Эльза Триоле, французская сестра Лили Брик
Ты подняла меня, как камешек на пляже,
Бессмысленный предмет, к чему — никто не скажет.
Как водоросль на морском прибое,
Что, изломав, земле вернуло море,
Как за окном туман, что просит о приюте,
Как беспорядок в утренней каюте,
Объедки после пира в час рассвета,
С подножки пассажир, что без билета.
Ручей, что с поля зря увел плохой хозяин,
Как звери в свете фар, ударившем в глаза им,
Как сторожа ночные утром хмурым,
Как бесконечный сон в тяжелом мраке тюрем,
Смятенье птицы, бьющейся о стены,
След от кольца на пальце в день измены…
Эти строки написал французский поэт Луи Арагон своей жене Эльзе Триоле в 1956 году. К тому моменту Эльзе шестьдесят лет, из которых двадцать восемь лет она прожила вместе с «Арагошей», как она его называла, а все предыдущие годы можно без преувеличения назвать ее дорогой к Арагону — к тому, чтобы стать его спутницей жизни и музой.
Эля Каган
Старшая сестра Эли — Лиля была очаровательна, за ней ухаживали, ей поклонялись, ее как-то сразу заприметили мужчины. Все это происходило на глазах Эли, которая была еще девчонкой. И младшая тоже не осталась равнодушной к мужскому полу.
17-летней гимназисткой Эля познакомилась с Владимиром Маяковским, у них завязался роман. Но когда Маяковский увидел старшую Лилю, которая к тому моменту уже была замужем за Осипом Бриком, он забыл обо всем.
Что испытывала в это время Эля? Вот что она писала в своей автобиографической повести «Земляничка»:
«Я очень повзрослела за это лето. Ушел мой шестнадцатый год — говорят, самый лучший. Смотрю я, у всех есть пара, только у меня ее нет. Я никому не нужна и даже в большой компании всегда бываю одна!!!»
На самом деле это не так. Ухажеров немало, но они не заинтересовывают девушку. Но в страшный 1918 год Эля знакомится с сотрудником французской миссии Андре Триоле. Аполитичный, богатый, элегантно одетый, любитель женщин и лошадей, он быстро понял, что комфортно жить в охваченной ненавистью и огнем стране не удастся. И здесь ему подворачивается молодая хорошенькая барышня. Он делает ей предложение — выйти за него замуж и уехать. Она отвечает согласием. Молодожены уехали из России, но не в Европу, а на далекий экзотический остров Таити, где некоторые старые люди еще помнили Поля Гогена.
Оттуда Эля — точнее, уже Эльза регулярно пишет в Россию и, в частности, одному из своих бывших ухажеров-отказников Виктору Шкловскому. Эти письма живо рисуют пейзажи, нравы и жизнь тропического острова. Одно из ее писем Шкловский показал Алексею Максимовичу Горькому. Тот отметил, что автор обладает литературным стилем и наблюдательностью. И посоветовал, чтобы Эльза написала книгу.
Эльза Триоле после замужества. Париж, 1925 год
Ее первая книга-роман «На Таити» была издана в России в 20-х годах. Однако семейная жизнь не заладилась. Муж относится прохладно к молодой жене, не интересуется ничем, кроме скачек и лошадей. Он заводит романы налево и направо. И после года жизни с ним Эльза разрывает этот брак. Андре Триоле, сын богатых родителей, оказывается добрым человеком и отваливает бывшей жене приличную сумму, чтобы ей было некоторое время на что жить. Она перебирается в Лондон, под мамино крылышко — Елена Юрьевна Каган работала тогда в советской торговой фирме «Аркос». Потом Эльза оседает в Париже.
Портрет Эльзы Триоле работы Анри Матисса. Ноябрь 1946 г.
Париж 20-х годов был наводнен русскими. В кино, живописи, в литературе, балете мелькало множество русских имен. Выходцы из России вели богемный образ жизни, ютились в мансардах, без денег. Роль монпарнасских кафе в судьбе русской эмиграции огромна. Здесь встречались писатели, художники, поэты, обсуждали новости, ждали падения большевистского режима, работали.
Эльза влилась в этот мир, но она не удовлетворена той жизнью, которую ведет. В «Незваных гостях» она пишет о «…несчастьи людей, которые живут не там, где они родились… не иметь корней… быть срезанным растением… это всегда заведомо подозрительно, как татуировка на теле человека, у которого неприятности с полицией».
Случайные любовные связи, которые, вероятно, были у нее, как у любой молодой женщины, не удовлетворяли ее честолюбия. Книжки ее, изданные в Москве, большого успеха не имели.
И тут наконец происходит событие, которое предопределило всю ее дальнейшую жизнь: в кафе «Куполь» она увидела Луи Арагона, молодого, красивого, элегантного.
Арагон в это время был опален неудачной любовью. У него был роман с Нанси Кюнар, дочерью богатейшего человека. Арагон ездил за ней по всему свету. Нанси сорила деньгами, прожигала жизнь, кутила. И в конечном итоге предпочла Арагону какого-то негритянского джазиста. Именно в этот момент он встречается с Эльзой. Эльза навела о нем справки и узнала, что он — незаконный сын французского аристократа и уже довольно известный поэт-сюрреалист. В следующий раз она увидела его в кафе «Клозери де Лила». И здесь произошло знакомство.
Так выглядел к моменту встречи с Эльзой молодой французский поэт Луи Арагон
Эльза всегда говорила: «Я хочу выйти замуж за француза, поэта и красавца». Таковы были ее девичьи мечты.
Арагон был поэтом, правда, он не был еще знаменит, но уже написал несколько значительных произведений. Он был очень красив и был французом. Конечно, человеком, которого она любила больше всех, был Маяковский. И, потеряв его, она эмигрировала. Но это не помешало ей полюбить Арагона и любить его до самой смерти.
Арагон в молодости вел довольно беспорядочную жизнь: богема, вино, много женщин. А Эльза прекрасно представляла, что такое работа и дисциплина. Она ввела эти понятия в жизнь их семьи. Это оказалось очень трудно, особенно вначале. Они часто были на грани развода. Но многие друзья Арагона впоследствии говорили, что без Эльзы он покончил бы жизнь самоубийством, как многие другие сюрреалисты — и как Маяковский.
Арагон не сразу начал писать любовную лирику жене. Роман начался в двадцать восьмом году, а писать стихи, посвященные Эльзе, он начал в сороковом. Во время войны родилась поэма «Глаза Эльзы». А в 1956-м, в поэме «Неоконченный роман», появились строчки, вынесенные в начало этой статьи.
Еще за год до знакомства с Эльзой Арагон стал коммунистом. В 1932-м он вышел из группы сюрреалистов и, полностью посвятив себя компартии, уезжает на год в Москву, чтобы работать в Коминтерне.
Тем временем Эльза, посвятившая десять лет совершенствованию своего французского языка, втайне от мужа пыталась писать по-французски. Когда она показала Арагону рукопись своей первой книги на французском — сборник рассказов «Добрый вечер, Тереза», он был восхищен.
В 1939 году началась война. Немецкие войска вторглись во Францию. Арагона на следующий же день призвали в армию. Он сразу попросился на фронт и попал в танковую дивизию. За Эльзой следили шпики, в их квартире проводились обыски. Арагон отступал вместе с дивизией, через Дюнкерк попал в Англию, потом через Брест вернулся на французский берег.
В конце июня 1940 года Эльза и Арагон буквально чудом нашли друг друга в так называемой Zone libre (свободной зоне). То есть в той части Франции, которая не была оккупирована фашистами.
На нелегальное положение они перешли в ноябре 42-го, когда итальянские фашистские войска оккупировали Ниццу. Арагонов переправили через демаркационную линию. Тут их схватили немцы и посадили. Конечно, им очень повезло — немцы их не опознали: ведь Эльза — еврейка, а Арагон — коммунист. Но Эльзу и Арагона продержали десять дней как бы для острастки. Потом выпустили. Движение Сопротивления подыскало им домик в деревне, откуда они два-три раза в месяц выезжали в Париж, Лион, в другие города. Арагон выпускал нелегальную газету «Les Etoiles» и основал подпольное издательство «Французская библиотека». Эльза помогала Арагону и написала несколько книг. Военное время стало для нее мощной писательской школой. Она выпустила сборник рассказов «Тысяча сожалений», роман «Конь белый» и повесть «Авиньонские любовники». В самом конце войны вышел еще один сборник новелл, озаглавленный: «За порчу сукна — штраф двести франков». Эта фраза, взятая из объявлений, висевших во французских бильярдных, служила паролем для соратников де Голля. Произнесенная по радио, она означала, что высадка союзников началась, и голлисты должны переходить к активным выступлениям.
Вот что Эльза сообщала в письме сестре:
«Если б не писанье, я бы, кажется, руки на себя наложила, так временами бывало трудно и тяжело. Я очень пристрастилась к этому делу, оно заменяет мне друзей, молодость и много чего другого, чего не хватает в жизни… Арагоша стал совсем знаменитым, за эти годы вышло два романа и несколько томов стихов (легально и нелегально). Партизаны его чтут и любят, только его стихи и читают, публика своя и чужая принимает, как принимали Володю. Пишет он все лучше и лучше… »
Жили голодно, вылазки из деревни были опасными, но больше Арагоны в руки фашистам не попадались. Они вернулись в освобожденный Париж 25 сентября 1944 года. За годы, что их не было, дома, несколько обысков провели гестаповцы, да и французская полиция тоже наведывалась регулярно. Дом был разгромлен, но они были счастливы, что кончается война, что они снова дома.
