможность того, что будущие президенты примут подход к объективному контролю. 102
Трамп неявно принял модель объективного контроля, либо непосредственно поглощая Хантингтоновское мышление, либо, возможно, находясь под влиянием военных лидеров (или других гражданских лиц в его администрации), которые придерживаются норм Хантингтона. 103 Принятие модели Хантингтона также может быть средством снискать расположение военнослужащих, желающих избежать гражданского надзора. Тем не менее, эта модель узаконила массовое делегирование полномочий военным для ведения войны в стране и управления своими собственными делами способом, противоречащим гражданскому надзору и контролю.
Причины, по которым Трамп делегировал значительные оперативные полномочия военным, отражают его очевидную приверженность модели объективного контроля.По словам Трампа, он оставляет военных в покое, «чтобы они выполняли свою работу». 104 Трамп неявно приписывает тактический успех вооруженных сил модели Хантингтона. В мае 2017 года он заявил: «У нас самые лучшие в мире вооруженные силы, и они сделали свою работу, как обычно. Мы дали им полное разрешение… и поэтому в последнее время они добились успеха ». 105 Как сказал министр обороны Джеймс Мэттис: «Я абсолютно уверен, как и президент, наш главнокомандующий, в командирах на местах, поскольку он доказал, делегировав мне эти полномочия с полномочиями по дальнейшему делегированию это, и они выполняли это агрессивно. 106 Трамп также перекликается с другими темами, согласующимися с Хантингтоновским мышлением, такими как опасения военных относительно сроков и их отказ от предпосылки о том, что внутриполитические ограничения должны влиять на темп или характер военных операций. 107 Многие в вооруженных силах приветствовали действия Трампа как необходимую «коррекцию курса», которая позволяет им более агрессивно преследовать свои тактические цели. 108
В частности, модель Хантингтона отражена в двух аспектах военно-гражданских отношений при Трампе.Во-первых, это степень, в которой он делегировал широкие полномочия военным командирам решать в рамках их командования, когда и как осуществлять военные операции. 109 Трамп ослабил правила ведения боевых действий и иным образом делегировал военным полномочия определять эти правила в Афганистане, Сомали и Йемене, 110 , предоставляя командирам большую свободу действий, чем при прошлых президентах, для проведения бомбардировок, рейдов и т. Д. авиаудары и другие миссии. 111 Например, описывая делегирование полномочий в борьбе с Исламским государством, Трамп заявил: «Я позволяю полковникам, майорам и всем им — капитанам — вот что они делают … они делают свое работа. Они не вынужден позвонить мне, чтобы получить разрешение на вступление в бой ». 112 Трамп предпринял другие действия, чтобы предоставить военным командирам большие полномочия, например, объявив районы Йемена и Сомали районами «активных боевых действий».” 113 Он предоставил им больше автономии, чем предыдущие президенты, в проведении операций по уничтожению или захвату пеших солдат в группах боевиков и уменьшил потребность в одобрении ударов беспилотников на высоком уровне. 114 Сообщается, что он также дал Пентагону полномочия на увеличение численности войск в Ираке, Сирии и Афганистане. 115 Более того, Трамп месяцами не разговаривал со своим высшим командованием в Ираке и Афганистане, вместо этого «соблюдая иерархию командования».” 116
Второй способ, которым администрация Трампа следует модели объективного контроля, — это предоставление военным высокой степени автономии в их делах. Примером может служить снижение прозрачности вооруженных сил в отношении их оперативной и тактической деятельности, а также внутренних дел, что позволяет военным саморегулироваться в областях, которые, по их мнению, находятся в пределах своей профессиональной компетенции.Одна из таких областей касается того, как военные отслеживают свои действия в Афганистане. Начиная с октября 2017 года военное командование в Афганистане приняло решение хранить в секрете не только показатели, связанные с эффективностью местных сил безопасности афганского правительства, но и данные о потерях; Этот шаг важен, потому что на обучение этих сил была израсходована большая часть из более чем 120 миллиардов долларов, потраченных на реконструкцию до октября 2017 года, и потому, что эти усилия были ключевым аспектом очевидной стратегии Трампа по прекращению войны. 117 Также ограничена информация о других факторах, имеющих стратегическое значение, таких как антикоррупционные усилия афганского министерства внутренних дел. 118 Кроме того, в апреле 2019 года военное командование США решило, что оно больше не будет проводить регулярные оценки того, в какой степени Талибан поддерживает контроль над населением на районном уровне — это несовершенный показатель, но тот, который обеспечивает послушный и последовательный барометр силы повстанцев. 119 Как резюмировал специальный генеральный инспектор по восстановлению Афганистана Джон Сопко: «То, что мы обнаруживаем, теперь представляет собой почти все признаки, метрики успеха или неудачи теперь засекречены или отсутствуют. Со временем он был засекречен или его больше не собирают ». 120 Военные по-разному заявляли, что индикаторы бесполезны (несмотря на то, что их долго предоставляли), что их публичное опубликование подрывает национальную безопасность или что они дублируют информацию, доступную иным образом.Однако, по словам Сопко, «в классификации некоторых областей нет необходимости». Более того, не было предпринято попыток предоставить альтернативные показатели или информацию, которые когда-то были доступны. Какими бы ошибочными ни были такие индикаторы, общественность могла получить хоть какую-то информацию о деятельности вооруженных сил в Афганистане. 121
Военные также крайне ограничили информацию в других областях, в том числе о своих воздушных ударах по Йемену, Сомали и Ливии; развертывание сил специальных операций; 122 и численность войск в таких местах, как Сирия и Афганистан. 123 Пентагон стремился помешать чиновникам Министерства обороны давать показания перед Конгрессом, и он сократил свое взаимодействие с прессой, в некоторых случаях вводя запреты против них. 124 ВМС США засекретили записи о происшествиях и другую информацию. 125 8 мая 2019 г. во внутренней служебной записке Министерства обороны были определены условия, в которых военные могут обмениваться информацией об оперативных планах и приказах, например, предписывалось, чтобы официальные лица проводили «итоговый брифинг», а не фактические планы. или документ.Примечательно то, как этот шаг был оправдан: «Представитель министерства обороны, выступая на условиях анонимности, чтобы описать, как военные думают о меморандуме, сказал, что руководство Пентагона было обеспокоено сохранением военного командования и возможностью вмешательства Конгресса в эту записку. то, что они считают функцией исполнительной власти, — формулированием военных операций ». 126
Эти и другие действия администрации Трампа могут нанести ущерб гражданскому контролю как минимум двумя способами.Первый заключается в снижении способности общественности привлекать к ответственности военных — и, в конечном итоге, ответственных за них гражданских лиц. Во-вторых, может пострадать гражданский контроль, как это определено выше. Опора гражданских лидеров на модель Хантингтона означает, что военные могут проводить операции в соответствии с предпочтениями своих командиров в манере, потенциально противоречащей внешней политике или политическим предпочтениям президента. Как выразилась Алиса Хант Френд: «Контексты оперативного и тактического уровней могут иметь структуры стимулов, которые не связаны с национальными целями, и политические лидеры могут потерять контроль над военными кампаниями, если они не будут заранее оценивать дипломатические и политические цели первого порядка применения. сила.” 127 Одним из примеров является снижение прозрачность позволила искажать или упускать из виду аспекты войны в Афганистане, 128 потенциально создавая более позитивный взгляд на прогресс и скрывая степень, в которой происходящее на местах соответствует более крупным стратегическим и политическим целям Трампа по снизить роль страны в войне. 129
Во-первых, нормы Хантингтона усугубляют то, что, по мнению Хью Стрэчана, — это предвзятость, распространенная среди военных организаций, которая ставит оперативные цели выше стратегических и политических целей. 130 Организационные интересы в снижении неопределенности и других факторов могут способствовать возникновению этой систематической ошибки, 131 , но вместо того, чтобы ее смягчать, нормы Хантингтона усиливают ее.
Во-вторых, Хантингтоновские нормы вызывают у военного руководства нежелание участвовать в дебатах о факторах стратегической оценки, которые могут повлиять на выбор политики или политические цели гражданского населения.Стратегия — или теория использования силы для достижения политических целей — находится на пересечении политической и военной сфер. Следовательно, роль военных в формулировании стратегии в модели объективного управления неоднозначна. Безусловно, Хантингтон признал, что между этими двумя сферами существует частичное совпадение и что «командир может принять решение исключительно по военным соображениям только для того, чтобы обнаружить, что оно имеет неизвестные ему политические последствия». 132 Его решение, однако, заключалось в том, чтобы военное командование, столкнувшееся с этой ситуацией, оставалось в стороне и позволяло политическим лидерам брать на себя ответственность за принятие решений, когда такие «политические соображения» становятся очевидными.Хантингтон был бескомпромиссность в этом отношении: есть две различные категории решений — политические и военные, и гражданские и военные лидеры несут ответственность за свои решения. Как выразились Саркесян и Коннор: «Возведение стены между армией и политикой было символом веры в профессии военного». 133 Эта культура побуждает офицеров «когнитивно останавливаться на краю игрового поля, как того требует их культура», вместо того, чтобы считать себя «одновременно ответственными с гражданскими лидерами и другими ведомствами за достижение целей стратегической политики.” 134
В-третьих, деловой стиль консультирования, поощряемый Хантингтоном, способствует стратегической неэффективности. Когда гражданские лица подвергают сомнению варианты, которые предоставляют военные лидеры, или они не могут выделить ресурсы, которые военные считают необходимыми для успеха, Хантингтоновское мышление поощряет один из двух ответов. Во-первых, военные руководители просто берут предоставленные ресурсы и действуют в условиях ограничений, налагаемых гражданскими лицами.С установкой «скажите нам, что вы хотите сделать и какие ресурсы вы готовы выделить», дискуссия между гражданскими политиками и военными лидерами переходит к анализу вариантов и обязательств в отношении ресурсов с наименьшим общим знаменателем, сформулированным в терминах: обязательства тактического или оперативного уровня. Вместо того, чтобы расспрашивать мирных жителей о том, достижима ли их стратегическая или политическая цель, военные работают с тем, что им дано, с неопределенной целью.
Или же военное руководство оказывает давление, чтобы получить ресурсы или изменения в политике, которые они считают необходимыми для достижения своих оперативных целей.Например, военное командование может настаивать на том, чтобы им были предоставлены дополнительные войска для конкретной миссии, даже если это предлагаемое обязательство противоречит совокупным расходам, которые общество готово нести в зарубежных войнах, согласованности стратегии войны, или достижение политических целей гражданских лидеров в борьбе с ним. Более того, нормы Хантингтона предоставляют военным лидерам рычаги воздействия в их усилиях по мобилизации общественного мнения США в поддержку своих планов посредством, например, публичных заявлений или утечек в средствах массовой информации. 135 Американцы, похоже, восприняли аргумент Хантингтона о том, что вооруженным силам должна быть предоставлена автономия для ведения войн в стране, и могут быть восприимчивы к заявлениям военного руководства о том, что гражданское руководство нарушает это принцип. 136
В-четвертых, Хантингтоновские культурные представления могут привести к неадекватному чувству причастности военного руководства к стратегическим результатам своих операций.Если военные руководители предлагают свои советы, а гражданские лица не предоставляют рекомендуемые ресурсы или иным образом не прислушиваются к их рекомендациям, тогда военные руководители могут уклоняться от ответственности за стратегические неудачи. 137 Вместо того, чтобы считать себя ответственными за исход войны, военные лидеры, находящиеся под влиянием норм Хантингтона, могут утверждать, что гражданские лица проиграли войну, потому что они не дали военным то, что им нужно для победы. В качестве альтернативы, если военные руководители достигают цели своей миссии, они могут считать ее успехом, независимо от того, способствует ли это достижению более крупных стратегических или политических целей в войне.Военные командиры сделали то, что от них требуют нормы Хантингтона — применили свой опыт для достижения поставленной перед ними военной цели. Следовательно, военные успехи измеряются против них самих, а не против более широкой политической или стратегической цели, которую эти операции якобы нацелены на достижение. В самом деле, военное руководство, сосредоточенное на оперативных и тактических победах, может даже казаться неспособным воспринимать стратегические неудачи, если показатели на местах кажутся благоприятными. 138 Пропасть между политическими целями и военными операциями, в которой находится стратегия, увеличивается.
Третий парадокс также заметен сегодня по двум причинам. Во-первых, Хантингтоновский образ мышления может плохо подходить к типу войн и военных операций, в которые Соединенные Штаты недавно были вовлечены и могут воевать в будущем. 139 Сюда входит борьба с террористическими организациями и мятежниками, а также противостояние равным конкурентам с использованием тактики серой зоны, в которой невоенные меры сочетаются с нетрадиционной тактикой в «пространстве между рутинным управлением государством и открытой войной».” 140 Такие конфликты включают сочетание политических, стратегических и тактических вопросов. 141 Модель, разделяющая эти уровни военной активности на отдельные категории, например модель Хантингтона, поэтому плохо подходит для обеспечения стратегической эффективности в конфликтах такого типа. 142 Во-вторых, опросы общественного мнения и социальная мобилизация антивоенных групп показывают, что американцы, похоже, все больше примиряются с неубедительными результатами войн Соединенных Штатов в Ираке и Афганистане. 143 Учитывая этот общественный скептицизм, жизненно важно, чтобы при диагностике того, что пошло не так в этих войнах, учитывалось, как военно-гражданские отношения могли повлиять на их исход.
Чтобы проиллюстрировать, как нормы Хантингтона способствуют стратегической неэффективности Соединенных Штатов, я исследую роль вооруженных сил США в обзоре войны в Афганистане, подготовленном президентом Обамой в 2009 году. Моя цель — не дать полный анализ войны в Афганистане, а использовать анализ У.S. Военно-гражданские отношения на этом решающем этапе принятия решения, чтобы проиллюстрировать, как нормы Хантингтона могут способствовать политико-стратегическому распаду во время войны.
Когда Барак Обама вступил на пост президента в январе 2009 года, он унаследовал тяжелую ситуацию в Афганистане и столкнулся с нерешенным запросом военных о вводе дополнительных войск. В феврале президент одобрил развертывание дополнительных 21 000 военнослужащих. 144 После обзора, проведенного Брюсом Рейделом, экспертом по борьбе с терроризмом, Обама объявил 27 марта, что его цель в Афганистане состояла в том, чтобы «разрушить, демонтировать и победить Аль-Каиду в Пакистане и Афганистане и предотвратить их возвращение в любую из стран. в будущем » 145 путем поддержки афганского правительства и создания сил безопасности страны, чтобы террористические организации не могли снова атаковать Соединенные Штаты.
В начале июня 2009 года Обама поручил генералу Стэнли Маккристалу, недавно назначенному командующему Международными силами содействия безопасности, провести шестидесятидневную оценку ситуации в Афганистане в рамках более широкого обзора стратегии США. 31 августа Маккристал представил Пентагону отчет, в котором заканчивался вывод: «Неспособность предоставить адекватные ресурсы» для кампании по борьбе с повстанцами (ППД) в Афганистане «скорее всего приведет к провалу миссии». 146 Маккристал призвал больше войск и в конечном итоге запросил 40 000 человек. 147 В конце ноября 2009 года, в завершение обзора, президент одобрил «прилив» 30 000 военнослужащих, который будет развернут к середине 2010 года и останется до июля 2011 года, когда они начнут выводиться. Эта волна имела некоторые положительные последствия, такие как сокращение позиций талибов на юге страны. Афганистан, но в конечном итоге мало способствовал стабилизации афганского государства и позволил афганским военным взять на себя защиту территории страны.Таким образом, несмотря на то, что, возможно, тактически успешный рост, он не принес долговременных стратегических или политических выгод.
Два аспекта Хантингтоновского мировоззрения очевидны в том, как военные руководители подошли к обзору стратегии, и оба помогают объяснить стратегические провалы афганского наступления. Во-первых, отчеты о событиях показывают, что военные лидеры сосредоточили свое внимание на тактическом и оперативном уровнях войны и склонны подчинять этим приоритетам более крупные стратегические соображения. 148 С самого начала обзора командующий Центральным командованием генерал Дэвид Петреус вместе с Маккристалом и председателем Объединенного комитета начальников штабов админом Майклом Малленом выступали за усиление контрповстанческих усилий против талибов. 149 Поддержка этого подхода отражала предположение, что использование тактики ППД, ориентированной на население, приведет к появлению стабильного и дееспособного афганского правительства.
