homyrouz.ru — Банкетный зал Хоми Роуз

Дом Правительства в Алматы Моисея Гинзбурга

2 марта 1927 года было принято постановление о переносе столицы КазАССР из Кзыл-Орды в Алматы. Переезд столицы республики стимулировал решение вопросов строительства города. Под правительственные учреждения приспособили здания дореволюционной постройки. В том же году Московское архитектурное общество объявило конкурс на здание Дома правительства КазАССР. В нем приняли участие 56 проектов. Первую премию получил проект одного из самых известных советских архитекторов Моисея Гинзбурга, который был осуществлен в 1929–1931 годы.

Дом Правительства Казахстана в Алма-Ате. 1927-1931. М. Гинзбург (слева) и И. Милинис (справа) у макета здания.

Архитектурно-планировочные, конструктивные и художественно-эстетические параметры всех сооружений того периода отвечали принципам архитектурно-художественного течения, разработанного творческой группой «ОСА» («Объединение современных архитекторов»), лидерами которой были Гинзбург и братья Веснины.

В начале тридцатых годов в Алматы были построены крупные общественные здания, в которых явно чувствуется влияние конструктивизма.

Журнал «Современная архитектура» в 1928 году подробно описывает проект, приводя планы, чертежи и комментарии архитектора.

---

В основу проекта положено стремление дать решение, вытекающее из характерных бытовых и климатических особенностей Казахстана.

Перед главным входом в само помещение «Дома правительства» имеется с северной стороны под залом съездов открытое со столбами пространство, своего рода терраса, в климатических и бытовых условиях нашего Востока получающая большое функциональное значение. Она будет служить большую часть года вестибюлем, и соединенная несколькими ступеньками с внутренним садом, должна быть местом ожидания и отдыха для всех посещающих и обслуживающих дом.

План первого этажа

Аксонометрический вид

Из этой же террасы имеется непосредственный ход в справочную, выходящую на улицу, где можно получить всевозможные справки, не заходя в здание. Там же может быть в случае съездов, кино или других собраний, касса, пропускной пункт, охрана, и пр. Вестибюль имеет два входа (один — вход, второй — выход) и две лестницы наверх. В случае функционирования кино обеспечен график движения, не позволяющий смешиваться входящей и выходящей публике. Один марш лестниц приводит из вестибюля в фойе нижнее и второй марш — в фойе верхнее, связанные друг с другом в одно целое.

План второго и третьего этажа

Фойе это (смотри отдельные аксонометрический разрез) представляет собой разгрузочный узел всего «Дома правительства» и представляет собой попытку решить его также на базе местных бытовых и климатических условий. Было бы нелепо делать в Алма-Ате фойе по типу московских. Поэтому фойе это решено как дворик-сад. В летнее время стекла с двух противоположных сторон вдвигаются в стену, и фойе с растительностью и бассейном становится местом отдыха и ожидания, приспособленным к специфическим местным условиям. Зимой стекла выдвигаются и превращают его в обыкновенное помещение.

Из этого фойе — непосредственная связь со всеми помещениями. Налево — Совнарком и Госплан, прямо — ЦИК, направо — общие для Совнаркома и ЦИКа помещения и дальше — партийные организации.

Каждое из них решено в вертикальном отрезке в двух этажах.

Аксонометрия внутреннего двора

В случае использования зала под съезд, кино или собрание или нежелания большую часть года эксплуатировать помещение зала съездов и связанных с ним помещений каждое из учреждений (ЦИК, Совнарком, ВКП и пр.) имеет в цокольном этаже сои самостоятельные входы, вестибюли с раздевальнями, позволяющие любую эксплуатацию «Дома правительства» без нарушения обычного служебного распорядка.

Зал размещен амфитеатром. Под повышенной частью его использован объем для большого балкона для встречи манифестаций, а за ним более низкое складочное помещение. Обслуживающие зал помещения расположены в два нормальных этажа (в первом — президиум, курительная и уборная). В третьем этаже над частью обслуживающих помещений — вентиляционные камеры.

Дом Правительства Казахстана в Алма-Ате. 1927-1931. Общий вид.

При зале расположена запасная лестница (на главном фасаде), ведущая на плоскую крышу над залом съездов, используемую, также как фойе, как помещение отдыха или ожидания.

Партийные организации связаны с залом съездов по первому этажу с одной стороны при помощи фойе, с другой — при помощи крытого перехода на столбах.

Несмотря на то, что построенное здание входило в сотню лучших архитектурных строений СССР, по замечанию самого Гинзбурга, возведенное здание, весьма мало похоже на проект.

По моему замыслу оно должно было быть белоснежным, а в действительности покрыто темно-серой, почти черной штукатуркой. Окраска внутренних помещении и ряд других деталей также ничего общего не имеют с моими указаниями — писал Моисей Гинзбург.

Современный вид.

Илья Старков / «Тогда» 

памятник на «ножках» и двухэтажные квартиры — Комплекс градостроительной политики и строительства города Москвы

Жилой дом построили на Новинском бульваре для работников Народного комиссариата финансов (Наркомфина) СССР.

Уникальный памятник конструктивизма переживает реконструкцию, о которой говорят не только в Москве, но и во всем мире. Как сейчас выглядят знаменитые двухуровневые квартиры «дома-корабля» и когда жители справят новоселье? Рассказываем.

Дом Наркомфина находится на Новинском бульваре, д. 25, корп. 1 в районе Пресненский. Это пример уникального экспериментального опыта архитекторов 1920-1930-х годов. Авторы проекта – Моисей Гинзбург и Игнатий Милинис – хотели создать максимальное количество открытых пространств, так как жильцы должны были стать одной большой семьей. Поэтому в здании появились коммунальный корпус, общая терраса по периметру дома и общественные пространства на крыше.

 

 

При строительстве были использованы новаторские для той эпохи идеи, проработаны вопросы колористики и инсоляции помещений. Также применялись экспериментальные материалы и конструкции: каркас – из монолитного железобетона, наружные и внутренние стены — из бетонитовых пустотелых камней, стены и перегородки — из фибролита.

Здание держится на трех рядах бетонных столбов, которые проходят через все этажи. Фасад оформили с помощью сплошного ленточного остекления. Это был первый в стране жилой дом на каркасе из железобетона. Такая технология применялась только при возведении административных зданий – например, Центрального телеграфа на Тверской, типографии «Известий».

По замыслу архитектора Моисея Гинзбурга, бетонные колонны в три ряда, на которых стоит дом, были открыты, но позже их обнесли стенами. Специалисты снесли лишние перегородки, вернув первому этажу первоначальный облик.

 

 

За всю историю этого уникального здания там ни разу не проводился капитальный ремонт. В 1987 году Дом Наркомфина взяли под государственную охрану как объект культурного наследия регионального значения. В 2004 году Всемирный фонд памятников включил дом-коммуну в список 100 памятников архитектуры, находящихся под угрозой разрушения.

 

 

Началу реставрационных работ препятствовала имущественная проблема. Здание имело множество собственников. Частью помещений владели юридические и физические лица, другая часть находилась в собственности города Москвы.

 

Цитата

«Дом Наркомфина – самый известный образец конструктивизма не только в Москве, но и во всем мире. Скоро москвичи и весь мир увидят отреставрированное здание, которое является гордостью архитектуры», –

Сергей Собянин

Мэр Москвы

Возможность комплексной реставрации Дома Наркомфина появилась в 2016 году – после консолидации прав собственности в руках единого собственника ООО «Лига прав».

В 2015-2016 годах разработали проект реставрации, основанный на комплексных научных исследованиях. В качестве главного архитектора проекта был приглашен Алексей Гинзбург – внук архитектора Моисея Гинзбурга. Реализация проекта началась в июле 2017 года.

 

Цитата

«Это уникальный памятник московского конструктивизма. Реставрационные работы завершены уже на 80%, заканчивается остекление. Полным ходом ведется отделка в знаменитых квартирах-ячейках», –

Алексей Емельянов

Руководитель Мосгорнаследия

Дом состоит из так называемых жилых ячеек нескольких видов: типа К для больших семей, малометражных квартир типа F, а в обоих концах здания расположены сдвоенные ячейки 2F с двумя жилыми комнатами, столовой, ванной, уборной и кухней.

В доме шесть этажей и 44 квартиры. Его особенности:

• двухуровневые квартиры;
• кухни-гостиные с увеличенным остеклением;
• эксплуатируемая кровля с общественным пространством;
• ленточное остекление;
• высота потолков 3-7 метров;
• полная отделка с системой «умного дома»;
• ориентация спален – на восход, гостиных – на закат.

Территорию возле дома благоустроят, рядом разместится парковка на 40 машин. На крыше обустроят зону отдыха для жителей дома и всех москвичей: здесь могут появиться солярий и спортплощадка.

Раньше здесь проводились занятия йогой. С крыши вся Москва как на ладони: будто на расстоянии вытянутой руки Дом правительства Российской Федерации, деловой центр «Москва-Сити», сталинская высотка на Баррикадной, здание МИД и гостиница «Украина».

 

Цитата

«Уникальность проекта в том, что у здания остается его функционал как полноценного жилого дома. Здесь 44 квартиры, большинство уже продано. Мы делаем все для того, чтобы у всех москвичей был доступ к этому дому, чтобы они могли насладиться отреставрированным памятником архитектуры», –

Гарегин Барсумян

Генеральный директор ООО «Лига Прав»

Реконструкция дома Наркомфина завершится до конца года. Проект реставрации основан на комплексных научных исследованиях. Специалисты восстанавливают исторический облик здания.

Реставрация дома Наркомфина

 

Что построят в районе Пресненский

Мотивы Ле Корбюзье и Ивана Леонидова в позднем творчестве Моисея Гинзбурга (1935–1945)

Первая часть исследования Петра Завадовского была опубликована на Архи. ру 4 ноября 2020 года.

II.2. Конкурсный проект павильона СССР для Всемирной выставки-1937 в Париже (1936)

Проект был выполнен Моисеем Гинзбургом при участии С. А. Лисагора, М.М. Воробьева и А.А. Соломко[1]. До последнего времени экстравагантные формы этого павильона были труднообъяснимы; возможно, контекст позднего творчества Ивана Леонидова позволит понять и интерпретировать эту необычную архитектуру. Недостающим звеном, придавшим убедительность предположениям о связи архитектуры павильона с возможным влиянием Леонидова, стали два опубликованных в 2013 эскиза[2], которые отражают ранние стадии работы и имеют немного общего с итоговым проектом (рис. 8, справа). Однако помещенная в центр их композиции гиперболическая башня, круглая в одном случае и граненая в другом, является очевидным оммажем леонидовскому проекту Наркомтяжпрома (1934) и подтверждает предположение о влиянии формального языка Леонидова на авторов проекта (рис. 8, слева).

Рис. 8. Павильон для Всемирной выставки 1937 года в Париже. Конкурсный проект. Моисей Гинзбург с сотрудниками (1936). Слева – предварительные эскизы. Справа – фото с макета.

Предоставлено Петром Завадовским

С учетом проекта комбината «Известий», который, как было нами показано, многократно и систематически интерпретирует формальные мотивы Ивана Леонидова, можно провести достаточно детальный анализ форм парижского павильона, результаты которого были сведены нами в таблицу №1 (рис. 9). В ее верхней строчке даны формальные аналоги архитектурных тем павильона, показанных в нижней строчке.

А. Сама форма павильона (рис. 9, 2-А) – вариант многогранного сооружения, многократно предлагавшегося Леонидовым в проектах клубов (впервые – в проекте клуба газеты «Правда», 1933) и сооружений иных функций (в проекте Южного берега Крыма, 1935–1937). Многогранники в группе Гинзбурга впервые появляются в проекте района «Красный Камень» в Нижнем Тагиле (1935), а как отдельное здание – в проекте клубного корпуса комбината «Известий» (1936), следующего как типологии Леонидова, так и его формальному языку. (рис. 9, 1-А). Расширение кверху и завершение в виде египетских карнизов-выкружек придает павильону вид огромной египтизирующей капители, что также помещает павильон в контекст египетских увлечений Леонидова, хотя сам он такое сложно- манерное сооружение едва ли бы одобрил.

В. Сложно-крепованное решение углов павильона (рис. 9, 2-В) развивает мотив консольно-вынесенных постаментов для монументальных скульптурных групп в проекте «Известий» (рис. 9, 1-В). Аналоги этих постаментов в павильоне также являются основаниями для монументальных скульптур, в этом случае – барельефов, и имеют такое же ступенчатое сужение книзу. Подобные сильно вынесенные – в проекте «Известий» – консольные площадки имеют единственным прецедентом леонидовские трибуны–«чаги», впервые появившиеся в проекте Наркомтяжпрома и позднее использованные им в интерьерах и лестнице санатория в Кисловодске.