А 3 июля 1945 года Эльза получила Гонкуровскую премию за книгу «За порчу сукна — штраф двести франков». Это было полное безоговорочное признание ее как французской писательницы.
Но на этом испытания четы Арагонов не закончились. Уже в 1950-х супругам предстояло пережить жестокое разочарование в коммунистических идеях. Сначала этому способствовало «дело врачей», потом разоблачение злодеяний Сталина в 1956-м…
Эльза писала сестре: «…мы не были фальшивомонетчиками, но мы, сами того не подозревая, распространяли фальшивые монеты…»
В те годы Арагон начинает критиковать советские порядки. И хотя он до самой смерти остается коммунистом, он протестовал против преследований Шостаковича, Солженицына, после его визита к Брежневу был освобожден режиссер Параджанов.
Эльза Триоле и Луи Арагон на своей любимой мельнице в Сент-Арну-ан-Ивелин
Когда Арагон резко осудил советское вторжение в Чехословакию, он понимал, что в Советском Союзе у него заложники — Лиля Брик и ее муж Василий Абгарович Катанян. Но Лиля Брик написала Арагону, развязывая тем самым ему руки:
«Арагошенька! Прошу тебя совсем не думать о нас (мы уже старые), о том, что твои высказывания могут отразиться на нас. Делай ВСЕ так, как ты считаешь нужным. Мы этому будем только рады. Все мы достаточно долго были идиотами. Хватит!.. »
(Письмо от 7 ноября 1968 года)
В 60-х годах в Советском Союзе началась по распоряжению главного идеолога страны Суслова травля Лили Брик. Маяковского «очищали» от еврейского окружения Бриков. В прессе появлялись лживые статьи, фальсифицированные фотографии (с фотографий вытравляли изображения Лили Брик), из сочинений Маяковского убирались посвящения Лиле Брик. Все напоминало известный исторический анекдот про Сталина и Крупскую. Сталин был недоволен самостоятельными высказываниями Надежды Константиновны Крупской и, встретив ее в коридоре, сказал: «Если вы и впредь будете вести себя так же, мы подыщем Ленину другую вдову!» Так и Маяковскому подыскали другую «музу» — Татьяну Яковлеву…
Писательский «тандем»
Эльза умерла в 1970 году. Доказательством того, какую огромную роль она играла в жизни своего мужа является то, что сразу после ее смерти уже 73-летний Арагон… вернулся к тому образу жизни, который он вел во времена своего увлечения сюрреализмом. Он устраивал загулы, в его жизни появились мальчики, к концу жизни он сменил сексуальную ориентацию. Лишенный опоры в лице Эльзы, ужаснувшийся тому, что всю жизнь поддерживал «империю зла», он записал грустные признания в «Вальсе прощания» в 1972 году:«Конец конца моей жизни. И пусть не напевают мне, как была она великолепна, пусть не полощут меня в лохани моей легенды. Моя жизнь — страшная игра, в которой я проиграл. Я испортил ее с начала до конца».
Над могилой Эльзы Арагон воздвиг памятник, на котором были начертаны ее имя и даты рождения и смерти: «1896–1970». А рядом, на том же камне, было выбито: «Луи Арагон. 1897—…» После смерти его должны были положить рядом с Эльзой. Он приготовил место и для себя. В 1982 году супруги вновь соединились. На их могильной плите высечены слова Эльзы: «Мертвые беззащитны. Но если нас попытаются разлучить после смерти, наши книги придут к нам на помощь».
В статье использованы материалы книги Эльдара Рязанова «Первая встреча — последняя встреча»
izbrannoe.com
Эльза Триоле. 50 величайших женщин [Коллекционное издание]
КОММУНИСТИЧЕСКАЯ МУЗА
Ей не повезло. На родине ее знают как сестру – сестру той самой Лили Брик, музы Маяковского, самой модной женщины столетия. Во Франции, где она прожила большую часть своей жизни, она известна как жена – русская жена крупнейшего французского поэта XX века Луи Арагона. А она всю жизнь хотела быть просто собой – Эльзой Триоле, русской еврейкой, ставшей волею судеб французской писательницей…
Отец знаменитых сестер, Урий Александрович Каган, был крупным московским адвокатом, специализировавшимся на делах о защите прав национальных меньшинств. Как известный коллекционер и знаток литературы, он состоял в Литературно-художественном кружке – члены его, культурная элита Москвы, часто бывали в доме Каганов. Жена Урия Александровича, рижанка Елена Юльевна Берман, происходила из богатой и очень культурной семьи, училась в Московской консерватории, но, рано выйдя замуж, оставила сцену ради семьи. В этой чисто еврейской семье не говорили тем не менее ни на идише, ни на иврите, но свободно изъяснялись на немецком и французском.
Старшим ребенком была Лиля – она родилась 11 ноября 1891 года. Имя ей дали в честь возлюбленной Гёте Лили Шенеман. Через пять лет, 12 сентября 1896 года, родилась вторая сестра, которую назвали Элла – в честь еще одной героини поэзии Гёте (Эльзой она стала называть себя позднее).
Сестры были очень красивы: ярко-рыжая, с огромными карими глазами Лиля и белокурая, хрупкая, голубоглазая Эльза.
Как-то весной они гуляли с матерью по Петровке. Навстречу ехал какой-то господин в роскошной шубе. Девочки так ему понравились, что он пригласил их с матерью в Большой театр на свой спектакль – это был Шаляпин.
Сестры были очень дружны, но сразу было понятно, что Лиля верховодила. Она с раннего детства была своенравной, увлекающейся и до крайности самостоятельной. На нее, рано созревшую, всегда обращали внимание мужчины, и она точно знала, как получить от мужчин все, что ей хочется. После окончания гимназии она год проучилась на математическом факультете Высших женских курсов, потом некоторое время – в Московском архитектурном институте, затем занималась скульптурой в Мюнхене. Лиле все быстро надоедало, кроме одного – мужчин. От греха подальше ее отправили из Москвы к бабушке, в маленький польский городок – но и там в Лилю влюбился ее родной дядя, требуя немедленного брака (иудейские законы это позволяют). Мать немедленно отозвала ее обратно. Но Лиля не успокаивалась – в итоге, после непредвиденной беременности от очередного поклонника, закончившейся неудачным абортом, она больше никогда не смогла иметь детей. Сразу после этого Лиля вышла замуж за Осипа Максимовича Брика, с которым была знакома больше семи лет. Именно под фамилией мужа Лиля и останется в истории русской культуры.
Эльза была во многом противоположна Лиле. Послушная и прилежная, она всегда доводила до конца любое начатое дело. Закончила гимназию с золотой медалью, затем с отличием – Архитектурный институт. Елена Юльевна, винившая себя за то, что «упустила» старшую дочь, старалась держать младшую в ежовых рукавицах. Но и тут недосмотрела.
Эльза дружила с сестрами Идой и Алей Хвас, в доме которых всегда было много людей искусства. И в 1911 году, на вечеринке у Хвасов, Эльза встретила Владимира Маяковского – огромного роста, громкоголосого, необычно одетого, он читал стихи, похожие, по выражению самой Эльзы, на грозу. От волнения Эльза теребила бусы на шее – они порвались, бусины рассыпались по полу… Эльза кинулась их собирать, Маяковский стал помогать, под столом они встретились…
Сначала Эльза сторонилась Маяковского, напуганная его напором. Роман разгорелся лишь через год. Маяковский появлялся у Каганов чуть ли не каждый день – к огромному неудовольствию родителей Эльзы. Они не одобряли увлечения дочери – к тому же Маяковский никогда не отличался постоянством в любовных делах. За то время, что он встречался с Эльзой, у него были бурные романы с Марией Денисовой в Одессе и Софьей Шемардиной в Петербурге, с художницами Антониной Гумилиной и Евгенией Ланг. Но отношениям с Эльзой это ничуть не мешало…
Тем временем началась Первая мировая война. Эльзу и родителей война застала в Германии – Урий Александрович был тяжело болен и ездил на лечение. Домой возвращались через Скандинавию. Лиля с мужем переехали в Петроград – Осипа, который очень не хотел идти на фронт, удалось по протекции известного певца Леонида Собинова пристроить вольноопределяющимся в Петроградскую автомобильную роту. Лиля часто приезжала в Москву – навещать больного отца. В один из приездов мать пожаловалась ей на докучливого ухажера Эльзы. Лиля упрекнула сестру: «Из-за твоего Маяковского мама плачет». Эльза сказала Маяковскому, чтобы он больше не появлялся.
Но тот не отступился. То ли Эльза действительно была ему небезразлична, то ли нужна была ее поддержка – только что у Маяковского закончился драматичный роман с Шемардиной, которой пришлось делать поздний аборт. Он тенью ходил за Эльзой, всюду сопровождал ее. И встречи возобновились – тайно, на оставленной на время дачного сезона квартире Каганов. Не помешало даже то, что еще в январе 1915 года Маяковский переселился в Петроград – при каждом удобном случае он приезжал в Москву, к Эльзе…
13 июня 1915 года на даче умер Урий Александрович. Когда Эльза попыталась обнять мать – та отстранилась. Елена Юльевна не смогла простить дочери, что, пока умирал отец, Эльза больше думала не о нем, а о своей любви…
После похорон отца Эльза приехала в Петроград погостить у сестры. Однажды она решила познакомить Лилю с Маяковским – Лиля слышала это имя, даже видела поэта как-то раз на одном из поэтических вечеров, но всерьез не относилась: считала одним из расплодившихся тогда графоманов. Эльза настояла – как выяснилось, на свою беду.