Обсуждения на многочисленных заседаниях Совета национальной безопасности осенью 2009 года, однако, выявили серьезные препятствия на пути к достижению стратегического и политического успеха на основе COIN.Одним из центральных вопросов, неоднократно поднимавшихся гражданскими участниками обзора, была коррупция в афганском правительстве, полиции и вооруженных силах, а также то, как это препятствовало решению проблемы «передачи», присущей ППД, то есть возможности передать ответственность за управление и безопасность властям Афганистана. Афганское государство. 150 Кроме того, участники неоднократно выражали озабоченность как интересами Пакистана в Афганистане, так и ролью Пакистана в предоставлении убежища боевикам Талибана. 151 Из отчетов о встречах и процессе обзора следует, что У.Военное руководство С. было склонно замалчивать эти стратегические проблемы и сосредоточиться на том, как реализовать ППД. 152 Они предположили, например, что ни коррупция в афганском правительстве, ни поддержка Пакистаном боевиков не будут препятствием, если ППД будет реализована и повстанческое движение Талибана ослабнет. 153
Один из примеров такой предвзятости произошел на встрече с руководителями СНБ 8 октября 2009 г., когда Маккристала спросили, что он имел в виду под «поражением» — концепция, которая появляется в его отчете четырнадцать раз в отношении Талибана. 154 При нажатии Маккристал ответил, что на самом деле он имел в виду «унизить» Талибан. Когда на том же собрании спросили, означает ли переход от поражения к деградации, что потребуется меньше войск, Маккристал ответил отрицательно — ему все еще нужно 40 000 человек. На следующий день во время полной встречи Совета национальной безопасности с президентом к слайду с инструкциями Маккристала была добавлена небольшая синяя рамка, поясняющая, что поражение означает, что Талибан больше не может угрожать афганскому правительству или действовать как эффективное повстанческое движение. 155 Стратегический сдвиг в цели операций США по ППД — от ликвидации повстанческого движения к разрушению возможности талибов — таким образом, казалось бы, был инициирован Маккристалом «на лету» в ответ на запрос на заседании Совета национальной безопасности. 156
Комментарии генерала Джона Николсона, командующего войсками США в Афганистане, еще раз демонстрируют, как эти стратегические соображения, казалось, не могли проникнуть в мышление военных.Николсон процитировал «две иллюзии», ограничивавшие предыдущий успех вооруженных сил: «Во-первых, американское командование не осознавало, насколько важна внешняя поддержка со стороны Пакистана, позволяющая выжить непопулярному повстанческому движению Талибана. Во-вторых, командиры не понимали, как коррупция разрушает афганскую структуру безопасности, которую Соединенные Штаты пытались построить ». 157 Это те же самые фундаментальные препятствия на пути к стратегическому успеху, которые обсуждались во время обзора Обамы почти десятью годами ранее. 158
Второй аспект роли военачальников в обзоре касается их реакции, когда их совет о том, что администрация обязана полностью финансировать ППД, был оспорен. 159 В ходе обзора некоторые в администрации, в том числе вице-президент Джозеф Байден, высказались за альтернативу, известную как «борьба с терроризмом плюс», которая сосредоточена на предотвращении атак на Соединенные Штаты (главная цель Обамы), преследуя все возможные цели. Каида использует силы специальных операций и атаки беспилотников с некоторым ограниченным количеством дополнительных войск для обучения афганских сил. 160 В ответ на запрос NSC оценить этот вариант, Маккристал безоговорочно отказался на двух страницах от его осуществимости, заявив, что контртеррористический подход не будет работать в отсутствие полностью решительных усилий ППД. 161 Генерал Джеймс Картрайт, заместитель председателя Объединенного комитета начальников штабов, тем не менее, разработал вариант, отражающий точку зрения Байдена; 162 в ней использовался гибридный подход к противоповстанческой деятельности и борьбе с терроризмом, для чего потребовалось бы дополнительно 10 000–20 000 военнослужащих. 163 Остальные члены военного руководства сомнительны. «Произошел сбой», как сообщается в одном из эпизодов. «Адмирал Маллен презирал гибридный вариант. Он не хотел, чтобы это обсуждалось и обсуждалось в Белом доме. Поэтому он запретил ему выходить из Пентагона ». 164 Маккристал был также против этого варианта. В октябре 2009 года во время выступления по Афганистану в Международном институте стратегических исследований Маккристала спросили, поддержит ли он план, направленный на выслеживание и уничтожение боевиков «Аль-Каиды» (предпочтительный вариант Байдена).Он ответил: «Короткий ответ: нет». 165
Другие действия, предпринятые военными лидерами, позволяют предположить, что военные пытались ограничить выбор Обамы в пользу варианта COIN. После того, как в начале сентября в газете Washington Post , 166 появилась статья Дэвида Игнатиуса с критикой перспектив COIN, Петреус связался с Майклом Герсоном из Post , который затем опубликовал интервью с генералом, в котором Петреус: вторил Маккристал, выступал за «полностью обеспеченную ресурсами, всеобъемлющую кампанию по борьбе с повстанцами. 167 Впоследствии Маллен свидетельствовал во время слушаний по поводу его повторного назначения на должность председателя Объединенного комитета начальников штабов, что он поддерживал «надлежащим образом финансируемую классическую борьбу с повстанцами»; 168 тон и язык его комментариев усилили ощущение того, что «военный блок» подталкивает МОНЕТА. 169 Наконец, 21 сентября газета Washington Post опубликовала версию оценки Маккристала под заголовком «Маккристал: больше сил или провал миссии», которая, по словам министра обороны Роберта Гейтса, была просочена кто-то из сотрудников Маккристала. 170 Как тогда выразился Фивер, «из-за утечки президенту Обаме сложнее отклонить запрос Маккристала о дополнительных войсках, потому что оценка явно свидетельствует в их пользу». 171
Наконец, есть характеристика обзора 2009 года генералом Маккристалом в интервью 2019 года и то, как его мышление отражает Хантингтоновские нормы. Маккристал размышляет, что, если бы он «был политически умнее летом 2009 года, я бы сделал оценку, я бы сказал, что числа говорят, что нам нужно еще 40 000 военнослужащих, и я не собираюсь просить их.Попробую обойтись без. Теперь, что бы это было сделано, это поставило бы меня в одну из тех позиций, где. … Цифры говорят, что нам нужно больше, но я не прошу большего. Я больше не рекомендую. Мы сделаем все, что в наших силах ». Поэтому вместо того, чтобы пересматривать, был ли его подход, основанный на ППД, устойчивым или стратегически эффективным с учетом вышеупомянутых ограничений, или был ли он согласован с всеобъемлющими контртеррористическими целями администрации Обамы, Маккристал говорит, что он, возможно, просто продвинулся вперед с меньшим количеством войск, чем он считал необходимым для успех. 172
Маккристал продолжает: «Было бы разумнее не просить никаких [войск], но я не уверен, что это было бы так интеллектуально честным, как Сэм Хантингтон хотел бы, чтобы я был. Потому что Сэм Хантингтон хочет, чтобы вы измерили и сказали, сколько это длится и что вам нужно ». Он продолжает: «Я все время говорил своим сотрудникам в Афганистане:« Мы не владеем этой войной. Это не наша война.Мы техники. Мы собираемся использовать здесь модель Сэма Хантингтона ». 173 Маккристал, похоже, утверждает, что это не задача военных — заботиться о более широком политико-стратегическом успехе того, что они делают на поле боя. Комментарии генерала, таким образом, заключают в себе недостатки Хантингтоновского мышления, иллюстрируя вывод Маккубина Оуэнса о том, что «эта стратегическая черная дыра [в мышлении военных] существует в основном потому, что военные сосредоточили свое профессиональное внимание на аполитичный оперативный уровень войны, отказ от своей роли в выработке стратегии.” 174
Сэмюэл Хантингтон основывал свой аргумент об отношениях между гражданскими и военными на простой, но действенной логике: объективный контроль позволил бы аполитичному профессионализму процветать в вооруженных силах. Этот аполитичный профессионализм обеспечил бы как эффективность вооруженных сил, так и их подчинение гражданской власти. Однако нормы Хантингтона имеют более противоречивые и, в некотором смысле, негативные последствия для военного профессионализма, чем это иногда оценивается учеными и практиками.Как я утверждал, они могут противоречить аполитичному этосу военных, подрывать гражданский контроль и способствовать стратегической неэффективности.
Пришло время ученым и практикам разработать нормативные рамки военного профессионализма, которые лучше подходят для современной эпохи, сосредоточив внимание на следующих трех целях. 175 Во-первых, вооруженные силы должны разработать комплексный подход к противодействию растущему давлению на их беспартийную этику. 176 Высшее военное руководство также должно проактивно подумать о том, что может быть эффективным ответом на попытки гражданских политиков вовлечь военных в избирательную политику, например, что делать, когда политики делают пристрастные комментарии военной аудитории или используют военный персонал или ресурсы как реквизит в партизанских выступлениях или мероприятиях.
Во-вторых, ученые и практики должны разработать структуру, определяющую, как высшие военные руководители могут участвовать в консультативных процессах для повышения стратегической эффективности Соединенных Штатов в вооруженном конфликте.Этот новый подход должен способствовать более активному взаимодействию военного руководства с гражданскими политиками при рассмотрении политических целей и вопросов, связанных с политикой.
В-третьих, и это наиболее важно, военное руководство должно переосмыслить значение и масштаб того, что означает для военного персонала быть «аполитичным», и пересмотреть то, как они используют это понятие для описания армии США. 177 Офицеров теперь учат воспринимать личность сурового деполитизированного профессионала.Но, как заявляет Моррис Яновиц, профессионализм не означает «быть« выше политики »до такой степени, чтобы быть неполитичным». 178 Офицеры должны быть политически осведомленными, чтобы они могли отличать негативное и партийное поведение, противоречащее гражданскому контролю, от тех, которые необходимы для достижения стратегического успеха и обеспечения здоровых военно-гражданских отношений. Переосмысление аполитичной нормы поможет предотвратить потенциально опасное политическое поведение, которому способствуют нормы Хантингтона, в то время как поддержка более продуктивных форм политического участия.
Стратегия национальной обороны Америки и парадокс технологий
Текущая стратегия национальной обороны подчеркивает роль, которую технологии, вероятно, будут играть в способности Соединенных Штатов эффективно конкурировать в будущих конфликтах, особенно против ближайших и равных противников. Разработка более защищаемого и надежного оборудования, информационных сетей и кибербезопасности, вероятно, будет иметь решающее значение для большинства, если не для всех, будущих боевых задач.Это может включать использование искусственного интеллекта для обнаружения целей или защиты и атаки сети, роботов и автономных транспортных средств для логистических миссий или группировок спутников для позиционирования и навигации. Стратегия, подчеркивающая эти возможности, не только имеет смысл, но и необходима, если Соединенные Штаты хотят сохранить свое военное положение. Однако, если она лишена компенсирующих улучшений в обучении базовым и проверенным временем нетехническим или аналоговым навыкам и задачам, такая стратегия может ухудшить U.Чрезмерная зависимость С. военных от технологий.
После окончания холодной войны, и особенно после 11 сентября, американские вооруженные силы не уделяли должного внимания критически важным нетехническим приемам, методам и процедурам, одновременно внедряя новое боевое оборудование и сети, предназначенные для использования достижений в области технологий и роста киберпространства. Несмотря на их очевидную ценность в конфликтах с участием технологически способных противников, такие навыки, как чтение карт и наземная навигация по компасу; методы использования укрытия, сокрытия и рассеивания; процедуры минимизации электронных выбросов; и такие возможности, как визуальная идентификация самолетов, не получили такого же внимания, как во время холодной войны.Многие из этих задач были признаны устаревшими из-за достижений в таких технологиях, как системы глобального позиционирования, или считались менее важными, учитывая практически полное отсутствие угроз со стороны враждебных воздушных сил.
Конец холодной войны, относительное отсутствие равных или почти равных противников в период после окончания холодной войны и примерно двадцать лет участия США в таких менее интенсивных конфликтах, как противоповстанческие и контртеррористические операции, способствовали этому. U.S. военные используют технологии вместо того, чтобы полагаться на то, что когда-то было базовыми военными навыками. Однако потенциальная угроза, которую представляет рост противников, таких как Россия, Китай и Иран, а также широкая доступность передовых военных технологий для других государственных и негосударственных субъектов, делают этот выбор все более несостоятельным. Обладая передовыми военными технологиями, эти противники намного более мощны, чем те, с которыми Соединенные Штаты сталкивались за последние два десятилетия. Из-за этого Соединенные Штаты, как это ни парадоксально, обнаруживают, что нуждаются в дальнейшем развитии и улучшении своих военных сетей и связанных с ними возможностей, но больше не могут предполагать почти безоговорочное использование этих сетей и возможностей в случае возникновения значительного конфликта.
По данным Счетной палаты правительства США ( PDF ), поскольку новые сетевые и киберпространственные технологии постоянно внедряются в вооруженных силах США, возрастают и потенциальные уязвимости, сопровождающие эти технологии. Просто проводя операции в киберпространстве против других стран, Соединенные Штаты, по сути, призывают к аналогичным атакам против своего военного командования и управления, а также против гражданских целей, частных целей и критически важной инфраструктуры.В то время как Соединенным Штатам нечего опасаться того, что негосударственный субъект использует обычное оружие на поле боя, растет беспокойство по поводу того, как террористы и повстанцы могут выбрать использование искусственного интеллекта в будущем для улучшения картографирования социальных сетей или, что более серьезно, для управления атаки небольшого флота оснащенных искусственным интеллектом дронов со взрывчаткой.
Хотя технологическая угроза, которую представляют негосударственные субъекты в будущем, вероятно, ограничена, крупные державы, такие как Китай и Россия, разработали изощренные средства, чтобы помешать U.S. принудительное движение и развращение или отключение основных технологических возможностей миссии. Стратегии предотвращения доступа и запрета на зоны, противоспутниковые возможности, расширенные портфели радиоэлектронной борьбы и способность к кибератакам и проникновению могут быть полезны сами по себе, но они также напрямую оспаривают то, что воспринимается как ключевые технологические преимущества США, такие как сила. проекция, глобальная навигация и связь на поле боя. Эти противники узнали, что относительная свобода передвижения вооруженных сил США зависит от их способности эффективно использовать свои передовые сети командования, управления и связи.…
Остальная часть этого комментария доступна на сайте nationalinterest.org.
Чад С. Серена — старший политолог в RAND Corporation, а Колин П. Кларк — старший научный сотрудник Центра Суфана и дополнительный политолог в RAND.
Этот комментарий впервые был опубликован на сайте The National Interest 30 января 2019 года. Комментарий дает исследователям RAND платформу для передачи идей, основанных на их профессиональном опыте и часто на результатах рецензируемых исследований и анализа.
Технологии, война и государство: прошлое, настоящее и будущее | Международные отношения
Аннотация
Война создала государство, а государство — войну, но верно ли это утверждение сегодня? Будет ли это применяться в будущем? Все согласны с тем, что отсутствие крупных войн в западном мире после 1945 года действительно привело к изменению отношений между государством и войной, но каждое из них стало значительно менее важным для другого. В этой статье утверждается, что отношения были более тесными и глубокими, чем предполагалось.Он предполагает, что особые стратегические условия, созданные ядерным веком, заставили государства вести ритуальный стиль войны, в которой демонстрация, а не физическое применение насилия становилась все более важной. В этой обстановке государство довело процесс технологических инноваций в обороне до предела, пытаясь продемонстрировать свое военное превосходство. Эти массовые вложения мирного времени в оборонные технологии оказали огромное влияние на характер войны, что привело к новым стратегическим формам.Однако, что наиболее важно, распространение военной технологии также повлияло на экономику и общество в целом, что привело к внутренней передаче власти внутри государств. Автор размышляет о том, как эти стихийные силы проявят себя в будущем, что произойдет с войной и государством, и достигнем ли мы точки, когда война приведет к разрушению государства.
В этой статье исследуются изменившиеся отношения между войной и государством в западном мире после окончания Второй мировой войны.В частности, он анализирует, как эти отношения развивались во время и после холодной войны, и экстраполирует текущие тенденции, чтобы предположить, какое влияние война окажет на будущее развитие государства. Наше понимание связи между войной и государством предполагает, что война сыграла важную роль в формировании государства в ранний современный период. Синергетические отношения, установившиеся в то время, затем расцвели в течение следующих четырех столетий, в течение которых и государство, и война росли в геометрической прогрессии.Однако это расширение сдерживалось сокращением частоты и масштабов межгосударственной войны после 1945 года, что в конечном итоге позволило выявить новые политические и экономические приоритеты, которые привели к перестройке и изменению роли государства. 1
В статье представлен альтернативный взгляд на отношения между государством и войной в эпоху после Второй мировой войны. Это не ставит под сомнение логику того, что спад войны повлиял на связь между войной и государством. 2 Однако это изменение не рассматривается как свидетельство атрофии.Вместо этого он демонстрирует, как сложность войны после 1945 года привела к глубокому, но более тонкому взаимодействию, которое оказало глубокое влияние на войну, государство и общество в западном мире. Хотя я не оспариваю предпосылку о том, что ряд факторов сыграл роль в формировании связи между войной и государством, точное взаимодействие и относительная важность этих сил со временем изменились, и это вызвало требования войны к государству. существенно изменить ситуацию. В период, рассматриваемый в этой статье, я утверждаю, что роль технологий в войне резко возросла из-за ядерной революции.В этих условиях технологический прогресс уменьшил возможности для войны, но порожденная им гонка вооружений также привела к появлению новых технологий, которые способствовали возникновению новых форм конфликтов. Эти события повлияли на наше понимание характера войны и ее взаимодействия с государством.
Военная история содержит богатую литературу о войне и технологиях, но ее внимание, как правило, уделяется важности технологий, помогающих вооруженным силам побеждать в войнах. 3 В более редких случаях писатели пытались поместить войну в более широкие технологические, экономические, социальные и культурные рамки. 4 Именно на этом и находится основное внимание данной статьи. Однако моя цель — перевернуть эту область с ног на голову и исследовать не только то, как мир изменил (и продолжает изменять) войну, но и то, как динамика войны и технологий изменила мир в том, что можно охарактеризовать как позитивную форму. Обратная связь. С этой целью я расширяю и основываюсь на историческом обзоре, представленном Уильямом Макнилом и Морисом Пиртоном, финансовых и технических связей, установленных между войной и государством, начиная с конца девятнадцатого века. 5 Это дает концептуальную основу для изучения того, как развивались эти отношения и как они могут измениться в будущем. Что наиболее важно, эта конструкция позволяет рассматривать современные отношения между войной и государством через другую призму, которая видит более сильную, темную и более разрушительную связь, чем это принято считать.
При рассмотрении этого вопроса я опирался на опыт Соединенных Штатов и Соединенного Королевства, как репрезентативные примеры западных штатов, чтобы поддержать изложенные здесь предложения.Что наиболее важно, в обоих случаях государство играло ведущую роль в продвижении оборонных исследований после 1945 года; технологии занимали центральное место в их стратегических рамках, и остаются таковыми сегодня. Во-вторых, оба государства сознательно использовали оборонные технологии для содействия более широкому экономическому процветанию. Я понимаю, что попытки заглянуть в будущее сопряжены с большим риском. Я осознаю этот риск и ниже объясню, как я его учел. Единственное общее замечание, которое я хотел бы здесь сделать, это то, что история также показывает, что иногда военные прогнозы оказываются успешными.Я рассмотрел эти примеры и использовал их методики.
В итоге, центральный аргумент этой статьи состоит в том, что после 1945 года технологии выступили в качестве жизненно важного фактора изменений в отношениях между государством и войной, и в конечном итоге волны этих изменений распространились по всему обществу. Чтобы проиллюстрировать этот момент, вам нужно только взглянуть на вездесущие смартфоны и генезис технологий, созданных в результате оборонных исследований, которые сделали это возможным. Эта способность, в свою очередь, повлияла на ведение войны; и это сказалось на состоянии.Таким образом, смартфон представляет собой лишь один значительный пример того, как технологии и война формируют государство и мир, в котором мы живем. 6
Статья разделена на три части. Первый исследует отношения между войной и государством и факторы, которые сформировали их во время холодной войны. Это объясняет, почему технологические инновации стали так важны на войне и как этот императив повлиял как на наше понимание войны, так и на взаимодействие между войной и государством. Во втором разделе исследуется, почему сохраняется необходимость технологических инноваций и почему инфраструктура военного государства сохранилась в эпоху после холодной войны.Наконец, в третьем разделе исследуется, как нынешние тенденции могут повлиять на отношения между государством и войной в будущем.
Переосмысление концепции войны: подъем постмодернистской войны, 1945–1989 гг.