С. Композиция, организованная вокруг гиперболической башни, видная на предварительных эскизах парижского павильона (рис. 9, 2-С) имеет прямой аналог в сооружениях с панорамы Южного берега Крыма Ивана Леонидова (Рис. 9, 1-С), что говорит о том, что делавшиеся параллельно проекты «Известий», ЮБК и санатория в Кисловодске представляют единый репертуар формальных мотивов, впервые появившихся и в творчестве Леонидова.

Рис. 9. Таблица №1. Павильон для Всемирной выставки-1937 в Париже. Конкурсный проект (1936). Моисей Гинзбург с сотрудниками. Формально-стилистический анализ.

Предоставлено Петром Завадовским

II.3. Проект «жилого дома повышенного типа» (1937). Моисей Гинзбург и Федор Михайловский.

Проект был впервые опубликован в номере «Архитектуры СССР», посвященном проектам типового жилья[3]. Размеры и характер квартир – двухуровневых с двусветной гостиной и глубокими лоджиями в два этажа – предполагает жильцов, принадлежащих к верхним уровням советской управленческой иерархии. В позднейших монографиях Гинзбурга публиковались только планы, поскольку размещенный в журнале проект фасада, помимо вышеупомянутой «странности» своей архитектуры, компрометирующей «вождя конструктивизма» по качеству изображения не позволял воспроизведение. Тем не менее, он достаточно детален, и делает возможным его воспроизведение, адекватно отражающее авторский замысел. Галерейный дом с двухэтажными квартирами с гостиными и лоджиями двойной высоты ясно указывают на прототип проекта: immeubles-villas Ле Корбюзье, который разработал их несколько вариантов в течение 1922–1926 (рис.10).

Моисей Гинзбург и в период «освоения наследия» не оставил своих корбюзианских пристрастий, и если его знаменитый дом Наркомфина (1928) возродил интерес Ле Корбюзье к массовому «минимальному жилищу», то ранние опыты Корбюзье с буржуазными «домами вилл» показались Гинзбургу подходящим прототипом для «повышенного типа» жилья для советского начальства. Важность этого проекта для всего творчества Гинзбурга и состоит в том, что он завершает десятилетие его жилых экспериментов, начатое работами секции типизации Стройкома в 1927 и отмеченное преобладающим влиянием Ле Корбюзье.

Рис.10. Проект жилого дома «повышенного типа» Моисея Гинзбурга и Федора Михайловского (1937) в сопоставлении с проектом «дома вилл» Ле Корбюзье (1922)

Предоставлено Петром Завадовским

Разобравшись с типологией сооружения, раннекорбюзианской в своих истоках, перейдем к рассмотрению стилистики наружной архитектуры, о которой мы знаем по единственно известной авторской перспективе дворового фасада – с ритмом остекленных граненых эркеров, соответствующих двусветным гостиным квартир, с лоджиями двойной высоты между ними.

Мы видим здесь все те же, знакомые нам по предыдущим объектам, архитектурные элементы, сведенные в таблицу №2 (рис. 11).

А. Глухим парапетам французских балконов придана форма уплощенных гиперболоидов (рис.11, 2-А). Зигзагообразный бордюр, идущий по верху парапета адресует нас к одному из типов гиперболических ваз 1-го корпуса санатория им. Орджоникидзе в Кисловодске (рис. 11, 1-А).

В. Граненые и ступенчатые снизу консольные цветочницы, размещенные по верху объема здания (рис. 11, 2-В), уже знакомы нам по постаментам под скульптуры башни комбината «Известий» и парижского павильона. Наиболее вероятным первоисточником такого решения являются леонидовские консольные полудиски-трибуны в проекте Наркомтяжпрома (1934), балкон его знаменитой лестницы в Кисловодске (1936) или показанные здесь постамент под светильник в холле того же санатория в Кисловодске (рис. 11, 1-В).

С. Колонны лоджий, венчающих эркеры, представляют знакомый египтизирующий тип, развивавшийся Леонидовым начиная с проекта Наркомтяжпрома (1934) и многократно примененный в санатории Орджоникидзе в Кисловодске (рис. 11, C 1-2).

D. Балюстрады балконов представляют разновидность ограждений внутренних лестниц все того же санатория, составленных из вытянутых гиперболоидов (рис. 11, D 1-2).

Наконец, необходимо упомянуть элементы архитектуры здания, выходящие за рамки леонидовского словаря. Это:

Е. Венчающая здание пергола – излюбленный прием Гинзбурга, восходящий к объектам 1920-х, присутствующий в клубе комбината «Известий» и позже многократно реализованный им, начиная с лечебного корпуса санатория в Кисловодске вплоть до последних, послевоенных, объектов архитектора.

F. Декоративная плитка с диагональным орнаментальным мотивом, которой отделаны задние стены лоджий – прием, распространенный в архитектуре поздних 1930-х годов, видимо, восходящий к облицовке венецианского Дворца дожей и более Гинзбургом не применявшийся.

Рис. 11. Таблица №2. Формально-стилистический анализ фасада жилого дома «повышенного типа» Моисея Гинзбурга и Федора Михайловского (1937). 1– леонидовские прототипы. 2–формальные темы фасада дома.

Предоставлено Петром Завадовским

II. 4. Проект панорамы «Оборона Севастополя» (1943). Моисей Гинзбург

Среди проектной практики Гинзбурга военных лет, в основном посвященной утилитарным целям военного и послевоенного восстановления, проект здания панорамы «Обороны Севастополя» выделяется своим масштабом и репрезентативным характером. Рассмотрим основные композиционные мотивы центрального сооружения ансамбля.

А. Основной объем здания представляет собой сужающийся кверху ступенчатый объем со стенами, сложенными из ажурных бетонных блоков – решение, встречающееся в западном ар деко (Огюст Перре), популярное в советских проектах поздних 1930-х и осуществленное как минимум в одном случае: павильоне метро «Смоленская» в Москве (Николай Колли и Сергей Андриевский, 1934), ныне утраченном. Сужающийся кверху трапециевидный объем рождает понятные ассоциации с египетским пилоном или усеченной пирамидой-мастабой. Это тема, популярная в советской архитектуре середины 1930-х, однако особенности ее трактовки Гинзбургом адресуют нас к прецедентам в авангардистском периоде творчества Ивана Леонидова начала 1930-х. Очень похожую на здание Гинзбурга композицию мы находим на одном из эскизов Леонидова, относимого к его работе в Игарке в 1931[4] (рис. 12, А вверху). Решенная единой витражной конструкцией мастаба покоится на стилобате, также расширяющемся книзу, и не так далеком от ступенчатого у Гинзбурга. Аналогичная гигантская стеклянная мастаба была предложена бывшими студентами Леонидова в проекте Дворца Советов (1932, бригада ВАСИ) и здесь трудно не усмотреть влияния их учителя и кумира (рис. 12, А внизу). В леонидовском проекте реконструкции площади Крестьянской заставы (1932) центр ансамбля занимает сооружение в форме усеченной пирамиды. И если ранний эскиз Леонидова мог быть Гинзбургу неизвестен, то эти два проекта были ему знакомы наверняка.

В. Сверху мастаба здания панорамы завершена навесом из накрытых плитой криволинейно расширяющихся кверху опор, соприкасающихся своими верхними концами. Предположение о влиянии гиперболической эстетики Леонидова подкрепляется и конкретным аналогом – входным портиком в проекте колхозного клуба с залом на 800 мест (1935) (рис. 12, В справа).

С. Входной портал в здание панорамы образуют два пилона, несущие две перевернутые ступенчатые пирамиды, на которые водружена плита со скульптурной композицией. В этой композиции, не слишком рискуя, можно усмотреть развитие консольных постаментов под скульптурные группы в проектах комбината «Известий» (рис. 12, С справа) и других вышеописанных проектах Гинзбурга.

Таким образом и этот поздний проект Моисея Гинзбурга, поначалу кажущийся беспрецедентным, вполне укладывается в логику развития позднего творчества архитектора, тесно связанного с формальным миром Ивана Леонидова.

Рис.12. Проект панорамы «Оборона Севастополя» (1943). Моисей Гинзбург. Фасад здания панорамы с аналогами формальных тем.

Предоставлено Петром Завадовским

II.5. Деревянный односемейный жилой дом (1944). Моисей Гинзбург

Этот необычный для своего времени дачный дом скрывает некоторую загадку. Опубликовавший его как «одноквартирный загородный дом» Селим Хан-Магомедов не указывает его месторасположения[5]. Относительно даты создания также имеются разногласия: то ли 1944, то ли 1945 год. Мог ли быть его владельцем сам Гинзбург и кто другой мог в военные годы заказать вовсе не маленький частный дом настолько вызывающе модернистской архитектуры?

Имеющуюся информацию передаю со слов Николая Васильева: это, увы, не дошедшая до нас дача самого Моисея Гинзбурга в поселке СНТ «НИЛ» в Истринском районе, где, начиная с 1935, строились многие известные архитекторы: Семенов, Веснин, Владимиров и другие. В архитектуре собственной дачи Гинзбург смог реализовать мечту о «вилле», демонстрируя актуальность своих корбюзианских пристрастий и на излете своей профессиональной карьеры.

Обширная открытая терраса второго этажа с ведущей на нее лестницей являются очевидным напоминанием о знаменитой вилле Стайн в Гарше (1926) Ле Корбюзье (рис. 13). При этом сам перевод исходно бетонного корбюзианского прототипа в дерево имеет прецедент, авторизованный самим Корбюзье: бревенчатый дом Антонина Рэймонда в Каруидзаве в японской префектуре Нагано – реплика неосуществленного проекта каменного дома Ле Корбюзье для чилийского дипломата Ортусара Эрраcуриcа.

Рис. 13. Односемейный жилой дом (1944). Моисей Гинзбург

Предоставлено Петром Завадовским

II.6. Санаторий в Нижней Ореанде (1945–1948). Моисей Гинзбург и Федор Михайловский

Последними проектами Моисея Гинзбурга, реализованными уже после его смерти в феврале 1946 года, стали два санатория: «Горный воздух» в Кисловодске (совместно с Николаем Полюдовым) и санаторий в Нижней Ореанде (совместно с Федором Михайловским). Объект в Кисловодске – по сути, третий корпус санатория им. Орджоникидзе, интересен как продолжение конструктивистской типологической линии правильных многогранных призм. Однако стилистически здание уже полностью принадлежит послевоенному сталинскому монументализму и выходит за рамки данного исследования.

Значительно больший интерес представляет санаторий в Нижней Ореанде. Первый вариант проекта на месте руин сгоревшего еще в 1882 императорского дворца был выполнен Игнатием Милинисом в 1936. Начатое строительство было прервано войной. Обстоятельства перехода объекта к Гинзбургу нам неизвестны.

Санаторий имеет два жилых корпуса: №1, решенный в формах суховатой неоклассики, и меньший корпус №2, экстравагантная архитектура которого и станет предметом дальнейшего рассмотрения.

Лаконичный двухэтажный призматический объем с внутренним двориком увенчан характерной для Гинзбурга перголой, знакомой нам, среди прочего, по лечебному корпусу санатория в Кисловодске. Гладкая облицовка и отсутствие выраженно вертикальных акцентов приближают архитектуру корпуса к мягкому модернизму, близкому межвоенным европейским аналогам. Такой атрибуции не противоречат и аркадные портики первого этажа с деликатным рисунком швов каменной кладки (рис. 14). Здание характерно едва намеченными карнизными полочками, при единственным исключении – трехэтажном ризалите северного фасада с карнизом-полкой большого выноса.

При столь сдержанной архитектуре больший вес приобретают немногочисленные декоративные детали. Аркадные портики обоих фасадов имеют участки карниза-выкружки узнаваемо египетского рисунка, а углы южного трехгранного портика акцентированы клиновидными креповками. Напоминая решение углов в проекте парижского павильона, эти клиновидные акценты выглядят следующей стадией трансформации элемента, бывшего изначально консольной трибуной, затем – основанием для скульптуры или цветочницей (рис. 15, Е). Южный, обращенный к морю портик с его тремя идентично трактованными гранями логично встает в ряд позднеконструктивистских многогранных призм, особенно учитывая параллельное проектирование Гинзбургом многогранника санатория «Горный воздух» в Кисловодске (рис.15, А). Египетские ассоциации поддержаны формой колонн лоджии на третьем этаже северного фасада (рис. 14, слева). Эти колонны прямо соотносятся со своими предшественницами в проекте комбината «Известий», отличаясь от них восьмигранным, вместо круглого, сечением. Стойки перголы с характерным криволинейным расширением кверху принадлежат той же, леонидовской в своих истоках, линии (рис. 15, В).