Маяковский пришел к Брикам и, прислонившись к дверному косяку, стал читать свою новую поэму «Облако в штанах». И Осип, и Лиля потеряли дар речи, потрясенные услышанным. Маяковский тут же посвятил поэму Лиле. Не Эльзе, которая, забытая, сидела в углу…
Как потом писала Эльза в своих воспоминаниях, Брики безвозвратно полюбили стихи Маяковского, а Маяковский безвозвратно полюбил Лилю.
Эльза Триоле, 1924 г. Фото А. Родченко
На следующее утро Маяковский примчался к Чуковскому, тогдашнему своему другу и покровителю, и сказал, что встретил наконец ту единственную, без которой не мыслит себя самого.
Эльза очень тяжело пережила случившееся, долго не могла прийти в себя. Даже имя Лили было для нее невыносимо… Но, прекрасно понимая, что ни Володю, ни Лилю не исправить, заставила себя смириться. К сестре она смогла приехать только на встречу нового, 1916 года.
Встреча была «футуристической» – елку подвесили к потолку вверх ногами, стены завесили простынями, а все гости были в карнавальных костюмах. Среди гостей были друзья и соратники Маяковского: поэты Василий Каменский и Давид Бурлюк, филологи и литературоведы Виктор Шкловский, Роман Якобсон, Борис Эйхенбаум… Пили спирт, разбавленный вишневым сиропом, и веселились как могли. Эльза старалась скрыть свою боль. На вечере в Эльзу влюбился Виктор Шкловский, до этого увлеченный Лилей, а Василий Каменский под столом сделал Эльзе предложение, которое было тут же со смехом отвергнуто. Через полгода у Эльзы разгорелся роман с лингвистом Якобсоном. Семьи Якобсонов и Каганов давно дружили и мечтали породниться. Якобсон называл Эльзу Земляничкой, настойчиво уговаривал выйти за него замуж, но она не относилась к нему всерьез. Никто из поклонников не мог заменить в ее сердце Маяковского.
Тому тоже приходилось несладко. Лиля старательно держала его на расстоянии, не отпуская и не позволяя приблизиться к себе. Когда Маяковскому было плохо, он бежал к Эльзе – в ее доме ему было гораздо лучше, чем где-нибудь еще, она всегда была готова его выслушать, понять, успокоить… Она была ниточкой, связывающей его с Лилей, а он для нее – постоянно болящей раной. Он настойчиво звал ее из Москвы к себе в Петроград, и она, бросив все, в конце концов приехала. Маяковский, промучив ее несколько дней восторженными рассказами о Лиле, которая в это время решила быть с ним доброй, после очередной размолвки с нею бросил Эльзе: «Идите вы обе к черту – ты и твоя сестра!» Эльза бросилась на вокзал… Туда же приехал Маяковский, утешал, говорил о любви – не стесняясь присутствия ее матери. Окончательно Эльза завершила свои отношения с Маяковским только весной 1917 года. Рана затянулась, Маяковский стал ей лишь другом.
Эльза пыталась найти утешение в новой любви. Продолжались отношения с Якобсоном, Каменский приходил просить ее руки, за Эльзой безнадежно ухаживали Шкловский и футурист Борис
Кушнер, поклонники появлялись и исчезали… Утешения Эльза не получила, лишь неудачный аборт лишил ее, как и сестру, возможности иметь детей.
В это время в ее окружении появился человек, к которому она не питала любви, но который мог помочь ей круто изменить свою жизнь. Сотрудник французской военной миссии Андре-Пьер Триоле сделал ей предложение, и Эльза, к немалому удивлению окружающих, его приняла.
Эльза в платье и шляпке работы знаменитой модельерши Надежды Ламановой
Триоле покидает Россию, и в июле 1918 года Эльза с матерью уезжают к нему. До сих пор непонятно, почему их выпустили, – к этому времени Франция уже официально воевала с Россией. Ехали через Петроград – там Лиля сообщила матери и Эльзе, что Маяковский теперь по-настоящему член ее с Осипом семьи… Елена Юльевна, и так ненавидевшая Маяковского за все страдания, причиненные им Эльзе, встретила эту новость в штыки. Когда Лиля приехала проститься, мать не захотела с ней разговаривать. Так Лиля и осталась стоять на пристани, с кульком котлет, одна…
Путь Эльзы к жениху оказался долгим. Сначала Триоле ждал ее почему-то в Лондоне – и Эльзе пришлось сначала задержаться в Норвегии в ожидании английской визы, затем провести некоторое время в Англии, хотя Триоле уже давно был в Париже. Елена Юльевна осталась работать в Лондоне и с Эльзой в Париж не поехала.
Прошло больше года с тех пор, как Эльза покинула Россию для заключения брака с Андре Триоле, и этот брак наконец был заключен. Элла Каган стала наконец Эльзой Триоле – получив имя, под которым она навсегда останется в литературе.
После свадьбы молодые отправились на Таити. Прожив там около года, Эльза явно стала тяготиться и экзотической жизнью, и мужем. Они слишком отличались друг от друга: его интересовали только лошади, яхты и развлечения, и он не хотел ни учиться у Эльзы русскому языку, ни разговаривать с нею о культуре. Вернувшись в Париж, супруги расстаются – пока неофициально. Добрые отношения они тем не менее сохранили на всю жизнь.
После развода Эльза некоторое время жила с матерью в Лондоне, где работала в архитектурной мастерской, затем перебралась в Берлин – тогдашний центр русской эмиграции. Вместе с Эльзой здесь оказалась и Лиля, а затем приехал и Маяковский – но с ним отношения не задались: Эльза и Маяковский почти не разговаривали друг с другом. Эльзу, да и Лилю раздражала в полной мере проявившаяся в Берлине страсть Маяковского к игре. Тот был готов играть с кем угодно и во что угодно, желательно на деньги, – сначала в бильярд, потом в карты, потом в какие-то странные, им же самим только что выдуманные игры… Эльза и Лиля, оставшись одни, все свободное время проводили с русскими эмигрантами. К тому времени в Берлине оказалось около 300 тысяч русских, среди них старые знакомые Эльзы – Роман Якобсон, Виктор Шкловский и другие. Роман со Шкловским вспыхивает с новой силой: «Люблю тебя немыслимо. Прямо ложись и помирай», – писал Шкловский Эльзе. Эльза ценит его талант – Шкловский станет известнейшим литературоведом и прозаиком, – она нежна с ним, но не более того. В конце концов Эльза, устав от ненужных ей отношений, запретила Шкловскому писать ей и говорить о его любви. Тогда Шкловский написал роман «Zoo, или Письма не о любви», состоящий из немного стилизованных писем Эльзы и самого Шкловского (Zoo – район берлинского зоопарка, где в основном жили русские эмигранты). В авторском предисловии написано: «Посвящаю Эльзе Триоле и даю книге имя «Третья Элоиза».
Максиму Горькому очень понравился роман. Выяснив у Шкловского, кто настоящий автор писем, он пригласил к себе Эльзу и посоветовал ей серьезно заняться литературным трудом. Эльза послушалась: так появились ее первые романы – «На Таити» (1925), «Земляничка» (1926), «Защитный цвет» (1928). Все они – как и большинство последующих произведений Эльзы Триоле – носят автобиографический характер.
Еще в 1924 году Эльза вернулась в Париж. Художник Фернан Леже снял для нее номер в отеле «Истрия» на Монпарнасе, и она с головой окунулась в парижскую жизнь. Но в душе ее была пустота: рядом нет друзей, нет родных, нет любви… В дневнике она пишет: «Мне 28 лет, и я надоела самой себе». Она мечется между Парижем и Москвой, нигде не находя покоя, нигде не чувствуя себя дома.
В 1924 году в Париж приезжает Маяковский. «С ним приехала моя юность, моя Родина, мой язык», – написала Эльза сестре. Отношения Маяковского с Лилей давно перешли в новую фазу – у Лили роман с видным партийным деятелем Александром Михайловичем Краснощековым, и Маяковскому пришлось с этим смириться. Эльза водит его по Парижу, знакомит со своими друзьями – поэтами и художниками, читает фрагменты своих романов. Их отношения перерастают в настоящую крепкую дружбу – дружбу двоих людей, знающих друг друга досконально, одинаково побитых жизнью, накрепко связанных между собою… Маяковский не отходит от Эльзы: он, не знающий никакого языка, кроме русского (ну разве что немного грузинский), в Париже изъясняется, по его собственному выражению, «только на триоле, по-триолетски»…
Маяковский еще несколько раз будет приезжать в Париж. Однажды его обокрали – вор снял в гостинице номер напротив Маяковского и, когда тот вышел в туалет, вытащил у него все подчистую – двадцать пять тысяч франков! – оставив только три франка на метро. Из Франции он смог уехать только благодаря Лиле, поднявшей на ноги советское посольство во Франции, и Андре Триоле, одолжившему ему денег на билет. В другой раз завел романчик с какой-то русской эмигранткой – Эльза, конечно, немедленно доложила об этом Лиле. Интрижка была несерьезной, никакой угрозы для Лилиной власти она не представляла. Но потом Маяковский увлекся Натальей Брюханенко, на которой даже собирался жениться, и американкой Элли Джонс (русской эмигранткой Елизаветой Алексеевой), от которой у него родилась дочь, тоже Элли. Власть Лили над Маяковским начала слабеть…
В октябре 1925 года Маяковский снова был в Париже. Эльза, устав от необходимости постоянно сопровождать Маяковского, решила познакомить его с Татьяной Яковлевой – красавицей-эмигранткой, племянницей известного художника Александра Яковлева. Между ними тут же вспыхнул страстный роман. Маяковский ни на шаг не отходил от Татьяны, посвящал ей стихи (до этого вся любовная лирика Маяковского была посвящена только Лиле) и даже сделал предложение. Казалось, он нашел новую любовь своей жизни. Как потом выяснилось, ему это только казалось. Зато Эльзе повезло больше.
