homyrouz.ru — Банкетный зал Хоми Роуз

«Хорошие вещи делаются медленно». Архитектор Юрий Григорян – о преобразовании «Красного Октября»

Максим Стулов / Ведомости

Пешеходный мост к «Музеону», жилые дома и променад вдоль воды – новые решения для территории фабрики «Красный Октябрь» обещают открыть эту заколдованную часть острова горожанам. О том, почему хорошо, что проекты здесь развиваются медленно, чем плохо функциональное зонирование застройки и как правильно гулять по набережным, рассказывает архитектор Юрий Григорян, который лично хорошо знает местность и разработал для нее мастер-план.

В планах девелопера проекта «Гута-Девелопмент» (входит в группу «Гута») – построить и реконструировать в общей сложности 120 000 кв. м недвижимости и создать новое городское пространство на «Красном Октябре». В январе опубликована проектная декларация первого жилого дома, который также спроектировал «Меганом» Григоряна.

— Весь остров в самом центре Москвы, и особенно его часть от Патриаршего моста до Петра I, – место зачарованное. Здесь то и дело возникают образы неких чертогов, а люди теряются во времени. Вы давно наблюдаете метаморфозы этого пространства. Можно сказать, что сейчас для него пришел его срок еще раз кардинально поменяться? Или просто девелопер и город наконец определились с планами?

— Я бы сказал, что острова всегда имеют особую, «иную», нежели город вокруг, атмосферу, не вся энергия извне проникает на них. Этот искусственный остров – не исключение (островом заболоченная часть напротив Кремля стала после того, как в 1783–1786 гг. вдоль центральной излучины Москвы-реки был проложен Водоотводный канал. Официального названия не имеет, в разное время откликался на имя Садовники, Болотный, Кремлевский, Золотой, Безымянный, Балчуг. – «Ведомости. Город»).

Этот остров я наблюдаю более 50 лет. Мои дедушка с бабушкой жили в Доме на набережной, я тут провел детство (сейчас в одном из цехов «Красного Октября» расположен офис «Меганома». – Ред.). Когда-то тут пахло шоколадом, а вокруг был другой город.

Изменения накапливаются, много событий произошло и на самом острове. Например, после того как был построен пешеходный Патриарший мост, остров стал центром «музейной мили», связавшей ГМИИ имени А. С. Пушкина у «Кропоткинской», Государственную Третьяковскую галерею (и ее новое здание) в Замоскворечье, Музей современного искусства «Гараж» в парке Горького и Дом культуры «ГЭС-2» на самом острове. Новый городской пешеходный мост, который соединит Крымскую набережную и «Музеон» с новым парком на стрелке (сейчас-то зелени на краснокирпичном «Октябре» нет, но мы планируем посадить до полусотни деревьев, нашли им место между сетями и коммуникациями), окончательно нарушит изоляцию этого места. Оно больше не будет тупиковым.

— И станет транзитной зоной. Не получится ли «проходного двора»?

— Как правильно распределять пешеходные потоки, уже все знают. Люди будут приходить в парк у здания Императорского яхт-клуба (в нем планируют открыть ресторан). Вдоль Водоотводного канала будет нижняя набережная, которая продолжит спуск по ступеням к воде от ГЭС-2 до стрелки и ступеней за Петром I. Самая красивая прогулка здесь будет именно такой – спуститься из парка за Петром и пройти к ГЭС-2 вдоль воды. Кто разбирается в парижских или римских прогулках, пойдут именно таким путем. Но можно и по верхней набережной, как сегодня все ходят.

Благодаря новому мосту восстанавливается хорошее «кровообращение» между Крымской набережной и Пушкинским музеем, от Гоголевского бульвара – через храм Христа Спасителя и Патриарший мост – до ЦДХ.

— Будет что-то особенное, за чем нужно прийти на остров?

— Все пойдут к Петру и, конечно, к ГЭС-2 – это одно и самых больших (и дорогих) публичных зданий города, безусловная достопримечательность.

На «Красном Октябре» по проекту будет своя пешеходная улица (движение машин будет ограничено Берсеневским переулком), но здесь не будет слишком много мощных магнитов для большого числа людей. Надеюсь, и ночных клубов здесь больше не будет. А вообще гулять по городу – это же здорово.

— Мастер-план, который вы разработали для 6 га от Патриаршего моста до стрелки острова, предусматривает строительство около 140 000 кв. м недвижимости (включая реставрацию исторических зданий), половина из которых будет жилой.

Мастер-план развития территории «Красного Октября» и проект первого жилого дома на Болотной набережной разработаны архитектурным бюро «Меганом» по принципу «город в городе». Это лаконичный архитектурный объём с собственной инфраструктурой, который включает жилые, коммерческие и рекреационные зоны.

Жилая застройка на «Красном Октябре» будет реализована в формате малоквартирных домов с высоким уровнем сервиса. Управлять инфраструктурой комфорта резидентов с консьерж-сервисом «24\7» будет 5-звездочный отель Савой.

Помимо малоэтажных домов и исторических зданий с отреставрированными фасадами на «Красном Октябре» предусмотрен собственный парк с дополнительной пешеходной связью в виде моста в парк «Музеон» и прогулочной зоной по Водоотводному каналу. Рядом с Императорским яхт-клубом будут восстановлены причальные сооружения, которые позволят резидентам воспользоваться сервисом речного такси и парковкой собственных яхт.