Клаузевиц упустил из виду важность технологий как переменной в своем анализе войны. 7 Тилли, один из самых критических обозревателей отношений между войной и государством, также скептически относился к важности технологий в этом процессе и вместо этого сосредоточился на экономике ведения войны. 8 Это упущение понятно, потому что история войн характеризовалась длительными фазами технологической стагнации, перемежающимися периодическими спазмами революционных изменений, вызванными различными силами. 9 Этот момент иллюстрируется беглым взглядом на военно-морские технологии, который показывает, что дизайн кораблей и вооружение в Европе оставались в основном неизменными с 1560 по 1850 год. 10 Однако я утверждаю, что важность технологий резко возросла в проведении война, начиная с девятнадцатого века, по трем причинам.Первым было влияние промышленной революции. Этот период устойчивых и быстрых технологических инноваций в конечном итоге затронул все области человеческой деятельности, включая войну. Доказательства ускорения технологических изменений можно увидеть в экономическом анализе капитализма и его отношения к технологиям Шумпетером. По его мнению, четыре длительных экономических цикла промышленной революции привели к революционным изменениям в способах производства немногим более чем за сто лет. 11 На микроэкономическом уровне Шумпетер также бросил вызов экономической ортодоксии, утверждая, что капитализм основан не на ценовой конкурентоспособности, а на инновациях, посредством создания «нового товара, новой технологии, нового источника предложения, нового типа организация ».Шумпетер назвал это процессом «созидательного разрушения», поскольку фирмы стремятся внедрять инновации, чтобы добиться монопольного положения и тем самым максимизировать прибыль, пока это преимущество не будет сведено на нет следующей инновацией. 12
В это время технологические потребности вооруженных сил «удовлетворялись за счет тех же научных и технических знаний, которые обрабатывающая промышленность использовала для удовлетворения своих коммерческих потребностей». 13 Таким образом, более широкие силы вводились в царство войны.Однако эта ситуация медленно изменилась, так что спрос на военные технологии в конечном итоге сформировал более широкий контекст, в котором они существовали, что подводит нас ко второй причине, по которой важность технологий возросла. О’Нил демонстрирует, как государство начало брать на себя роль спонсора технологических инноваций в обороне в конце девятнадцатого века, когда военные стали все больше интересоваться эксплуатацией технологий. Такое государственное спонсирование инноваций было названо «командной технологией». 14 Однако, как заметил Харткап, этот инновационный процесс происходил в рамках военных, финансовых и временных ограничений, что ограничивало амбиции оборонных исследований. 15 В целом массовая промышленная война в двадцатом веке подчеркивала количество больше, чем качество, и требовала мобилизации общества и экономики через государство. Требования войны также привели к тому, что государство расширилось и занялось предоставлением образования и здравоохранения, чтобы гарантировать, что население готово к войне.Даже либеральная Британия уступила такому взгляду на государство. 16 Эти особенности в конечном итоге стали определяющими характеристиками того, что Хейблс Грей назвал «современной войной». 17
Наступление ядерной эры ускорило глубокие изменения в организации и ведении войны. Хейблс Грей утверждает, что 1945 год знаменует собой разделительную линию между современной войной и рождением того, что он называет постмодернистской войной. 18 Эта философская конструкция используется, как задумано постмодернизмом, не как ярлык, а как способ указать, что война, как и многие формы человеческой деятельности, является дискурсом. 19 Этот дискурс коренным образом изменился после 1945 года, потому что на тот момент научный прогресс в форме ядерного оружия сделал современную войну невозможной. Эта новая стратегическая обстановка ускорила то, что Холсти назвал диверсификацией войны; а это, в свою очередь, привело к стиранию границы между миром и войной, поскольку правительства использовали ряд средств для достижения своих политических целей ниже порога всеобщей войны. Наиболее важно то, что формы войны распространились по мере того, как были изобретены новые способы использования войны в качестве политического инструмента в ядерном мире. 20 Это изменение не сделало концепцию войны Клаузевица устаревшей, но потребовало ее адаптации. 21
Клаузевиц объяснил, что «война — это акт насилия, направленный на то, чтобы заставить нашего противника выполнить нашу волю». 22 Война — это также продолжение политики другими способами. 23 Война, таким образом, определяется как дискурс физического насилия для достижения политической цели. Однако, исследуя отношения между войной и государством на Западе после 1945 года, нам необходимо пересмотреть наше понимание войны, чтобы оно выходило за рамки физического насилия и кровопролития.Размышления российских военных о «холодной войне» раскрывают интересный нарратив, который усиливает это расширение войны за пределы ее традиционной области. Согласно этому анализу, Советский Союз проиграл «холодную войну», потому что он потерпел поражение с помощью невоенных средств, использованных его противником, которые были сосредоточены на психологических, политических, информационных, социальных и экономических атаках против Советского государства. 24 Хотя эту интерпретацию можно оспорить, важно признать, что государства использовали как военные, так и невоенные рычаги, чтобы противостоять своим врагам в этом конфликте.Технологии сыграли жизненно важную роль в облегчении этого процесса, например, посредством революции в области коммуникаций, которая облегчила ведение такой деятельности, как политическая война. Однако наиболее заметным аспектом холодной войны был дискурс сдерживания. В этом контексте ритуалы войны с точки зрения организации, подготовки и демонстрации способности вести ядерную войну в надежде сдержать потенциальных противников и тем самым предотвратить возможность войны стали заменой организованного насилия.Небольшие войны происходили на периферии американского и советского геополитического пространства, но в центральном регионе возник другой вид когнитивного и культурного насилия, которое можно рассматривать как форму войны. 25
Как же тогда технология вписалась в этот новый дискурс войны? По словам Бьюзена, поскольку ядерное сдерживание основывалось на ожидаемых характеристиках оружия, оно стало чувствительным к техническим инновациям, а это означало, что государству приходилось реагировать на технологические изменения, инвестируя в оборонные исследования, чтобы поддерживать надежность своего сдерживающего средства. 26 В результате технологические инновации в обороне стали уделять больше внимания, что привело к расширению роли государства в военных исследованиях. 27 Следовательно, государства стали играть важную роль в военной версии процесса творческого разрушения Шумпетера, хотя и в сфере обороны. Роль государства была жизненно важной, потому что именно государство предоставляло критически важные финансовые ресурсы, необходимые для внедрения зародышевых технологий и их разработки со скоростью, которая вряд ли будет сопоставима с гражданским рынком.Это способствовало коренным изменениям во взаимоотношениях между государством и частным сектором и подорвало функционирование свободного рынка, поскольку правительства решили поддерживать оборонных подрядчиков, способных проводить крупные и сложные формы исследований и разработок (НИОКР). 28 Эта тенденция не осталась незамеченной; в 1961 году президент Дуайт Эйзенхауэр предупредил о пагубном влиянии, оказываемом созданием военно-промышленного комплекса (ВПК), конструкции, в которой упоминались кровосмесительные отношения между военными, оборонной промышленностью и политиками, действующими согласованно, как группа интересов для убеждения государство тратит больше на оборону. 29 Гарольд Ласвелл также отметил растущее значение армии в мирное время в своем тезисе о «гарнизонном государстве», в котором описывалась потенциальная милитаризация американского государства. 30 Сэмюэл Хантингтон поддержал эту озабоченность в своей книге « Солдат и государство », в которой рассматривалось, как Соединенные Штаты могут управлять огромным военным ведомством в мирное время, не подвергая опасности святость своей демократии. 31 Эти дебаты и темы усиливались и угасали по мере развития холодной войны, но они продолжались, и даже в 1980-е годы понятие ВПК все еще обсуждалось. 32 Стратегическая логика ядерного сдерживания создала атмосферу, оправдывающую высокие расходы на оборону и значительные инвестиции в оборонные исследования — но почему эта инфраструктура сохранилась в более благоприятных условиях мира после холодной войны?
Сохранение постмодернистской войны после холодной войны
Окончание холодной войны привело к значительному падению оборонных расходов. Не менее важно, что государство сократило свое участие в поддержке оборонных исследований и позволило частному сектору играть более заметную роль в оборонном производстве.В Великобритании, где национализированная оборонная промышленность уже была приватизирована в 1980-х годах, этот процесс был расширен и теперь включает продажу государственного подразделения оборонных исследований и разработок. Это изменение в промышленной и технологической политике отразило более широкую корректировку, поскольку государство потеряло свои позиции в авангарде технологической революции. С начала холодной войны исследования в области обороны, финансируемые правительством США, привели к появлению таких технологий, как Интернет, виртуальная реальность, путешествия на реактивных самолетах, объединение данных, замкнутое телевидение, глобальное позиционирование, ракетная техника, дистанционное управление, микроволновые печи, радары и т. Д. глобальное позиционирование, сетевые компьютеры, беспроводная связь и спутниковое наблюдение. 33 Последующее использование этих технологий частным сектором отражало сознательный политический выбор большинства западных правительств, который заключался в продвижении технологических побочных продуктов из оборонных исследований в более широкую экономику как способ создания богатства. 34 После того, как технология была создана, гражданский и коммерческий секторы доказали свою способность адаптировать и изменять новые возможности. Принципиальная разница между инновациями на оборонном рынке и его гражданским аналогом заключалась в том, что на последнем высокий уровень потребления привел к инновациям продуктов и процессов в компаниях.В результате поставщики гражданских технологий все больше и больше лидируют в информационной революции. Учитывая этот новый динамизм, военная мощь все больше полагалась на существующий пул технологических знаний в рамках более широкой экономики. Усиление акцента на качестве на войне также привело к усложнению боевых действий. Эта тенденция способствовала появлению частных военных компаний в эпоху после окончания холодной войны и привела к тому, что западные государства все чаще передали частному сектору субподрядные обязательства по обеспечению внутренней и внешней безопасности. 35
Однако, несмотря на окончание холодной войны, западные правительства продолжали проявлять аппетит к технологическим инновациям и их интеграции во все более сложное оружие. Действительно, важной особенностью постмодернистской войны было то, что машины приобрели беспрецедентное значение в эпоху после холодной войны. Как объяснил Хейблс Грей: «Война — это система дискурса, но у каждого типа войны свои правила дискурса. В постмодернистской войне центральная роль человеческого тела в войне риторически затмевается растущим значением машин.’ 36
Первая война в Персидском заливе была важным маркером, поскольку она открыла западному обществу силу технологий, по крайней мере, в обычной войне. Как заметил Фридман, этот конфликт разрешил спор между высокими технологиями и низкими технологиями, которые продолжались на протяжении всей холодной войны. 37 Наблюдатели теперь говорили о смене парадигмы ведения войны и революции в военном деле (RMA), вызванной техническим прогрессом в компьютерах и коммуникациях. 38 Как это ни парадоксально, сокращение расходов на оборону и снабжение усугубили стремление полагаться на технологии в войне, поскольку более мелкие вооруженные силы стремились нанести больший удар, чтобы компенсировать свою невысокую массу. 39 В 1990-е годы RMA служило другой цели, поскольку позволяло вести войну, которую Шоу назвал «безрисковой» войной. Технологии позволяли западным государствам поражать цели на большом расстоянии с высокой точностью, но без риска для тех, кто стреляет из оружия — что стало очень полезным в эпоху войн по выбору. 40 Пожалуй, лучшим примером сильных и слабых сторон этого подхода была 78-дневная бомбардировочная кампания НАТО против Сербии в 1999 году. 41
Технологические инновации в методах ведения войны позволили государству продолжать использовать силу как инструмент политики, особенно в тех случаях, когда не было четкого политического консенсуса в отношении военных действий.В общем, государство продолжало смотреть на свою безопасность через призму технического прогресса; а это, в свою очередь, помогло поддержать ВПК в тот короткий период между окончанием «холодной войны» и началом «войны с террором». Идея ВПК сохраняется и сегодня. Например, Дэвид Кин указывает на мощные экономические функции, выполняемые войной с террором, которая, по его мнению, объясняет сохранение войны, основанной на контрпродуктивной стратегии и тактике. 42 Совсем недавно Пол Роджерс упомянул о создании военно-промышленного учебно-бюрократического комплекса, который использует последнюю версию войны с террором: войну против так называемого «Исламского государства Ирака и Сирии». (ИГИЛ). 43 В то время как технологическая парадигма была на короткое время подвергнута сомнению в Ираке в 2006 году и заменена более трудоемким подходом к войне, сформулированным в принципах борьбы с повстанцами, это, в свою очередь, было быстро заменено менее рискованным и более капитальным подходом. -интенсивные методы ведения войны с использованием спутников, роботов, дронов, высокоточного оружия и спецназа. 44 Таким образом, сложная инфраструктура войны, созданная во время холодной войны, пережила эпоху после окончания холодной войны, прежде чем была усилена финансовыми стимулами, порожденными войной с террором.В этот период технологии считались почти серебряной пулей. Таким образом, он давал точный ответ на сложные вопросы, поставленные человеческим и физическим ландшафтом войны. Что наиболее важно, по крайней мере на краткий миг, это позволило западным государствам переосмыслить решительные победы и аккуратные мирные соглашения. 45 Технология была настолько привлекательна, что Кокер размышлял о возможности будущей «постчеловеческой войны», в которой машины заменят человечество на поле боя. 46
Постмодернистская война и будущее государства
Как же тогда прогнозируемое развитие технологий повлияет на будущее войны и государства? Это вопрос, который вызывает большое беспокойство как в академических, так и в политических кругах.Как указывает Фридман, будущее основано на решениях, которые еще предстоит принять в обстоятельствах, которые остаются неясными для тех, кто смотрит в хрустальный шар. 47 Не менее важны, чем эта неопределенность, и те предубеждения, которые определяют наши предпочтения относительно того, как мы видим будущее. Коэн указал, что дебаты о будущем войны часто страдают от технологической обработки, игнорирования политики и, следовательно, отсутствия значимого контекста. 48 В результате литература о «войне будущего» часто страдает от чрезмерного упора на упрощенный обзор решающих военных технологий.Я решаю эти проблемы двумя способами.
Первый — следовать совету социолога Майкла Манна, который заметил, что никто не может точно предсказать будущее крупномасштабных властных структур, таких как государство; Максимум, что можно сделать, — это предоставить альтернативные сценарии того, что может произойти при различных условиях, а в некоторых случаях расположить их в порядке вероятности. 49 Центр концепций и доктрин Великобритании принял этот подход и изложил несколько сценариев в поддержку своего анализа будущих стратегических тенденций. 50 Во-вторых, важно расширить призму, через которую проецируется будущее, и понять политический контекст, в котором будут располагаться технологии, война и государство. С этой целью я принимаю здесь концепцию анализа Клаузевица, которую Колин Грей использовал при рассмотрении будущей войны. Как он поясняет:
К будущим войнам можно подходить в свете важного различия, проведенного Клаузевицем между «грамматикой» войны и ее политической «логикой». Здесь нужно проехать по обоим проспектам.Будущее войны, рассматриваемое как грамматика, требует от нас исследования вероятных и возможных достижений в военной науке с точки зрения того, как на самом деле может вестись война. С точки зрения политической логики нам необходимо изучить официальные мотивы борьбы. 51
При исследовании будущих взаимоотношений между войной и государством и роли, которую играют технологии, здесь представлены два возможных видения. Первый исследует сохранение статус-кво и представляет собой настройку по умолчанию правительств Великобритании и США в отношении будущего.Второе следует рекомендации, предложенной Полом Дэвисом, который посоветовал при выборе сценария выбрать видение, которое бросает вызов и вызывает споры и которое ломает ортодоксальное мышление. 52
Обе модели объединяет одно: на них повлияет то, что можно рассматривать как следующую волну технологических изменений. Эти последние технические потрясения иллюстрируются идеей Шваба о четвертой промышленной революции, которая является грубым копией теории длинных экономических циклов Шумпетера.Четвертая промышленная революция основывается на цифровой революции, которая началась в 1960-х годах, но отличается от нее тем, что предполагает «гораздо более распространенный и мобильный Интернет,… более мелкие и мощные датчики, которые стали дешевле, и… мощный искусственный интеллект ( AI) и машинное обучение ». 53 Термин «искусственный интеллект» впервые был использован американским ученым Джоном Маккарти в 1956 году. Согласно его определению, ИИ — это просто разработка компьютерных систем для выполнения задач, которые обычно требуют человеческого интеллекта, таких как распознавание речи, визуальное восприятие. и принятие решений.Совсем недавно Макс Тегмарк определил ИИ как небиологический интеллект, обладающий способностью выполнять любую сложную задачу не хуже людей. 54 В настоящее время экспоненциальный рост ИИ обусловлен тремя достижениями в мире вычислений: более интеллектуальными алгоритмами, значительным увеличением вычислительной мощности и способностью обрабатывать огромные объемы данных. 55 Это означает, что люди теперь сталкиваются с проблемами со стороны машин как в когнитивной, так и в физической областях работы.Цифровые технологии, в основе которых лежит компьютерное оборудование, программное обеспечение и сети, не новы, но представляют собой разрыв с третьей промышленной революцией из-за уровня сложности и интеграции внутри них и между ними. Эти технологии меняют общества и мировую экономику.
Четвертая промышленная революция — это не только интеллектуальные и подключенные к сети машины и системы. Он связан с другими областями научных инноваций, от секвенирования генов до нанотехнологий и от возобновляемых источников энергии до компьютеров.Именно слияние этих технологий и их взаимодействие в физической, цифровой и биологической областях делают четвертую промышленную революцию принципиально отличной от предыдущих эпох. Новые технологии и широкомасштабные инновации распространяются гораздо быстрее и шире, чем их предшественники, которые продолжают развиваться в некоторых частях мира. Понадобилось 120 лет, чтобы веретено, символ первой промышленной революции, распространилось за пределы Европы; Напротив, Интернет распространился по всему миру менее чем за десять лет. 56 В общем, не одна конкретная технология, а огромное количество технологий и взаимодействие между ними создают изменения в таком беспрецедентном масштабе, что, по мнению Шваба, это можно назвать революцией. Что же это значит для отношений между войной и государством?