Существенной частью стилистики позднего Леонидова являются вазы и фонтаны. Есть они и в Нижней Ореанде. Фонтан во внутреннем дворике, представляющий собой стилизованное граненое соцветие, в то же время продолжает линию леонидовских гиперболических объектов (рис. 15, С). Пара ваз, фланкирующих подход к санаторию с севера, своей параболической формой соотносится с другой разновидностью ваз Леонидова. Ваза у Гинзбурга, в отличие от круглых леонидовских, опять же, граненая (рис.15, D).

Рис. 14. Санаторий в Нижней Ореанде (1945–1948). Моисей Гинзбург и Федор Михайловский. Вид с севера (слева), вид с юга (справа).

Фото © Николай Васильев

В заключение несколько комментариев к Таблице №3 (рис. 15), представляющей собой попытку сведения в хронологическом порядке архитектурно-декоративных тем Ивана Леонидова с таковыми же Моисея Гинзбурга. Нетрудно заметить, как экстравагантные формы зданий у Леонидова начала 1930-х к середине десятилетия переходят в масштаб архитектурных деталей и декоративных элементов. И у позднего Гинзбурга этот репертуар уже декоративных приемов эволюционирует в формы итогового для этого мастера санатория в Нижней Ореанде. Единственной темой, сохранившей архитектурный масштаб, оказывается многогранная призма, а консоли, вазы и колонны, круглые у Леонидова, Гинзбург также превращает в граненые – с шестью или восемью гранями.

Рис. 15. Таблица №3. Архитектура второго корпуса санатория в Нижней Ореанде как результат эволюции «стиля Наркомтяжпром».

Предоставлено Петром Завадовским

---

[1] Архитектурная газета. 1936. №32.[2] Подгорская Н. О. Павильоны СССР на международных выставках. Москва: Майер, 2013. С. 77.[3] Архитектура СССР. 1937. №11. С.51–52.[4] Gozak A., Leonidov A. Ivan Leonidov. London: Academy Editions, 1988. P. 101.[5] Хан-Магомедов С. О. Моисей Гинзбург. Москва: Архитектура-С, 2007. С. 106–107.

Гинзбург Моисей Яковлевич — биография архитектора, личная жизнь, фото, работы

Моисей Гинзбург — один из виднейших деятелей и теоретиков архитектурного конструктивизма. Его идеи во многом определили облик городов в XX веке.

Академическая школа

Моисей Гинзбург родился в 1892 году в Минске в семье архитектора. Мальчик с детства увлекался искусством: брал уроки живописи, зарисовывал памятники архитектуры, сочинял рассказы и иллюстрировал школьный журнал коммерческого училища, писал декорации для любительских спектаклей. По окончании училища Гинзбург отправился в Европу. Начал обучение в Парижской академии изящных искусств, затем переехал в Тулузу, где недолго занимался в местной архитектурной школе. Наконец, Гинзбург поступил в Миланскую академию художеств в класс профессора Гаэтано Моретти. Моретти сегодня известен по итальянским достопримечательностям, над которыми он работал — оформлял фасад миланской церкви Святой Раки и помогал восстанавливать обрушившуюся в 1902 году колокольню собора Святого Марка в Венеции. Как и другие профессоры Миланской академии, он был сторонником классического искусства. Тем не менее во время учебы у него Гинзбург увлекся европейским модерном, а незадолго до отъезда из Милана — и творчеством американского архитектора-новатора Фрэнка Ллойда Райта.

Дом текстилей (конкурсный проект). Архитекторы Моисей Гинзбург и Владимир Владимиров. 1925. Изображение: famous.totalarch.com

Дворец Советов (конкурсный проект). Архитектор Моисей Гинзбург. 1932. Изображение: famous.totalarch.com

Санаторий «Горные вершины». Архитекторы Моисей Гинзбург и Николай Полюдов. 1945. Изображение: etoretro.ru

В 1914 году, получив диплом, Гинзбург переехал в Москву. В Италии он приобрел обширные художественные знания, но чувствовал нехватку знаний технических. Чтобы восполнить этот пробел, Гинзбург поступил в Рижский политехнический институт, находившийся в то время в эвакуации в Москве. В 1917 году он участвовал в разработке проекта особняка в Евпатории и ради этого заказа переехал в Крым, где прожил четыре года и возглавлял Отдел охраны памятников архитектуры и искусства. Результатом изучения традиционного крымско-татарского зодчества стала его большая научная статья «Татарское искусство в Крыму». В 1921 году Гинзбург вернулся в Москву, где начал преподавать в Высших художественно-технических мастерских (ВХУТЕМАС) и Московском высшем техническом училище. К этому времени сформировались его взгляды на соотношение нового и старого в архитектуре. По мнению Гинзбурга, новый уклад жизни и технический прогресс должны были до неузнаваемости изменить окружающую рукотворную среду: «С этой точки зрения, конечно, не выдерживает никакой критики воскрешение старых архитектурных декоративных форм того или иного национального стиля».

Обращение к конструктивизму

В 1923 году вышла книга Моисея Гинзбурга «Ритм в архитектуре», а в следующем — вторая монография «Стиль и эпоха». В этих работах Гинзбург описывал новый архитектурный метод, который подарила миру молодая Страна Советов, — конструктивизм. Тогда же, работая ответственным редактором журнала «Архитектура», Гинзбург собрал зодчих-новаторов, боровшихся с господствовавшей в начале XX века эклектикой. В 1925 году появилось Объединение современных архитекторов (ОСА), главными идеологами которого стали Моисей Гинзбург и Александр Веснин. С 1926 года ОСА издавало свой журнал «Современная архитектура». «Долой эклектику! Да здравствует функциональный метод мышления! Да здравствует конструктивизм!» — гласил один из опубликованных в нем лозунгов.

Конструктивисты боролись за функционализм: каждая деталь строения должна была отвечать не эстетическим, а утилитарным, практическим требованиям. Здания собирались из нескольких объемов, при проектировании которых приветствовался математический подход. Если все функции будущего здания учтены правильно, это даст в результате внешнюю форму — считали архитекторы-авангардисты. Ярким примером такого подхода был конкурсный проект Дворца труда, созданный Гинзбургом в соавторстве с Александром Гринбергом в 1923 году. Проект не был реализован, однако для специалистов он и сегодня интересен сочетанием «полукруглого в плане перекрытого полукуполом объема малого зала, прямоугольных корпусов и основного (круглого в плане) объема большого зала, к которому со стороны площади Свердлова были пристроены две различные по высоте башни и портик, решенный в тяжелых монументальных формах».

Жилой дом Наркомфина на Новинском бульваре в Москве. Архитекторы Моисей Гинзбург и Игнатий Милинис. 1928-1930. Изображение: famous.totalarch.com

Санаторий им. Г. К. Орджоникидзе в Кисловодске. Архитектор Моисей Гинзбург и др. 1935-1937. Изображение: dic.academic.ru

Каждая функция внутри здания должна была занимать определенное место. Логическим продолжением этой идеи стала попытка обобществить быт советского человека в рамках отдельно взятого дома. В 1930 году был построен дом для работников Народного комиссариата финансов СССР на Новинском бульваре, известный как дом Наркомфина. Он представлял собой нечто среднее между многоквартирным проектом и домом-коммуной. Квартиры назывались ячейками. Человек, по замыслу архитекторов, должен был удовлетворять свои бытовые и культурные нужды за пределами ячейки, в общем коммунальном корпусе. Коммунальный корпус с яслями, столовой, библиотекой, физкультурным залом соединялся с жилым блоком крытым переходом.

Дом Наркомфина был спроектирован Моисеем Гинзбургом и Игнатием Милинисом в соответствии с «пятью отправными точками современной архитектуры» пионера архитектурного модернизма Ле Корбюзье. Вынесенные внутрь дома опоры освободили от нагрузки фасад. Жилой корпус стоял на колоннах, как бы паря над землей; на крыше-террасе был разбит сад. Окна, подобно ленте, опоясывали здание. Архитекторы применили свободную планировку, при которой одна ячейка располагалась на нескольких ярусах, не ограниченная перекрытиями между этажами. Для ячеек разработали типовую мебель и даже унифицированное цветовое решение стен и потолков: теплое — в оттенках желтого и охры, и холодное — в голубых и серых тонах.

Позже проемы между колоннами-опорами заложили. В начале XXI века дом Наркомфина фактически разрушался, а в наше время идет его реставрация. Сохранились другие дома переходного типа, спроектированные творческой группой Моисея Гинзбурга: дом Уралоблсовнархоза в Екатеринбурге и общежитие для рабочих ватной фабрики в московском районе Ростокино.

Авангард уходит в тень

В 1932 году вышло постановление ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций». В соответствии с ним были ликвидированы многочисленные архитектурные объединения и создан единый Союз советских архитекторов. В это же время началась политика «освоения классического наследия». «Основная масса архитекторов в поисках новых путей развития творчества обратилась к наследию прошлого. В течение нескольких лет стилевая направленность советской архитектуры существенно изменилась. Однако за период 1920-х годов борьба против эклектики и стилизации выработала у многих советских архитекторов известное противоядие против прямого заимствования архитектурных форм прошлого», — писал исследователь искусства авангарда Селим Хан-Магомедов.

Гинзбург продолжал защищать принципы конструктивизма и настаивал: «Изучать архитектурное наследство надо не для того, чтобы перетащить к себе в проект тот или иной композиционный прием, а для того, чтобы усвоить архитектурную культуру прошлого, понять механику возникновения художественного образа». В статьях он утверждал, что устоявшиеся старые традиции во многом были обусловлены ограниченными техническими возможностями при строительстве. Но теперь, в эпоху железобетона, у архитекторов были несравнимо большие возможности, чем у их предшественников.

Дома общества «Оргаметалл» в Москве. Архитектор Моисей Гинзбург. 1926-1927. Изображение: famous.totalarch.com

Проект политехнического института им. Фрунзе в Иваново-Вознесенске. Архитектор Моисей Гинзбург. 1927. Изображение: alyoshin.ru

В 1933 году совместно с братьями Александром и Виктором Весниными Гинзбург разработал проект Дома советских организаций в Днепропетровске. С одной стороны, проект был конструктивистским, с другой — в нем, по мнению историков архитектуры, уже просматривались черты сложной эффектной объемно-пространственной композиции, что противоречило идеям 1920-х годов. В 1936 году Гинзбург представил на конкурс проект советского павильона для Всемирной выставки в Париже. Автор «пошел по пути символической композиции, против чего он сам выступал в 20-е годы», — писал об этой работе Селим Хан-Магомедов. В итоге павильон в Париже для выставки 1937 года построили по проекту Бориса Иофана. Его венчала созданная в античных традициях скульптурная группа Веры Мухиной «Рабочий и колхозница».

В 1930–40-е годы идеи Гинзбурга были менее востребованы, чем раньше. Но жизнь показала, что архитектор в чем-то опережал свое время. Например, разработанный им в 1930 году совместно с Михаилом Барщем конкурсный проект малоэтажной застройки «Зеленый город» дал начало строительству типового сборного жилья. При всеобщей борьбе за индустриализацию авторы предложили окружать жилые районы зелеными массивами и отделить их от промышленных территорий. В годы войны Гинзбург много работал над планами восстановления городов. Последними его проектами стали здания санаториев в Ореанде и Кисловодске. Они были реализованы уже после смерти архитектора.

В годы Великой Отечественной войны Гинзбург возглавлял сектор типизации и индустриализации строительств Академии архитектуры, а одной из его последних работ стал проект восстановления Севастополя после оккупации города немецкими войсками. Моисей Гинзбург умер 7 января 1946 года и был похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.

Лидер и новатор

Моисей Гинзбург (1892-1946) — советский архитектор, работы которого во многом способствовали созданию теоретической основы конструктивизма. Благодаря ему архитектура была возведена на новый уровень экспериментов. Вместе с братьями Весниными он организовывал Объединение современных архитекторов, в которое вошли ведущие конструктивисты. Под руководством Гинзбурга и А. Веснина в 1926–1930 годах издавался культовый журнал «Современная архитектура». Ко дню рождения мастера мы публикуем материал об основных вехах в его жизни и творчестве.  

Моисей Гинзбург родился в Минске в семье застройщика, окончил минское коммерческое училище, далее учился на архитектора в парижской Академии изящных искусств, в Тулузе и в Миланской академии художеств, в 1917 году подтвердил свой диплом в Рижском политехникуме, переехавшем в Москву в начале Первой мировой войны, и получил диплом инженера-строителя. Его первой работой был особняк Локшиных в Евпатории в духе произведения Райта (с Н. Копелиовичем), хотя в то время он изучал народную архитектуру крымских татар.  