4 ноября 1928 года в кафе «Купель» Эльза указала Маяковскому на красивого молодого человека за соседним столиком: это был молодой, но уже известный поэт Луи Арагон. Через несколько минут к тому подошел официант: «Мсье Арагон, поэт Владимир Маяковский приглашает вас к себе за столик». Эльза тихо исчезла, чтобы не мешать беседе двух поэтов. На следующий день она вернулась – тогда и произошло знакомство Эльзы Триоле и Луи Арагона. Больше они не расставались.
На самом деле впервые она увидела его еще три года назад, на собрании группы сюрреалистов. Он сразу привлек к себе ее внимание – не только своей красивой внешностью, но и несомненным талантом, на который у Эльзы, как и у ее сестры, было безошибочное чутье. С тех пор Эльза искала повод для знакомства и никак не могла найти. К тому же она знала, что у Арагона была постоянная подруга – Нэнси Кюнар, на редкость неуравновешенная, взбалмошная и избалованная дочь одного из крупнейших судовладельцев Великобритании. И вот Маяковский, поэт, близкий Арагону и по духу, и по таланту, смог свести их вместе.
Арагон был незаконнорожденным сыном префекта парижской полиции, бывшего посла в Испании Луи Андрие. Желая скрыть сына от своей законной семьи, он дал мальчику свое имя и звучную фамилию по названию одной из испанских областей – Арагон. Правду о своем рождении Луи узнал только в 1917 году, когда уходил на фронт, – мать, которую он всю жизнь считал сестрой, не надеялась больше увидеть его живым и все ему рассказала. Под влиянием личной драмы и войны Арагон начинает писать стихи. С тех пор неприятие буржуазного миропорядка и жажда социальной справедливости становятся основами его поэтического мировоззрения. После войны Арагон примкнул к движению дадаистов, затем перешел к сюрреализму. Его ближайшими сподвижниками были Жан Кокто и Тристан Тцара, Поль Элюар, Робер Деснос и Андре Бретон. Вместе с Бретоном Арагон в 1927 году вступил во Французскую компартию – в ней они видели наследницу свободолюбивых идей, которыми почти триста лет славилась Франция.
Встреча с Эльзой пришлась на тяжелое время его жизни. За два месяца до этого он, живя в Венеции, пытался покончить с собой, и только Эльза смогла вытащить его из глубочайшего душевного кризиса, в котором Арагон тогда находился. Как потом написал Арагон в одной из своих лучших поэм «Глаза Эльзы»:
В глубинах глаз твоих, где я блаженство пью,
Все миллиарды звезд купаются, как в море.
Там обретает смерть безвыходное горе,
Там память навсегда я затерял свою.
И если мир сметет кровавая гроза
И люди вновь зажгут костры в потемках синих,
Мне будет маяком сиять в морских пустынях
Твой, Эльза, дивный взор, твои, мой друг, глаза…
На следующее после их знакомства утро они вместе выходили из отеля, где жила Эльза, и на пороге их встретил оглушительно хохочущий Маяковский. Так что первые несколько недель их совместной жизни прошли под неусыпным контролем Маяковского.
Когда Маяковскому пришло время уезжать, он договорился в цветочном магазине, чтобы во все время его отсутствия Татьяне еженедельно доставляли цветы – к каждому букету прилагалась карточка с четверостишием, всякий раз новым. Он снова приехал в Париж в феврале 1929 года. В этот раз было решено, что в следующий свой приезд Маяковский заберет Татьяну с собой в Москву. Но он больше не приехал – Лиля сделала все, чтобы Маяковского в Париж не выпустили. Он завел роман с юной красавицей, актрисой МХАТа Вероникой Полонской, дочерью звезды немого кино Витольда Полонского и женой уже знаменитого актера МХАТа Михаила Яншина. Эльза немедленно рассказывает об этом романе Татьяне, а Лиля докладывает Маяковскому о том, что Татьяна собирается замуж за виконта дю Плесси: пришедшее в начале октября письмо от Эльзы, в котором о свадьбе было написано как о свершившемся факте, Лиля прочитала вслух. В конце письма была просьба ничего не говорить Маяковскому – но дело было уже сделано. На самом деле в октябре Татьяна даже не приняла еще предложения виконта. Свадьба состоялась только в конце декабря – когда Яковлева окончательно уверилась в том, что Маяковский к ней не приедет.
А 14 апреля 1930 года Владимир Маяковский, закрыв дверь за Вероникой Полонской, выстрелил себе в сердце.
На следующий день Эльзу, которая уже давно жила в квартире Арагона, разбудил стук в дверь. Кто-то выкрикнул два слова по-русски – Арагон не смог разобрать, о чем речь, но Эльза страшно закричала и только повторяла: «Умер, умер, умер…»
Через несколько месяцев Арагон и Эльза едут в Советский Союз – навестить Лилю. В то же время в Харькове готовилась к открытию Международная конференция революционных писателей. Организаторы, узнав о пребывании в Москве настоящего французского писателя-коммуниста, пригласили Арагона и Триоле в Харьков. На конференции собирались громить сюрреалистов, и Арагон счел трусостью отказаться. На обратном пути Арагон и Триоле посетили Днепрострой – впечатления об этой поездке он описал в поэме «Красный фронт». Через два года Арагон, как корреспондент газеты «Юманите», и с ним Эльза снова ездят по СССР – после этого появляется цикл стихотворений «Ура, Урал!». В 1934 году Арагон, а вместе с ним Эльза в качестве супруги, переводчицы и помощницы принимают участие в Первом съезде советских писателей. Здесь они встречают старых друзей и заводят новых – в работе съезда принимают участие Максим Горький, Александр Фадеев, Михаил Шолохов, Борис Пастернак, Алексей Толстой и многие другие. Потом многие из них будут навещать Арагона и Триоле в Париже.
Эльза наконец была счастлива. Она вернула Арагону вкус к жизни, стала его музой и вдохновительницей, а он дал Эльзе столь необходимые ей дом и любовь, всячески поощрял ее стремление писать. Он даже начал изучать русский язык – как заметил один из их друзей, из-за ревности: чтобы понимать, о чем Эльза говорит с другими.
Первые годы их совместной жизни были очень тяжелыми. Многие друзья Арагона были настроены против Эльзы – кстати сказать, она отвечала им взаимной неприязнью. Арагона пытались убедить в том, что Эльза – русская шпионка, которая пытается подмять его под себя и превратить в апологета СССР. Было очень трудно и в материальном плане. Раньше Эльза жила на деньги, которые присылал ей бывший муж. Теперь от этого пришлось отказаться, а литературные заработки Арагона не позволяли даже сводить концы с концами. Выход нашла Эльза. Она, обладавшая безупречным художественным вкусом и богатейшей фантазией, стала делать ожерелья на продажу. В ход шло все – бусины, ракушки, дешевый жемчуг, стеклышки, металлические кольца, осколки плитки и даже наконечники от клизм. Работа была нелегкая. Арагон тоже принимал участие: ранним утром он с чемоданчиком, полным образцов бижутерии «от Эльзы», обходил город в поисках оптовых покупателей. Так он написал в поэме «Песнь Эльзе»:
Ты сама себе шила наряды свои выходные,
Ты умела дешевые бусы на нитки низать,
Все шло в дело – клочки, лоскутки, все осколки
цветные…
Я глазам не поверил, увидев впервые
Хрустали ледяные, когда ты пошла танцевать…
И снова помог случай. Однажды изделия Эльзы увидел американский корреспондент журнала «Vogue», и они так ему понравились, что он порекомендовал их автора знаменитым домам мод – таким, как Шанель, Пуаре и Скиапарелли.
Ожерелья быстро стали популярными. Недорогая и фантастически необычная бижутерия очень понравилась парижанкам.
Теперь Эльзе приходилось просиживать ночи напролет, чтобы успеть сдать заказ к сроку. Она стала своей в мире моды, что позволило ей в течение многих лет быть модным обозревателем в газете «Се Soir», а затем в журнале «Regards». Не оставляла она своего увлечения модой и потом. Кстати, именно Эльза придумала столь популярную в последние годы прозрачную вечернюю сумочку. Сама, однако, она уже таких сумок не делала, а продала идею известному кутюрье Люсьену Лелонгу (Lucien belong).
Через некоторое время Эльза опишет свои приключения в мире французской моды в своей книге «Ожерелья» (1933) – последней, написанной на русском языке. Книгу опубликовали только после ее смерти, Луи Арагон сам перевел ее на французский язык. В СССР удалось издать только небольшие фрагменты в одной из газет – и то только потому, что «товарищ Триоле» считалась официальным другом Советского Союза. Именно невозможность издаваться на родине в конце концов и вынудила Эльзу писать на французском языке, превратив ее во французскую писательницу.
Сначала Эльза занимается переводами с русского, затем начинает самостоятельное творчество. Конечно, французский язык знаком ей с детства, она владеет им в совершенстве, но это все-таки не родной язык. Первые свои попытки писать она сама называла «пытками». Французский язык Эльзы Триоле оказался обогащен русскими фразеологическими оборотами, русскими стилевыми приемами, влияниями русской литературы. Это, конечно, было заметным недостатком, но вместе с тем это придавало ее творениям непередаваемое своеобразие и свежесть. Первый опубликованный ею на французском языке роман «Добрый вечер, Тереза» (1938) вызвал лавину критики – как доброжелательной, так и уничижительной. Эльза сама никак не могла понять, почему же ее опубликовали – потому, что она талантлива, или потому, что она – «бездарная возлюбленная Арагона».