Первая модель будущего использует сценарий «нормального бизнеса». В этой версии будущего политическая логика войны по-прежнему сосредоточена на безопасности государства и концентрируется на государственных угрозах.Основные причины войны можно определить в анархии международной системы. 57 Государство сохраняет монополию на применение силы, поскольку барьеры для входа на рынок оружия остаются высокими. Кроме того, государство продолжает эффективно функционировать и может извлекать ресурсы, необходимые для поддержания своей легитимности и территориальной целостности. В этом контексте государство по-прежнему занимается развитием передовых технологий для защиты от в основном государственных угроз.В этом сценарии будущая война представляется как симметричное соревнование между обычными силами на все более автоматизированном поле боя. В этом пространстве люди будут расширены, а в некоторых случаях заменены ИИ и роботами, борющимися со все более смертоносными формами оружия. 58
В этом видении будущего военные стремятся к следующей технологии, следуя знакомой схеме, а связанный с этим риск и неопределенность по-прежнему делают государственные финансы и политическую поддержку незаменимыми для оборонных исследований.Самым последним примером этой деятельности является обещание правительства Великобритании разделить с British Aerospace стоимость финансирования разработки демонстратора технологий для истребителей следующего поколения. Этот истребитель, получивший название Tempest, может работать как пилотируемый, так и как беспилотный самолет; он будет полагаться на ИИ и использовать оружие направленной энергии. 59 Более ярким примером сценария статус-кво является возглавляемая американцами стратегия «Третьего противостояния», программа, разработанная для сохранения военно-технического превосходства Америки.В основе Третьего замещения лежит намерение использовать достижения в области машинной автономии, искусственного интеллекта, квантовых вычислений и усовершенствованных цифровых коммуникаций для улучшения человеко-машинного интерфейса в пространстве сражений будущего. 60 Соединенные Штаты инвестируют 18 миллиардов долларов США в создание этих возможностей, хотя неясно, насколько осуществимым будет развитие таких технологий, как искусственный интеллект. 61
Важно отметить, что незападные государства также проводят эту политику.Ярким примером здесь является Китай. Его экономическая модель, основанная на капитализме, спонсируемом государством, позволяет ему работать в тесном партнерстве с частными китайскими технологическими фирмами для достижения широкой технологической самодостаточности как в торговле, так и в обороне. 62 Инвестиции в исследования и разработки росли на 20 процентов в год с 1999 г. до такой степени, что в настоящее время Китай тратит 233 миллиарда долларов США в год, что составляет 20 процентов мировых расходов на исследования и разработки. 63 Утверждается, что три технологии имеют наибольшее значение для Китая, и все три связаны с его способностью контролировать Интернет. Это полупроводники, квантовые вычисления и искусственный интеллект. 64 В 2017 году на Китай приходилось 48 процентов всего венчурного финансирования ИИ, и правительство Пекина стремится стать центром глобальных инноваций в области ИИ к 2030 году. 65
В этом сценарии государство может собирать урожай. и усовершенствовать ряд новых технологий, создаваемых частным, а не государственным сектором, таким образом, чтобы сохранить его монополию на применение силы.В то же время эта монополия усиливается из-за сложности этих возможностей и проблем, связанных с их использованием в операциях, требующих хорошо подготовленных и профессиональных сил. Частные военные компании сохранятся, но их существование будет зависеть от их способности привлекать этот пул обученного персонала, созданного государством для заполнения своих организаций, что означает, что они будут поддерживать, а не оспаривать роль государства как поставщика безопасности.
Во втором сценарии будущего политическая логика войны отражает более мрачный, антиутопический образ отношений между войной и государством.В этом контексте конфликт является продуктом отчаяния, вызванного дефицитом, который происходит в глобальном масштабе. Самое главное, что причины войны лежат как внутри государств, так и между ними. В этом многогранном кризисе технологические изменения скорее ослабляют, чем укрепляют государство, и подрывают его способность справляться с цунами, охватившим его. Дебаты по поводу этого взгляда на будущую политическую логику войны начались в 1972 году с публикации чрезвычайно противоречивой книги под названием Пределы роста . 66 В этом исследовании изучалось влияние роста населения, индустриализации, загрязнения окружающей среды, а также нехватки ресурсов и сельского хозяйства на глобальную экономическую систему. Его главный вывод заключался в том, что рост населения создаст ненасытный спрос на товары, превышающий ограниченную ресурсную базу планеты. Усилия человечества по устранению этого дисбаланса в спросе и предложении за счет повышения производительности обречены на провал и вызовут множество экологических проблем. Несмотря на то, что с момента ее первого появления прошло много времени, в этой книге изложены темы, которые напрямую связаны со спектром проблем безопасности, с которыми мы сталкиваемся сегодня. 67 Более того, недавнее исследование, проведенное Мельбурнским университетом в 2014 году, показало, что мир все еще может двигаться по траектории, намеченной в 1972 году, и что экономический и экологический коллапс может произойти до 2070 года. 68
Существует общий предположение, что наихудшие последствия этих экологических тенденций по большей части будут ощущаться за пределами западного мира. Предполагается, что даже когда это затронет западные государства, богатые страны будут обладать финансовыми средствами, чтобы выдержать этот будущий шторм.Однако в недавнем отчете Laybourn-Langton и его коллег это упрощенное предположение оспаривается и указывается на социальный и экономический ущерб, наносимый во всем мире текущими формами антропогенного изменения окружающей среды. Эти авторы также демонстрируют, что ни один регион мира не останется равнодушным к этому явлению, и используют Великобританию в качестве примера, чтобы проиллюстрировать это. По их мнению, ухудшение окружающей среды будет взаимодействовать с существующими политическими и экономическими тенденциями, чтобы подорвать сплоченность и внутреннюю стабильность государств по всему миру. 69 Интересно, что проведенный в отчете анализ проблем, с которыми сталкиваются правительства, не оспаривался, хотя предлагаемые ими решения в терминах радикальной экономической реформы были сильно оспорены экономистами. 70
Текущие тенденции предполагают, что потенциальный экологический кризис может протекать параллельно с возможным экономическим кризисом. По иронии судьбы, источник этого затруднительного положения кроется в потенциальных проблемах, порожденных четвертой промышленной революцией. Подобно военным, бизнес быстро приближается к тому времени, когда машинный интеллект сможет выполнять многие функции, которые до сих пор выполнялись людьми в различных сферах деятельности.Как объясняют Макафи и Бриньолфсон, инновации были чрезвычайно полезны в тех профессиях, которые основывались на физическом труде, позволяя развиваться новым формам экономической деятельности и занятости, основанным на когнитивных способностях человека. 71 Однако это когнитивное сравнительное преимущество сейчас находится под угрозой, поскольку компьютерные алгоритмы достигли точки, когда они могут превзойти людей во многих областях. 72
Как в военной сфере, так и в наших экономических и политических делах предсказывается, что ИИ ускорит революцию.В отчете PriceWaterhouseCooper прогнозируется, что к началу 2030-х годов 38% всех рабочих мест в США будут подвержены высокому риску автоматизации. 73 Большинство из них — обычные профессии, например, работа водителей вилочных погрузчиков, заводских рабочих и кассиров в розничной торговле и других сферах обслуживания. Этот удручающий анализ подтверждается оценкой Банка Англии, согласно которой до 15 миллионов рабочих мест в Великобритании подвергаются риску из-за все более сложных роботов, и что их потеря приведет к увеличению разрыва между богатыми и бедными. 74 Больше всего беспокоит тот факт, что в краткосрочной перспективе наиболее подверженными риску рабочими местами являются низкооплачиваемые и низкоквалифицированные профессии, а именно те рабочие места, которые экономики Великобритании и США были настолько успешны в создании, чтобы создать рекордные уровни. занятости после финансового краха в 2008 году.
Как и в прошлом, больше всего от этого изменения пострадают экономически наименее мощные слои общества — старая, неквалифицированная и неорганизованная рабочая сила. До сих пор управленческий и профессиональный классы могли использовать свое экономическое и политическое положение для защиты от наихудших последствий таких кризисов. 75 Большая разница в этой революции состоит в том, что ИИ угрожает традиционным профессиям среднего класса. Любая работа, которую можно выполнить с помощью алгоритмов поиска шаблонов, будет уязвима. Это включает в себя банковское дело и финансы, право и даже образование. Даниэла Русс утверждала, что люди нуждаются в индивидуальном подходе в их повседневной жизни, и поэтому людям гарантировано место на рынке труда. 76 К сожалению, Харари бросает вызов даже этой точке зрения и утверждает, что машины могут имитировать сочувствие, отслеживая кровяное давление и другие физические показатели при взаимодействии ИИ с людьми. 77 Недавний отчет Wall Street Journal поддерживает эту точку зрения. В своем исследовании использования ИИ для оказания психологической терапии они обнаружили, что люди предпочитают лечение, предлагаемое ИИ, именно потому, что это была машина, и поэтому они не чувствовали себя осужденными. Система также может быть настроена в соответствии с предпочтениями людей, создавая трехмерное компьютерное изображение, которое утешает и обнадеживает. 78
Существенным ограничением ИИ и машинных технологий является то, что в настоящее время они не могут воспроизвести ловкость человека в обращении с хрупкими предметами, и это оставляет за людьми роль на рабочем месте.Однако ученые в Калифорнии рассматривают использование ИИ и машинных технологий как способ решения острой нехватки рабочей силы, испытываемой в отрасли сбора фруктов; это включает разработку машин, способных определять, какие плоды созрели для сбора, и делать это таким образом, чтобы не повредить продукт во время сбора, обработки или распределения. Учитывая эти события, прогнозы Харари для людей на рабочем месте мрачны. «В двадцать первом веке мы можем стать свидетелями создания нового массового неработающего класса: людей, лишенных какой-либо экономической, политической или даже художественной ценности, которые ничего не вносят в процветание, власть и славу общества.’ 79 Произведенная массовая безработица будет иметь беспрецедентные масштабы и может спровоцировать нестабильность и насилие. 80
Еще одно свидетельство в пользу депрессивного сценария, описанного здесь, предоставлено бывшим главой Google China, доктором Кай-Фу Ли, человеком с многолетним опытом работы в мире искусственного интеллекта. По его мнению, ИИ «уничтожит миллиарды рабочих мест вверх и вниз по экономической лестнице». 81 Типичным противником этой точки зрения является то, что ИИ приведет к созданию новых рабочих мест и карьерных возможностей; но, как объясняет Тегмарк, доказательства не подтверждают это утверждение.Если мы оглянемся на прошлое столетие, то ясно, что «подавляющее большинство сегодняшних профессий предшествовали компьютерной революции. Наиболее важно то, что новые рабочие места, созданные компьютерами, не привели к созданию большого количества рабочих мест ». 82
Каковы же тогда политические последствия и последствия для безопасности этого глубокого экономического изменения с точки зрения войны и государства? Несмотря на то, что описанный выше сценарий удручает, он не означает, что мы обречены на то, что Мартин Вольф описывает как своего рода «технологический феодализм». 83 Как отмечает Гурр, прошлые экономические кризисы предоставили политические стимулы для социальных реформ: например, Новый курс в Соединенных Штатах, который представляет собой революционное изменение в том, как центральное правительство стремилось управлять экономикой. 84
Согласно Вольфу, три фактора могут определять, насколько хорошо государство справляется с этими проблемами: во-первых, скорость и серьезность трансформации, которую мы вот-вот испытаем; во-вторых, является ли проблема временной или может сохраниться; и, в-третьих, доступны ли у государства ресурсы для смягчения наихудших последствий этих изменений.В прошлом западные правительства применяли ряд мер политики для борьбы с рецессиями или, как в 1970-е годы, с нехваткой ресурсов, таких как нефть. Однако эти меры макроэкономической политики основывались на предположении, что такие кризисы носят временный характер и что экономический рост возобновится и нормальная жизнь быстро восстановится, если будут приняты правильные меры. Напротив, экологический кризис и революция в области искусственного интеллекта происходят быстро, и оба они будут прочными чертами экономической и политической жизни.По мнению Вольфа, эта последняя революция потребует радикального изменения нашего отношения к работе и отдыху с упором на последнее. Он также считает, что нам нужно будет перераспределить богатство в больших масштабах. В отсутствие работы правительство могло бы прибегнуть к обеспечению базового дохода для каждого взрослого вместе со средствами на образование и профессиональную подготовку. Доходы для финансирования такой схемы могут поступать от повышения налогов на загрязнение и другие виды социально-негативного поведения. Кроме того, интеллектуальная собственность, которая станет важным источником богатства, также может облагаться налогом. 85
Однако введение этих мер не обязательно предотвратит рост политически мотивированного насилия. Как объясняет Гурр, обращение к политическому насилию вызвано в первую очередь не бедностью, а относительной депривацией. Это определяется как «восприятие акторами несоответствия между их ценностными ожиданиями и очевидными ценностными возможностями их среды». 86 Таким образом, он отражает разницу между тем, на что, по мнению людей, они имеют законное право, и тем, чего они достигают, восприятие чего обострилось в эпоху смартфонов.Относительная депривация применима как к отдельному человеку, так и к группе. В этом свете яркий, сияющий новый мир, созданный ИИ, обеспечивает потенциально богатую среду для относительных лишений, особенно если большие слои среднего класса разочаровываются в своих амбициях и теряют статус социально-экономической группы. 87 Еще большее беспокойство вызывает то, что эта технологическая и экономическая революция совпадет с глобальным ухудшением окружающей среды, описанным выше, что также бросает вызов государству.
В рамках этого сценария государства в западном мире будут бороться так же сильно, как и государства в развивающемся мире. Если легитимность государства измеряется с точки зрения его способности эффективно управлять территорией, находящейся под его контролем, то изложенный здесь политический контекст представляет значительную угрозу для этого института. Добыча ресурсов за счет налогообложения окажется чрезвычайно сложной из-за сокращения налоговой базы. Это повлияет на способность государства предоставлять общественные блага, которых население ожидает и требует.Более слабое государство, у которого нет ресурсов и возможностей для поддержания населения, также не будет легитимным; это может привести к разрыву общественного договора и повсеместному насилию. Как же тогда будет выглядеть будущая грамматика войны в этом политическом и социальном контексте?
В этой версии будущего наиболее фундаментальным аспектом взаимодействия технологии и войны будет вызов государству для сохранения монополии на насилие. Прогнозы об окончании государственной монополии на применение силы высказывались и раньше, но нынешняя траектория технологических изменений делает эту угрозу более правдоподобной и приближает ее. 88 Это предположительное расследование было обосновано в 1999 году двумя полковниками Народно-освободительной армии Китая, Цяо Лангом и Ван Сянсуем. Их исследование было задумано в основном в контексте будущей войны между США и Китаем, и поэтому их мышление развивалось в контексте государственного конфликта. Однако их центральный тезис актуален здесь, потому что они считали, что мир живет в беспрецедентную эпоху с точки зрения скорости и широты технологических инноваций.Они утверждали, что появляется так много важных технологий, что трудно предсказать, как они будут сочетаться, или какой эффект от этих комбинаций может быть в военном и политическом плане. Развитие биотехнологий, материаловедения, нанотехнологий и, конечно же, информационная революция создают новые возможности и способы атаковать другие государства. 89 Важное наблюдение, сделанное в Unrestricted warfare , заключается в том, что новые технологии, которые можно использовать в качестве оружия, все больше и больше становятся частью нашей нормальной повседневной жизни. 90 В итоге полковники определили ряд невоенных средств, которые технически находятся вне контроля государства и которые могут позволить более слабому субъекту сражаться и победить своего более сильного противника. 20 лет, прошедших с момента первой публикации Unrestricted warfare , продемонстрировали предвидение авторов в отношении того, что сегодня считается новым типом конфликтов. Например, то, что они называли «супертеррористической войной», казалось, завершилось 11 сентября.Мы можем видеть, как государственные и негосударственные субъекты использовали появляющиеся повседневные технологии, бросающие вызов могущественным национальным государствам. Очень важно то, как группы, такие как ИГИЛ и ревизионистские державы, такие как Россия, использовали социальные сети в качестве оружия в своих усилиях по ослаблению тех, кто им противостоит. ИГИЛ действительно заявляло, что медиа-оружие может быть более мощным, чем атомные бомбы. 91
Считается, что Россия все больше полагается на невоенные средства, чтобы бросить вызов Западу.Неудивительно, что появляется все больше свидетельств того, что это повлияло на исход президентских выборов в США в 2016 году. 92 Эта форма деятельности в настоящее время является постоянной чертой спектра конфликтов и практикуется в самых разных государствах. 93 В августе 2018 года Facebook закрыл 652 фейковых аккаунта и страницы, связанные с российскими и иранскими государственными организациями. В обоих случаях цель, по-видимому, заключалась в том, чтобы повлиять на внутреннюю политику в Великобритании, США, на Ближнем Востоке и в Латинской Америке.Было выявлено четыре кампании, три из которых возникли в Иране. 94 С более чем 2 миллиардами учетных записей полиции в Facebook, есть опасения, что эта практика сохранится.
Не только из-за того, что различия между военными и гражданскими лицами стираются, все больше технологий становится доступнее. Мойзес Наим указывает на снижение стоимости многих технологий, используемых как в оборонном, так и в гражданском секторе, что делает их доступными для слабых государств и агрессивных негосударственных субъектов. 95 Прекрасный пример этой тенденции можно увидеть в области синтетической биологии, новой области, которая объединяет возможности вычислений и биологии для «проектирования и конструирования новых биологических частей, устройств и систем и перепроектирования существующих для других целей». . 96 В 2003 году в рамках проекта «Геном человека» было завершено первое полное секвенирование ДНК человека. Успешное завершение этого проекта заняло десять лет и стало результатом работы, проделанной в более чем 160 лабораториях, с участием нескольких тысяч ученых и стоимостью в несколько миллиардов долларов.Теперь можно купить устройство для секвенирования ДНК за несколько тысяч долларов и секвенировать геном человека менее чем за сутки. Фактически, затраты на секвенирование упали настолько резко, что эта отрасль больше не является прибыльной в развитом мире и теперь в основном ведется в Китае. В качестве примера потенциальной угрозы, исходящей от этой новой науки, в 2005 году ученые, обеспокоенные возможностью новой пандемии гриппа, воссоздали вирус испанского гриппа, который во время и после 1918 года убил 50 миллионов человек за два года.В 2011 году ученые использовали эти методы для управления вирусом птичьего гриппа H5N1 и создания разновидности, которая может передаваться от птиц к человеческому виду. Есть опасения, что техническая преграда для входа в эту область сейчас достаточно низка, чтобы ее могли использовать в гнусных целях отдельные лица или группы. 97 Точно такие же опасения высказывались в отношении киберсферы. По словам одного израильского генерала, «киберсила дает маленьким парням способности, которые раньше были ограничены сверхдержавами». 98 В будущем мы, возможно, даже сможем изготавливать оружие с помощью 3D-принтеров. Теоретически с помощью этой технологии можно построить пистолет или даже штурмовую винтовку.
Однако, прежде чем сделать вывод о том, что государство вот-вот отмирает, мы должны помнить, что эти технологии все еще развиваются. Таким образом, вопрос о том, подорвет или нет успехи в киберпространстве мощь государства, остается спорным. Как указывает Бетц, успешная атака на другое государство через эту среду может быть очень дорогостоящей.Компьютерный вирус Stuxnet, который использовался для атаки на ядерную программу Ирана, был очень сложным программным обеспечением, разработанным специальной группой специалистов в течение длительного периода. Успешное внедрение этого вируса также потребовало высокопоставленных разведданных об иранской ядерной программе. Следовательно, успех кибератаки зависит от комбинации возможностей, а не только от развития вируса, и в настоящий момент это дает государству значительное преимущество. 99 То же самое можно сказать и в случае 3D-печати: вам нужно сделать больше, чем просто загрузить код для печати оружия.Вам также понадобится доступ к сложному и дорогому программному обеспечению для автоматизированного проектирования и высококачественному металлическому 3D-принтеру, способному использовать сталь, алюминий или никель. Такая машина стоит более 100 000 долларов США, что почти в 60 раз превышает цену стандартного 3D-принтера, в котором используется пластик. Последний использовался для печати пластиковых пистолетов, но они оказались ненадежными и могли взорваться в руке пользователя. 100
Наконец, технологии также позволят государству попытаться противостоять внутренним угрозам его власти.Стивен Грэм отмечает, что важной тенденцией в войне с террором стало размывание гражданских и военных применений технологий, связанных с контролем, наблюдением, связью, моделированием и целеуказанием. Возможность осуществлять контроль с помощью технологий, которые предназначены для предоставления услуг, таких как плата за парковку и заторы, резко увеличила возможности ведения электронного наблюдения для множества других целей. 101
Заключение
«Война создала государство, а государство — войну» — это максима, которая сформировала наше историческое понимание этих отношений.На Западе общее отсутствие крупных войн с 1945 года изменило отношения между военным государством и государством, и теперь существует консенсус в отношении того, что каждое из них значительно менее важно для другого. Моя цель в этой статье состояла в том, чтобы дать более тонкое понимание отношений между государством и войной, которые возникли после 1945 года.