С 1921 года Гинзбург преподавал в Московском высшем техническом училище на архитектурном факультете. Первая из опубликованных им книг – «Ритм в архитектуре» (М., 1923). Несмотря на близость его интересов к творческой группировке «Ассоциация новых архитекторов» (АСНОВА), лидером которой стал Н. Ладовский, а членами – преподаватели и студенты ВХУТЕМАСа, называвшие себя «рационалистами», он, будучи преподавателем и в этой архитектурной школе, явился главным пропагандистом альтернативной творческой концепции – конструктивизма. Большое влияние на современников оказала его книга «Стиль и эпоха. Проблемы архитектуры» (М., 1924). В ней Гинзбург впервые использовал термин «конструктивизм» применительно к архитектуре – ранее так говорили только о беспредметном искусстве, например, о произведениях В. Татлина.

Непосредственным поводом для программного высказывания Гинзбурга об архитектурном конструктивизме стал конкурсный проект Дворца труда братьев Л., В. и А. Весниных, трактовавших конструктивный каркас как полноценное художественное явление (1922–1923). Гинзбург вместе с архитектором А. Гринбергом также принял участие в конкурсе на проект Дворца труда, их проект был выполнен в духе европейского экспрессионизма. В 1923 году Гинзбург спроектировал павильон Крыма на Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке, это небольшое сооружение было выполнено как стилизация народного татарского жилища.
Соединение в его композиции разных объемов (каждого со своей функцией) было типично, как для модерна, так и нарождавшегося конструктивизма. 

Дом текстилей (конкурс), Москва, 1925

Анализ архитектурных конкурсов и практики привел Гинзбурга к новаторскому проектированию. Он участвовал во многих конкурсах (Дом текстилей, Крытый рынок, здание акционерного общества «Оргаметалл», здание «Русгерторга», Дом Советов в Махачкале, Дом правительства в Алма-Ате). Эти проекты публиковались, но не были реализованы (кроме Дома правительства в Алма-Ате), при этом Гинзбург ощущал острую конкуренцию со стороны коллег. 

Вне конкуренции была иная сторона деятельности Гинзбурга – создание в 1925 году вместе с братьями Весниными «Объединения современных архитекторов» (ОСА), выпускавшего журнал «Современная архитектура» (1926–1930). Члены ОСА стремились к выходу на международный уровень. В 1927 году они организовали первую (и единственную) Международную выставку современной архитектуры в Москве. Их контакты с выдающимися западными зодчими (Ле Корбюзье, Б. Таутом и др.) освещал журнал, ставший для Гинзбурга ораторской трибуной, он был его главным редактором (первоначально – вместе с Александром Весниным). В редакции журнала сотрудничал И. Леонидов, еще студентом замеченный Гинзбургом, высоко ценившим его талант. 

Гинзбург стал инициатором создания секции типизации при Строительном комитете РСФСР (Стройкоме). Под эгидой этой организации он работал с коллегами над проектами экономичных жилых ячеек (наиболее известной и удачной была ячейка типа «F»), взятых за основу при создании шести жилых комплексов с обобществленным обслуживанием в Москве, Свердловске и Саратове. Гинзбург их проектировал с С. Лисагором, И. Милинисом, А. Пастернаком и др. архитекторами и инженерами С. Прохоровым и С. Орловским. В Москве были реализованы знаменитый Дом Наркомфина, общежитие ватной фабрики в Ростокино, дом кооператива «Показательное строительство» РЖСКТ на Гоголевском бульваре, а также несохранившийся дом в Петровском парке. 

Жилой дом на Малой Бронной улице, Москва, 1926  

Первым из реализованных проектов Гинзбурга (с В. Владимировым) стал жилой дом для сотрудников Министерства социального обеспечения (Госстраха) на Малой Бронной. В доме расположены традиционные квартиры, а внутри квартала здание образует двор-колодец. Уличные фасады выглядят современнее, так как украшены красиво скомпонованными угловыми окнами и эркерами. Кровля этого дома плоская, на ней находилось общежитие. Общежитие ватной фабрики (1928) состояло из трех корпусов (двух жилых и общественного), соединенных воздушным переходом (с С. Лисагором). 

Самым известным произведением Гинзбурга (с И. Милинисом и инженером С. Прохоровым) стал жилой комплекс Наркомата финансов РСФСР (Наркомфина), заказанный наркомом Н. Милютиным, увлеченным новаторской архитектурой. Он был создан как показательное жилище «переходного» к дому-коммуне типа (с домами-коммунами этот дом часто путают). Дом Наркомфина был задуман
с отдельными квартирами для каждой семьи и обобществленным коммунально-бытовым обслуживанием (кухней-столовой, библиотекой, механической прачечной, детским садом, гаражом), что дало возможность сделать минимальные объемы всех помещений квартир, кроме гостиной. Общая динамичная композиция Дома Наркомфина включает разные типы жилых ячеек Стройкома («F», «2F» «K»), своеобразно соединенных между собой. В некоторые из них (ячейки «F») можно попасть из коридора-галереи с длинным горизонтальным раздвижным окном лоджии, тянущейся вдоль всего фасада. В другие ячейки – из коридора, расположенного выше, через этаж. Сами ячейки сгруппированы попарно так, что в жилые помещения нужно или спускаться по внутренней лестнице, или, наоборот, – подниматься. Более крупные ячейки расположены в торцах жилого корпуса. В Доме Наркомфина имеются также квартиры иной конфигурации (всего одиннадцать типов, включая квартиру консьержа-дворника, общежитие на кровле и пентхаус Милютина). Такой эксперимент был необходим для проработки вариативности массового жилища будущего. 

Жилой комплекс «Дом Наркомфина», Москва, 1928 

Двухуровневые квартиры состояли из двухсветной общей комнаты-гостиной и спален с санузлами, высота которых сильно сокращена. Коридор и спальни ячеек типа «K» имеют высоту 2,25 м, а общая комната – их удвоенную высоту – примерно 4,8 м. Так как ячейки типа «F» объединены попарно (верхняя и нижняя), высота потолков их общих комнат складывается из высот коридора и спален двух ячеек (все по 2,25 м), разделенных пополам, то есть примерно 3,5 м (с учетом толщины перекрытий).

Каркас Дома Наркомфина выполнен из монолитного железобетона. Дом с крышей-террасой поставлен на ножки (пространство между ними застроено в 1940-е годы). Постройка стала наглядным выражением всех принципов современной архитектуры Ле Корбюзье,
с интересом изучавшего этот опыт во время своего третьего визита в Москву (1930). 

Поскольку жильцы критиковали социальное и пространственное решение квартир, Гинзбург вместе с Г. Зундблатом предложил им эскизный проект второй очереди Дома Наркомфина со значительно более комфортными ячейками с «зелеными комнатами», то есть нечто, напоминавшее город-виллу Ле Корбюзье (1922). Огромный аналитический материал, собранный в ходе таких экспериментов, вошел в книгу Гинзбурга «Жилище» (1934), до сих пор остающуюся главным источником для изучения этой темы. 

Дом кооператива «Показательное строительство» РЖСКТ (построен), Москва, 1929 

В 1930-м году Гинзбург пропагандировал дезурбанизм, публикуя серию проектов для «Зеленого города» – линейной системы расселения близ Москвы, в разработке которой он сам принял участие (с М. Барщем). Эту  концепцию резко критиковал Ле Корбюзье (его письмо архитектору опубликовано в журнале «Современная архитектура» вместе с открытым письмом-ответом Гинзбурга). В том же году журнал «Современная архитектура» закрыли, и поводом для этого стала кампания против «леонидовщины» – раскритикованных вульгарными идеологами
и представителями конкурирующих архитектурных группировок новаторских концепций гения русского авангарда.  

В 1930–1931 годах Гинзбург спроектировал большой комплекс Института инвалидов, включавший протезный завод, жилой корпус и физиотерапевтический (лечебный) корпус, сохранившийся до сих пор. Это наименее известное, хоть и очень выразительное по первоначальному замыслу произведение, – здание в форме трапеции в плане, с закругленными торцевыми частями, напоминающее корабль с капитанской «рубкой» на кровле. Внутри оно имело двухсветный холл, ныне застроенный, и было оборудовано пандусом и большой парадной лестницей. Кровля предполагалась плоская, но ее заменили на скатную. Ленточные окна здесь имитированы мерным рядом квадратных проемов, выполненных в кирпичных стенах и обрамленных горизонтальными поясками. 

В 1932 году Гинзбург участвовал в конкурсе на Дворец Советов (вместе с Г. Гассенпфлугом и С. Лисагором, заказной этап), представив сооружение с высоким полуциркульным куполом и более простыми по форме остальными элементами, объединенными низким стилобатом. Такие брутальные формы предвосхищали стилистику интернационального стиля 1950–1960-х годов.  

Административное здание «Дом Наркомтяжпрома» (конкурс), Москва, 1934 

С 1933 года Гинзбург руководил архитектурно-планировочной мастерской Моссовета № 3, а с 1934 – мастерской при Наркомате тяжелой промышленности (Наркомтяжпроме), где работали его прежние коллеги: И. Милинис, А. Пастернак, Е. Попов и др., а также – И. Леонидов с бригадой своих учеников.  

В 1934 году Гинзбург принял участие в конкурсе на административное здание Наркомтяжпрома (с С. Лисагором).  Среди множества поздних работ мастерской Гинзбурга самым характерным можно назвать комплекс санатория Наркомтяжпрома им. С. Орджоникидзе в Кисловодске (с Л. Богдановым, С. Вахтанговым, Ю. Гумбургом, В. Калининым, И. Кузьминым, И. Леонидовым, Е. Поповым и др., 1935–1937). Санаторий состоит из двух спальных корпусов, между которыми расположен лечебный корпус с круглым крытым двориком, в центре которого устроен зимний сад. Спальный корпус № 1 включает также столовую и клуб. Плоские кровли спальных корпусов превращены в солярии. Вся архитектурная композиция выстроена вблизи склона Ребровой балки, в которую спускается знаменитая лестница, спроектированная Леонидовым. Для самого Орджоникидзе Гинзбург сделал проект «Домика наркома» – миниатюрную виллу с внутренним двором. Примечательно записанное В. Калининым мнение об этом проекте наркома: «Для меня лично ничего не надо, а для моих холуев – это слишком шикарно». Отказавшись от персонального здания, нарком приказал срочно завершить строительство, и для доделки проекта из Крыма был вызван И. Леонидов с бригадой своих учеников. Работа над районной планировкой Южного берега Крыма (от Феодосии до Севастополя) шла параллельно и ей фактически руководил Леонидов, тогда как сам Гинзбург находился в Кисловодске.

В отличие почти от всех лидеров авангарда, последние 10 лет жизни Гинзбургу удалось оставаться на ведущих позициях в архитектурной жизни страны. Его стилистическая миграция была вызвана общей динамикой изменений в европейской, а не только в советской архитектуре. Адаптация конструктивизма к консервативным и по существу буржуазным вкусам советской административной верхушки была вынужденной – лишь так можно было сохранить себя в профессии. Общеевропейская стилистика ар-деко (ранняя фаза которой названа С. Хан-Магомедовым – «постконструктивизм») у Гинзбурга выразилась в монументальности форм и применении упрощенного ордера. 

Санаторий «Горные вершины» (1946–1951) спроектирован Моисеем Гинзбургом и возведен под руководством Николая Полюдова после смерти автора. Позже он станет еще одним корпусом санатория имени Серго Орджоникидзе в Кисловодске

В 1940-е годы его мастерская создала не только проекты отдельных зданий, но и планировку огромных территорий. Идеалистическое представление о ландшафте, свойственное классицистической архитектуре с ее абстрактными осевыми построениями, способствовало иной раз курьезному переносу романтической стилистики южных построек на Урал, что видно на примере планировки поселка Ключики под Нижним Тагилом, но так выражался поиск выразительности, лишь косвенно связанный с тоталитарной идеологизацией архитектуры. 

Самыми последними работами Гинзбурга стали поселок для горняков Подмосковного угольного бассейна (1943) и неосуществленный проект планировки разрушенного фашистами Севастополя, а также мемориалы на Сапун-горе (Севастополь) и на горе Митридат (Керчь).  

Генеральный план восстановления (проект), Севастополь, 1943 

Конструктивистские постройки Гинзбурга и самая знаменитая из них – Дом Наркомфина – сегодня переделаны и отчасти разрушены. Для их реставрации нужны огромные усилия, но в глазах профессионалов они давно стали «брендом» Москвы и советской архитектуры. 

Дом Гинзбурга. История | Київ від минулого до майбутнього

Киев. Дом Гинзбурга по ул. Городецкого, 9.

Лев Борисович Гинзбург — киевский миллионер, строительный подрядчик. Он оставил для украинской столицы неоценимое архитектурное наследие. Стоит назвать Национальную оперу, Национальный художественный музей, главный корпус КПИ, Национальный банк, Национальный оперетту, театр им. Франко, костел святого Николая, караимской кенасы — и это лишь небольшая часть того, что построил Гинзбург. Наиболее знаменитой его зданием был небоскреб Гинзбурга — сооружение настолько шокирующие, что на нее даже крестились паломники. В год своего построения (в 1912 г..) Он был самым высоким жилым домом Российской империи, и пока его не взорвали НКВДисты (в 1941 году, вместе с Крещатиком) считался самым высоким зданием Украины.