Их любовь достойно выдержала все испытания. В конце февраля 1939 года в мэрии Первого округа Парижа Луи Арагон и Эльза Триоле, уже получившая официальный развод, вступают в брак, узаконив наконец свой десятилетний союз.
1 сентября того же года начинается Вторая мировая война.
Уже на следующий день Арагона призвали в армию – он попал в танковую дивизию. Через месяц за Эльзой стали следить, и ей только чудом удалось избежать ареста, успев покинуть Париж с толпами беженцев. В конце июня 1940 года супруги каким-то чудом нашли друг друга. В Париж они не вернулись, оставшись на юге – в так называемой свободной зоне, куда не дошла оккупация. Через год руководители движения Сопротивления пытались переправить чету Арагонов через демаркационную линию, но на границе их схватили. Правда, немцы оказались не очень внимательны и через десять дней отпустили, так и не узнав, кто они. Вскоре Арагоны снова перешли на нелегальное положение и переехали в Лион, где развернули подпольную работу: организовали издательство «Французская библиотека», издавали газету «Этуаль», листовки, брошюры и тому подобное. Почти всех организаторов движения Сопротивления немцы расстреляли – Арагоны были среди очень немногих уцелевших. От отчаяния и ужаса их спасала литература – оба очень много писали. Арагон выпустил два романа и несколько сборников стихов, принесших ему широкую известность, Эльза – сборник рассказов «Тысяча сожалений» и роман «Конь белый». За вышедший сразу после войны сборник «За порчу сукна штраф двести франков» Эльза Триоле получила престижнейшую Гонкуровскую премию – впервые за сорок лет присужденную женщине и впервые за всю историю премии – писателю русского происхождения.
После войны Арагон и Триоле стали настоящими литературными знаменитостями. Стихи Арагона, его лирика, обращенная к Эльзе, стали невероятно популярны – на многие из них были написаны песни, которые поются до сих пор. Эльза Триоле выпустила несколько романов, посвященных жизни послевоенной Франции, – «Никто меня не любит», «Вооруженные призраки», «Неизвестный» и другие. Роман «Незваные гости» был отмечен в 1957 году премией «Фратерните». Супруги много разъезжали по миру, принимали активнейшее участие в деятельности различных писательских организаций, а в 1955 году Эльзу Триоле избрали почетным председателем Национального комитета писателей Франции. Помимо литературного творчества, Эльза много времени отдавала своей главной страсти – пропаганде русской культуры во Франции. Она переводила на французский Чехова, Гоголя и Маяковского, выпустила книгу о творчестве Чехова, написала воспоминания о Маяковском, подготовила антологию русской и советской поэзии. В 1960-м она вместе с Константином Симоновым написала сценарий известного советско-французского фильма «Нормандия – Неман».
В пятидесятых годах во Франции, как и во всей Европе, отношение к СССР резко ухудшилось – соответственно ухудшилось и отношение к Арагонам. Их часто приглашали в страны социалистического лагеря, Арагону за роман «Коммунисты» даже присудили Международную Ленинскую премию. Правда, на его родине этот роман был с недоумением встречен даже его друзьями. Арагонов многие обвиняли в слепоте и политической наивности, а многие даже напрямую в сотрудничестве с советскими спецслужбами и просоветской пропаганде. Даже после XX съезда они не отреклись от своих убеждений. Но они и не боялись признавать свои ошибки. В 1968 году, после того, как советские танки вошли в Прагу, Арагон – в то время уже член ЦК компартии Франции – и Триоле публично объявили о своем неприятии советской политики в Чехословакии. После этого КПФ прекратила финансирование литературного журнала «Lettres Francaises», который много лет издавал Арагон.
Во время недели советского кино во Франции, 1955 г. Слева направо: Сергей Васильев, Николай Черкасов, Людмила Целиковская, Владлен Давыдов, Эльза Триоле, Луи Арагон, Акакий Хорава, Элина Быстрицкая, Владимир Кочетов, Михаил Трояновский
Тем не менее Арагон и Эльза не опустили руки. Они по-прежнему много работают, у них постоянно бывают гости – их друзья из СССР. Балерина Майя Плисецкая, останавливавшаяся в их доме, так описала их быт: «Жить у Арагона и Эльзы было занятно. Оба писателя просыпались на рассвете, выпивали по чашке черного кофе и писали, полусидя в постели, до полудня. В эти часы я для них не существовала. На вопросы они не отвечали, на звонки у дверей – и подавно, к телефону не подходили. Тишина. Только скрип перьев да посапывания».
С 1964 года супруги начали уникальное издание – их совместное собрание сочинений, иллюстрированное уникальными фотографиями и рисунками. Специально для этого издания работали художники Макс Эрнст, Анри Матисс и Ман Рей. На форзаце поместили эмблему, выполненную Анри Матиссом: переплетенные Э и Л: первые буквы имен Эльзы Триоле и Луи Арагона, чьи жизни однажды переплелись и с тех пор составляли одно целое.
Последний том собрания – сорок второй – вышел уже после смерти Эльзы Триоле. У нее давно уже было плохо с сердцем. В их с Арагоном новой двухэтажной квартире был даже оборудован специальный лифт, потому что ей было трудно подниматься по лестнице. Но, несмотря ни на что, она до последних дней продолжала писать. В январе 1970-го был опубликован ее последний роман «Соловей умолкает на заре» – как и все романы Триоле, автобиографичный. А 16 июня она умерла.
Ее похоронили в саду их загородного дома, под вековым ясенем. Через несколько лет Луи Арагон навсегда присоединился к ней.
На их могильной плите – цитата из ее романа: «Мертвые беззащитны. Но мы надеемся, что наши книги нас защитят».
Книги защитили их. Теперь уже никому не интересно, каких политических взглядов придерживались гениальный лирик Арагон и его русская жена, ставшая крупной французской писательницей. Они пронесли свою любовь через десятилетия, которые изменили мир, но не смогли изменить их чувства. Это – их главное произведение. То, ради которого они жили.
Поделитесь на страничкеСледующая глава >
biography.wikireading.ru
Луи Арагон и Эльза Триоле
Эльзе Триоле, как и ее сестре Лиле Ерик, жизнь подарила роман с большим поэтом. Но история любви у Эльзы вышла совсем иная, нежели у Лили …
В романе «Zoo» Виктора Шкловского, который с молодости был безнадежно влюблен в Эльзу, есть одно письмо. Оно заканчивается такими словами; «Я не роковая женщина, я — Аля, розовая и пухлая». (Алей он называет там Элю.) Эльза и вправду была склонна к полноте и до старости лицо имела мягкое и округлое. И роковой женщиной стать у нее не получилось, хотя она пыталась.
Девочка, понятно, Элла, тогда ее звали так, это потом она немного изменила имя. Поэта она, семнадцатилетняя, встретила за год до империалистической войны в одном дружеском доме, он, одетый в черную бархатную блузу, ходил по комнате и читал стихи. Поэт произвел на нее впечатление целиком, со своими стихами, «как явление природы, как гроза».
Поэт в нее влюбился. Она же, как сама писала об этом полжизни спустя, относилась к нему «ласково И равнодушно», а к тому, что он приходит в их дом ради нее, — спокойно. И даже его желтую кофту и дерзкое поведение, которое всех изумляло, воспринимала почти как само собой разумеющееся, а о выступлениях футуристов и скандалах, которые их сопровождали, она не знала.
Элла вообще не отличалась бурным темпераментом, но поэт — а речь, конечно, о Маяковском — влюбился бурно. Мать Эллы пыталась отвадить от семнадцатилетней дочери странного друга, а тут еще тяжело заболел отец, и приехавшая из Петрограда старшая, уже замужняя сестра Лиля сказала младшей, что мама из-за этой дружбы плачет.
Все, Элла попросила поэта больше к ним не приходить, но, когда переехали на дачу в Малаховку, он нашел ее и там. Звал на свидание, обычно она приходила с теткой, но в тот вечер явилась одна. Пошли вместе к их даче, он, огромной тенью, — на расстоянии от нее, читая стихи и рассекая воздух ладонью.
«К тому, что Володя постоянно пишет стихи, про себя или голосом, — вспоминала Эльза, — я привыкла … Я не обращала никакого внимания на то, что он поэт. И внезапно в тот вечер меня как будто разбудили … » Маяковский читал «Облако в штанах», и со строчки про звезды, которые зажигают, началась «сознательная дружба» Эллы сэтим красивым, громким, нежным гигантом.
Маяковский большей частью жил тогда, уже в 15-M году, В Петрограде. и, когда после похорон отца Элла приехала к сестре, повела ее в гости к поэту. Лиле его стихи понравились сразу и «безвозвратно». «Маяковский безвозвратно полюбил Лилю». А Элле осталась только дружба и страхи за «Володю»; она уже тогда боялась, что он, живший на разрыв, покончит с собой. (Через пару лет он совершит такую попытку, к счастью, неудачную).
Она вообще была из понимающих. Однажды к Роману Якобсону, будущему лингвисту с мировым именем, а тогда приятелю Эллы, которому она только что отказала на предложение стать его женой, приехала барышня. Собиралась погостить дней пять, а уехала через день. Лиля спросила, почему, и Роман ответил; «Нельзя же пять суток непрерывно целоваться». — «А ты бы разговаривал». — «Ах, Лиля, разговаривать мне интересно только с тобой и с Эллой».
Кто только не сватался к младшей, Шкловский, например, признавался, что висит на подножке ее жизни, а она осторожно писала Володе, что одинока, что у нее всегда так — кого она любит, тот не любит ее. И, робко жалуясь, что «уже отчаялась в возможности, что будет по-другому», тут же заметала следы; « … но это совершенно не важно».