Существование ядерных арсеналов сделало тотальную или современную войну устаревшей. В этой стратегической обстановке возникла новая форма войны. Постмодернистская война не требовала, чтобы государство мобилизовало все свое население и экономику для борьбы не на жизнь, а на смерть против других государств, в основном потому, что его основное внимание было сосредоточено на разработке способов использования военной силы для сдерживания войны или разработке новых средств сдерживания. атаковать моральную, а не физическую силу врага.В результате логика войны вышла за рамки простых представлений о битве и победе. Война между великими державами и их союзниками, как правило, ограничивалась серой зоной между миром и открытым насилием. Однако стремление к технологическим инновациям, вызванное особенностями холодной войны, гарантировало, что война и государство оставались прочно связанными, поскольку только государство имело возможность стимулировать исследования и разработки в масштабе, необходимом для обеспечения эффективности стратегического сдерживания. .
Дрейф в сторону более капиталоемких способов ведения войны продолжался и в эпоху после окончания холодной войны.Технологии дали западным правительствам внутреннюю независимость для ведения войн, потому что они не требовали от общества жертв. В период, характеризуемый множеством политически непопулярных «войн по выбору», это позволяло государствам применять силу для достижения даже расплывчатых, основанных на ценностях целей. Что наиболее важно, эти новые средства ведения войны позволили государствам, обладающим ядерным оружием, продолжать сражаться друг с другом в пространстве между войной и миром, используя как военные, так и невоенные средства. Мы видели доказательства этого на Украине и в Южно-Китайском море.
Этот корпоративистский альянс между государством и частной промышленностью оказал влияние на политику, экономику и общество, но способами, которые не соответствовали признанным образцам поведения, связанным с современной войной. Возможно, поэтому отношения между государством и войной с 1945 года рассматриваются с точки зрения упадка. Однако настойчивые споры о существовании ВПК, которые, по общему признанию, являются грубой конструкцией, являются свидетельством выживания отношений между государством и войной и их более широкого воздействия. Наиболее яркое свидетельство этого можно увидеть в той роли, которую сыграли военные исследования в создании и ускорении научных изобретений, которые сыграли важную роль в достижении драматических экономических, политических и социальных изменений в современном западном обществе.Наиболее важными из них являются невоенные средства, созданные в ходе военных исследований, которые в настоящее время используются как государственными, так и негосударственными субъектами. Как объясняет Грэхем, западные научные исследования прошли цикл от оборонного мира к коммерческому и обратно:
Следовательно, технологии военного происхождения — преломлены через обширные миры гражданских исследований, разработок и приложений, которые помогают формировать высокотехнологичную экономику. , общества и культуры — в настоящее время повторно используются в качестве основы для новых архитектур военизированного контроля, отслеживания, наблюдения, нацеливания и убийства. 102
Если заглянуть в будущее, велика вероятность того, что война продолжит оказывать значительное влияние на государство. Сегодня комментаторы с обеспокоенностью отмечают, каким образом технологии подрывают монополию государства на использование силы, поскольку технические и финансовые барьеры для производства оружия падают. Однако способность не следует отождествлять с намерением, и люди редко решают инициировать насилие без причины. По этой причине важно задуматься о политическом контексте, который обеспечит политическую логику войны в будущем.Наиболее важным потенциальным эффектом прогнозируемых технологических изменений является трансформация средств производства, которая может вызвать огромные экономические и политические потрясения на Западе. Если четвертая промышленная революция окажется столь разрушительной, как прогнозируется, это приведет к усилению нестабильности и, возможно, к насилию. Эти события ослабят государство и нанесут ущерб его легитимности, поскольку оно изо всех сил пытается удовлетворить потребности своего населения. Западные государства могут справиться с этой трансформацией; но если это совпадает с прогнозируемым ухудшением глобальной окружающей среды, институт государства будет изо всех сил пытаться выдержать совокупный вес предъявляемых к нему требований.В этих обстоятельствах может возникнуть гражданский конфликт. Ирония заключается в том, что технологическая подготовка к войне после 1945 года посеяла семена упадка государства, сыграв важную роль в создании условий, которые могут вызвать будущий экзистенциальный кризис западного государства. Этот технический прогресс не только создал условия для войны, особенно гражданской войны, но и усугубил эту угрозу за счет демократизации средств насилия и расширения прав и возможностей негосударственных субъектов. Таким образом, в будущем отношения между военным государством и государством могут принять неожиданный оборот; и война может фактически ускорить распад государства.
Заметки автора
© Автор (ы) 2019. Опубликовано Oxford University Press от имени Королевского института международных отношений. Все права защищены. Для получения разрешений обращайтесь по электронной почте: [email protected].ротогравюр времен Первой мировой войны, 1914-1919 гг. | Цифровые коллекции | Библиотека Конгресса
Первой мировой войне было меньше года, когда британский писатель Х.Дж. Уэллс оплакивал судьбу человечества от рук «растущей разрушительной силы человека» (Г. Дж. Уэллс, «Цивилизация на грани разрыва», New York Times , 27 мая 1915 г., стр. 2). Хотя Уэллс считался отцом научной фантастики, он наблюдал нечто слишком реальное — технологии изменили характер сражений в Первой мировой войне и в конечном итоге привели к беспрецедентным человеческим жертвам.
[Деталь] «Огромные осадные орудия Центральных держав, использованные при разгроме фортов». Война Наций , 110.Пехотная война зависела от рукопашного боя. Первая мировая война популяризировала использование пулемета, способного сбивать ряд за рядом солдат с расстояния на поле боя. Это оружие, наряду с колючей проволокой и минами, делало передвижение по открытой местности сложным и опасным. Так родилась позиционная война. Англичане представили танки в 1916 году; они использовались с самолетами и артиллерией для продвижения фронта. Появление химического оружия увеличило опасность для солдат.
«Французские, британские и немецкие типы боевых танков». Война Наций , 167.Морское и воздушное вооружение сделало убийство на расстоянии более эффективным. Орудия, установленные на кораблях, могли поражать цели на глубине до двадцати миль. Скрытность и скорость немецких подводных лодок давали Германии значительное преимущество в ее господстве в Северном море. Хотя самолеты были технологически грубыми, они давали психологическое преимущество. Такие асы пилотов-истребителей, как Манфред фон Рихтгофен, немецкий «Красный барон», стали знаменитостями и героями, захватив мировое воображение своими смелыми и захватывающими маневрами в воздухе.
[Деталь] «Коварный и смертоносный газ, бесшумно спускающийся к врагу». Война Наций , 210.Газеты описали реакцию публики — ужас и месть — на эти технологические достижения. Через несколько недель после того, как немцы впервые применили отравляющий газ в Ипре, Бельгия, 22 апреля 1915 года, лондонская лента новостей New York Times описала жестокие детали нападения и непосредственные последствия для солдат, заключив: «Это без сомнения, самая ужасная форма научной пытки.«Тем не менее, редакционная статья Daily Chronicle [Лондон] призвала Великобританию принять ответные меры, применив собственный отравляющий газ (цитируется в New York Times , 7 мая 1915 г., 2). Фактически, Германия утверждала, что союзники уже использовали мины, заряженные отравляющим газом. Люди были настолько напуганы химическим оружием, что использование отравляющих газов было запрещено в будущих войнах, хотя и не раньше 1925 года.
Когда план Германии по быстрой военной победе не был реализован, темп войны замедлился.Обе стороны пытались выйти из этого тупика с помощью силы. В предыдущих войнах победа была достигнута за счет территориального превосходства; в Первой мировой войне это было достигнуто простым переживанием противника — «войной на истощение». Когда в августе 1914 г. начались первые боевые действия, многие надеялись, что война будет недолгой; Немногие предсказывали конфликт, который продлится более четырех лет и поразит целое поколение своей беспрецедентной жестокостью.
Популистский парадокс
За последние четыре года во всем мире наблюдался рост популистских лидеров правого крыла с отчетливо авторитарными тенденциями.Широко отмечена парадоксальная тенденция лидеров-популистов побеждать на антикоррупционных платформах только для того, чтобы затем сами участвовать в предполагаемой коррупции. Но еще многое предстоит сказать об основных причинах этой загадки.
Три лидера, чье восхождение и правление иллюстрируют основные уязвимости антикоррупционных систем, которыми пользуются популисты, — это Дональд Трамп в Соединенных Штатах, Жаир Болсонару в Бразилии и Родриго Дутерте на Филиппинах. Все они использовали существующее недоверие населения к правительству и высокий уровень коррупции в качестве своего риторического преимущества в ходе предвыборной кампании.После избрания они использовали свои должности для дальнейшего ослабления институциональных площадок для борьбы с коррупцией, обходя их, кооптируя их с политическими назначенцами и вытесняя критиков.
Результаты этой стратегии очевидны в судебных системах США, Бразилии и Филиппин, а также в предполагаемом росте коррупции во всех трех странах. Продолжающаяся пандемия коронавируса обострила проблемы коррупции во всех трех странах, а также предоставила Трампу, Дутерте и Болсонару возможность расширить личную власть с помощью чрезвычайных мер.
Противодействие коррупцииПервоначальное сходство между этими тремя популистами проявилось во время предвыборной кампании. Трамп, Болсонару и Дутерте использовали антикоррупционную риторику в своих кампаниях. Однако они открыто отвергли традиционные институциональные механизмы борьбы с коррупцией, предложив вместо этого бороться с коррупцией индивидуально или через близких союзников. Кампания Трампа характеризовала либеральных политиков как «элиту» и неоднократно изображала политический истеблишмент как безнадежно коррумпированный, как известно, под лозунгом «Осушите болото».Он сочетал эти утверждения с откровенными нападками на авторитетные учреждения, которые эффективно борются с коррупцией, особенно на ФБР. Ссылаясь на решение ФБР не привлекать к ответственности Хиллари Клинтон за использование ею частного почтового сервера, Трамп назвал систему «сфальсифицированной», заявив, что «ФБР знает», что Клинтон «виновна».
Риторика кампанииДутерте очень напоминала риторику Трампа. Как известно, он пообещал наказать «друзей, близких друзей, самых близких друзей», если он уловит хотя бы «запах» коррупции.Здесь Дутерте приравнивает государственную честность к личной честности. Его обещание подразумевало не только то, что он не потерпит коррупции, но также предполагало, что его личный надзор был единственным необходимым надзором.
Болсонару повторил индивидуальные подходы Трампа и Дутерте, заявив, что он «будет бороться с коррупцией радикализмом». Однако Болсонару также полагался на личное обращение своего близкого соратника, популярного судьи «Лава Ято» Серхио Моро. Lava Jato (Операция «Мойка автомобилей», на английском языке) — антикоррупционное расследование, которое привело к аресту и осуждению бывшего президента Луиса Инасиу Лула да Силва, самого грозного политического соперника Болсонару, но недавние утечки предполагают, что у следователей были сильные предубеждения против Лулы. и его партия, Partido Trabalhador.Болсонару неоднократно хвалил расследование Lava Jato и до выборов обратился к судье Моро, предложив ему должность министра юстиции.
Неслучайно Болсонару, Трамп и Дутерте на трех разных континентах и в три разных года вступили в должность с одинаковой риторикой. Эти лидеры пришли к власти в то время, когда доверие к институтам и традиционным антикоррупционным механизмам было очень низким. Перед выборами в Болсонару и Дутерте Бразилия и Филиппины избрали прогрессивных президентов, которые пообещали укрепить антикоррупционные институты, но только для того, чтобы увидеть самих этих президентов, запятнанных коррупционными скандалами.В Бразилии бывший президент Лула был осужден за отмывание денег в 2017 и 2019 годах, а его преемница Дилма Русеф была привлечена к ответственности в 2016 году. На Филиппинах президент Бениньо Акино победил на традиционной антикоррупционной платформе, но его администрация была запятнана скандалами и Филиппинское агентство по борьбе со взяточничеством рекомендовало ему предъявить обвинение в коррупции. После провала этих предыдущих правительств уровень воспринимаемой коррупции в Бразилии и на Филиппинах в целом увеличился в годы, предшествовавшие выборам Болсонару и Дутерте.
В Соединенных Штатах, хотя американцы считали, что коррупция в правительстве носит эндемический характер, это число было стабильным до избрания Трампа. Однако неравенства доходов и благосостояния не было. Высокий уровень неравенства в сочетании с высоким уровнем недоверия, по-видимому, усилил негодование по отношению к экономической и политической элите, создав благоприятные условия для риторики Трампа о «осушении болота». Восприятие коррумпированной политической или экономической элиты усиливает привлекательность популистского нарратива, и Трамп, Дутерте и Болсонару умело использовали это восприятие.
Обвинения в коррупцииНесмотря на их платформы по борьбе с коррупцией, все три администрации подверглись обвинениям в коррупции. Сын Болсонару, сенатор Флавио Болсонару, в настоящее время находится под следствием по обвинению в предоставлении рабочих мест в своем кабинете членам семей его политических союзников. По сообщениям, этим сотрудникам платили деньгами налогоплательщиков, они не выполняли фактической работы и получали лишь часть своей номинальной зарплаты, остальную часть которой Флавио Болсонару якобы отмывал и переправлял ополченцам, в отношении которых ведется расследование убийств бразильских левых активистов и политиков. .Президент Болсонару не только защищал это ополчение, но и его жена получила 89 миллионов реалов (более 16 тысяч долларов) от политического сотрудника, обвиненного в отмывании денег через ополчение, которого Болсонару назвал своим другом и «солдатом».
Проблемы коррупции Трампа остаются постоянными с момента его инаугурации. Он открыто принимал предполагаемые «вознаграждения», иностранные и внутренние государственные выплаты и льготы, запрещенные Конституцией США. Он всего лишь третий американский президент, которому когда-либо был объявлен импичмент, и ему может грозить уголовное преследование, если он проиграет выборы 2020 года.(Раскрытие информации: один из авторов выступал в качестве соучастника импичмента и в качестве адвоката в гражданском судебном процессе по поводу вознаграждения.) Трамп находится под следствием, среди прочего, в связи с его предполагаемыми «налоговыми уловками, незаконными взносами на избирательную кампанию и неправомерными иностранными взносами в его пользу». инаугурационный комитет ». Трампу также могут быть предъявлены обвинения по крайней мере в некоторых из 10 возможных случаев обструкции, о которых говорил специальный советник Роберт Мюллер. Семь из его бывших помощников были привлечены к ответственности, признаны виновными или были осуждены за различные правонарушения, и против членов его семьи и соратников было выдвинуто множество обвинений в коррупции.
Администрация Дутерте тоже погрязла в скандале. Близкий соратник Дутерте Оскар Альбаялде, ранее ведущий полицейский в его войне с наркотиками, был обвинен в коррупции и, как утверждается, прикрывался действиями полиции, замешанной в незаконном обороте наркотиков. Альбаяльде не одинок. В августе главный исполнительный директор Филиппинской корпорации медицинского страхования Рикардо Моралес подал в отставку, поскольку ему и нескольким другим важным членам государственной корпорации предъявлены обвинения во взяточничестве. Хотя Дутерте объявил, что Моралесу будут предъявлены обвинения, именно Дутерте назначил его главой государственной страховой корпорации.Обвинения в коррупции стали для Дутерте еще ближе. По сообщениям СМИ, юридическая фирма его дочери, Carpio and Duterte Lawyers, «не зарегистрирована Комиссией по ценным бумагам и биржам (SEC)», что ставит под сомнение, как фирма платила налоги за последнее десятилетие.
Проблемы институциональной коррупцииХотя эти конкретные обвинения в коррупции являются примерами неспособности этих популистских лидеров оправдать свою риторику, они также отражают более широкий институциональный откат.Дутерте, Болсонару и Трамп стремились консолидировать свою личную власть за счет существующих институтов, и это имело серьезные негативные последствия для системы правосудия, препятствуя усилиям по борьбе с коррупцией. Всех трех президентов обвиняют в «политизации» судов и использовании друзей и политических союзников в правоохранительных органах для защиты себя и своего ближайшего окружения.
Подрыв верховенства закона и прозрачности во время администрации Трампа был далеко идущим.Бесчисленные бесчинства Трампа, такие как нападения на судей, прокуроров и даже на главу присяжных, вынесших приговор известному соратнику Роджеру Стоуну, наносят ущерб независимой правовой системе. Назначение Уильяма Барра генеральным прокурором имело более глубокие долгосрочные последствия. Возьмем лишь один из многих примеров. Дело Стоуна демонстрирует вмешательство Барра в защиту президента. По словам Аарона Зелинского, прокурора по делу Стоуна, его руководитель в Министерстве юстиции «оказывал давление» на прокуроров, чтобы они «минимизировали поведение Стоуна» и рекомендовали «существенно снизить наказание».Кроме того, «за несколько дней до вмешательства» Барр также заменил предыдущего прокурора США по округу Колумбия своим помощником Тимоти Ши, который, по словам Зелинского, «боялся президента». Есть и другие примеры.
В Бразилии также дестабилизирована система правосудия. Ранее в этом году Болсонару обвинил Верховный суд в «злоупотреблениях» после того, как он санкционировал расследование утверждений о том, что Болсонару имел личные мотивы для назначения федеральной полицией. Как и в Соединенных Штатах, ключевые субъекты правопорядка отступили.Верховный суд также расследовал «антидемократические митинги», арестовывал сторонников боевиков Болсонару, совершал рейды в офисы «предполагаемых организаторов» и издавал повестки «для получения протоколов связи федеральных законодателей, близких к Болсонару». Конфронтация между Болсонару и Верховным судом обострилась, когда президент заявил, что вооруженные силы «не согласятся на политизированный процесс по уничтожению демократически избранного президента».
Дутерте тоже вмешался в систему правосудия Филиппин.В 2018 году Верховный суд проголосовал за ходатайство правительства об отстранении от должности главного судьи, которого Дутерте назвал «врагом». Она решительно выступала против объявления Дутерте военного положения в 2017 году и сомневалась в том, что Дутерте заклеймил нескольких государственных должностных лиц подозреваемыми в употреблении наркотиков в 2016 году. Смещение Дутерте Марии Лурдес Серено нанесло серьезный удар по судебной независимости Филиппин, оставив после себя «марионеточный Верховный суд». . »
Коррупция, вызванная коронавирусомЭта напряженность обострилась нынешним кризисом с коронавирусом.Пандемия предоставила этим трем популистам уникальную возможность усилить и укрепить свою личную власть за счет системы сдержек и противовесов в своих странах. Это также привело к увеличению количества неправомерных действий, доведя цикл институциональной слабости и коррупции до нового предела.