Контора Гинзбурга в период киевской строительной лихорадки (конец 19 — начало 20 вв.) Была вне конкуренции. Она получала лучшие и самые дорогие заказы — остальные подрядчики (тоже очень богатые) получали только то, что не успевал строить Гинзбург — на тебе боже, что мне негоже. Сейчас исследователи не могут объяснить феноменальную характер Льва Борисовича. Есть доказательства, что Гинзбурга приглашали на строительство небоскребов в Чикаго, но он отказался, якобы желая оставаться №1 в Киеве.

На улице Городецкого (№9) сохранился один из самых совершенных домов построенных Гинзбургом. Его до сих пор называют домом Гинзбурга. Эту эффектную архитектурную аттракцию легко узнать по роскошному декору: орнаментальная лепнина, маскароны, скульптуры атлантов и античных богов, химеры. Интересно, что на доме Гинзбурга, в отличие от дома с химерами Городецкого, изображены действительно химеры. Они расправили крылья и будто хотят поднять дом в воздух …

Так выглядел дом Гинзбурга до 1941 года

Дом Гинзбурга занимал значительную часть его усадьбы, которая располагалась между улицами Городецкого и Институтской (сам Гинзбург жил в двухэтажном доме рядом). Имел дом шесть этажей и седьмой мансардный, с купольными завершениями (мансардный этаж сгорел в 1941-м году). Общая стилизация выполнялась в ренессансно-барочных формах. На момент постройки дом был самым высоким в Киеве.

Автором проекта дома Гинзбурга был Эдуард Шлейфер, а контроль над строительством осуществлял Георгий Брадтман — выдающиеся киевские архитекторы. Дом был оснащен всеми видами инженерного оборудования, которые были возможны в то время (водопровод, лифт и т.д.).

Первые два этажа здания занимал известный в Киеве мебельный магазин «Я. и Й.Кон », на других этажах размещались многокомнатные квартиры (от трех до семи комнат), которые сдавались в аренду. В начале 20 века это был один из самых престижных доходных домов.

В советский период здание было национализировано. В 1941 году, во время разрушения Крещатика он полностью выгорел, остались только стены. В 1950-м его отстроили, но мансардный этаж с куполами так и не восстановили.

Цоколь дома Гинзбурга облицован полированным лабрадоритом. На краю крыши, в центре коронарного парапета сохранились скульптуры Гермеса и Геры. В простенках верхнего этажа стоят Деметра, Гермес, Афина и Гефест. По всему периметру раскрыли пасти химеры, а балконы поддерживают атланты … Без преувеличения доходный дом Гинзбурга можно считать одним из самых интересных в Киеве. Он бы стал украшением любого города. Эх, если бы то ему еще купола вернуть.

Источник – Украина Инкогнита

Знаменитый Дом Наркомфина отреставрируют в 2019 году — Российская газета

Экспозиция Москвы стала открытием для участников Европейской выставки по реставрации, сохранению памятников и санации исторических строений «Denkmal-2018», недавно прошедшей в Лейпциге. Российская столица посвятила ее Дому Наркомфина. Этот легендарный памятник конструктивизма считался в мире практически утраченным — его трижды включали в список главных зданий мира, которым грозит уничтожение. И вдруг выясняется: его возрождение идет полным ходом. А руководит работами архитектор Алексей Гинзбург, внук автора проекта дома Моисея Гинзбурга.

От золотого века до разрухи

«Мы об этом даже не мечтали», — заявил в Лейпциге Йорг Хаспель, президент Национального комитета Германии Международного совета по охране памятников и достопримечательных мест (ИКОМОС). Рассказал, как еще в 2006 году ездил в Москву, видел, как рушится памятник… Эксперты пытались обратить на него внимание и российских, и городских властей. Ответа не получили. И вот спустя 12 лет приятная новость: за судьбу постройки, положившей начало конструктивизму — новому архитектурному стилю в двадцатые годы прошлого века, можно больше не беспокоиться.

Алексей Гинзбург ждал этого 30 лет. Считает себя счастливым человеком — ведь дождался.

— Дед умер в 1946-м, а я родился в 1969-м, — рассказывает он. — Отец, Владимир Гинзбург, известный московский архитектор, водил меня в Дом Наркомфина еще маленьким. Благодаря рассказам отца я понял, в чем его ценность и достоинства. Но еще долго осмысливал, почему, несмотря на обилие построек эпохи конструктивизма в Москве, именно о Доме Наркомфина и еще Доме Мельникова написано столько книг и исследований, почему именно к ним идет большинство туристов из всех стран. Их авторы смогли почувствовать и выразить в своих проектах дух времени и потребности людей новой эпохи.

— Вот почему в Доме Наркомфина в помощь жильцам в быту был весь набор необходимых услуг, — продолжает Гинзбург-внук. — Кафе, спортивный зал, детсад, прачечная… Свой парк, солярий на зеленой кровле с шезлонгами и столиками, где в хорошую погоду приятно выпить чаю и позагорать. На фасаде под каждым окном — цветники… Словом, по сути, все то, без чего сегодня, спустя почти сто лет, в столице не обходится ни один приличный жилой комплекс.

Но золотой век на Новинском бульваре, 25 продлился недолго — с начала и до конца 30-х годов. Первое поколение жильцов покинуло его в 1937-1939 годах, остальные вскоре уехали в эвакуацию или ушли на войну…

Потом последовал разгром авангардизма — и в музыке, и в живописи, и в литературе, и в архитектуре. Идеи дома уже мало кого интересовали. В конце 40-х его планировку начали менять хозспособом в соответствии с управдомовскими нуждами. В коммунальном корпусе разобрали стеклянные витражи, стену заложили кирпичной кладкой, и там расположилась пожарная охрана. Фасад дома начал разрушаться. Попытки привлечь к этому внимание Владимира Гинзбурга, а со студенческих времен и Алексея Гинзбурга, были безуспешными.

В 90-е годы часть квартир жильцы выкупили, они стояли пустыми, а строение продолжало ветшать. Когда уже казалось, что все потеряно, нашелся инвестор, который расселил собственников. В отличие от прежних застройщиков, год за годом предпринимавших попытки снести памятник и занять его место очередной высоткой на продажу, он взялся за его реставрацию.

Возродить Дом Наркомфина — большая удача и для него, и для Москвы, где постройки разных времен перебрасывают мост между эпохами, оживляют историческую ткань города, убежден архитектор.

Коммунальный дом — не коммуна

«Вопреки расхожему мнению, Дом Наркомфина — не коммуна, — считает нужным подчеркнуть он. — Квартиры индивидуальные, в каждой — кухонный уголок. Если жильцам хотелось приготовить ужин самим, проблем не было. Несколько типов квартир — попытка Гинзбурга создать новую типологию жилища современного человека.

Мы поднимаемся в квартиры, где полным ходом идут восстановительные работы. Демонтированы перегородки, закрывавшие бетонные колонны, стоя на которых дом кажется летящим. Убраны все надстройки, искажавшие его исторический облик.

— Смотрите, никакие не клетушки, как часто слышишь. Самая маленькая — квартира-студия — площадью 37 «квадратов», но есть и по 78, и даже более 100 метров. Просторные ванные с окном. Большая часть квартир — двухуровневые.

Но особенно Гинзбург-дед любил играть высотами. В спальной между полом и потолком могло быть всего 2,30-2,50 метра, а в гостиной комнате 5х5, — раза в полтора, а то и два выше.

— В итоге даже при компактной планировке квартир достигается эффект очень богатого пространства — сложного и интересного, — комментирует Гинзбург-внук.

Но главное, что понял он: в этом доме нет ничего случайного. Все задумано так, чтобы человеку здесь было комфортно жить:

— Вот, к примеру, деревянные окна, замененные в 90-е годы варварски на пластиковые. Думаете, почему они сдвижные? Чтобы в маленьких комнатах створки не мешали. Вот и сейчас мы разработали копию окон, которые в точности повторяют те, что были. Это оказалось очень сложным процессом: латунные уголки, такие же задвижки, хорошего качества дерево. Для восстановления стен так же, как тогда, в 20-е годы, прямо на стройплощадке отливаются такие же бетонные блоки. Прежние разрушились под воздействием воды, попадавшей в швы во время многочисленных перестроек.

Или взять расположение комнат и их окраску. Все квартиры выходили на две стороны: спальни — на восток, где солнце с утра, и красились в цвета холодной гаммы. Гостиные — на запад, куда лучи попадали после полудня, там стены были теплых тонов. Так, изучив с технологами образцы сохранившейся штукатурки, реставраторы разрушили еще один стереотип, утверждавший, что современная авангардная архитектура была якобы нейтрально белой.

Именно научная реставрация стоит в основе сегодняшнего возрождения знаменитого на всю страну Дома Наркомфина. Речь идет не просто о косметическом ремонте, а именно о воссоздании. Сохранившиеся элементы здесь бережно консервируют, а утраченные — планомерно восстанавливают, как этого и требует венецианская хартия, принятая в Европе для реставрации памятников культурного наследия. «Это нужно для того, чтобы не вымывался дух дома и хранил печать своего времени», — говорит Алексей Гинзбург. Так что у всех нас есть шанс в скором времени увидеть Дом Наркомфина таким, каким он и был: работы по его возрождению планируется завершить уже в будущем году.

Москва бережно сохранила главные памятники конструктивизма. Фото: РИА Новости

Кстати

В 2014 году Москва получила золотую медаль Denkmal за восстановление первого памятника конструктивизма «Дома-коммуны» на улице Орджоникидзе, построенного в 1929 году по проекту архитектора Ивана Николаева. В этом году в столице закончена реставрация фасадов еще одного памятника той поры — дома-паровоза, или дома с трубой, на Новой Басманной улице. Сходство с локомотивом ему придает девятиэтажная башня, напоминающая паровозную трубу. Она появилась на углу здания в середине 1930-х, сам дом построен еще во второй половине XVIII века. Всего за последние семь лет в российской столице восстановлено 1168 памятников архитектуры. Среди них — здание скоропечатни Левенсона, Казанский вокзал, памятники А.С. Пушкину, Максиму Горькому и многие другие.

Справка «РГ»

Свое название Дом Наркомфина получил в связи с тем, что был предназначен для работников наркомата финансов. Проект его заказал народный комиссар финансов РСФСР Николай Милютин в 1924 году сразу после вступления в должность.

в борьбе за социальный и материальный мир на JSTOR

Abstract

Конструктивистские проекты обычно рассматриваются как объекты искусства, оторванные от их социального контекста и физического окружения. Редко когда-либо обсуждаются конструктивистский ландшафт и планирование участка. В данной статье исследуется Коммунальный дом Наркомфина Моисея Гинзбурга в Москве (1928-1929) и связанные с ним строения, которые развивались в архитектурных произведениях, а затем строились, видоизменялись и жили в советский период.Исследуются планы архивных памятников, в которых Наркомфин рассматривается как элемент конструктивистского пейзажа.

Информация о журнале

Журнал Общества историков архитектуры (JSAH) ведущий журнал по истории архитектуры, который издается на английском языке. язык. Научные статьи в JSAH имеют международный характер. и сосредоточиться на каждом периоде в истории искусственной среды. Журнал имеет широкую перспективу и включает новейшие методологии исследований в расширяющаяся область истории архитектуры и смежных дисциплин, включая история дизайна, ландшафта, урбанизма и сохранения исторического наследия.Опубликовано постоянно с 1941 г., JSAH также предлагает гостевые редакционные статьи, выставку обзоры, рецензии на книги, некрологи ключевых фигур дисциплины и рефераты докладов на ежегодной научной конференции Общества. JSAH — это преимущество членства в Обществе историков архитектуры.

Информация об издателе

Основанное в 1893 году Отделение изданий, журналов и цифровых публикаций Калифорнийского университета распространяет научные труды, имеющие непреходящую ценность. Одна из крупнейших, наиболее выдающихся и новаторских университетских типографий сегодня, ее коллекция печатных и онлайн-журналов охватывает темы в области гуманитарных и социальных наук, с акцентом на социологию, музыковедение, историю, религию, культурологию и региональные исследования, орнитологию и т. Д. право и литература.Помимо публикации собственных журналов, подразделение также предоставляет услуги традиционных и цифровых публикаций многим клиентским научным обществам и ассоциациям.