Любовный переворот, случившийся с Володей, был ей — нет, не обиден, — скорее, грустен. Но Володя, перестав быть возлюбленным, оказался для нее чем-то огромным и страшно родным и в то же время отдельным, тем, чем нельзя обладать и повелевать. Из этого Элла, можно сказать, извлекла такой урок; поэта нельзя «запихать, как шапку в рукав», даже если он сам туда просится.
Шкловский, кстати, высказал ей, своей «золотой рыбке с веснушками», все в том же романе, которому дал второе название «Письма не о любви», такое: «Ты никогда не будешь права передо мной, потому что не имеешь ни мастерства, ни любви …». Что касается любви, она любила, по-своему, только не Шкловского.
… К тому времени, когда разворачивался этот очередной не-роман в жизни Эльзы — а других у нее пока не было, — то есть к 23-му году она уже успела из-за того, что разразилась революция, не выйти замуж за Василия Каменского (еще с одним поэтом тоже ничего не получилось) и, наоборот, побывать замужем за Андре Триоле, служившим во Французской военной миссии в России. Триоле, как «любовь», был ей нужен не больше Шкловского, но именно с этим французом, богачом, бонвиваном и донжуаном в одном флаконе, она могла выскользнуть из ужасов революции.
Она уехапа из России вместе с матерью и только через год кружным путем, через Скандинавию и Лондон, попала в Пари ж, а оттуда с Андре … на Таити, где он собирался заняться сельским хозяйством. Из затеи ничего не вышло, Триоле оказался тот еще Манилов, поэтому вернулись во Францию.
«Андрей, как полагается французскому мужу, меня шпыняет, что я ему носки не штопаю, бифштексы не жарю и что беспорядок, — писала Эльза сестре. — Пришлось превратиться в примерную хозяйку, и теперь «у меня чистота, у меня порядок». Во всех прочих делах, абсолютно во всех — у меня свобода полная, но т.к. жизнь моя здесь только налаживается, то как да что будет, я еще не знаю». Совершеннейшая проза, к тому же выяснилось, что ничего, кроме «сладкой жизни», Триоле не любит. Пришлось его бросить, он не противился и отстегнул Эльзе хорошую сумму на жизнь.
В Париж, где она поселилась в отеле «Истрия» на Монпарнасе, стал наезжать Маяковский: советская власть приоткрыла границы. Поселился в том же отеле и, когда не писал, гулял со «свояченицей» по городу, забредал в магазины, где покупал одежду, обувь, вообще вещи себе и Липе с Бриком, И В кафе, где сиживал с поэтами и художниками, которые моментально стали от него без ума.
Всей компанией, когда не рисовапи и не писали стихи, шатались по городу, забредали на ярмарку, которая круглый год переезжала из одного района Парижа в другой, гудели и громыхали. Эльза везде переводила «Волсдечке», безъязыкому, и «свояк» предупреждал всех, что говорит только на <<триоле».
На Монпарнасе клубилась тогда вся интернациональная тусовка, состоявшая из поэтов, прозаиков, художников и иже с ними, среди которых кого только не было: Модильяни, Кокто, Пикассо, Леже, Ривера, Элюар, Шагал. Но на фоне этой яркой компании выделялся, даже внешне, романтический красавец в плаще, шляпе и с тростью с дорогим набалдашником. Это был Луи Арагон. Он писал стихи, уже тогда считаясь у поэтов-сюрреалистов первым среди равных, и «крутил любовь», недаром его друзья вспоминали, что обольстить он мог любую женщину.
В то время Арагон еще не отошел от своей любви к Нанси Кюнар, наследнице американской трансатлантической компании. Он мотался за ней по свету, а когда Нанси бросила его ради негритянского джазиста, в Венеции чуть не покончил с собой. Была еще у него потом югославка Лена Амсель, красавица и актриса.
Эльза уже видела Арагона и читавшим стихи, и просто сидевшим с друзьями в кафе, а тут прочитала в журнале его очерк «Крестьянин из Парижа» и решипа познакомиться. Кстати, за день до того с Арагоном встретился и Маяковский, в баре «Куполь»: попросил кого-то из приятепей подойти к Арагону и пригласить к себе за столик. Разговора, правда, не получилось — некому было переводить, а Эльзы рядом не оказалось.
С Арагоном Эльзу познакомил Ролан Тюаль. Поужинали вместе, Арагон проводил Эльзу в отель. И Эльза, и Арагон накрепко запомнят день знакомства — 6 ноября 1928 года, она будет потом писать, что «свое летоисчисление» начинает именно с этого дня, он же позднее в одной из поэм захлебнется восторгом: «С тех пор для меня не существует Парижа без Эльзы … » Заметим: С его стороны это случится совсем не сразу.
Русская женщина, пусть и еврейка, какой бы богемой ни пыталась стать, не могла отделаться от вошедшего куда-то в самую плоть ощущения, что богемная жизнь, особенно в той ее части, где героя окружают женщины, — разврат. Русская женщина не могла быть подружкой (ведь и Маяковского Эльза считала даже не другом, а родственником, и, думается, не только потому, что он был Лилии): всякого мужчину, которого она серьезно намечает, она уже видит мужем. И ничего Серебряный век с его свободными нравами не смог с этим поделать. Может, и Лиля потому еще держалась за своего Брика, что ей нужен был муж, а Маяковского она таким мужем не видела.
Только этой невытравимой патриархальностью и можно объяснить ту смелость, с которой вроде стала действовать Эльза, якобы решительно поговорившая с югославкой Леной, мол, ей, Эльзе, Арагон нужнее. Потом на одной из вечеринок Эльза будто бы страстно гтоцеловала Арагона, тем самым дав понять, чей он теперь. Андре Тирион.
К тому же монпарнасские вольности грозили размыть что-то серьезное, что назревало в жизни Эльзы, похожей на отличницу, каковой, впрочем, она и была когда-то и в гимназии, и позже, учась архитектуре, немного стесняющейся быть легкой, открытой. Эльза вполне могла начать действовать, но вкрадчиво — терпения ей было не занимать. Тем более что у нее изначально был один козырь, сразу побивавший карты прочих арагоновых подруг: его любовь к России.
Арагон уже болел Пушкиным и заболел Маяковским. Кроме того, обитатели Монпарнаса любили русских женщин, взять хотя бы Фернана Леже с его Надей Ходасевич, роман которых закрутится совсем скоро. Русская женщина, кроме всего прочего, подспудно представлялась чем-то прочным и утешительным: плывет сюрреалистический корабль, его мотают волны, а она — вожделенный берег.
Арагон потом не зря говорил, что Эльза влияла на него гораздо больше, чем он на нее. У Эльзы не было плана, но неосознанное чувство того, что им обоим надо, было. Прежде всего она, несмотря на то, что образа жизни сюрреалистов не принимала, решила в него все таки вписаться. Настолько, насколько это ей не было совсем уж поперек души. Она даже согласилась с тем, что сюрреалисты жизни себе не мыспят без скандалов. Недаром Арагон написал как-то: «Я никогда не искал ничего, кроме скандала, и искал я его ради него самого».
Самой ей это ни минуты не было нужным: тогда, в начале 30-х, Эльза уже вовсю занята делом серьезным — пишет, а подтолкнул ее к этому сам Горький, когда прочитап данные ему Шкловским письма Эльзы и послал ей свою рецензию на них. Потом и Маяковский учил Эльзу словесной точности, например, увидев ее строчку «королевская поступь маори», «гадливо сказал: «Если поступь, значит, королевская? а по-моему, у королей щи на бороде … «». Она после этого всякие эпитеты и метафоры выискивала едва ли не тщательнее, чем собственную любовь.
Но эти «щи на бороде», да и вся жизненная стратегия Маяковского под лозунгом «не сотвори себе кумира» исподволь воспитывали в ней чувство неподобострастия. Впрочем, у Эльзы была умная голова, и она понимала, что для того, чтобы чувствовать себя с большим поэтом вровень, надо, чтобы и твоя собственная персона что-то значила.
В конце 20-х Арагон стал, по выражению французского писателя Вюрмсера, «красным с головы до пят». Из сюрреализма в коммунизм въехал и Поль Элюар, и Андре Бретон. Сюрреалисты мечтали смешать сон с явью, коммунизм и предоставил такую возможность, еще и выделил им, оказавшимся, по выражению их приятеля Андре Тириона. «революционерами без революции», площадку в одну шестую суши. Потом Арагон ужаснется своему коммунистическому прошлому И отречется от него, а пока они с Эльзой собираются в первую совместную поездку в Союз.
Это случилось впервые осенью 30-ro, через полгода после того, как покончил с собой Маяковский. «Я здорова, — писала Лиля Брик сестре, — плачу очень редко, ем, гуляю, делаю все то же, что и раньше, но ни на минуту не перестаю думать о Володе». Эльза с Арагоном едут в Харьков, на конференцию революционных писагелей. Остановились, естественно, у Бриков, и Эльза будто бы уговорила Арагона лечь в той комнате, куда перенесли тело «Володечки» после рокового выстрела.
С одной стороны, такая ночевка могла быть чистым сюрреализмом, если вспомнить их практики погружения в собственную подкорку, с другой — магическим воздействием на поэта. Все, мол, что было с нами прежде, продолжается в каких-то высших сферах.
Арагон тогда — бывшая богема! — боролся за права пролетариата, во Франции, естественно. Из-за коммунистических взглядов Арагона почти перестали печатать. Эльза то работала секретарем, то преподавала русский язык какому-то толстому профессору математики и переводила «Мой Париж» Эренбурга.