На Филиппинах Дутерте потребовал чрезвычайных полномочий, которые он затем использовал для ареста, по состоянию на начало апреля, «почти столько же людей за нарушение комендантского часа и режима изоляции Covid-19, сколько было проверено [Филиппинами] на вирус», — говорится в сообщении. сообщения СМИ.Дутерте даже объявил, что военные будут «стрелять в мертвых» коронавирусных «нарушителей спокойствия». Между тем, должностные лица из Агентства государственного медицинского страхования Филиппин были обвинены в краже 300 миллионов долларов в прошлом году и в настоящее время находятся под следствием.
Трамп продемонстрировал аналогичную тревожную модель поведения. Он утверждал, что вопрос о том, когда снимать ограничения на коронавирус в разных штатах, был его решением, а не решением губернаторов штатов. Затем он попытался диктовать, как государственные школы и университеты справятся с кризисом, угрожая приостановить финансирование образования и отменив налоговые льготы.В то время как Трамп угрожал школам, его друзья, политические спонсоры и союзники, похоже, обогатились ссудами в рамках Программы защиты зарплаты, предназначенными для малого бизнеса. Надзор по-прежнему затруднен, в том числе вмешательством президента.
Как и Трамп, Болсонару оказался втянутым в борьбу с 24 из 27 губернаторов Бразилии, которые стремились принять более строгие меры в своих штатах для предотвращения распространения коронавируса. На вопрос, воспользуется ли он пандемией для «государственного переворота», Болсонару ответил: «Если бы я был таким, я бы так не сказал.«Страна также не смогла предотвратить утечку средств, предназначенных для медицинского оборудования, и контракты на сумму почти 1,5 миллиарда реалов (около 280 миллионов долларов США) расследуются на предмет мошенничества.
ЗаключениеИспользование антикоррупционной риторики представляет собой постоянную опасность для демократии и усилий по борьбе с коррупцией во всем мире. Влияние популистских лидеров на ключевые институты очевидно в Бразилии, на Филиппинах и в США. Кризис, связанный с коронавирусом, сделал очевидной опасность этих ослабленных институтов: поскольку миллионы людей борются с финансовыми проблемами во время пандемии, ответным действиям правительства мешают кумовство и взяточничество.Для Бразилии, Филиппин и Соединенных Штатов остается вопрос, как отстроиться заново. Будущие правительства должны восстановить и укрепить традиционные механизмы борьбы с коррупцией, которые были ослаблены в последние годы, а также общественное доверие. Оба имеют фундаментальное значение для предотвращения аналогичного цикла институционального разрушения в будущем.
Разрушение крахмала: парадокс современной военной формы
Крахмал: парадокс современной военной формы
Роберт Х.Грегори-младший
Старая армейская поговорка «Кто когда-нибудь видел грязного солдата с медалью?» Во многом верна.
Джордж С. Паттон-младший Война, которую я знал , 1947
Я бы хотел, чтобы у Франции было две армии: одна для демонстрации, с прекрасными орудиями, танками, маленькими солдатами, фанфарами, штабами, выдающимися и неуверенными генералами и милыми маленькими полковыми офицерами, которые были бы глубоко обеспокоены испражнениями своего генерала или полковника. сваи: армия, которую за скромную плату выставили бы на каждой ярмарке в стране.
Другой будет настоящим, целиком состоящим из молодых энтузиастов в камуфляжной боевой форме, которые не будут выставлены напоказ, но от которых потребуются невероятные усилия и которых будут обучать всяким трюкам. Это армия, в которой я хотел бы сражаться.
Перевод Жана Лартеги, Le Centurions , 1960
С помощью вышеупомянутой и часто цитируемой строки из Centurions вымышленный персонаж полковник Пьер Распеги, упертый французский десантник, выражает разочарование по поводу того, что его армия сосредоточила внимание на устаревших методах и поверхностных опасениях во время войны Франции в Индокитае.[1] После поражения французов при Дьенбьенфу в 1954 году полковник Распеги пытался превратить свое подразделение в боеспособную силу для последующей интервенции Франции в Алжире. Напротив, цитата Паттона подчеркивает, что армия США уделяет особое внимание внешнему виду униформы как показателю эффективности, и перекликается с представлением Распеги о «демонстрационной» армии. Паттон использовал квалификатор , в основном верный , потому что он логически знал, что старая поговорка не была всегда верной .В любом случае, обе цитаты огибают более широкую и парадоксальную природу современной военной формы и ошибочную одержимость западных военных профессионалов безупречной и привлекательной одеждой.
Современная военная форма служит одновременно двум противоположным целям — идентификации и сокрытию. С тех пор, как люди впервые одели себя, одежда и другие формы внешнего вида были взаимосвязаны с личной и групповой идентичностью. В оружейной профессии эта динамика проявляется в одежде как воплощении профессии, как коллективе, выходящем за рамки индивидуума, так и иерархической организации, состоящей из людей с разными навыками, рангами и достижениями.Следовательно, военная форма всегда служила как символическим, так и практическим целям. Таким образом, ключ к изменяющемуся мировоззрению армии лежит в символике ее постоянно меняющейся униформы. Точно так же текущая или предлагаемая военная форма часто указывает на то, как армия ожидает встретить вызовы в будущем.
Сегодня формальная одежда военных по всему миру имитирует ту, что зародилась в Европе 17 века. Описывая войну этой эпохи, историк культуры и ветеран Второй мировой войны Пол Фасселл писал: «Чтобы деморализовать врага на небольшом расстоянии, солдат нужно было увидеть во всей их угрожающей красе.[2] Эта форма идентификации через ярко окрашенные массовые формирования означала моральное единство комбатантов, а также их национальную идентичность. Видение во «всей угрожающей красе» имело отношение к тактической эффективности, в то время как национальная или групповая идентификация служила политическим и социальным целям. В начале 20-го века, с развитием разрушительной огневой мощи, появилась новая цель военной формы — маскировка.
По большей части военные обращались к этой новой цели, проводя разграничение между формальной и тактической одеждой, чтобы сохранить традиции униформы 17-го века при столкновении с новыми проблемами.У солдат было две формы, каждая из которых раскрывала их национальную принадлежность, одна формальная, а другая — для полевых условий. Но это был не единственный способ определить национальность и статус тех, кто сражался, в то же время скрывая войска от современной огневой мощи. Парадокс современной военной формы заключается в том, что маскировка возможна без камуфляжа, а идентификация возможна без униформы. Нерегулярные силы в полной мере используют эти возможности, тактически маскируя себя в штатском среди населения, выявляя свои действия и политические причины через Интернет или другие формы коммуникации.Государственные и негосударственные субъекты часто используют нестандартные средства политической идентификации и тактического сокрытия с помощью «нерегулярных» или «нетрадиционных» войн. Парадоксальные цели современной военной формы, описанные до сих пор, являются центральными в нынешних усилиях армии США по предотвращению непредсказуемого будущего, которое, вероятно, повлечет за собой сочетание обычных и нетрадиционных форм конфликта.
Истоки современной военной формы
С тех пор, как была принята военная форма, любое небольшое изменение в одежде представляло собой серьезное изменение институционального мировоззрения.В 19 веке влияние так называемой «парадигмальной армии» — той, которая, казалось, овладела ведением войны, — часто побуждало вооруженные силы других стран подражать одежде армии того времени. До 1870 года французская мода на военную одежду была в моде. Однако после 1870 года, когда Пруссия одержала победу над Францией, шлемы с шипами стали символом излюбленной манеры. Даже армия США последовала этой тенденции, на короткое время приняв на вооружение черные шлемы с шипами, несмотря на то, что они были «неудобными в теплом климате, когда американские войска вели войны с индейцами».[3] Итак, в мирное время последовало зрелище поверхностной имитации модной военной одежды, по крайней мере, до тех пор, пока не разразилась война. Так было с тех пор, когда камуфляжная униформа с цифровым рисунком стала модным на сегодняшний день.
Самым значительным изменением в современной военной форме стало появление камуфляжа во время Первой мировой войны. Солдаты начали носить камуфляж во время этой войны и использовали его как средство, чтобы скрыть артиллерийские орудия от наблюдения с воздуха [4]. Появление современных систем прямого и непрямого огня заставило вооруженные силы использовать камуфляж в попытке скрыть войска и критическое оборудование от разрушительных эффектов огневой мощи.Однако, несмотря на огромный стимул оставаться невидимыми для врага, военные по-прежнему сталкиваются с традиционными деталями того, как носить многочисленную яркую и блестящую экипировку.
Наполеон заметил, что «солдат будет долго и упорно сражаться за кусок цветной ленточки» [5]. Он инстинктивно понимал, как апеллировать к слабости (или силе, в зависимости от того, как вы к ней относитесь) человеческого эго, имеющего достаточно сильную силу. большое эго самого себя. Отображение и очарование красочных предметов больше похоже на то, как павлины-самцы используют свои красочные перья для привлечения товарищей, а не на что-либо, имеющее тактическое значение в современной войне.Хотя традиции, цинично описанные Наполеоном, продолжаются до настоящего времени, как видно из ношения и вручения наград, после наполеоновской эры полевой мундир стал периодом перехода к тусклым и менее ярким цветам. Этот процесс начался во второй половине XIX века и завершился в 1914 году, когда все крупные военные державы приняли однотонную полевую одежду. Некоторые цеплялись за традицию дольше, чем другие.
Сто лет назад французские пехотинцы шли на войну в красных штанах, полагая, что психологический шоковый эффект красного цвета в сочетании с чувством единства, которое он дает подразделениям, приведет к быстрой победе.В то время французская армия считала, что «замаскированный материал на самом деле саботирует национальную безопасность» [6]. Красные штаны олицетворяли веру в то, что Элан выигрывал сражения, несмотря на появление пулеметов и дальнобойный артиллерийский огонь. По иронии судьбы, некоторые французские командиры считали, что для своих войск имеет смысл иметь хорошо заметные красные штаны, чтобы по ошибке не вызвать на них «дружественную» артиллерию. Конечно, у врага была и артиллерия. В любом случае, еще до того, как французская армия вступила в бой в начале Первой мировой войны в модных красных штанах, военные были одержимы своей внешностью, иногда больше, чем реальным ведением войны.
В качестве примера, Гомер посвятил 140 строк в Илиаде , чтобы описать доспехи, которые Гефест выковал для Ахилла. [7] Его описание доспехов служило иллюстрацией определенных социальных представлений о войне, а не фактической функциональности доспехов в бою. [8] То же самое верно и сегодня — то, что солдаты носят в гарнизоне или в битве, свидетельствует об определенных институциональных и социальных представлениях о войне. Это, несомненно, горячая тема в современной армии США, так же как и для древнегреческих воинов гомеровского мира.
Каждый выпуск Army Times в обязательном порядке содержит заголовки на первых полосах о последних изменениях, касающихся униформы и соответствующего ношения различных значков, а также многочисленные сообщения читателей, которые обеспокоены тем или иным аспектом этой темы. За этими поверхностными темами кроется более глубокая проблема. Армия США заменила старую французскую идею о том, что красные штаны могут «шокировать и испугать» противника с аналогичными убеждениями о применении высокоточной огневой мощи в цифровой сети, о чем свидетельствуют десятилетние усилия по модернизации, которые начались с нового головного убора (2001) и цифровой камуфляж (2004 г.).Но до этих событий были и другие изменения, столь же значимые.
Эволюция униформы армии США после войны в Корее
С момента окончания Корейской войны армия США претерпела четыре основных изменения формы. Начальник штаба армии инициировал каждую смену униформы в период реформы доктрины, организации и приобретения оборудования. Эти изменения состояли из зеленой парадной формы 44 оттенка в 1954 году, боевой формы униформы (BDU) в 1981 году, черного берета в 2001 году и армейской боевой формы (ACU), представленной в 2004 году.Полностью зеленая форма знаменовала наступление эпохи пятидесятилетия, когда армия пыталась использовать ядерное оружие во всей своей доктрине и организации. BDU провозгласил доктрину воздушно-сухопутного сражения и приобретение систем вооружения «большой пятерки». Черный берет и армейская боевая форма (ACU) были первым выражением недавних усилий по трансформации, связанных с ныне несуществующей программой Future Combat Systems. Следующее изменение обмундирования, каким бы оно ни было, несомненно, выявит скрытые консервативные наклонности внутри учреждения, которое на протяжении последнего столетия боролось за то, чтобы найти способ одновременно иметь дело с двумя важными аспектами современной войны: появлением современных систем оружия непрямого огня. и вызов партизанской тактике.
Частота, с которой армия США обновляет свои различные правила и руководства, указывает на неправильную институциональную направленность. Например, армия США обновляет положение AR 670-1, «Износ и внешний вид армейской формы и знаков отличия » гораздо чаще, чем различные доктринальные публикации. В начале 2014 года армия США распространила пятьдесят семь слайдов PowerPoint, чтобы продемонстрировать лидерам свои ожидания в отношении внешнего вида солдат, основанные на недавних изменениях в обновленном 357-страничном AR 670-1.В отличие от этого, Управление доктрины объединенного вооружения в Форт-Ливенворте должно было ограничить любую новую публикацию армейской доктрины (ADP) не более 30 страницами на основании указаний начальника штаба армии. Кроме того, до 2005 года прошло двадцать лет с тех пор, как армия США опубликовала руководство, посвященное исключительно борьбе с повстанцами, как указано в предисловии к выпуску FM 3-24 2005 года. За те же двадцать лет в AR 670-1 было пять обновлений, несмотря на то, что униформа оставалась относительно постоянной в течение этого периода времени.Это указывало на досадную правду: армия США тратит больше времени и усилий на размышления о том, как выглядеть, а не о том, как сражаться. Честно говоря, количество страниц или слайдов в бюрократическом производстве не обязательно соответствует уровню усилий, которые учреждение посвящает определенным вопросам. Тем не менее, это надежный индикатор тревожной тенденции. Во время кризиса армия США делает упор в первую очередь на униформу.
Пентамическая армия и зеленая форма 1954 года
Введение зеленой формы начальником штаба армии Максвеллом Тейлором в 1954 году стало первым выражением реформы в армии после Корейской войны.Новая форма знаменовала собой эпоху, когда армия в значительной степени полагалась на ядерное оружие, разрабатывая доктрину, которая предусматривала распространение «тактического» ядерного оружия с двухкилометровым радиусом действия вплоть до командного уровня. Форма шла рука об руку с новым лозунгом призыва в армию 1950-х годов: «Смотри острее, будь острым, иди в армию!» Как видно с точки зрения бюджетной политики, новая униформа и ставка на ядерное оружие были попыткой имитировать методы ВВС США, которые успешно обеспечили большую долю оборонного бюджета.В статье в профессиональном журнале в 1955 году армейский офицер в шутку предложил включить армию в состав ВВС, чтобы сэкономить деньги, уменьшить соперничество и поднять боевой дух, надев солдат «в шикарную синюю униформу». [9]
Мотивация к приобретению новой формы в этот период была частично связана с неудовлетворенностью цветом существующей формы. Официальное армейское исследование показало: «Поскольку этот цвет был камуфляжного оттенка, обычно не носимого в мужской одежде, форма была почти инстинктивно отвергнута.В исследовании также говорится, что «оливково-серый цвет неприемлем для потребителей и что армия должна найти более привлекательный цвет, если она хочет получить удовлетворительную униформу, на которой можно было бы построить традицию». Чтобы определить подходящий цвет униформы, жены, ветераны и солдаты действующей службы были опрошены на предмет того, предпочитают ли они различные оттенки цветов, такие как серый, синий, зеленый, серо-коричневый или даже розовый. Эти усилия были в основном попыткой «отличить» и соревноваться с цветами, используемыми военно-воздушными силами, а не разработать функциональную униформу для боя.Принятие армией США зеленой формы в 1954 году, хотя и было отчасти основано на тактических соображениях, не помешало увековечиванию традиций строгого «военного внешнего вида». [10]
В своей автобиографии бывший председатель Объединенного комитета начальников штабов Колин Пауэлл выразил разочарование по поводу практики «ломки крахмала», когда штаны форменной одежды накрахмалывались так сильно, что ноги приходилось ломать «ручкой от метлы», чтобы носить штаны. Пауэлла беспокоил тот факт, что солдаты тратили слишком много времени и денег на глажку и крахмаление своей формы для проверки «готовности», а не на подготовку к реальной боевой готовности.Впервые он использовал термин «разрушение крахмала», когда служил лейтенантом в Корее в 1961 году. Пауэлл считал, что крахмаление было примером «глупой традиции». Писая о своем опыте работы на более ответственных должностях, Пауэлл продолжал использовать фразу «ломать крахмал» в метафорической манере, когда разочаровывался бессмысленной бюрократической практикой. [11]
В период после Корейской войны практика сильно накрахмаления униформы продолжалась, хотя и с короткой паузой.Начиная с 1963 года, войска, направлявшиеся во Вьетнам, носили новую тропическую боевую форму в полевых условиях. Это было существенное изменение в полевой униформе по сравнению с тканями цвета хаки и оливково-серого цвета времен Второй мировой войны и Кореи, которые лейтенант Пауэлл жаловался на необходимость сильного крахмала. С формальной стороны, однако, оттенок 44 полностью зеленой униформы 1954 года оставался стандартной парадной одеждой более полувека, вплоть до принятия боевой парадной формы.
Air Land Battle и форма боевой формы 1981
В фильме 1981 года « полосы » с комиком Биллом Мюрреем в главной роли был показан новый У.Новобранцы S. Army носят зеленую форму и не могут получить работу по какой-либо другой профессии. Этот фильм, как и другие фильмы того времени, отразил падение армии США после Вьетнама. Но 1981 год стал также поворотным моментом для этой организации, ознаменовав начало десятилетнего подъема армии США. 1981 год повлек за собой несколько новых разработок для армии США. Это был год, который повлек за собой новую форму, новую доктрину, новое снаряжение и новый слоган. Сначала появилась новая боевая форма, или BDU.Новой доктриной стала редакция FM 100-5, , Операции 1982 года, которая стала известна как «Воздушно-сухопутная битва». Приобретение систем вооружения «большой пятерки» — танка M1 Abrams, боевой машины пехоты Bradley, ударного вертолета Apache, транспортного вертолета Blackhawk и зенитной ракеты Patriot — принесло новое оборудование. Новый лозунг «Будь всем, кем можешь быть» просуществовал два десятилетия — ровно столько, сколько продержалась армия, пока в 2001 году снова не сменила форму. Но пока вернемся к 1981 году.