Город и дом: Роман (9781611456912): Гинзбург, Наталья: Книги

Похвала Город и дом :

«« Город и дом »- прекрасная книга, тонкая и проницательная». — LA Times

«Краткий, ловкий эпистолярный роман … она рисует картину узы, которые навязаны между нами, узы, которые оказываются на удивление жесткими, чтобы казаться такими хрупкими.Писатель преуменьшенного мастерства, заслуживающий американских последователей. »- Kirkus Reviews

« Город — это Рим; дом, Le Margherite, вилла в деревне за пределами Рима. Роман Гинзбурга состоит из серии писем, в основном между Джузеппе, овдовевшим писателем, живущим в Риме; Лукреция, его бывшая возлюбленная, которая живет в Ле Маргерит со своим мужем Пьеро и их детьми; Сын Джузеппе, Альберико, режиссер-гомосексуал; Брат Джузеппе Ферруччо, профессор биологии в Принстоне; его жена Энн Мари, также биолог из Принстона; и дочь Анны Мари Шанталь.В первом письме Джузеппе обсуждает свое решение переехать в Америку: «Я очень рад уезжать … Мне также очень жаль уезжать. Я думаю, что буду скучать по некоторым людям и местам, к которым я сильно привязан. . » Читатель тоже будет скучать по этим сумасшедшим, запутанным, очень человечным, раздражающим и милым персонажам. Настоятельно рекомендуется ». — Library Journal

« Этот душевный роман — отличный образец искусства выдающегося итальянского писателя и публициста »- Publishers Weekly

Похвала работе Натальи Гинзбург

« Один из Великие итальянские писатели ХХ века.»- The New York Times

« Ясность, точность и остроумие отличают работы Натальи Гинзбург ». — The New York Times Book Review

«Гинзбург [была] известна своей способностью вызывать смешанную эмоциональную атмосферу, пронзительную, но несентиментальную». — The New Yorker

«Яркий свет современной итальянской литературы … Магия Гинзбург — это предельная простота ее прозы, внезапно озаренная одним словом, которое превращает простую фразу в молнию.. . . Прямо и чисто, как если бы оно было высечено в камне, оно все же говорит о сердечных мыслях ». — The New York Times Book Review

« Я хочу, чтобы больше людей читало итальянскую писательницу Наталью Гинзбург »- Мэри Гордон, Мать Джонс

«Наталья Гинзбург, несомненно, одна из самых провокационных и трогательных писательниц.» — Elle magazine

«Реалистичная, с живыми деталями, наполненная удивительно яркими персонажами, светящаяся глубоким чувством, отзывчивостью, и сочувствие.»- Publishers Weekly

» Гинзбург вовлекает читателей в свои обманчиво очаровательные эссе с каскадом соблазнительных повседневных подробностей, а затем скрытно поднимает моральные вопросы большого веса и сложности. Остроумный, остроумный, наблюдательный и неизменно отважный, Гинзбург — это открытие, стимул и радость »- Список книг

Наталья Гинзбург родилась в Палермо, Италия, в 1916 году. Она была итальянским писателем, чьи работы посвящены семейным отношениям, политике во время и после фашистских лет и Второй мировой войны, а также философии.Она писала романы, рассказы и эссе, за что получила Премию Стрега и Приз Багутты. Скромная и очень сдержанная, Гинзбург никогда не уклонялась от травм истории, независимо от того, писала ли она о Турине своего детства, о сельской местности Абруцци или о современном Риме, и при этом подходила к этим травмам лишь косвенно, через приземленные детали и катастрофы. личная жизнь. Большинство ее работ было также переведено на английский и опубликовано в Великобритании и США.Она написала признанные переводы Пруста и Флобера на итальянский язык. Она умерла в Риме в 1991 году.

Осмысление Наркомфина — Архитектурное обозрение

«Жилище» Моисея Гинзбурга, впервые переведенное на английский язык, раскрывает реальное значение его архитектурного шедевра

Одно из самых знаменитых зданий советского модернизма, Наркомфин, в последнее время привлекло значительное внимание ученых, архитекторов, активистов и средств массовой информации, отчасти с целью спасти здание от неминуемой гибели, а отчасти с целью разработки комплексной программы реставрации. Жилище , впервые опубликованное на русском языке в 1934 году, обобщает исследования его автора — архитектора и ведущего теоретика советского конструктивизма Моисея Гинзбурга (1892-1946) — по развитию архитектуры для современного технологического и социалистического общества на основе принципов стандартизации. и эффективность.

В 1929 году Гинзбург возглавил Отдел типизации (Секция типизации) Строительного комитета (Стройком) Экономического Совета РСФСР, организации, созданной годом ранее с целью: общее регулирование и рационализация строительства на территории РСФСР ».Его цели включали разработку правовых норм для архитектуры и строительства, разработку стандартизированных решений для различных типов зданий и выполнение расчетных исследований для строительной отрасли. Он отвечал за разработку типов для стандартизированного строительства (включая методы строительства и минимальные требования) и строительство прототипов зданий. Жилище является результатом исследования в одной области: жилищное строительство.

Жилая площадь Гинзбург 4

Выделение из главы «Экспериментальное строительство домов переходного типа»

Жилая площадь Гинзбург 5

Распространение из главы «Первая постановка проблемы социалистического жилья»

Работа «Стройкома» стала ответом на международный поворот модернистских архитекторов к взаимосвязанному набору проблем в отношении урбанизма, массового жилья и стандартизации.Гинзбург не случайно был советским делегатом в Congrès International d’Architecture Moderne (CIAM) с момента его основания в 1928 году до 1932 года. В отличие от многих своих западных коллег, он стремился совместить императив экономии с уважением достоинства жителей. . Амбиции Гинзбурга были намного больше, чем просто разработка советской модели экономичной архитектуры Existenzminimum . Другими словами, его программа заключалась в гуманизации модернизма, которую он видел в современной экспериментальной психологии — изучении влияния пространства, формы, цвета и света на мышление и эмоциональное благополучие человека, проводя собственные эксперименты в рамках каркас Стройкома.

Таким образом, масштабы и амбиции Dwelling значительно превосходят технические решения для стандартного жилищного строительства. Скорее, он служит манифестом взглядов Гинзбурга на коллективные формы семейной жизни и дизайн их архитектурных контейнеров, последнее обусловлено модернистским экономическим императивом эффективности. Прослеживая связи между архитектурной формой, с одной стороны, и семейными и социальными структурами, с другой, исследование прецедентов охватило богатый антропологический и исторический материал.Примеры варьировались от африканских деревень до татарской архитектуры в Крыму, традиционных японских домов, средневековых европейских жилищ и недавнего немецкого Siedlungen . Изучая их из первых рук, Гинзбург проанализировал пространственные планировки, модели обитания и технический прогресс, чтобы сделать вывод, что «между эклектизмом архитекторов, обслуживающих буржуазное тщеславие обычного человека, и узкопрагматическим примитивизмом строителей должны быть найдены характеристики нашей новой социалистической культуры. жилища ».

Жилая площадь Гинзбург 1

Жилая площадь Гинзбург 2

Развивается из главы «Культура обитания»

Родилась концепция «переходного типа жилья»: Гинзбург предложил объединить в одном доме несколько типов квартир, различающихся уровнем приватности, от трех- и двухкомнатных квартир для семей с детьми до однокомнатных. комнатные квартиры и общежития для одиноких и бездетных пар.Чувству общности способствовало совместное использование мест для передвижения, общественных пространств и помещений, таких как столовые, кухни и ванные комнаты, чтобы побудить жителей, привыкших к старому семейному образу жизни, перейти к коллективному образу жизни.

Планы Наркомфина

Планы Наркомфина

Развитие этой концепции было физически воплощено в Наркомфине, одном из прототипов зданий «Стройкома», который сегодня является символом советского модернизма.Он был разработан Гинзбургом и его учеником Игнатием Милинисом в 1928 году для Народного комиссариата финансов (Наркомфина), глава которого Николай Милютин, покровитель Гинзбурга и сам наркомфинец, глубоко интересовался урбанизмом. Гинзбург описывает проектную программу Наркомфина как ответ на его социальную миссию, когда здание разделено по горизонтали на две части. В то время как на нижних этажах были большие квартиры (тип K) для семей, на верхних этажах были однокомнатные квартиры, которые способствовали более коллективному проживанию, а прилегающий коммунальный блок (в котором находились тренажерный зал, кухня и столовые) служил для « быстрого и безболезненный переход к более высоким социальным формам ведения домашнего хозяйства ».В интерьере низкие потолки спальни сделаны сносными за счет двойной высоты жилых комнат, большие окна позволяют архитектуре воссоединиться с природой, а цветовые решения, разработанные дизайнером Баухауса Хиннерком Шепером, работавшим в то время в Москве, визуально изменяют пространственное оформление. и влияют на энергетический баланс жителей.

Отделения Наркомфина

Отделения Наркомфина

Разработка дизайна Наркомфина находится в более широком критическом обсуждении развития способов коллективной жизни.С 1925 года архитекторы-конструктивисты участвовали в дискуссии о новых типах жизни как на страницах журнала «Современная архитектура», , так и в Союзе современных архитекторов (OSA). В книге «, жилище » Гинзбург критикует бесчеловечность раннемодернистской радикальной концепции «дом-коммуны», символу которой часто служит Наркомфин, из-за неправильного понимания термина Гинзбурга «социальный конденсатор». Вместо этого он предлагает пример своих более ранних градостроительных проектов, таких как генеральный план Магнитогорска и Зеленого города (оба 1929 г.).Он считал, что эти проекты, в отличие от проектов домов-коммун, направлены не на универсализацию и контроль жителей, а на их личное развитие. Отвечая на опасность дегуманизации, присущую стандартизированному дизайну жилья, Гинзбург рекомендует детальную типизацию в соответствии с семейным и социальным типом и выступает за использование прочных материалов, создание сети сервисных центров, позволяющих децентрализованную коллективизацию и тщательное зонирование.

Планы квартир Наркомфима

Наркомфин план квартиры

Как своевременный, так и важный для ученых и студентов, изучающих современную архитектуру, перевод Dwelling на английский язык заполняет давно ощущаемый пробел.Это, наконец, делает голос Гинзбурга услышанным на фоне репрезентаций (и искажений) его намерений другими, что дает ключ к пониманию здания Наркомфина и усложняет полученное стилевое представление о советском конструктивизме. Когда книга Гинзбурга Style and Epoch (1923) была опубликована MIT Press в серии Oppositions Books в 1982 году, она сразу же обеспечила своему автору место в каноне современной и современной архитектурной теории — рядом с Адольфом Лоосом, Альдо Росси и Аланом Колкхауном , чьи произведения вошли в ту же серию.Эта публикация была и благословением, и проклятием: с одной стороны, отличавшаяся выдающейся академической строгостью (текст появился в переводе историка Анатоля Сенкевича с предисловием Кеннета Фрэмптона), она познакомила читающую по-английски аудиторию с теоретическими взглядами Гинзбурга. работа, но с другой стороны, она предложила искаженный взгляд на это наследие, представив его в ранней книге, посвященной стилистическим дебатам в духе книги Ле Корбюзье Vers une Architecture .Отвечая на повестку дня Института архитектуры и градостроительства, ответственного за редакционную работу над сериалом, такая перспектива представляла советский конструктивизм, прежде всего, как стиль. Между тем другие тексты Гинзбурга, наряду с различными проблемами и идеями его и его коллег, оставались в тени ранних стилистических баталий. Поэтому приятно, наконец, увидеть оставшиеся основные публикации Гинзбурга — Ритм в архитектуре (1923) и, самое последнее, что очень важно, Жилище — появившиеся в английских переводах.

Жилая площадь Гинзбург 3

Выдержка из главы «Культура обитания»

Дизайн текущего перевода Ginzburg Design Limited соответствует оригинальному макету и формату книги, воспроизводя все многочисленные фотографии, архитектурные чертежи и планы, которыми был проиллюстрирован оригинал. Близость к оригиналу, безусловно, является одним из достоинств нынешнего издания. И перевод идет как раз вовремя, одновременно с началом в этом году реставрации Наркомфина, возглавляемого внуком Гинзбурга Алексеем Гинзбургом, после десятилетий упадка.

Все визуальные материалы предоставлены Алексеем Гинзбургом и Натальей Шиловой, если не указано иное.

Жилище: пять лет работы над проблемой жилья

Автор: Моисей Гинзбург

Издательство: Фонтанка

Английский перевод слова «Dwelling» поступит в продажу в октябре 2017 года.