— Это уже второй мастер-план и не первое наше сюда пришествие с паузами в несколько лет. Можно сказать, то, что остров долго не развивался, сделало его лучше. Если бы его начали застраивать в начале 2000-х, все поломали бы ради одного из множества ужасных проектов – их уже набралась коллекция. Благодаря отчасти ответственному отношению «Гуты», которая владеет землей, к вопросам проработки градостроительного развития острова сохранилось важное для города место, которое требует исключительно бережного отношения.

Центр Москвы и так уже сильно пострадал. Большой капитал разрушает ткань исторического города, его масштаб и связи, чего там греха таить. Немало уже полумертвых проектов, ради которых много всего снесли и которые не замещают утраченного на их месте.

Но к настоящему времени и у владельцев «Красного Октября», и у города, и у архитекторов накопилось достаточно опыта. Хорошие вещи делаются медленно. Это не обязательное условие, но так шансов больше. Больше похоже на органическое развитие, и мы что-то еще успеваем заметить по дороге.

— Это была промышленная зона в самом центре города, затем арт-кластер с креативными арендаторами, галереями и ночными клубами в ожидании самых-самых элитных проектов: переплетение силовых кабелей и стальных воздуховодов на фоне красного кирпича и граффити. Какова шансы территории стать действительно жилой?

— То, что на «Красном Октябре» появится жилье, – это интересно. Внутри Садового кольца квартир меньше, чем учреждений, так что идея поселить людей в центре, а учреждения убирать на периферию правильная, особенно это касается пространства вокруг Кремля.

Вообще сам остров большой, от Дома музыки до Петра, на нем есть жилые дома, их немного, но они появляются.

Появляется то, что называется смешанной застройкой: половина жилья, половина инфраструктуры и коммерческой недвижимости, или 60 на 40, таков стандарт ЮНЕСКО для устойчивого развития городских территорий, это позволяет уйти от стерильных районов с одной только функцией. И эти пропорции сохраняются в динамике по мере реализации проекта.

Была такая модернистская советская идея: здесь у нас производство, здесь – офисы (в плохих местах, у железной дороги), жилье – туда, торговлю – поближе к метро. Все это зонирование нас никуда не привело, к сожалению.

Смешанная застройка хороша еще тем, что делает улицы безопасными, потому что нет кварталов, которые полностью пустуют днем (все на работе) или вечером (все из офисов возвращаются в спальные районы).

Живой и безопасный город – это смешанная среда, где рядом с офисом стоит жилой дом, в котором есть ресторан, в котором обедают офисные работники. Рядом – музей или отель. Манхеттен в Нью-Йорке абсолютно такой. У «Красного Октября» есть потенциал стать именно таким местом. Сейчас здесь много офисов и совсем нет жилья, и появление первого (после Дома на набережной) в этом месте жилого дома начнет менять его среду и пространство станет городским. Сейчас оно еще фабричное.

— А как же неформальная творческая атмосфера, которой славится «Красный Октябрь»?

Родился в 1965 г. в Москве

1991 г.

Закончил Московский архитектурный институт, где в настоящий момент ведет курс проектирования

1998 г.

Основал бюро «Меганом» в партнерстве с Ильей Кулешовым, Александрой Павловой и Павлом Иванчиковым

2011–2014 гг.

Директор образовательной программы в Институте медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка»

Помимо деятельности по руководству бюро регулярно читает лекции, выступает на конференциях и активно участвует в развитии архитектурной мысли на территории Москвы

2014 г.

«Меганом» выиграл конкурс на разработку концепции реконструкции ГМИИ им. А. С. Пушкина и руководит развитием музейного квартала от метро «Кропоткинская» до Боровицкой площади

— Джентрификация так устроена, что сначала на бывшую фабрику приходят художники, а потом начинают появляться дорогие квартиры и художники уходят. Или остаются – есть примеры, когда арт-среда сохраняется, но редко из идеологических, а не коммерческих соображений. Важно, что определены здания – памятники истории (они будут отреставрированы) и здания, которые памятниками не являются, но будут сохранены и реконструированы как достопримечательные элементы среды. Это не единственный в Москве, но сам по себе замечательный пример.

— Новый квартал увязан по цвету, архитектурно с тем, что уже существует вокруг старого и нового?

— На острове в основном два цвета, серый и красный. Для баланса с серым зданием ГЭС-2 (за которым стоит красная церковь) мы решили первый дом, на Болотной набережной, сделать из красного кирпича. И потом, если уж «Красный Октябрь», то так тому и быть. Я не вижу большой беды, если все здания от моста до Петра I будут в разных оттенках красного. Скажем, красный здесь будет доминирующим цветом. А дальше – другие архитекторы придут со своими идеями, увидим, что получится.

Мы придумали довольно интересный фасад, надеюсь со смоленскими кирпичниками его сделать – дикий, игровой, скульптурный, дом будет материальным, немного даже тяжелым.

— Ваши предложения по материалам – особенный клинкерный кирпич для фасада, например, – сейчас не вызовут сложностей у заказчика?