Но больше всего кормили тогда бусы, которые она делала из всего, что было под рукой: пуговиц, ракушек, осколков керамической плитки, африканского гороха, даже из наконечников для клизм. У нее самой времени пристраивать свои поделки почти не было. И Арагон, как заправский коммивояжер, с утра брал чемоданчик и обходил модные дома, предлагая изготовленную Эльзой бижутерию. Модные дома ее бижутерию брали охотно. Или другие вещицы, такие, например, как сумочка, которую Эльза сделала для кутюрье Люсьена Лелонга.
«Сумка смешная, — рассказывала Эльза Лиле, — прозрачная вся, как из стекла (вечерняя), так что видно все внутри лежащее, все должно быть красивое! Пудреница, деньги и любовные письма. Я продапа «идеи», первую модель, делать их не буду. Это невыгодно, но зато никакой возни, одно удовольствие». Потом, когда Арагон устроился в один журнал — «аполитичныи», как подчеркивала Эльза, — она стала вести там страничку моды, и то был хлеб.
В результате такого пролетарского существования денег оставалось в обрез. Устраивали как-то вечер в пользу испанских детей, а у Эльзы вечернего платья не оказалось, решила одолжить у портнихи, «а то у меня рука не поднимается разоряться на такое дело!» В следующий раз, собираясь «по долгу службы» на обед с Лелонгом, она взяла, опять же у портнихи, платье и накидку из петушиных перьев. «Платье у меня было до пят, и накидка из голубых петушиных перьев. Я умирала от стыда! Хотя платье и накидка страшно красивые (портниха одолжила), но у меня еще в жизни не было длинного платья, и я чувствовала себя индейцем среди нормальных людей».
Если бы не испанский вечер, Эльза, может, никогда бы не надела длинного вечернего платья. К нарядам она, кстати, относилась равнодушнее, чем Лиля, то ли потому, что в Париже было легче приодеться, даже за небольшие деньги, чем в Москве, то ли из-за того, что у младшей появился жгучий интерес в жизни. Интерес, которого у старшей не было. Речь о сочинительстве. Вкус к стихам, чутье на них у Лили были, даже замечания, которые она делала Маяковскому, поражают точностью, и он их учитывал. А таланта писать, как у Эльзы, не было, и это принципиальная разница.
Лиле нечем было заняться, помимо жизни, а у Эльзы наметилось дело, которое отвлекало бы от сомнений, ревности и прочая. В 30-е она уже часами сидела за столом, света белого не видя, и писала рассказы. Сначала по-русски, переводя затем на французский, а вскоре — Арагон же выучип ее язык за два месяца, чтобы, как шутили, знать, о чем говорят с женой русские, — стала сразу писать по-французски. От Арагона написанное прятала, чтобы самой пережить язык, как любовь.
Они с Арагоном расписались, когда Эльза наконец-то получила развод от Андре. А вскоре началась война …
« … От недостатка жиров, — писала Эльза, — мы начали шелестеть как сухие листья … ». Но основали газету, «нелегально, конечно», наладили сеть ее распространения, и Эльза сама возила в поезде чемоданы запрещенной литературы, «внутри не прикрытой даже носовым платком».
После войны она и возмечтала о домике в глуши, о деревенской жизни вдвоем. На домик долго не было денег — все, что зарабатывали, тратили. Потом вроде отыскали то, что нужно, а хозяин передумал продавать. Эльза была в отчаянии. Но однажды махнули на сомнения рукой, сели в машину и поехали наматывать километры по окрестностям Парижа, выискивая дом. Когда нашли, Эльза, обычно сдержанная, вопила в письме к сестре, наставив целый ряд воск лицательных знаков.
Влезли в долги, но дом купили, не простой — бывшую водяную мельницу со снятым колесом, под которой текла речка, выливаясь водопадом прямо под окнами. Поток можно было останавливать, перекрыв шлюзы и отведя воду в сторону. Вечером водопад освещался. А вокруг мельницы на огромном участке рос лес, куда заходили лани и даже забредали охотники, на которых «охотился» сторож. Выписали садовника, перепахали землю, на которой годами росли сорняки, насадили сирени, жасмина, лаванды. Арагон требовал, чтобы Эльза наконец не экономила на обстановке своего кабинета. Убежище было готово.
И время растянулось. Арагон писал свои романы, как оглашенный, непременно давал прочитывать жене, заметив как-то: «То место, где Эльза отводит скучающий взгляд от моей рукописи, мне следует переписать заново». А когда не писал, то что-нибудь чинил, рыл канавы, прореживал разросшийся лес. Эльза иногда днями не поднимала головы от пишущей машинки, несмотря на то, что глаза болели и ныли руки.
А раз, поблагодарив Лилю за кольцо, которое та прислала, заметила, что оно теперь ей не подойдет: пальцы оббиты о клавиши, ногти поломаны. А на лице морщины … «Стара, как смертный грех», — писала она Лиле. Но Арагон тогда же, в 63-м, бросился сочинять поэму «Одержимый Эльзой». Вставал ранним утром и писап, сколько сил хватало, даже начал разговаривать сам с собой. Он, наверное, и не видел ее морщин.
«Погода — солнце — небо синее, и в соседнем номере щебечут с утра веселые маленькие дети … Ломит рука, ноги, сердце … «. Эльза писала это в 70-м году, И вскоре сердце, давно болевшее, отказало. А с Арагоном случилась вещь, на первый взгляд, странная: он вдруг словно вспомнил ту жизнь, которая была, когда он только встретил Эльзу, жизнь как на корабле в открытом море, да еще плывущем куда хочет. Он даже завел себе любовника и литературного секретаря в одном лице. И почему он, собственно, не мог утешиться даже и таким способом? Эльза, думается, не осудила бы его.
.. Что говорила когда-то ее старшая сестра, объясняя, почему не стала женой Маяковского? « … Я любила Володю » до последней точки», но я ему не давалась. Я все время увиливала от него. А если бы я вышла за него замуж, нарожала бы детей, то ему стало бы неинтересно, и он перестал бы писать стихи. А это в нем было главное. Я ведь все это знала!»
Но и Эльза «все это», то есть как пишутся стихи, знала, однако же никогда не пошла бы на такую дерзость, как вторжение в самую, может, интимную область человеческой жизни: в то, что поэт рифмует на бумаге с отсутствующим взглядом. Муза в такой картине мира просто есть, а двигать ей художником, как кукловод, даже если бы это пошло на пользу искусству — нельзя и все, это не ее, музы, дело.
Поэтому Эльза сразу развела жизнь и искусство, полагая, видимо, что законы первой проще и безобиднее законов второго. Зато, если не разворачивать драму в тех сферах, куда вторгаться нельзя, никто не будет стреляться. Оттого Эльза инстинктивно выбрала вот что: она освободила Арагона, своего вымечтанного красавца и поэта, хотя бы от турбулентности в любви.
Не случайно Шкловский, тот самый, которого в юности отвергла Эльза, написал Арагону после ее смерти: «Если бы она меня полюбила, то я стал бы гением. Нам нужны цвет и воздух. Она полюбила тебя».
По материалам «Stories»
Загородный дом Ельзы Треоле и Арагона
Что еще почитать
personallife.ru
Шипы и розы Эльзы | Каменный цветок
Эльза Триоле: «Розы в кредит» и колье из белых роз
Она познала восхищение знаменитых поэтов – ухаживания Маяковского и семейный союз с Арагоном, красоту ее глаз воспели яркие художники Матисс и Шагал. Жизнь была просто «усеяна розами»: написала книгу «Розы в кредит» и ночами собирала нежнейшие колье из белых фарфоровых роз.
Марк Шагал, Эльза Триоле
Элла Каган… Франция благодарно вспоминает еврейскую дочь России, где (не ведая эклектики) звучит родная речь: «великий русский ученый Менделеев… великий русский художник Левитан…».
Анри Матисс, Эльза Триоле
А гордость американского и французского искусства Ман Рэй (Эммануэль Радницкий) стыдливо зовется «сыном выходцев из России». А тут еще и телевидение яростно «несет культуру в массы» — всезнающий РЕН ТВ просвещает: «Израильтяне вышли из Египта». Интересно, как поживают консультанты канала? Напомню, государство Израиль образовалось в 1948 году (тогда и появились израильтяне), а евреи (именно так, ну не бойтесь же этого слова) вышли из Египта три с лишним тысячи лет назад. Может имелись в виду сыны Израилевы? Почему-то мне думалось, прошли времена фонвизинского Митрофанушки…
Эльза Триоле и Жан Кокто
Элла Каган составила славу французской беллетристики как Эльза Триоле: в 1944-ом она стала лауреатом Гонкуровской премии. Помимо виртуозного владения литературным даром, писательница известна как дизайнер бижутерии. Подвигла на это нужда – от лютого безденежья Триоле приходилось придумывать и воплощать удивительные украшения.
Эльза Триоле, колье из круглых дисков
Отменный вкус, чувство стиля, безукоризненное исполнение – и вот уже время не властно над прекрасным.
Эльза Триоле, колье из продолговатых фарфоровых бусин
В феврале 2014 года на Лазурном берегу открылась выставка бижутерии созданной Триоле — кладезь идей для рукодельниц всех мастей. Кстати, работать ручками любят многие, но самое главное здесь – фантазия, а это — удел избранных.
Ожерелье из жёванной бумаги
Выдумки правнучке коэнов было не занимать.
Эльза Триоле, круглые бусины сплетенные жгутом
В довоенном Париже писательница создавала, поэт продавал. Красавец Луи Арагон играл роль коммивояжера при жене-рукодельнице.
Эльза Триоле, колье графическое
Это сегодня любая вещица, вышедшая из-под рук Эльзы, стоит больших денег, а тогда и сантимы были желанными.