BDU, так же как и пересмотренная доктрина и новое вооружение, сосредоточили армию США на советской угрозе в Европе. Отчасти введение BDU было попыткой ослабить то, как традиционная военная культура продолжала заражать армию. Этикетка на униформе прямо гласила: «Не крахмать». Эксперименты и исследования показали, что тяжелые крахмальные солдаты, нанесенные на их униформу, выглядели как белое свечение при просмотре через приборы ночного видения даже после многочисленных стирок.[12] Специальные красители в БДУ ограничивали видимость материала в инфракрасном спектре (советский танк Т-72 использовал инфракрасный прицел), и крахмал делал их неэффективными. Накрахмаленная форма также увеличивала возможности обнаружения с помощью тепловизионных систем (например, той, что использовалась в советском танке Т-80) из-за повышенного удержания тепла.
Новая форма совпала с растущим беспокойством по поводу того, что Советская Армия воспользуется покровом тьмы, чтобы начать атаку через Фульдский проход в направлении Ла-Манша.В то время Советский Союз лидировал в разработке оборудования ночного видения и имел опыт проведения крупных операций в ночное время в сочетании с доктриной, предусматривающей наступление в ночное время. [13] Инициативы армии США «владеть ночью» в 1980-х годах были вызваны этими опасениями. Хотя большинство инициатив были успешными, попытки положить конец традиции накрахмаливания униформы были в основном безуспешными, как указано в следующем постановлении:
Хотя некоторые предметы униформы сделаны из материалов для стирки и ношения или обработаны перманентным прессованием, солдатам может потребоваться прессование этих предметов, чтобы сохранить аккуратный военный вид.Однако перед тем, как гладить предметы обмундирования, солдаты должны прочитать и соблюдать инструкции по уходу, прикрепленные к предметам. Солдаты могут накрахмалить BDU и рабочую форму для беременных по своему усмотрению. Командиры не будут требовать от солдат накрахмаливать эту форму, и солдатам не будет выплачиваться надбавка на замену одежды, чтобы компенсировать потенциальный преждевременный износ, который может быть вызван накрахмаливанием формы [14].
Постановление указывает на компромисс между традициями и более практическими проблемами, хотя и противоречит указаниям на этикетке BDU.Солдатам придется отложить не накрахмаленный набор BDU для борьбы с Советами, а другой — для повседневной работы.
Но холодная война закончилась, и армия США временно надела боевую форму в пустыне с рисунком шоколадных крошек, DBDU, когда изгнала войска Саддама Хусейна из Кувейта в 1991 году. После этого президент Джордж Буш объявил: «Призрак Вьетнам навсегда похоронен в песках пустыни Аравийского полуострова »[15]. Это была высшая точка для США.С. военных, и службы сохранили свою форму. Однако после операции «Буря в пустыне» сторонники авиации утверждали, что армия США столкнулась с таким минимальным сопротивлением во время войны, потому что кампания бомбардировок уже уничтожила иракскую армию. После окончания холодной войны численность вооруженных сил сократилась, а соперничество между видами вооруженных сил усилилось. Как и в 1954 году, именно ВВС США снова спровоцировали реакционные изменения формы в армии США.
Береты и цифровой камуфляж для новой эры?
В 1999 году операция Allied Force в Косово продемонстрировала U.С. Способность ВВС применять высокоточные боеприпасы с дальнего расстояния без присутствия значительных наземных сил НАТО. Слободан Милошевич согласился на мирное урегулирование после 78 дней бомбардировок. Ближе к концу кампании военный историк Джон Киган провозгласил: «Теперь в календаре должен быть новый поворотный момент: 3 июня 1999 года, когда капитуляция президента Милошевича доказала, что войну можно выиграть только с помощью авиации. ” [16] Что еще хуже, медленное развертывание оперативной группы «Ястреб» в Албании для поддержки операции «Союзная сила» обернулось позором для США.С. Армия. После конфликта в Косово начальник штаба армии снова внесет изменения в униформу и примет форму огневой мощи (высокоточная огневая мощь), набирающая популярность в ВВС, вдохновленная аналогичной бюджетной динамикой и опасениями институциональной бесполезности, которые преобладали в США. Армия в 1950-е гг.
14 июня 2001 года, в день рождения армии США, Командование по обучению и доктрине (TRADOC) выпустило новую версию своего руководства Capstone Операции , и вся армия надела черные береты.В тот же день обреченный лозунг «Армия единого» заменил популярный лозунг «Будь всем, кем можешь быть» предыдущих двух десятилетий. «Army of One» просуществовала до 2006 года, почти столько же, сколько и новая редакция Operations . Новая доктрина пришла с новым соглашением о нумерации, FM 3-0, которое заменило давно существующее обозначение FM 100-5, чтобы сопоставить «3» в названии с элементами штаба «G-3» или «S-». 3 », который касался операций. Но единственное, что прижилось, — это новый головной убор.Появление черного берета генералом Эриком Шинсеки было «поразительно похоже» по духу на введение зеленой формы генералом Максвеллом Тейлором в 1954 году [17].
Берет, как форма головного убора, который обычно носят быстро развертываемые десантники, подразделения специальных операций и рейнджеры, означал, что вся армия станет быстро развертываемой. Приобретение берета послужило поводом для доклада Счетной палаты правительства и многочисленных свидетельств в Конгрессе, поскольку многие береты были изготовлены в Китае в нарушение поправки Берри (которая требовала от Министерства обороны закупки предметов одежды из внутренних источников) для удовлетворения стремительных 14 Срок изготовления — июнь.И, естественно, 75-й полк рейнджеров был недоволен тем, что ему пришлось выбирать берет для ношения нового цвета. Приводя аргументы в пользу перехода армии на черный берет, генерал Шинсеки заявил: «По мере того, как технологии позволяют, мы начнем стирать различия между тяжелыми и легкими войсками». [18] Таким образом, введение черного берета было подготовительной попыткой Шинсеки гомогенизировать культурно отличные подразделения в армии, чтобы проложить путь для будущих сил, в которых каждая бригада имела точно такое же оборудование — еще будет разработана Future Combat System.
Затем, 14 июня 2004 года, на очередном праздновании дня рождения, армия США представила боевую униформу с цифровым рисунком, или ACU. Подобно полностью зеленой униформе, BDU и черному берету, которые были до нее, армия США планировала, что новая униформа станет отходом от традиций и шагом вперед в будущее войны. Вместе с новой формой появилась строгая директива: «Солдаты ни при каких обстоятельствах не будут крахмать армейскую боевую форму». Эта директива была сформулирована сильнее, чем инструкции, связанные с BDU в 1981 году, и сопровождалась агрессивной внутренней информационной кампанией, направленной на прекращение практики крахмала.Сержант-майор армии Кеннет Престон сделал следующее заявление всем унтер-офицерам (унтер-офицерам) в армии:
Если мы, как некоммерческие организации, обеспечиваем соблюдение стандартов и целей регулирования, экономия, полученная за счет отказа от нашивки заплат или стирки в химчистке, должна более чем компенсировать затраты на покупку и замену. Я надеюсь, что вы поможете нашим Солдатам осознать эту направленность на Воина, сохранив при этом чистый внешний вид, которым славится наша Армия. [19]
Эта цитата была на слайдах PowerPoint на брифингах, проводимых унтер-офицерами армии.Целью постановления, упомянутого SMA Preston, не было ни накрахмаливания униформы, ни использования моющих средств с оптическими отбеливателями, поскольку обе эти меры могут снизить эффективность нового цифрового камуфляжа в ночное время. Его задача найти способы сохранить известный «чистый внешний вид» без использования крахмала была встречена с большим творчеством. Впоследствии на интернет-форумах появлялись сообщения, написанные солдатами, в которых иллюстрировались способы придать жесткости ACU без крахмала, например, положить его под матрас и спать на нем, в результате чего солдаты буквально опирались на традиции, столкнувшись с неопределенным будущим.
Направление усилий по преобразованию армии Шинсеки стало очевидным с новым ACU. Оцифрованный камуфляж намекал на роль, которую оцифровка различных систем оружия может сыграть в будущем ведении войны. В отличие от наличия другого камуфляжа для разных сред, новый оцифрованный узор был предназначен для всех сред. Это отражало уверенность армии США в том, что однородная модульная структура сил, ориентированная на бригады, подходит для всех боевых условий.Разработав камуфляж, предназначенный для всех сред, армия создала униформу, не оптимизированную для конкретных условий. Это был универсальный подход.
В отличие от морской пехоты, у морской пехоты был другой подход к своей боевой форме. В 2001 году морские пехотинцы первыми представили новую униформу с цифровым рисунком. Новая униформа позволила корпусу морской пехоты выделяться, в то же время сливаясь с ним. Комендант корпуса морской пехоты генерал Джеймс Джонс с гордостью заявил: «Я хочу, чтобы морские пехотинцы выглядели по-другому, чтобы на них смотрели по-другому.. . Я не хочу, чтобы их путали с кем-либо еще ». [20] В недавно разработанной боевой униформе морской пехоты (MCCUU) не использовалась одна цветовая схема, а вместо этого использовались отдельные узоры лесов и пустынь для разных сред. Это свидетельствовало о готовности использовать различное оборудование в различных условиях, которого не хватало в армии.
Следуя примеру морских пехотинцев, армия решила, что коричневые пустынные ботинки следует носить с ACU, потому что их грубая кожа не может быть блестящей.В результате Sarah Lee Corporation, владелец крема для обуви Kiwi, решила продавать обувные вставки и освежители вместо полироли, чтобы сохранить прибыль. [21] К счастью, армия США обнаружила, что крем для обуви не помогает в войнах. Но могло быть и лучше.
Разрушающий крахмал
Начиная с 1954 года, первым внешним признаком перемен в армии США всегда было появление новой одежды. Эти изменения в униформе произошли после безрезультатных войн, которые привели к крупным реформам в США.С. Армия. Каждое изменение происходило в период финансовых ограничений и соперничества между ведомствами из-за оборонных бюджетов. Итак, что все это значит на сегодняшний день? После окончания широкомасштабных военных операций в Ираке и Афганистане армия США, несомненно, снова внесет изменения в униформу. На этот раз, однако, необходимы радикальные изменения в единой политике, чтобы армия США сместила свое внимание на реалии современной войны.
Больше нет необходимости проводить различие между формальной и тактической одеждой.Так было с 1914 года или, возможно, раньше, но ни одна современная армия не догнала эту реальность полностью. Это есть только у террористических групп и нерегулярных формирований, и они опережают в этом отношении кривую власти. Соединенные Штаты сталкиваются с противниками, которые служат противоречивым целям сокрытия и идентификации вообще без использования униформы. В эпоху ограниченных бюджетов отказ от всей официальной военной формы позволит сэкономить миллионы долларов в год. Более того, это изменило бы институциональную культуру США.С. Армия в большей степени, чем любое предыдущее изменение формы, введенное начальником штаба армии за последние полвека. Другие службы могли бы последовать примеру армии в отношении формальной формы, умножив эту экономию. ВМС США, в частности, значительно добавят меры по экономии, учитывая их значительный набор формальной одежды, не служащей целям военного времени, что отражается в более высоких нормах на одежду для его моряков по сравнению с летчиками, солдатами и морскими пехотинцами.
Что касается тактической одежды, то для всех служб должна быть единая форма.Отчет Счетной палаты правительства за 2012 год показал, что армия США потратила 5 миллиардов долларов на исследования, разработку и производство новой формы за последнее десятилетие. Военно-воздушные силы США потратили аналогичную, хотя и немного меньшую сумму, на конкурирующие разработки. Далее в отчете говорилось, что это будет стоить еще 4 миллиарда долларов в течение следующих пяти лет, если армия снова поменяет свою форму. Наконец, в отчете содержится призыв к Конгрессу поручить Министерству обороны разработать единую полевую форму для всех военных служб, чтобы добиться значительной экономии средств.В случае реализации это действие подавит бюджетную политику, стоящую за брендингом услуг и патентованием униформы, а также расточительные попытки проецировать служебную идентичность через военную одежду, а не на боевые роли [22].
Военная профессия — это не бизнес-организация. Он существует для ведения боевых действий, и поэтому его члены должны носить только функциональную одежду, подходящую для поля битвы. Что бы там ни носили, за исключением доспехов и прочего снаряжения, также следует носить в офисе — да, даже при контактах с Конгрессом на высоком уровне и других официальных мероприятиях.Оставьте деловой костюм на Уолл-стрит. Кто-то может спросить, а как насчет ношения медалей? Акты признания и вручение наград должны продолжаться, равно как и служебные записи, которые сопровождают такие вещи, но нет необходимости в «кусочке цветной ленточки», чтобы сопровождать все это — наполеоновская эра давно ушла. Без служебной формы для демонстрации наград военная служба могла бы больше не привлекать тех, кто поступает на военную службу по эгоистичным или эгоистическим причинам. Вместо гордости за внешний вид военнослужащие могут проявлять гордость за способность выполнять свои различные боевые функции.А потом, в конце концов, может быть трудолюбивый грязный Солдат с медалью, поскольку мера дисциплины уже не будет поверхностной.
Сохранение формальных традиций униформы создает армию павлинов; отказ от них может положить начало новой эре, в которой армия США больше внимания уделяет тому, как она сражается, а не тому, как она выглядит. Истинный источник неопределенности этого учреждения заключается в том, что он сталкивается с противниками, которые больше не придерживаются традиций плацдарма. В начале 19 века не было большой разницы между формальной и тактической военной одеждой.Но это уже не так. В современную эпоху необходима только одна форма, и эта реальность важнее камуфляжа. Решив проблему парадокса современной военной формы с множеством форм одежды, армия США вернется к сияющей обуви, одержимой прическами, в то время как невидимые противники точат штыки. Пришло время раз и навсегда «сломать крахмал». Америка больше не может позволить себе две армии. Лидеры должны выбирать между наличием армии парада или армией, «полностью состоящей из молодых энтузиастов в камуфляжной боевой форме».”
Конечные ноты
[1] Жан Лартеги, Центурионы, , (Нью-Йорк: Avon Books, 1963), 266.
[2] Пол Фассел, Униформа: почему мы то, что мы носим , (Бостон: Houghton Mifflin, 2002), 57.
[3] Дэниел Робертс, «США. Тропические шлемы », Центр истории и исследований Вильсона , Доступно: http://www.m militaryheadgear.com/types/1159 (по состоянию на 7 ноября 2014 г.).
[4] Рой Беренс, «Искусство и камуфляж: аннотированная библиография.” Leonardo Online , Доступно: http://www.leonardo.info/isast/spec.projects/camouflagebib.html (по состоянию на 6 ноября 2014 г.).
[5] J.L.H.D, «A Bit of Coloured Ribbon», The Economist , Доступно: http://www.economist.com/whichmba/bit-coloured-ribbon (по состоянию на 6 ноября 2014 г.).
[6] Эдвард Катценбах, «Конная конница в двадцатом веке: исследование в ответ на политику», Public Policy , (1958), 127.
[7] Роберт О’Коннелл, Of Arms and Men , (Нью-Йорк: Oxford University Press, 1989), 48.
[8] Стивен Скалли, «Чтение щита Ахилла: ужас, гнев, восторг», Гарвардские исследования по классической филологии , том. 101. (2003), 29-47.
[9] Эндрю Басевич, The Pentomic Era , (Вашингтон, округ Колумбия: National Defense University Press, 1986), 21.
[10] Стивен Кеннеди и Элис Парк, «Зеленая армейская форма», (Натик, Массачусетс: Лаборатория армейской одежды и органических материалов США, 1968), 1–4.
[11] Колин Пауэлл, My American Journey , (Нью-Йорк: Ballantine Books, 1995), 55.
[12] Министерство армии, FM 20-3, Камуфляж, маскировка и приманки , (Вашингтон, округ Колумбия: правительственная типография, 30 августа 1999 г.), 76.
[13] Клод Р. Сассо, «Советские ночные операции во Второй мировой войне» (Форт Ливенворт, Канзас: Институт боевых исследований, декабрь 1982 г.).
[14] Департамент армии, «Обязанности, ответственность и полномочия солдата», FM 7-21.13, The Soldier’s Guide , (Вашингтон, Д.С .: Правительственная типография, 15 октября 2003 г.), глава 3, пункт 92.
[15] Уильям Шнайдер, «Вьетнамский синдром мутирует», The Atlantic , 25 апреля 2006 г.
[16] Джон Киган, «Пожалуйста, мистер Блэр, никогда больше не рискуйте», London Daily Telegraph, , 6 июня 1999 г.
[17] Артур Коннор, «Армия и трансформация, 1945–1991, последствия для сегодняшнего дня» (Карлайл Барак, Пенсильвания: Военный колледж армии США, 2002), 22.
[18] Эрик К. Шинсеки, «CSA Sends: The Army Black Beret», Сообщение CSA, 3 ноября 2000 г., http://www.army.mil/features/beret/beret.htm (по состоянию на 15 июня 2014 г.).
[19] Кеннет Престон, «Инструктаж по боевой форме», PowerPoint, 21 марта 2004 г., слайд 4.
[20] Андреа Стоун, «Новая форма морской пехоты гармонирует, но выделяется», USA Today , 19 июня 2001 г., http://usatoday30.usatoday.com/news/nation/2001-01-30-marine.htm ( по состоянию на 25 ноября 2014 г.).
[21] Джули Джаргон, «Киви выходит за рамки блеска в усилиях по увеличению продаж», The Wall Street Journal , 20 декабря 2007 г.
[22] США. Счетная палата правительства, «Поддержка бойцов: Министерство обороны должно улучшить разработку камуфляжной формы и улучшить сотрудничество между службами» (Вашингтон: Счетная палата правительства США, 2012 г.), 1-8.
Парадоксов войны в Чечне — Российская Федерация
Имран Исмаилов,Специально для Prague Watchdog
Йошкар-Ола, август 2002 г. — г. война на территории Чечни, которую Россия называет своей и создает там свой приказ огнем и мечом продолжался в течение ряда годы.Чеченские боевики считают эту землю независимой республикой Ичкерии и видят себя ее защитниками от российских агрессоров …
Чечня — край горя и отчаяние, слезы и страдания. Земля потеряна для России только из-за Дело в том, что Россия никогда не сможет заставить ее полюбить чеченцев. Чечня потеряно также для сотен тысяч беженцев, которые были брошены прочь за пределы своей родины волной насилия. Это потеряно для тех лишенные дома и родственников, замерзающие в палаточных лагерях беженцев, стояли в очереди за скудным гуманитарным пайком, тайно утирая слезы страха за своих детей.Чечня потеряна для всех, кто не верьте, что эта война когда-нибудь закончится.
Война абсурда
Шесть лет назад, 5 августа 1996 г., по адресу: На рассвете чеченские боевики без сопротивления взяли Грозный. В Российские войска, буквально затопившие столицу Чечни, были так захвачены озадаченные этим внезапным появлением врага, что они не могли сражаться назад. Пал Грозный, взятый теми самыми партизанами, о которых говорили российские генералы. доложили в далекую Москву, что сепаратисты почти уничтожены, остатки их войск вытеснены в отдаленные горные районы и успешно заблокирован.Так возник парадокс войны в Чечне.