— Мы все сделаем в России, в Смоленской области. Индустрия строительных материалов сейчас активно развивается. Довольно много производств локализованы и дают достаточно хорошее качество.

Архитектор – это такая локальная профессия, он работает с тем, что есть на территории. Мы выбираем из отечественных производителей, и это нормально – кирпич жечь из собственной глины. Задача, которую всем интересно решить, – сделать качественный клинкер в России. Пусть он будет живописный, не самый ровный местами, но мы хотим из него сделать произведение искусства.

— Не слишком ли много красного кирпича в Москве в новых проектах?

— Везде есть недостатки. В Кремле тоже много красного кирпича. Мы понимаем, что полностью зеленым остров из красного кирпича мы не сделаем, но баланс надо искать и сажать сюда деревья.

Задача создать живую среду из большого количества разных домов решается только одним образом: не ломать старое, а маленькими шагами добавлять новое. Наш первый дом – всего 3500 кв. м (площадь первой очереди из трех домов в 12 700 кв. м). Уже ГЭС-2 есть, мост, на второй линии набережной сохраняются исторические здания (красный кирпич), в этом окружении и появляется новый дом.

— Как-то размах невелик…

— Назовите это «европейский масштаб». Приоритетом является городское общественное пространство и баланс интересов горожан с интересами тех, кто здесь будет жить. В «нашем» доме будут кафе и офис внизу. Угловое маленькое кафе, которое выходит на музей, кофе и круассаны, – этого достаточно. А дальше – стратегия общественных пространств на первых этажах многоквартирных домов будет уточняться по мере их проектирования.

Когда надо построить 40, 50 новых домов или 100, как на ЗИЛе, – то все, что мы смогли сделать, это разбить каждый квартал огромного проекта на 4 части, чтобы в границах одного квартала работало 4 разных архитектора («Меганом» разработал мастер-план и дизайн-код для проекта «Зиларт» и выступил главным куратором, отдельные дома и части кварталов проектировали разные бюро. – Ред.). Но девелоперы считают, что это застрелиться как сложно, «один квартал – один архитектор» проще, но тоже сложно. Но один архитектор не может внутри себя сгенерировать достаточное разнообразие в больших проектах, и город так не прирастает.

Дизайн-коды и прочие кураторские приемы – просто способ избежать больших ошибок в больших проектах. Но в этом месте надо не избегать ошибок, а делать невероятно точные некрикливые выдающиеся произведения. Задача сложная, даже если бы был прежний выбор мастеров. Я могу вас расстроить или успокоить, но в мире есть лишь редкие примеры успеха, когда удается создать приличную среду из современной архитектуры. В основном – в Северной Европе. И в России есть примеры удачных сочетаний. Лучшие практики говорят о том, что все возможно, но это интеллектуальная работа для команды архитекторов.

— То есть на «Красном Октябре» будут и другие бюро проектировать объекты?

— Надеюсь, что да. Сейчас с этим стало сложнее, но участок заслуживает высокого уровня архитектуры. Предполагалось привлечение мастеров мирового уровня, но, наверное, мы с коллегами совместными усилиями тоже сможем что-то сделать, хотя это серьезный вызов.

Есть максима, что лучше в историческом центре ничего не строить. Москва не так устроена, здесь всегда что-то строят в историческом центре. В идеальном случае каждое следующее здание должно уровень архитектуры поднимать, а не опускать. И вести диалог с окружением – в данном случае с исторической фабрикой, с центром города, его культурой. Потенциал у заказчика (группа «Гута») – делать хорошую архитектуру (а хорошей ее делают именно заказчики, потому что они выбирают архитекторов, дают деньги и принимают решения) – есть, мы видим, что все на это нацелены. Как это будет происходить в реальности – увидим. Надеюсь, медленно будет происходить.

— В городе есть места и здания, про которые многие думают, что вот оно всегда и было, что это не новодел. Здесь получится создать эффект подлинности?

— Эффект подлинности от любой архитектуры, новой или старой, должен быть в любом случае, если она сделана искренне. Что мы здесь можем предусмотреть для решения этой задачи? Большинство зданий должны сохранять тело города: кирпичное, каменное, глиняное. Не должно быть много стекла, стеклянных фасадов. Они могут быть, но не преобладать.

А дальше – вопрос выбора мастеров, технического задания, бюджета, возможностей строить и так далее. Но вообще ощущение подлинности отсюда уже не изгнать, пример ГЭС-2 это подтверждает.

— Можно сказать, что то развитие территории, которое мы имеем на «Красном Октябре» – неспешное, более органичное, может стать примером для преобразования других исторических территорий, если такие еще остались? Или это просто вызов для любого девелопера?

— 100% это хороший пример. Я вообще предпочел бы именно такие стратегии: делается мастер-план, определяется стратегическое видение территории, и затем одно за другим строятся здания. Есть открытый анализ: что хорошо, что не получилось.

Так, как в «Садовых кварталах» (один из крупнейших ЖК в Хамовниках, 40 корпусов), когда на площадке все было снесено могучим ураганом и потом 12 лет строилось (и еще достраивается), а ведь большая часть реализации проекта пришлась на тучные годы, – сегодня тяжело такими масштабами строить и продавать. Надо «выпекать» проект небольшими порциями, и скоро к этому естественным путем придут все девелоперы. Ну или многие. Надеюсь.