Город и дом | Книга Натальи Гинзбург, Синтии Зарин | Официальная страница издателя

Похвала Город и дом :

«Город и дом» — прекрасная книга, тонкая и проницательная.»- LA Times

» Краткий, ловкий эпистолярный роман. . . она рисует картину узы, которые навязаны между нами, узы, которые оказываются на удивление жесткими, чтобы казаться такими хрупкими. Писатель преуменьшенного мастерства, заслуживающий американских последователей. »- Kirkus Reviews

« Город — это Рим; дом, Le Margherite, вилла в деревне за пределами Рима. Роман Гинзбурга состоит из серии писем, в основном между Джузеппе, овдовевшим писателем, живущим в Риме; Лукреция, его бывшая возлюбленная, которая живет в Ле Маргерит со своим мужем Пьеро и их детьми; Сын Джузеппе, Альберико, режиссер-гомосексуал; Брат Джузеппе Ферруччо, профессор биологии в Принстоне; его жена Энн Мари, также биолог из Принстона; и дочь Анны Мари Шанталь.В первом письме Джузеппе обсуждает свое решение переехать в Америку: «Я очень рад уезжать … Мне также очень жаль уезжать. Я думаю, что буду скучать по некоторым людям и местам, к которым я сильно привязан. . » Читатель тоже будет скучать по этим сумасшедшим, запутанным, очень человечным, раздражающим и милым персонажам. Настоятельно рекомендуется ». — Library Journal

« Этот душевный роман — отличный образец искусства выдающегося итальянского писателя и публициста »- Publishers Weekly

Похвала работе Натальи Гинзбург

« Один из Великие итальянские писатели ХХ века.»- The New York Times

« Ясность, точность и остроумие отличают работы Натальи Гинзбург ». — The New York Times Book Review

«Гинзбург [была] известна своей способностью вызывать смешанную эмоциональную атмосферу, пронзительную, но несентиментальную». — The New Yorker

«Яркий свет современной итальянской литературы … Магия Гинзбург — это предельная простота ее прозы, внезапно озаренная одним словом, которое превращает простую фразу в молнию.. . . Прямо и чисто, как если бы оно было высечено в камне, оно все же говорит о сердечных мыслях ». — The New York Times Book Review

« Я хочу, чтобы больше людей читало итальянскую писательницу Наталью Гинзбург »- Мэри Гордон, Мать Джонс

«Наталья Гинзбург, несомненно, одна из самых провокационных и трогательных писательниц.» — Elle magazine

«Реалистичная, с живыми деталями, наполненная удивительно яркими персонажами, светящаяся глубоким чувством, отзывчивостью, и сочувствие.»- Publishers Weekly

» Гинзбург вовлекает читателей в свои обманчиво очаровательные эссе с каскадом соблазнительных повседневных подробностей, а затем скрытно поднимает моральные вопросы большого веса и сложности. Остроумный, остроумный, наблюдательный и неизменно отважный, Гинзбург — это открытие, стимул и радость »- Книжный список

ВЕЧЕР, ПОСВЯЩЕННЫЙ КОНСТРУКТИВНОМУ АРХИТЕКТОРУ МОИСЕЙ ГИНЗБУРГУ И НАРКОМФИНУ — Пушкинский дом

Присоединяйтесь к нам, чтобы отметить публикацию впервые на английском языке произведения Моисея Гинзбурга «Стиль и эпоха» (1924 г.).Алексей Гинзбург, внук архитектора, расскажет о книге, теории своего деда и расскажет о последних новостях реставрации конструктивистского здания — Наркомфина (Москва), главным архитектором реставрации которого является Алексей.

«Стиль и эпоха» Моисея Гинзбурга, впервые опубликованная в 1924 году, была ключевой работой архитектора; он стал философской основой группы конструктивистов. Это факсимильное издание является продолжением успешной публикации авторской работы «Жилище» 1934 года, также опубликованной издательством «Гинзбург Дизайн с Фонтанкой» (2017).

Архитектор Алексей Гинзбург в настоящее время работает над реставрацией знаменитого дома своего деда Наркомфина в Москве (завершено в 1932 году). В рамках этого проекта Ginzburg Design инициировал публикацию четырех основополагающих публикаций Моисея Гинзбурга по архитектуре и искусственной среде.

В первом из них, «Стиль и эпоха» (1924 г.), подчеркивалась цивилизаторская роль машины и ее способность рационализировать новые типы зданий в соответствии с потребностями рабочего класса.Утверждая, что революция породила новую конструктивную фазу архитектурного развития, трактат Гинзбурга был, по сути, манифестом конструктивизма как архитектурного стиля новой советской эпохи. После двух промышленных революций перед архитекторами стояли новые задачи. Ответом стал новаторский подход к архитектуре, который поставил людей — их потребности и функции — во главу угла, и развитие стиля, который стал определять природу архитектуры в двадцатом веке, который сегодня мы называем модернизмом.Значение этой книги для понимания культуры, авангарда и последующего развития модернистской архитектуры трудно переоценить.

Моисей Гинзбург (1892-1946) был архитектором, теоретиком, педагогом и лидером группы конструктивистов в советской авангардной архитектуре. Родился в Минске в 1892 году в семье архитектора, уехал за границу, в Италию и Францию, чтобы получить архитектурное образование. Он поселился в Москве, где преподавал историю и теорию архитектуры в Московском высшем техническом училище и на архитектурном факультете Художественного училища им. Вхутема.

«Если Ферранте друг, Гинзбург — наставник»: сложный мир Натальи Гинзбург | Книги

В 1941 году Чезаре Павезе написал открытку 25-летней Наталье Гинзбург в Абруцци, где она переживала войну со своими тремя детьми: «Дорогая Наталья, перестаньте заводить детей и напишите книгу, которая лучше мой.» Результатом стала книга «Дорога в город» , опубликованная в 1942 году под псевдонимом, потому что ее муж, Леоне Гинзбург (коллега Павезе по издательству «Эйнауди»), попал в беду из-за своей антифашистской деятельности.Так началась 50-летняя писательская карьера. На Гинзбург оказал влияние Павезе, и позже она была счастлива называть себя неореалистом, частью литературного движения, перекликающегося с современным итальянским кинематографом. Она вспоминала неореализм как «способ приблизиться к жизни, проникнуть внутрь жизни, внутрь реальности». Но ее голос с самого начала отличался от других: холодно, обнажая ложные чувства, и в то же время внимательно относясь к деталям семейной жизни и женского опыта.

Гинзбург давно известна в Италии как писатель, издатель (после войны она работала вместе с Павезе и Итало Кальвино в Эйнауди) и политик (в 1983 году она была избрана независимым представителем итальянского парламента, где выступала с речами о сексуальной сфере). насилие, разоружение и разрушение сельской жизни).Однако в Британии ее читали значительно меньше, чем мужчин-неореалистов до прошлого года, когда Даунт переиздал ее сборник эссе 1962 года Маленькие добродетели и ее роман 1963 года Семейный лексикон . Сейчас они переиздают ее роман 1961 года « голоса вечером ».

Читая эти книги, я не думаю, что я одинок в чувстве быстрой читательской близости. В этом отношении это немного похоже на чтение Елены Ферранте, но если чтение Ферранте может показаться знакомством с новым другом, то чтение Гинзбурга больше похоже на поиск наставника.Это тот, кто делится опытом повседневной жизни, но также дает полностью сформированный моральный и интеллектуальный компас, который позволяет вам видеть эти переживания более объективно. Из мельчайших составляющих семейной жизни она строит мир с этической сложностью великих романов XIX века.

Очерки в Маленькие добродетели возвращают ко Второй мировой войне и ее последствиям, обеспечивая анатомию этих лет с их изношенной обувью, нехваткой еды и экзистенциальным истощением.В рассказе «Зима в Абруцци» она вспоминает жизнь в их деревне времен войны, а затем резко описывает смерть своего мужа в тюрьме в 1943 году. Действительно ли это случилось с ними, — спрашивает она, «которые покупали апельсины на Джиро и ходили гулять по снегу». Расплата с нападением войны на обыденное продолжается в книге «Сын Человеческий», написанной в 1946 году. «Была война, и люди видели так много домов, превращенных в руины, что они больше не чувствуют себя в безопасности в своих собственных домах, которые когда-то казался таким тихим и безопасным.”

Коллекция заканчивается двумя шедеврами, которые выходят на более широкий моральный ландшафт. Первый, «Человеческие отношения», проходит через этапы жизни от детства до взрослой жизни. Гинзбург необычно, но абсолютно уверенно пишет от первого лица множественного числа, рассказывая о «нашем» бунте против наших родителей, о наших поисках правильного друга и правильного любовника, продвигаясь вперед к материнству и войне. Вся жизнь здесь, но идеально уменьшена, чтобы сосредоточиться на повседневности, с ее хлопнувшими дверями и тетрадями (лучшие друзья ненадолго с популярной девушкой, она рассматривает свою драгоценную книгу с ее «красивым угловатым почерком синими чернилами»).Попутно она задает фундаментальные вопросы о том, как мы можем быть моральными существами, любящими своих детей, наших друзей и соседей и в то же время служить высшей цели (одновременно Богу и коммунистическому видению коллектива). Шок материнства тогда, как и сейчас, заключается в его эгоизме: «Мы любим своих детей так мучительно, пугающе, что нам кажется, что у нас никогда не было другого соседа… Где сейчас Бог? Мы не забываем говорить с Богом только тогда, когда наш ребенок болен ». Это меняет война, когда она учится просить помощи у прохожих.На время она отказывается от владения вещами и людьми, взрослея в процессе. «Мы взрослые, потому что за нами стоит безмолвное присутствие мертвых, которых мы просим судить о наших нынешних действиях и у которых мы просим прощения за прошлые обиды».

Деревенская жизнь… Женщины в Абруцци, где Гинзбург провел войну. Фотография: Портфолио Mondadori / Mondadori через Getty Images

Заключительное эссе «Маленькие добродетели» предлагает то, чему мы должны учить наших детей: «Я думаю, их следует учить не маленьким добродетелям, а большим.Не бережливость, а щедрость и безразличие к деньгам: не осторожность, а смелость и неуважение к опасности; не проницательность, а откровенность и любовь к истине; не такт, а любовь к ближнему и самоотречение; не стремление к успеху, а желание быть и знать ». С другой стороны, подобный совет может быть непривлекательным поучительным, но здесь он ощущается как результат терпеливо усвоенного опыта. Эти ценности пронизывают семейный лексикон , первый коммерческий успех Гинзбург, опубликованный, когда ей было 47 лет.Это мир ранней жизни Гинзбург в Турине, когда ее отец-еврей-биолог и ее мать-католичка, любящая музыку, спорили всей семьей о политике. В названии книги упоминаются фразы, характеризующие каждого человека, фразы, которые становятся «нашей латынью, словарем нашего прошлого», когда война разрушает их мир.

Попутно Гинзбург занимается вопросами литературы и политики. Кальвино в книге «« Отшельник в Париже »,« »пишет, что« атмосфера бедности и лихорадочных начинаний »послевоенных лет вдохновляла его поколение левых, прежде всего,« желанием действовать ».Гинзбург описывает возбуждение от лихорадки, «когда каждый считал себя поэтом и политиком» и обнаруживал, что «много слов было в обращении, а реальность, казалось, была у всех на кончиках пальцев». Затем она показывает, что это становится все более болезненно болезненным: «Распространенной ошибкой было все еще верить, что все можно преобразовать в стихи и слова. Это привело к отвращению к стихам и словам … в конце концов, все замолчали, парализованные скукой и тошнотой. Писателям необходимо было вернуться назад и выбрать свои слова, тщательно их исследовать, чтобы увидеть, были ли они ложными или настоящими, действительно ли они имеют происхождение из нашего опыта.

Писателям необходимо было вернуться назад и тщательно изучить свои слова, чтобы увидеть, были ли они ложными или настоящими

Наталья Гинзбург

Это квест, который характеризует неореализм, с его двойной приверженностью к реальному опыту и переизобретению этого опыта в новые художественные формы, чтобы снова считать его реальным. Составляя семейный лексикон, Гинзбург находит свой собственный способ сделать это: зацикливаться на словах, благодаря которым возникла не только ее семья, но и все сообщество.Она спрашивает, может ли она использовать их, чтобы заявить о своих претензиях на реальность, и может ли существовать такая форма сообщества после фашизма, которая была бы подлинной и свободной от лжи. Она делает это явно как женщина. В своем эссе 1949 года «Мое призвание» она описала свои ранние попытки писать как мужчина, используя «иронию и мерзость», и свое осознание после рождения детей, что она может писать подлинно только как женщина: «Я больше не хотела писать как чувак, потому что у меня были дети, и я думал, что очень много знаю о томатном соусе, и даже если я не включил их в свою историю, то, что я их знал, помогло моему призванию.«Это одно из тех мест, где я нахожу Гинзбурга таким вдохновляющим наставником из прошлого. Она предлагает женщинам-писателям наш повседневный опыт не в качестве домашнего писателя, а в качестве ингредиента в более широком проекте написания статей о сложных временах.