Высокопоставленные армейские чиновники просто пожали плечами их плечи: Как такое могло случиться? Солдаты и офицеры одинаково гневно говорил об измене. Москва, потрясенная таким поворотом событий, быстро отправил в Грозный генерала Лебедя, который завершил первую чеченскую войну. путем переговоров по Хасавюртовскому договору, положившему окончательный конец миф о непобедимой русской армии.
Скорее всего, время ответит на вопросы все еще вспоминает первую чеченскую войну; однако вторая война, которая проводится уже более трех лет под заголовком «антитеррористическая операция «только умножила эти вопросы.Мощный русский армия, оснащенная современной техникой и вооружением, не смогла выполнить свою задачу: напугать, разбить и уничтожить врага, так что разреженного в цифрах.
Выводы, которые должны быть сделаны отсюда российское высшее руководство, генералы и правительство озлоблены. В вторая чеченская кампания, заранее спланированная ФСБ Служба и Минобороны должны были прослужить максимум один год — военные учли ошибки, допущенные в прошлом, а на этот раз приготовления были тщательными.
Существует ряд причин бесчисленные раны, нанесенные некогда одной из самых мощных армий в мире, но один из них легко увидеть невооруженным глазом. В армия, как и все российское общество, тяжело больна. Только война активизировал дремлющую болезнь внутри и сделал ее еще более острой.
Война началась как операция по избавились от бандитов, взамен родили новых бандитов — бандитов в погонах. По этой причине ее также называют коммерческой войной.Дух жадность овладела всей группировкой российских войск в Чечне, чьей главной задачей должно быть наведение конституционного порядка. Однако, обеспечить соблюдение закона, отрицая права других, просто невозможно. Эта разнообразная и неуправляемая человеческая масса в военной форме, принадлежащая к разным отделам без особого общего командования чувствует полную безнаказанность — он убивает мирных жителей и ведет спекулятивный бизнес. Военные идут в Чечню не для наведения порядка, а для заработка.
Бизнес есть бизнес
Военный бизнес начинается на блокпостах. Каждый, кто проезжает это выгодное место, должен заплатить налог в размере 10-20 рублей. Проезд автотранспорта с грузом обходится дороже, порядка 100 — 200 рублей. Если вы готовы платить, вы можете пересекать границу республики, въезжать и выезжать, даже цистерна с бензином, включая охранник. Все это стало нормой.
Однако не все измеряется деньгами. Несчастная молодежь проходит обязательную военную службу не проси многого.Им нужны такие вещи, как хлеб, сигареты и тому подобное. Один из дежурных на блокпосту по улице Жуковского в г. Грозный, остановивший нашу машину, попросил доставить ему на обратном пути голову капусты …
Самая прибыльная отрасль бизнеса, однако торгует людьми. Во время каждой бесчисленной зачистки операции («зачистки») есть задержанный и подозреваемый. Затем они «работают» на уступчивость и «переговоры». продолжаются со своими семьями.Тогда продолжительность этих переговоров определяет сумму выкупа. Он может принимать разные формы — можно купить ваш выход с оружием, которое затем будет фигурировать в военных отчетах как оружие взяты у мятежного населения в ходе успешного «специального операция ».
Военные получают прибыль от продажи оружия и боеприпасов. Никого не волнует, что может появиться такое же оружие. в руках партизаны, указывая на русских солдат. Бизнес это бизнес. Затем появляются рассказы о караванах с оружием и потоках долларов. въезжая в Чечню через кордон, мимо пограничников.
Каждый шаг в республике сулит большие прибыль. Во время первой войны в Чечне товары «конфисковали» у домов, оставленных беженцами, были отправлены в Россию вагонами. Эти дней доходность не такая уж и высокая. Но все же есть что приобрести. В ход «зачистки» в доме Мусы Мурадова, главный редактор газеты «Грозненский рабочий» в родном селе. Алхан-Калы «конфискованы» компьютер и видеоаппаратура.
В то же время в Грозном, где сосредоточены крупнейшие воинские формирования, атаки происходят в широком дневной свет и дежурные солдаты обстреляны.29 сентября 2001 г. семь контролировались крупные села в Шалинском и Курчаловском районах. партизанами почти целый день. В августе этого года группы чеченских боевиков проникли в несколько сел Урус-Мартановского района. района и сумел бежать, застрелив нескольких членов поддерживаемой Москвой Чеченская полиция. Федеральные солдаты, проходившие службу на ближайшем блокпосту, не появляются в этих деревнях до часа после того, как партизаны сбежали в окружающие горы.
Закон, а тем более суды, давно не работали в Чечне. Но как можно говорить о закон, если сама война это высшее беззаконие? Слабое притворство представлять игру с полковником Будановым, убившим молодого чеченца девушка, как судебный процесс — лишь очередное доказательство этой ситуации.
Видимо, неэффективность такой армия, потребляющая огромные суммы государственного бюджета, послужила причиной вывести всю стаю из Чечни до конца этого года, заменив с бригадой МВД и дивизией Минобороны.Их будет поддерживать растущая местная полиция, который уже насчитывает около 10 000 участников. Однако на данный момент местные полиция довольно слаба, плохо обучена и недостаточно вооружена. И не это вызывает большое доверие у военных, поскольку в настоящее время Чеченская полиция занята не столько борьбой с партизанами, сколько борьбой с партизанами. защищая гражданское население от федеральных сил.
Идея использовать самих чеченцев для решить чеченский вопрос далеко не ново: он появился уже во время первая война в Чечне.Однако, будучи продуктом разработки в В удаленных офисах Кремля идея страдает одним существенным недостатком: В Чечне правят древние традиционные законы, такие как законы крови. вражда, где ничего не прощается и не забывается: дела просто откладываются временно. Поэтому необходимо учитывать, что Чеченская милиция будет бороться со всеми бандитами, как местными, так и посторонними.
Приговоренные к существованию
Война, доведенная до Древняя вайнахская территория породила еще один парадокс.Спустя века из-за лишений и изгнаний монолитное чеченское общество раскололось. Одна часть населения, отвергая все, что приходит извне, считает партизаны должны быть единственной силой, способной спасти их от агрессии. Другая часть, не меньшая, чем первая, все еще надеется, что Россия принесут мир и демократию в Чечню, что ее нынешние лидеры принесут подчиняться разуму и логике и станут гарантами закона в многострадальном стране и будет в будущем способствовать построению нового цивилизованного чеченского общества.Еще одну часть населения составляют люди, истощенные годы полемики и разочарования в обмане политиков — и поэтому покинули дома и сбежали из страны. Тем не менее, все у них есть что-то общее — они убеждены, что войны не будет остановись в ближайшее время.
Так что пока мир в Чечне вроде бы очень отдаленная перспектива, население страны — а точнее, какая осталось от него — просто борется за выживание.
Чем живут чеченцы? По большей части они живут за счет земли.Животноводство спасает их от голода. Несмотря ни на что всех трудностей содержания коровы во время войны для многих семей это единственный источник существования. Также помогают тесные семейные узы; бедняк родственник всегда найдет помощь в доме другого члена семьи или член одного клана.
Даже угрозу смерти не погасить дух предпринимательства. В каждом городе и селе есть рынки, журналы, кафе, киоски и тому подобное. Люди торгуют всем, что можно покупать и продавать из неочищенного бензина, произведенного незаконным миниатюрным способом. растения, нейлоновые чулки.Несмотря на представленную опасность и препятствия федералы на пунктах пропуска, люди едут за товаром так далеко как Хасавюрт или Назрань, и даже Москва или Пятигорск. В самом центре Грозного, на фоне разрушенных зданий возникла центральный рынок города, где можно купить все что угодно по низкой цене. цена. Если двое чеченцев встретятся вдали от своей страны, первый вопрос. спросят: «Рынок все еще на своем старом месте?» Этот рынок, экономя народ в самые худшие времена стал символом жизнеспособности чеченцев.
Однако не каждый может позволить себе посвятить сам торгует, что приносит небольшой, но стабильный доход. Люди в основном жить в бедности и бороться в поисках хоть какого-то источника дохода. Скудная гуманитарная помощь, которая с трудом попадает в Чечню, не может изменить ситуацию.
Пенсии, а также пособия на ребенка в размере до 70 рублей выплачиваются регулярно, и их достаточно, чтобы получить самые незначительные предметы первой необходимости. Но что хорошего в детском пособии, говорят чеченцы, если маленькие дрожат при каждом выстреле, если им приходится дорасти до грохота стрельбы.
Горе Чечни — ее дети. Война взрослых превратила детство в кошмар для большинства чеченцев. дети. Практически в каждой семье есть дети-инвалиды. Есть много сирот, бомжей, детей-попрошайников; особенно в Грозном и Гудермесе. Болезни и детская смертность преследуют страну. Реконструированные больницы а в поликлиниках не хватает мест на всех больных, нехватка лекарств.
Люди пытаются восстановить свои разрушенные домов, но обещанные властями поставки на реконструкцию квартир и домов поступают нерегулярно, не говоря уже об оплате компенсация за утраченные дома.
Нефтяная промышленность, самая прибыльная объект экономики страны, находится в плачевном состоянии. «Грознефть» корпорация, когда-то одна из крупнейших компаний в стране, возобновил добычу около года назад, пытается возобновить добычу нефти, и в настоящее время действует около десяти учений. Нерафинированное масло идет в Новороссийск каждый день, и страна каждый день проигрывает, потому что отсутствия нефтеперерабатывающего завода. Нефтеперерабатывающий завод разрушен. а денег на его реконструкцию нет.
Администрация Кадырова пытается договориться с Москвой, чтобы вся оплата за нефть Грознефти пошла на реконструкцию страны, кроме централизованных бюджетных средств, но пока переговоры были тщетными. Далеко не ясно, удастся ли им когда-нибудь добиться успеха, поскольку нефть Грозного — слишком желанный актив. На данный момент это оплачивается чеченской кровью.
Промышленность страны пытается получить снова на ноги, несмотря ни на что. Обновился аргунский сахарный завод производство, а также некоторые другие заводы в Грозном и Гудермесе.Эффект, однако небольшой, так как не хватает сырья для переработки, а ввозить это слишком дорого. Есть ужасно плохие фонды для восстановления экономической инфраструктуры страны. Деньги идут из Москвы воруют еще до Чечни. Такого рода «фильтрация» чеченских денег тоже стала нормой. Чечня давно превратилась в черную дыру, в которой просто исчезают миллиарды рублей. Он полностью списан на войну: вот почему война тянулось почти десять лет.
Изгнание домой
Еще один парадокс этой войны — это возвращение беженцев. По инициативе Москвы Ахмад Кадыров и Президент Ингушетии Мурат Зязиков договорился, что к этой зиме около двухсот тысяч беженцев вернутся домой. Политики мало заботится о том, хотят ли люди этого на самом деле: это просто Заказ.
Спасшиеся граждане Чечни от войны теперь вынуждены к ней вернуться. Подходит для всех кроме беженцев — это устраивает Кадырова, который хочет, чтобы его считали Спаситель нации, взяв под контроль поток гуманитарной помощи что пока выходит за пределы Чечни.Это устраивает несколько упрощенную Москву. цепочка рассуждений: нет беженцев — нет войны, просто обычная «особая» операция «против бандитов». Ингусетия устраивает, предложив руку помощи чеченцам в час нужды, но теперь, по понятным причинам, истощены постоянными гостями, особенно если вдобавок ко всем прочим проблемам федеральный центр обвиняет Ингушетию в нецелевом использовании гуманитарной помощи. Но как ни странно это может показаться сторонам соглашения, схема встречает сопротивление беженцев.
Жизнь в изгнании, даже если она «просто через границу »в Ингушетии далеко не сладко. Второй войны в Чечне тысячи чеченцев наводнили Ингушетию в поисках временного убежища. Некоторым было лучше, некоторым хуже, особенно тем, кто не смог найти другого пристанища, кроме заброшенных животноводческих ферм или загоны для овец. Стоя в очередях за гуманитарной помощью, голое выживание, болезнь и отсутствие элементарных условий жизни — это повседневная реальность жизни беженцев.
Однако Кадыров не обещает строительство новых домов, ни угрозы ингушской милиции разобрать палатки в которой живут беженцы, никак не повлияли на упорных эвакуированных. Они просто отказываются возвращаться туда, где можно выстрелить, убить, где никому не может быть гарантирована безопасность. Чеченские беженцы устали от ложные обещания помощи, призванные заставить их вернуться. Правительство Чечни фактически восстановил несколько общежитий и несколько сотен семей были перемещены туда — только чтобы найти голые стены и безразличие со стороны тех, кто убедил их вернуться.
Возвращение беженцев — не их изгнание домой — это неизбежный процесс, и никто этого не понимает. лучше, чем они сами. Однако необходимо решить прекращение боевых действий и уделение внимания потребностям населения, вместо того, чтобы превратить их возвращение домой в политический фарс.
Тени прошлого и новые лица
Война катапультировала новые лица в политическое внимание, новые лица играют свою роль в трагической истории современной Чечни.Каждая из этих личностей оставила след на Трудный путь вайнахской независимости. Это путешествие не приходит Чтобы положить конец современным событиям, война лишь дала резкий острие к вопросу о будущем Чечни.
Джохар Дудаев, первый Президент Чечни, или так называемой Чеченской Республики Ичкерия, военно-воздушные силы генерал, ставший национальным лидером на гребне горбачевского демократические реформы, с самого начала оказывали давление на него.Тонны оружия, захваченного населением после быстрого отъезда Советские войска, а также бескомпромиссность бывшего президента в сторону Москвы лишь ускорило начало войны. Однако операция Москва рассчитывала, что закончится через 24 часа, затянулась и стоила десятки тысяч жизней. Ликвидация Дудаева в надежде остановить массовые убийства не принесли результатов. Боевая машина вышла из-под контроля.
Для многих Дудаев умышленный, но бескомпромиссный человек, остался первым президентом, указав путь к свободе.Его Однако его соотечественники дорого заплатили за своего рода романтизм.
Саламбек Хаджиев и Докку Завгаев, лидеры страны в 1995 году были не более чем пешками Москвы. Последний даже придумал теорию «внутреннего конфликта в Чечне», согласно которому российские войска вторглись в Чечню только для того, чтобы мир и гармония. Эта теория распалась довольно скоро, когда чеченские боевики взял Грозный в августе 1996 года.
Хасавюртовский договор доведен до впереди еще один кадровый солдат, полковник артиллерии Аслан Масхадов.Его сдержанный, разумное поведение посреди общей эйфории 1996 года вместе с трезвое рассмотрение необходимости оздоровления отношений с Россией и недопущения дальнейшее противостояние помогло ему выиграть президентскую кампанию против такие соперники, как Шамиль Басаев и Мовлади Удугов. Выборы, которые потребовали Место под наблюдением ОБСЕ принесло ему абсолютную победу.
Исход выборов только сделан обострить уже существующие трения между бывшими военными союзниками, наконец в результате неизбежный разлад.Компромисс и единство, так желанные для полевые командиры, претендующие на руководство страной, а так незаменимые после того, как Ичкерия и Россия подписали в Москве соглашение об отсрочке статус республики на пять лет — найти не удалось. Хрупкий и нестабильная ситуация породили еще один парадокс: несмотря на его номинальную По статусу законно избранный президент Масхадов имел небольшую реальную власть. Его неспособность подчинить себе всех полевых командиров, его слабость и нерешительность в конечном итоге привело к нападению Басаева на Дагестан и к вспышке вторая война в Чечне.
Басаева использовали как повод для Дагестана кампании Шура — совет религиозных старейшин (в котором он был голову) и его решение помочь соверующим в их священной войне против Россия. Этому способствовало движение ваххабитов, набравшее силу в К тому времени Чечня пришла из Дагестана в первую очередь. Российская разведка также «внесла свой вклад» в провокацию атака.
Раскол можно было предотвратить раз и навсегда за год до этих событий.Тогдашний человек Масхадова, муфтий Кадыров считал, что его положение главного мусульманского идеолога находится под угрозой. со стороны ваххабитов, и прямые столкновения между союзниками президента и Хаттаб уже начались. Многие полевые командиры взяли Масхадова сторона, требуя, чтобы он изгнал всех иностранных эмиссаров. Но Масхадов нерешительный и боялся гражданской войны, упустил возможность. Именно здесь Масхадов потерпел неудачу как лидер и политик.
Никто особо не удивился, когда Ахмад Кадыров появился в Москве в разгар второй войны в Чечне.Амбициозный и услужливый, Кадыров хорошо знал партизанскую среду. и, таким образом, был самым подходящим человеком для Кремля. Безжалостен к своим конкурентам, Кадыров сумел возглавить администрацию Чечни.
Нынешний лидер республики, однако, не одинок в своем желании угодить Москве. До него были Хаджиев и Завгаев. Роль этих политических призраков в событиях известна. Но Кадыров еще более слабый политик, не говоря уже о его роли менеджер.Но ему не нужно быть искусным политиком: как «великий партизан »он намерен долго и долго вести переговоры с Москвой. беспроблемное правление в Чечне. Не имея реальной власти и поддержки в Чечне, Кадыров намерен провести референдум по конституции республики, результаты которых известны заранее. Тем не менее он остается простой пешкой Москвы, где перебежчики из вражеского лагеря не так популярны, как он может представить.
Все переговоры ведут к миру?
Причастность России к Чечне в некоторой степени напоминает ситуацию охотника, поймавшего медведя за хвост.Выпустить медведя опасно, а за хвост продолжать держаться пугает.
Застрял посреди войны в Чечне, Россия понимает, что пути назад нет. На любом повороте кампания грозит превратиться в катастрофу, независимо от того, отзовет ли Россия свои войска или продолжит война. Заявив, что Хасавюртовский договор не будет повторен, Кремль выбрал последнее. Эта альтернатива означает милитаризацию страна под предлогом модернизации армии.Почти все в войне в Чечне свои шпоры завоевали, лучшие из них сформируется будущая армейская элита. Министерство финансов было значительно увеличив оборонный бюджет. Риторика воскрешения Утраченная слава России основана на чеченской крови. Мы наблюдаем рождение еще одного культа личности в нашем правительстве, и его власть становится более диктаторский.
Партизанам тоже некуда отступить вне. Тем не менее, у них есть конкретные цели, а также преимущества. некоторой моральной власти над своим врагом.И если учесть, что в среди всех невзгод разделенным партизанам все еще удается преодолеть их различия и становятся едиными, нетрудно догадаться, что война не закончится в ближайшее время.
Значит ли это, что мы в тупике? Значит ли это, что в Чечне нет перспективы мира?
Мир в Чечне совершенно необходим в Россию, к гражданскому населению, которое взяло на себя всю тяжесть войны.