Архитектор Юрий Григорян: «У Москвы есть особенность, которую можно назвать самопожиранием»

Алексей ФИЛИППОВ

28.07.2021

Материал опубликован в № 3 печатного номера газеты «Культура» от 25 марта 2021 года.

Архитектор Юрий Григорян много строит — в Москве, в Нью-Йорке. Он работал в Венеции, Милане и Роттердаме, преподает в МАРХИ, им была спланирована реконструкция зданий Пушкинского музея, созданы мастер-планы «Полуострова ЗИЛ» и Парка Горького. Он чрезвычайно востребованный, много работающий практик, человек, видящий градостроительную ситуацию изнутри. Мы расспросили его о том, какое место в сегодняшнем градостроительстве занимает архитектура как искусство.

— Я вижу, как искусство сменяет индустрия, когда иду по Ленинградскому проспекту от центра Москвы. Он начинается сталинскими домами с декором и претензией на большой стиль, затем архитектурные формы упрощаются, и начинается типовое хрущевско-брежневское строительство. Или, из более свежего, огромные дома а-ля «Дон-строй», которые, на мой взгляд, немногим лучше. Как обстоят дела сейчас, в эпоху огромного давления стройкомплекса на градостроительство, создает ли сегодняшняя архитектура цельный, несущий определенное послание образ города?

— Понятия «большое высказывание» и «большой стиль» неоднозначны. Нет никаких сомнений в том, что сталинский генплан, одетая в гранит Москва-река, проспекты и высотки во многом сформировали центр города. В то же время сталинская архитектура, как и советская архитектура в целом, на сегодняшний день недостаточно отрефлексирована. Здесь можно вспоминать и вал сносов, и разрушение исторической Москвы… Да и нужен ли сегодня какой-то большой стиль?

К тому же его воплощает в себе и нынешний, капиталистический город. Посмотрите на то, что за последние 30 лет происходит на Пресне, как она меняется, как бывшая московская окраина превращается в азиатский даунтаун, район небоскребов. Совершенно очевидно, что строительная интервенция последних 30 лет, интервенция капиталистического города достаточно весома. Мне кажется, в пределах МКАД она даже больше, чем в советский город.

— Я, скорее, имел в виду идеологию, градостроительный стиль как некое цельное высказывание. Когда мы имеем дело со сталинской архитектурой, суть этого высказывания понятна. Это город площадей и проспектов, он преемствует городу барокко с его шествиями и торжественными процессиями. Это гимн власти, парадная декорация страны — ликующей, счастливой, изобильной. А что мы имеем сейчас? Есть ли градостроительство как цельное высказывание? В моем представлении архитектура — это в том числе и некий текст, который город адресует людям.

— Вне всякого сомнения, сегодня это есть. При этом организация нынешнего города на первый взгляд более хаотична, чем то, что вы называете «большим стилем», — тут иные особенности планировки. Ваш «барочный город» спланирован как геометрическое пространство. Новый город более хаотичен в смысле геометрии, но при этом он реагирует на нечто иное и более органичен. Мы можем видеть это в некоторых европейских городах, к примеру, в Венеции, других итальянских городах. Там эта органика была сильна всегда. И восточные города этим не отличаются. А то, что вы называете «большим стилем», — проявление архитектурного авторитаризма.

Городов, на которые принято ссылаться в качестве примеров авторитарных планировок (перепланировка средневекового Парижа бароном Османом при Наполеоне III или перепланировка Москвы сталинскими архитекторами, которые на самом деле были конструктивистами), не так много. В гитлеровской Германии не удалось реализовать ни один из градостроительных проектов Шпеера, хотя они были достаточно грандиозны. Города не очень поддаются планировке, в них действуют другие силы — социальные, силы сообществ, рельефа… Их довольно сложно перепланировать, поэтому в истории архитектуры случаи большой авторитарной перепланировки занимают особое — и небольшое — место.

А если ваш вопрос связан с Москвой, то она имеет сложную градостроительную историю. Главной ее особенностью является бесконечное центрическое, радиальное расползание. Оно не прекращается и в основном задает структуру города. Когда-то границами Москвы было Бульварное кольцо, потом Камер-Коллежский вал, затем МКАД, а теперь, в недалекой перспективе, ЦКАД. Идеи, которые пытаются привнести люди, здесь вторичны, не так важны.

— Вы сказали, что сегодняшний город «реагирует на что-то другое». На что, если не на волю сверху?

— Важна сама органика городского пространства, которая задана транспортной и исторически сложившейся градостроительной структурой, радиальной, кольцевой — город ее так или иначе воспроизводит. К тому же сегодняшняя Москва склонна поддерживать разные градостроительные инициативы. Архитектурно она представляет собой коллекцию различных случаев — вроде Сити, которое было придумано Борисом Тхором (архитектор, лауреат Ленинской премии 1982 года. — «Культура»). Это аналог парижского делового района Дефанс, края офисов, которых не было в Москве. Да и откуда им у нас было взяться, если не было капитализма, которому они нужны?