«Вечерние голоса» , опубликованная за два года до Семейный лексикон , в некотором смысле парная книга, в которой она занимается тем же поиском слов, которые «имеют истинное происхождение из нашего опыта». Она жила в Англии и читала Айви Комптон-Бернетт, когда писала его, и стиль Комптон-Бернетт пронизывает страницы полифонических диалогов.Я считаю этот более ранний роман более удовлетворительным как акт повествования, чем Семейный лексикон , где рассказчик скрывает свой собственный опыт. Во введении к The Little Virtues , Рэйчел Куск хвалит Гинзбурга в Family Lexicon за то, что он отделил «концепцию рассказывания историй от концепции« я »и тем самым сделал большой шаг к более правдивому представлению реальности». Куск находит в рассказчике Гинзбурга прототип своей недавней трилогии.Конечно, Гинзбург подчеркивает бесполезность настаивания на самости, и это отчасти политический аргумент, сделанный кем-то, кто оставался коммунистом даже после того, как порвал с партией. Но рассказчик Гинзбург вовлечен в жизнь ее персонажей не так, как Куск, и поэтому может показаться заблуждением то, что она так скрывает свою жизнь. Она выходит замуж и переезжает в город, но рассказывает нам об этом в последнюю очередь.

В « голосах вечером», само заблуждение исследуется на предмет его значения.Первая половина книги подробно рассказывает об истории отца и детей семьи Де Франциски, владельцев фабрики, едкий запах которой пронизывает весь город. Эти персонажи, как и персонажи из Family Lexicon , искусно нарисованы с несколькими характерными чертами (один сын объясняет все с помощью психоанализа, невестка так пудрит лицо, что она выглядит пыльной). Хотя мы понимаем, что это мир, в котором ни одна история не может быть рассказана без ссылки на остальную часть сообщества, мы можем задаться вопросом, почему рассказчик, Эльза, развлекает нас этими сказками.Затем, на полпути, мы узнаем, что у нее был неудовлетворительный роман с Томмазино, одним из сыновей.

После этого роман становится более сфокусированным на тихом наращивании и дефляции отношений Эльзы и Томмазино. Тайные, странно драгоценные послеобеденные занятия любовью и разговоры в городской квартире уступают место официальной помолвке, которая убивает их любовь, заставляя Томмазино чувствовать, что он отвернулся от собственной души. Именно через эти отношения скука и тошнота послевоенного мира проявляются наиболее болезненно, позволяя Гинзбургу изобразить опустошенное поколение и случайную жестокость, оставшуюся после войны, искалеченную своим прошлым.

Ближе к концу Томмазино говорит Эльзе, что он не может самоутвердиться, потому что чувствует, что «они уже достаточно прожили, эти другие до меня; что они уже израсходовали все запасы, всю жизненную силу, которая была для нас ». Это возвращает нас к дилеммам, описанным в «Отношениях между людьми», и переходит к дилеммам, описанным в «Семейном лексиконе » . Это дилеммы, с которыми сталкиваются также Кальвино и Павезе (чье самоубийство преследовало Гинзбург так же, как и Кальвино), и сегодня они противостоят нам лишь в слегка видоизмененных формах.Как сделать так, чтобы энергия и азарт послевоенного мира были скорее генеративными, чем просто опьяняющими; как построить новый мир в целостности; как жить как личность в сообществе; как пережить суд безмолвных мертвецов.

Прячась на виду: шедевр Натальи Гинзбург

Этим летом нашего недовольства я перечитывала «Семья Словарный запас,» автобиографический роман итальянской писательницы Натальи Гинзбург, который был недавно переиздан The New York Review of Books , в новом, внимательный перевод Дженни Макфи.Книга, впервые опубликованная в В 1963 году Италия переходит к своему предмету — самой жизни и тому, что она собой представляет. — спрашивает нас косо. В предисловии автора Гинзбург утверждает: места, люди и события в этой книге реальны. Я не изобрел вещь, и каждый раз я обнаруживал, что скатываюсь к своим давним привычкам, как писателем и что-то придумал, я был быстро вынужден уничтожить изобретение.» В интервью 1990 года Гинзбург вспоминал: «Автобиография. подкрался ко мне, как волк ».

В центре «Семейного лексикона» — отец автора, ученый. Джузеппе Леви, в свою очередь ласковый и нетерпимый, считающий, что все его дети болваны.Каждое лето он пасет их в горных походах. в ботинках с шипами, которые мать автора, Лидия, ненавидит эти экскурсии называет «дьявольским развлечением для своих детей». (Один напоминает портрет Вирджинии Вульф ее отца, Лесли Стивена, еще один периодически разъяренный альпинист.) Гинзбург наклеивает на своих родителей ярлык. как «социалисты старого стиля», для которых рост фашизма в Италии был анафема. Когда ее отец бьет стаканом по обеденному столу, Гинзбург пишет: «Мы не знали, сердился ли он на Муссолини или на Альберто, который еще не вернулся домой.«Бандит! Правонарушитель! — сказал он, когда подошла Наталина. с супом. У ее матери более светлый характер, и она любит петь. песни, которые она сочинила в школе-интернате: «Я Дон Карлос де Тадрид / А я студентка из Мадрида! » Она раскладывает пасьянс; если карты придут , кто-то купит ей «хороший коттедж». «Nitwitterie!» ее отец говорит. Книга завалена конфетти семейной жизни. Дядя его называют «Сумасшедшим», потому что он психиатр; Альберто постоянно трет свою мать за две лиры.Когда угрюмая юная Наталья входит в комнату, ее мать говорит: «А вот и ураган Мария!» В В предисловии к книге Гинзбург поясняет: «Эти фразы — наша латынь, словарь нашего прошлого, они похожи на египетский или ассиро-вавилонский иероглифы. . . . Каждый раз, когда кто-то из нас произносит «выдающийся синьор Липманн» . . . мы сразу же слышим нетерпеливый голос отца, звенящий в нашем уши: «Довольно этой истории! Я слышал это уже слишком много раз ».

Американская писательница Грейс Пейли, чье творчество напоминает работы Гинзбурга. (Эухенио Монтале писал о «Семейном лексиконе», что у Гинзбурга есть верность «постоянной основе сплетен», которую разделяет Пейли), часто говорила своим ученикам, что каждая история — это на самом деле две истории: одна на поверхности, а тот, что работает под ним.Кульминация наступила, когда столкнулись две истории. Для Гинзбурга вторая история, подчеркивающая во-первых, это темное сияние истории: роль ее семьи в антифашистское движение в Италии и судьба самых близких их во время немецкой оккупации. Возможно, лучше сказать прямо от того, что книга — шедевр. К тому времени, как Гинзбург написал «Семья Лексикон », она написала шесть кратких, исключительно ясных романов, в которых Часто предметом обсуждения было то, как небрежность может разорвать узы привязанности.«В Маленький Добродетели » сборник эссе, начиная с портрета ее подруги, поэт Чезаре Павезе, отправивший еду в Лондон (Гинзбург может быть очень, очень забавно), читается так, как если бы это было написано устойчивой рукой, держащей алмаз к стеклу. Она также перевела Пруста на итальянский язык. Ее пьесы включал «Я женился на тебе ради забавы», написанный для итальянского актриса Адриана Асти и «Реклама», открывшаяся в Лондоне, на «Олд Вик» в 1968 году с Джоан Плаурайт в главной роли.В «Тишина», поэтесса Марианна Мур, не привыкшая к эмоциональным терпкости, писал: «Самое глубокое чувство всегда проявляется. . . / не в тишина, но сдержанность ». Строки могли быть входом в Гинзбургский работа, в которой подшучивание, хлопанье дверей и проклятия — периодические таблица семейной жизни — сохраняются и представляются с отстраненной, бдительной точность.

Гинзбург родился в Палермо в 1916 году. Он был пятым и младшим ребенком в семье. Джузеппе Леви, итальянский еврей, из Триеста, и Лидия Танци, Католик, из Флоренции.Когда она была маленькой, семья переехала в Турин, когда ее отец, специализировавшийся на нервных узлах system, занял пост в Туринском университете. (Три Леви лаборанты будут получать Нобелевские премии по медицине и физиология.) Семейная квартира была местом встреч итальянских поэтов, художники, интеллектуалы и промышленники. Как и многие самые молодые дети, Наталья с трудом подбирала слово вбок; позже она Этому шумному препятствию приписывали ее ясный и экономичный стиль прозы.An замкнутый ребенок, она много читала, собирая с полок длинные романы, и часто придумывает и вставляет персонажа, похожего на себя, в повествование: Мэйси, записавшая слабости окружающих ее взрослых.

Ее детство было полно приходов и уходов. Как она пишет, ее братья Джино, Альберто и Марио уходят из дома; ее отец терпеть не может, когда они жениться. (Когда ее старшая сестра Паола выходит замуж за Адриано Оливетти, ее отец приходит в ярость, потому что он слишком богат.) «Новая звезда восходит», она — говорит отец, когда его дети упоминают нового друга.Ее старшие братья возвращаются и шепчутся между собой. Однажды утром за завтраком она познакомил с синьором Паоло Феррари, который выглядит точно так же, как побывавший там антифашист Филиппо Турати. «Никогда никому не говори Я был здесь, — шепчет он. В инциденте, который стал известен как Понте Дело Трезы, в 1934 году задерживают ее брата Марио. антифашистская литература в Италии; он сбегает, прыгнув в реку и плавание в безопасное место в Швейцарии. Ее брат Джино и ее отец также заключены в тюрьму.Гинзбург пишет: «Моя мать постоянно ломала ее. руки и произнеся тоном, сочетающим счастье, гордость и ужас: «В вода в пальто! »

Наталья подрастает и влюбляется в друга своего брата. Альберто, Леоне Гинзбург. Родился в Одессе в 1909 г., Гинзбург, который был Еврей, в детстве уехал из Украины с матерью и сестрой и вырос в Турине. В свои двадцать лет Гинзбург преподавал русский язык и литературы в Туринском университете и вместе с Джулио Эйнауди основал издательство Einaudi Editions в 1933 году.Примерно во времена Понте Дело Трезы, когда Муссолини потребовал от факультет фашистского режима, Гинзбург отказался и потерял свою позицию. Наталья и Леоне поженились в 1938 году, когда в Италии были установлены расовые законы. были приняты; эти правила ограничивали еврейские публикации, ограничивали свободу путешествовали, лишили имущества, принадлежащего итальянским евреям, и запретили им занимая влиятельные позиции. В 1940 году Леоне отправили во внутренний изгнание, в районе Абруцци. Наталья последовала за двумя своими маленькими дети.Находясь в изгнании, Леоне продолжал тайно работать в качестве редактором Einaudi и редактировать газету L’Italia Libera , которая была орган тайной демократической партии сопротивления. В 1942 году Наталья Первый роман Гинзбурга «Дорога в город» опубликовал Эйнауди под псевдонимом.

После падения Муссолини в 1943 году Леоне вернулся в Рим и Наталья осталась в Абруцци. Вскоре после этого, когда деревня была вторглись немцы, сосед сказал, что Наталья была двоюродной сестрой, у которой потеряла документы; она с детьми села в немецкий грузовик, который увез их в Рим, где они спрятались в городе.В ноябре 1943 г. Леоне Гинзбург был арестован немецкой полицией и предан земле в Тюрьма Регины Коэли, на Виа делла Лунгара, в Трастевере, короткое ходьбы от Понте Систо. Через три месяца он умер в результате избиения и пытки со стороны немецкой полиции. В соответствии с тюремные документы, причиной смерти стала остановка сердца и острый холецистит, бактериальная инфекция желчного пузыря, которая часто бывает в результате сильной травмы и множественных телесных повреждений.

Это характерно для прозы Гинзбурга как в «Семейном лексиконе», так и в в более раннем эссе «Зима в Абруцци», в котором описывается период и его непосредственные последствия сосредоточены на повседневной жизни.в Абруцци, в доме сквозняк, и печь тяжело зажигать. Когда она готовит местную баранину, она ужасна на вкус, но местная девушка ее переворачивает на вкусные фрикадельки. Деревенские жители недоверчивы, когда она берет дети гуляют в холодную погоду. Ее утро занято с застежкой на пуговицы и очищенными апельсинами. Несколько часов в днем кто-то другой заботится о детях, и у нее есть немного времени читать и писать. В «Семейном лексиконе» есть только один прямой ссылка на смерть Леоне; это после войны, в офисе Эйнауди в Риме: «На стене своего кабинета издатель повесил портрет Леоне: его шляпа слегка наклонена, очки опущены его нос, его густые черные волосы, его щеки с глубокими ямочками, его женственный Руки.Леоне умер в тюрьме, в немецкой части отеля Regina. Тюрьма Коэли в один ледяной февраль в Риме во время немецкой оккупации ».

В прозе Гинзбурга есть что-то от Беккета; Чехова, которого она очень восхищались; и поздних пьес Шекспира, в которых трагедия больше всего часто бывает за кулисами.