Архитектурно Москва представляет собой поле действия совершенно разных сил — нельзя сказать, что она следует какой-то теории. Мне кажется, что наш огромный город гибко приспосабливается к тому, что происходит в обществе. Высокая адаптивность и гибкость Москвы — ее удивительное свойство.

— То есть наш город в вашем представлении — саморегулирующийся организм. Кто бы ни был наверху, что бы там ни происходило — он живет сам по себе и по-своему на это реагирует.

— Город отражает дух горожан, москвичей. Он так же гибко приспосабливается и выживает, невзирая на сложности, которые его исторически преследуют. И, конечно, Москва — один из великих городов мира. Ее политическая, архитектурная и градостроительная история это только подтверждает. Тот богатейший, как говорят архитекторы, контекст, который существует в городе, надо уметь слушать и чувствовать. В смысле архитектурных возможностей Москва — один из самых открытых городов мира.

— Что вы имеете в виду, говоря о контексте? Историческую среду? Архитектурную? Что-то еще?

— Важен и архитектурный контекст, в Москве он представляет собой довольно живописное и сложное пространство. Но социальный, политический и экономический контексты могут быть еще более значимы для градостроительства, чем собственно архитектурный. Дело в том, что градостроительство не определяется лишь волей архитекторов. За последние 10 лет роль архитекторов в формировании городского пространства стала минимальной…

— Какова судьба архитектора в Москве? Мне кажется, ему приходится находиться между разными центрами силы — есть власть, есть мощный стройкомплекс, давление общественного мнения… Насколько свободен и влиятелен сегодняшний архитектор?

— Теперь архитекторами считаются многие люди, которые профессионально не вполне были к этому призваны. Архитектором, в частности, называли Зураба Церетели, когда он ставил памятник Петру I. Сегодня это те, кто оказывает большое влияние на формирование городского пространства, но не занимается «ядром» профессии, — не строят здания.

— Но это же недоразумение!

— Конечно, нет. Профессия архитектора, как и многие другие, меняется, ее сфера деятельности становится шире. Так называемая урбанистика, теория, посвященная развитию различных городских систем (транспорта, пешеходной инфраструктуры, экологии и других), их взаимодействию между собой и с жителями города, не была сферой деятельности классических архитекторов. Сегодня архитекторы тоже являются агентами развития городского пространства. Но от урбаниста архитектора отличает то, что он всегда может заняться не только вопросами городского пространства, но и зданиями. Построенный им дом у него никто отнять не может. Это подтверждает актуальность теории автономии архитектуры: ею, как, к примеру, музыкой, в основном занимаются профессионалы. Все прочие могут ею интересоваться и оказывать на нее влияние — насколько они разбираются в предмете.

Политики и заказчики влияют на архитектуру, но, взаимодействуя с ними, архитектор всегда преследует собственную цель. Архитекторы научились преодолевать самые сложные препятствия для того, чтобы реализовать интересы своего искусства.

— Вы говорили о прелести сегодняшней Москвы, о ее архитектурном разнообразии и спонтанном развитии. Но у меня есть ощущение, что нашу современную городскую архитектуру, за исключением некоторых зданий, в целом оценивают не слишком высоко. Вам есть с чем сравнить, вы работаете и за рубежом, в США строите. Какова она, на ваш взгляд, по сравнению с архитектурой мировых столиц?

— Если говорить об отечественной архитектурной школе, то она, может быть, даже и конкурентна. А что касается непосредственно того градостроительного момента, который мы переживаем… Его специфика отчасти навязана политикой и бизнесом, это в большой степени и определяет московское градостроительство. Но капиталистические индустрии «разъедают» архитектуру во всем мире. По сути дела, архитекторы имеют отношение к двум процентам построенных зданий. При этом архитекторами я называю тех, кто преследует интересы архитектуры, а не упаковывает квадратные метры в фасады.

Задача противодействия девелопменту перед архитекторами не стоит. Но им надо оседлать эту энергию и сделать так, чтобы интересы города и архитектуры стояли выше интересов частных застройщиков. И здесь велика роль общества.

На сегодняшний город очень сильно давят коррупция московских чиновников и квадратные метры, которые они выделяют своим приближенным девелоперам. Эти квадратные метры оборачиваются этажностью и объемами, которые не должны были бы возникнуть с точки зрения городской композиции. Федеральная власть оправдывает это отсутствием обеспеченности жильем — большие города должны иметь еще больше квадратных метров жилплощади.

При этом нынешнему мэру близок идеал восточного мегаполиса наподобие Сингапура, где очень много вертикального развития. Протагонисты этой теории считают, что устойчивый город равен большому количеству огромных зданий, сосредоточенных на очень маленьком пятачке. Это не научная теория, но политически и экономически она в большой степени обоснована.

Проблема в том, что энергия и витальность Москвы оборачиваются высасыванием из страны всех 150 миллионов жителей. Для этого надо очень плотно застроить все пространство внутри ЦКАД, и нечто подобное скоро произойдет. Хороший город здесь не получится, будет большой город. В его оправдание можно будет сказать, что в нем возникает достаточное количество возможностей.

В смысле плотности и гиперконцентрации людей это в большой степени китайская, азиатская модель. В Китае она в основном и реализована. Китай — страна огромных, достаточно безликих городов. При этом в Китае за счет того, что они 20–25 лет отправляли своих архитекторов учиться в Америку и Англию, в мировые архитектурные центры, сегодня чрезвычайно высокое качество архитектуры. Но к тем кварталам, о которых я говорю, она отношения не имеет. И это вопрос того, насколько архитекторы могут повлиять на город, а не на редкие здания музеев, школ и несколько выдающихся небоскребов. Архитекторам можно бы дать больше полномочий, при этом их контролируя, — тогда можно будет говорить о хорошем городе… Но это не азиатская, а европейская, итальянская теория.

— Вы сказали, что идеал сегодняшних городских властей — город, где «на максимально небольшой площади сосредоточено максимально большое количество огромных зданий». Но такой градостроительный феномен ведет к социальной деструкции, разрыву связей между людьми, атомизации, росту преступности. Хорошо известно, что он представляет большую общественную опасность.

— Социальная роль этих муравейников недостаточно оценена. И мне кажется, что главный вопрос здесь лежит в области взаимоуважения: власти к гражданам и тесно связанного с этим уважения граждан к властям. Если считать, что люди как-нибудь проживут и в муравейниках, все равно они относятся к гражданам второго сорта и их судьба служить и обслуживать (в такой градостроительной политике это читается между строк), то, наверное, власть их не уважает. И они тоже не будут ее уважать.

Здесь присутствует и спекуляция на низких ожиданиях постсоветского общества. Наши люди в основном живут по принципу «спасибо, что не убили»: если у тебя есть отдельная квартира, стоит ли думать о том, красив ли твой дом! Хорошо, что все больше людей задаются такими вопросами и понимают необходимость хорошего городского пространства, которое порождает гармоничные социальные отношения.

— Мне кажется, что нынешняя градостроительная политика Москвы отрицает ценность самого здания. Я вижу, как сносятся крепкие и не самые бездарные советские жилые дома, кинотеатры, стадионы, в том числе и те, за которые в свое время давали Ленинские премии. Они исчезают так же легко, как сгорали и сгнивали бревенчатые здания. Я предполагаю, что и нынешнее строительство так же легко может пойти под бульдозер. От нынешней Москвы есть ощущение времянки.

— У Москвы есть особенность, которую можно назвать самопожиранием. Она должна снести 10–15 зданий, а потом, может быть, на этом месте возникнет памятник архитектуры. Это происходит по целому ряду причин. В том числе и потому, что нет привычки строить сразу на века. Напротив, есть кочевническая привычка делать временное. Построил подешевле, потом снова построил подешевле, потом еще… А затем случайно получилось что-то неплохое. Оно и остается.

Важно разбираться в истории архитектуры, это знание должно стать частью общественной культуры. Тогда люди смогут по достоинству оценить и конструктивизм, и модернизм, да и любое хорошее здание — как артефакт, как отражение усилий предыдущих поколений. Может быть, тогда и девелопмент с властями перестанут считать, что, сломав, они построят что-то лучшее. И поймут, что вместо этого у них получается больше, да хуже. Потому что они торопятся, жалеют деньги и не прилагают к своей деятельности особых интеллектуальных усилий.

В конечном счете, это проблема ответственного отношения к ресурсам страны и городскому пространству.

Девизом сегодняшней строительной индустрии могли бы стать слова «больше думать и хорошо строить». Но на размышления строители обычно времени не отводят, им важно побольше настроить, и неважно, насколько это будет долговечно. А затем придут новые строители, сломают их здания и построят что-нибудь покрупнее…

Глядя на нынешний круговорот сносов, не всегда верится, что есть и иные культуры. В них считается, что лучше один раз хорошо сделать, чем потом все это ломать.

Фото: Кирилл Зыков / АГН Москва.

Юрий Григорян | Тег | ArchDaily

Moscow Urban City Forum 2019: Качество жизни, проекты для лучшего города

19 июля 2019 г.

Московский урбанистический форум в 9-й раз продолжает укрепляться в качестве одной из самых актуальных городских конференций в мире , объединяющий разнообразную группу архитекторов, урбанистов, мэров городов, государственных служащих, экономистов, застройщиков, ученых, граждан и профессионалов из разных областей и национальностей.

В то время как основное выступление Пьера де Мерона фокусируется на текущих событиях в городе Москве, демонстрируя амбициозный план реконструкции Бадаевского пивоваренного завода, в лекциях и презентациях признаются различные области, которые формируют город, включая такие темы, как психическое здоровье, образ жизни поколения миллениалов, эволюция работы или платформы доставки. Присутствовала эволюция роли архитектора, и теперь все больше профессионалов работают над стартапами в области технологий, инфраструктуры, недвижимости, строительства и мобильности, новых создателей города.

https://www.archdaily.com/921357/moscow-urban-city-forum-2019-quality-of-life-projects-for-a-better-cityДавид Басульто

Проект Меганом Юрий Григорян: «Свобода – это Когда понимаешь, что все возможно»

12 августа 2016 г.

Сарай, Николо-Ленивец, Калужская область, Россия, 2006 г. Изображение © Юрий Григорян

Юрий Григорян вместе с партнершей Александрой основал проект «Меганом» в 1999 году в Москве. Павлова, Илья Кулешов и Павел Иванчиков. Вместе вся группа окончила Московский архитектурный институт, МАРХИ в 1991-го года распада Советского Союза, а затем практиковалась в мастерской московского архитектора Александра Ларина. Сегодня проект «Меганом» возглавляют Григорян, Илья Кулешов, Артем Стаборовский и Елена Угловская, и он поддерживает тесный контакт с теоретической стороной архитектуры: Григорян преподает в своей alma mater, а до недавнего времени был директором по образованию в Институте «Стрелка», основанном в 2009 году под творческим руководством Рема Колхаса, а в 2008 году практика участвовала в Венецианской архитектурной биеннале с проектом San Stae для выставки куратора Юрия Аввакумова «BornHouse». Все это дает Григоряну интересный обзор уникального архитектурного контекста России. В этом интервью из рубрики «Город идей» Владимир Белоголовский беседует с Григоряном о проблемах, стоящих перед российской архитектурой, и о том, как проект «Меганом» ответил на эти вызовы.

+ 10

https://www. archdaily.com/793186/project-meganoms-yuri-grigoryan-freedom-is-when-you-realize-that-anything-is-possibleВладимир Белоголовский

AD Интервью: Юрий Григорян / Проект Меганом

27 августа 2014 г.

На III Московском урбанистическом форуме у нас была возможность пообщаться с российским архитектором Юрием Григоряном, соучредителем Проекта Меганом и директором по образованию в Институт «Стрелка». Григорян также возглавил команду, подготовившую исследовательский проект «Археология периферии» — ключевую часть форума, посвященную проблемам и стратегии развития Московской агломерации.

Сидя над выставкой «Археология периферии», Григорян рассказал нам, какой, по его мнению, должна быть роль архитектора в обществе, что значит руководить фирмой и о важности инноваций. «У архитекторов две очень важные роли. Во-первых, заниматься архитектурой и хорошо разбираться в архитектурном дизайне. И вторая роль — построить мост между архитектурой, исследованиями и обществом», — сказал он нам.

Если вам понравилось это интервью, обязательно ознакомьтесь с нашим интервью с Григоряном и Алексеем Комиссаровым, Министром Правительства Москвы, Руководителем Департамента науки, промышленной политики и предпринимательства Москвы, на Форуме и «Археология периферии. ”

+ 1

https://www.archdaily.com/541708/ad-interviews-yuri-grigoryan-project-meganomKatie Watkins

Археология периферии: Москва за пределами центра

10 апреля 2014 г.

В издании « Археология периферии », вышедшем на Московском урбанистическом форуме, специалисты различных специальностей поднимают вопрос о стратегии развития Московской агломерации. Как один из лучших примеров городской концентрической застройки, коллективы инженеров, архитекторов, планировщиков, экономистов и социологов изучали российский мегаполис с прицельным вниманием к периферии, а именно к территории между Третьим транспортным кольцом и МКАД. Используя «археологический» подход, исследование выявляет укоренившиеся и скрытые планировочные структуры с целью повышения узнаваемости и привлекательности периферии. Археология периферии утверждает, что изучение окраин города требует иных методов анализа, чем те, которые применялись бы к традиционным центрам городов.

«Поскольку центр задает определенное качество жизни и служит ориентиром для всего города, высокая «гравитация» центра делает незаметными признаки городской жизни на окраинах. Для работы требуется разная оптика с нецентральным городским пространством.Тактика «выноса» центра и «заострения фокуса» на периферийной территории позволит выявить скрытое и поможет выявить происходящие процессы, изучить потенциал, поддержать или контролировать текущие силы в игре

Термин «периферия», в основе которого лежит противопоставление смысловому центру, используется в самых разных областях науки. Множество подходов подчеркивает неоднозначность явления и в то же время дает базу для мультидисциплинарного исследования. Это исследование было выполнено экспертами в области социологии (S), политики (P), архитектуры и градостроительства (A), культуры (C), экономики (E) и больших данных (D). Методология — SPACED — позволяет получить более широкое представление о фактических и потенциальных перекрестках в движении».

https://www.archdaily.com/494383/archaeology-of-the-periphery-moscow-beyond-its-centerДавид Басульто

Юрий Григорян и Алексей Комиссаров на III Московском урбанистическом форуме

15 января, 2014

В прошлом месяце у нас была возможность посетить III Московский урбанистический форум, где урбанисты, архитекторы, мэры городов, представители индустрии недвижимости и жители Москвы вели открытый диалог о будущем города. город по теме «Мегаполисы: успех за пределами центра» . Форум организован Правительством Москвы, которое пригласило гуру глобального градостроительства с опытом развития пригородов, чтобы обсудить, как решить проблемы неблагополучных окраин, как превратить «мертвые» зоны в городах в социально полезные зоны для работы. и досуга, как сделать город экологически безопасным и комфортным для проживания с минимальными затратами, как создать транспортную систему, удобную для горожан.

https://www.archdaily.com/467453/ad-interviews-moscow-urban-forum-yuri-grigoryan-and-alexei-komissarovДавид Басульто

«Российская архитектура находится в переходном состоянии» говорит Юрий Григорян

Элеонора Гибсон | 23 октября 2017 г. 2 комментария

По словам московского архитектора Юрия Григоряна, российские архитекторы больше заинтересованы в создании общественных пространств, чем в зрелищных зданиях. Архитектура страны достигла критической точки.

Григорян сказал, что молодые архитекторы страны не обслуживают девелоперов, а занимаются проектированием общественных зданий, открытых пространств и улиц в российских городах.

Юрий Григорян поговорил с Dezeen после того, как его московская фирма «Меганом» была привлечена к разработке своего первого проекта

в США. «То, что мы видим в российской архитектуре, — это переходное состояние», — сказал архитектор Dezeen вскоре после того, как его фирма «Меганом» представила свой проект сверхтонкого здания. башня для Нью-Йорка.

«Новое поколение больше ценит городскую жизнь, а не архитектурные объекты», — добавил он. «В ответ архитекторы становятся на сторону города и переопределяют свою повестку дня».

Меганом в настоящее время работает над рядом общественных проектов в Москве, в том числе над расширением Государственного музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина

Григорян считает, что время России в составе Советского Союза с 1922 по 1991 год, когда по всей области, был «перерывом» в архитектурном развитии страны. Но после распада социалистического государства он считает, что прогресс вернулся, и что архитекторы страны вырабатывают новый стиль крупномасштабных общественных проектов.

«Россия только развивается, это как бы 25 лет новой эры российской архитектуры», — сказал Григорян. «Мы находимся на пороге этой новой традиции в России».

«В этой системе каждое новое здание становится пилотным проектом «новой» архитектуры. Оно способно изменить и стать катализатором процесса преобразования городской жизни и контекста.»

Он также объединился с московской фирмой «Сегодня» для реконструкции Музея Кремля, который будет включать в себя приподнятые выставочные площади и общественное пространство на первом этаже. Рендеринг Меганом и Now

Фирма Григоряна «Меганом», которой он руководит вместе с Ильей Кулешовым, Еленой Угловской и Артемом Стаборовским, входит в число современных студий, которые в настоящее время работают над серией проектов по превращению исторических зданий в Москве в общедоступные пространства.

Среди его крупнейших заказов – расширение Государственного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина – музея европейского искусства, завершенное в 1912 году, – и реконструкция Кремлевского музея, построенного в 15 веке.

Фирма также разработала генеральный план Парка Горького — центрального парка города по проекту известного советского архитектора Константина Мельникова, открытого в 1928.

Помимо общественных зданий, практика также наблюдала за редизайном генерального плана городского парка Горького

. Григорян признал, что над этими проектами было трудно работать, потому что в стране мало прецедентов.

«Задача будущего – это задача поиска нового, более глубокого художественного языка в современной архитектуре, который не ограничивается целью создания уникальных объектов, а занимается поиском новых фрагментов городского пространства и способствует диалогу между ними», — сказал он.

За пределами России «Меганом» в настоящее время работает над узким сверхвысоким небоскребом 262 на Пятой авеню, предложенным для Midtown Manhattan

. «Меганом» также работает за пределами своей страны. Его первый проект в США, предполагаемая Пятая авеню, 262 в Нью-Йорке, должен стать самым высоким зданием в стране, спроектированным российской архитектурной фирмой.

Планируется, что небоскреб возвысится в районе Кочевников рядом с парком Мэдисон-Сквер, и сейчас он находится на завершающей стадии перед получением разрешения на планирование от Департамента строительства Нью-Йорка.

Визуализации выполнены Меганом, если не указано иное.

Подпишитесь на нашу рассылку

Ваш электронный адрес

Dezeen Debate

Наш самый популярный информационный бюллетень, ранее известный как Dezeen Weekly. Рассылается каждый четверг и содержит подборку лучших комментариев читателей и самых обсуждаемых историй. Плюс периодические обновления услуг Dezeen и последние новости.

Dezeen Agenda

Рассылается каждый вторник и содержит подборку самых важных новостей. Плюс периодические обновления услуг Dezeen и последние новости.

Dezeen Daily

Ежедневный информационный бюллетень, содержащий последние новости от Dezeen.

Новинка! Dezeen In Depth

Рассылаемый в последнюю пятницу каждого месяца, Dezeen in Depth содержит оригинальные тематические статьи, интервью и мнения, которые глубже раскрывают основные истории, формирующие архитектуру и дизайн.

Dezeen Jobs

Ежедневные обновления последних вакансий в области дизайна и архитектуры, рекламируемых на Dezeen Jobs. Плюс редкие новости.

Еженедельник Dezeen Jobs

Еженедельные обновления последних вакансий в области дизайна и архитектуры, рекламируемых на Dezeen Jobs. Плюс редкие новости.

Dezeen Awards

Новости о нашей программе Dezeen Awards, включая сроки подачи заявок и объявления. Плюс периодические обновления.

Dezeen Events Guide

Новости от Dezeen Events Guide, справочника, посвященного ведущим событиям, связанным с дизайном, происходящим по всему миру. Плюс периодические обновления.

Dezeen Awards China

Новости о нашей программе Dezeen Awards China, включая сроки подачи заявок и объявления. Плюс периодические обновления.

Мы будем использовать ваш адрес электронной почты только для отправки вам запрошенных вами информационных бюллетеней.