Эльза Триоле в авторском колье
Безработный поэт обивал пороги всех парижских домов моды, пока однажды не улыбнулась удача.
Эльза Триоле, колье
Авторскую бижутерию Триоле в 1929-1932 годах использовали для своих показов самые элитные французские дизайнеры — Эльза Скиапарелли, Поль Пуаре, Мадлен Вионне, Эдвард Молине, Люсьен Лелонг.
Наряд от Мадлен Вионне, 1930. Интересно, чья бижутерия?
Эльза Триоле — родная сестра Лили Брик. Старшенькая открыто умаляла таланты младшей, которая откровенно страдала от этого.
Сестры: слева — Лиля, справа — Элла
Сильная харизма Лили перебивала нежное очарование Эллы, чьи поклонники зачастую ветрено кидались завоевывать внимание экзальтированной жены Осипа Брика. А потом сами были не рады своей победе. Ухажер Эллы — знаменитый Владимир Маяковский выиграл… нелепый брак втроем — с Лилей и ее мужем.
Лиля Брик и Владимир Маяковский
Такой приз, кого хочешь, доведет до нервного срыва. Красавица Элла была классически отмщена, как в любимом дамами четверостишии:
Богинями мы были и остались,
Сводя с ума безумством своих тел.
Пусть облизнутся те, кому мы не достались,
Пусть сгинут те, кто нас не захотел!
Сестры: слева — Эльза Триоле, справа — Лиля Брик
Продолжение следует…
Вконтакте
Google+
Одноклассники
Мой мир
с вашего сайта.
kamencvet.kz
Эльза Триоле — французская писательница: биография, личная жизнь и творчество :: SYL.ru
Элла Юрьевна Каган, сестра жестокой музы Владимира Маяковского, жена французского писателя Луи Арагона, первая женщина-обладатель престижнейшей литературной награды Франции (Гонкуровской премии), до самой смерти оставшаяся русской француженкой – все это Эльза Триоле. Биография ее таинственна и многогранна. Но не тенью великих помнит ее история, а самодостаточной и творческой личностью, сочетающей женское начало и поистине мужскую волю к достижению поставленной цели.
Детство и юность в России
Вторая дочь популярного юриста Юрия Кагана, занимавшегося делами литераторов и артистов, и прибалтийской пианистки Елены должна была стать выдающейся личностью.
Родилась девочка в столице Российской империи 12 сентября 1896 года, в обеспеченной и счастливой семье. Мать, знавшая несколько иностранных языков, обучала своих девочек – старшую Лилю и младшую Эллу – говорить на французском, немецком и английском, играть на фортепиано и много читать. Рыжеволосая Лиля и белокурая Элла росли в необычной для своего времени семье. Интеллигентность и образованность успешного адвоката дополнялась нежностью прибалтийской красавицы-матери, в дом к ним приходили музыканты, актеры и представители литературной элиты. Увидев девочек, великий Шаляпин восхитился их красотой и пригласил на премьеру спектакля.
Элла с интересом читала поэмы Лермонтова и сказки Пушкина, отличалась усидчивостью и способностью к наукам. Она полюбила поэзию с детства, и это предопределило ее судьбу. В семнадцать лет она входит в литературный мир декадентства и символизма. На одном из литературных вечеров именно Элла, а не Лиля, первая познакомится с Маяковским, и он станет ее другом на долгие годы.Эльза Триоле и Маяковский
Во время их знакомства она – юная, мечтательная, белокурая красавица. Маяковский – совсем неизвестный молодой поэт-футурист. Она была впечатлена его манерой громко говорить, необычно одеваться. Семья принимает поэта холодно, но это не останавливает Эллу. Они видятся, она защищает этот неукротимый талант и восхищается поэзией. Ожидая найти в сестре поддержку своему восхищению, Элла знакомит Маяковского с Лилей, которая на тот момент уже была женой Осипа Брика. Эльза Триоле и Лиля Брик околдованы. Развились бы отношения Эллы и Владимира, не будь этого знакомства? Биографы и сегодня неоднозначно относятся к этому то ли треугольнику, то ли четырехугольнику отношений. Лиля Брик с этого момента войдет в историю как вдохновительница и жестокая муза Владимира Маяковского, а восторженная Эльза Триоле и Маяковский останутся друзьями.
Но до самой смерти Владимира Элла останется его верным другом. Когда в 1924 году Маяковский приедет в Париж, уже разведенная Эльза Триоле станет для него не только переводчиком — она будет его проводником в литературном и художественном мире, гидом и советчиком.Первое замужество
А пока Элла не испытывает нехватки мужского внимания. В череде ее поклонников появляется молодой француз Андре Триоле. Он не писатель и не поэт, он офицер при посольстве Франции, но он очарован красавицей Эллой. Может, глубоко скрытая обида на сестру, может, смерть любимого отца или разочарование в изучении архитектурой стали причиной согласия Эллы на предложение руки и сердца от Анри, но она быстро согласилась выйти за него замуж.
Тогда же, в 1917 году, вместе с фамилией Элла сменила и имя. С тех пор она Эльза Триоле. Молодожены отправляются на Таити на долгих два года. Эльза читает мужу стихи, хочет научить его русскому языку. Анри интересны лошади и прогулки на яхте. Муж Эльзы Триоле не выделяется ни талантами, ни тягой к литературе. Она разочарована и все больше тоскует по литературным вечерам и поэтическому общению. В 1920 году уже во Франции они расстаются. Остров Таити и жизнь там не канут в Лету, позже они появятся в ее первом романе «На Таити» (1925).
В ожидании любви
Из Парижа Эльза Триоле переезжает в Лондон. Там она применила свои знания архитектуры, что получила еще в Москве. Но центром русской эмиграции 20-х годов был Берлин, где осело около 300 тысяч русских, покинувших Родину в первую волну эмиграции. Эльза оказывается в Берлине и окунается в водоворот бурной страсти к ней будущего выдающегося прозаика Виктора Шкловского. Этот роман тяготит ее, и она прерывает отношения. Переживая разрыв, Шкловский пишет книгу с использованием ее писем (Zoo), прочитав которую, Максим Горький даст Эльзе совет раскрывать писательский талант.
Опять Франция
Эльза с 1924 года снова в Париже, она делает первые пробы в литературе. Приезжает Маяковский, она читает ему, и уже он восхищается ее слогом. Ей 28 лет, она одинока и жаждет любви. Судьба подарит ей встречу.
По-прежнему интересующаяся новыми направлениями в литературе, на одном из литературных вечеров в парижском кафе она встретила своего мужчину. Луи Арагон, поэт и сюрреалист, состоял в отношениях с дочерью богатых судовладельцев Англии. Она первая познакомилась с ним и выбрала единственно верный путь к его сердцу – она стала ниточкой между Арагоном и Маяковским, а потом и между любимым мужчиной и ее любимой Россией. Луи очарован классикой Пушкина, абстракционизмом Кандинского, балетом Дягилева и необыкновенной музыкой Стравинского. Так зарождалась его любовь, а она наконец почувствовала себя музой и вдохновительницей.
Трудности первого периода
С началом совместной жизни Эльза отказывается от поддержки первого мужа, литературные гонорары Луи невелики. Она верит в возлюбленного и берется изготавливать оригинальную бижутерию из всего, что оказывается под рукой: бисер, керамические кусочки, осколки кокосового ореха и даже насадки для клизм.
Случай в лице журналиста журнала Vogue ввел Эльзу в мир высокой моды. «Ожерелья Триоле» украшали моделей домов «Пуарэ», «Шанель» и «Скьяпарелли».
Взаимная любовь служит им вдохновеньем. Свой опыт в этой сфере и закулисье кутюрье станет базой ее русскоязычного опуса «Ожерелья» (1933).
Литературный опыт
В 30-х годах Луи Арагон успешен и известен. Эльза пробует писать на французском, но для нее это пытка. Она берется за перевод классиков русской литературы. Русский преобладает в ее творчестве. В России ее не издают – времена не способствуют рекламе творчества эмигрантов. Именно невозможность печататься в России сделала ее французской писательницей.
Война
Супруги вынуждены были скрываться, ведь он — коммунист, а она — еврейская эмигрантка из России. Они жили в подполье и общались с участниками Сопротивления. Это время внесло вклад в литературное творчество Эльзы. Про участников Сопротивления она написала роман, который принес ей престижнейшую литературную премию Франции. В это время супруги основали нелегальную газету, наладили сеть ее распространения.
Наследие
Хотя большинство произведений Эльзы Триоле не на русском языке, она остается русским автором. Ее проза «Добрый вечер, Тереза», «Великое никогда», «Луна-парк», «Конь белый», «Конь красный», «Вооруженные призраки», «Никто меня не любит» российский читатель увидел в 60-х годах.
Трилогия «Нейлоновый век» переведена на более чем десять языков. Главную награду Франции в области литературы — премию Гонкура — Эльза Триоле получит в 1944 году. Ее «Авиньонские любовники» напечатают в 1943 году тайно и под псевдонимом. Это не просто премия, это награда, данная женщине впервые.
Послесловие
С окончанием войны для Эльзы и Луи остались в прошлом нужда и лишения. Они ездят по миру, участвуют в симпозиумах и встречах, дают интервью. Они по прежнему вместе и любимы. Они — вдохновенье друг для друга.
Эта хрупкая женщина скончалась 16 июня 1970 года, в год выхода романа «Соловей умолкает на заре». Дом, где жили супруги, стал музеем. Во Франции создана организация друзей писателей. Луи Арагон и Эльза Триоле, книги которых продолжают переиздаваться, продолжили свою жизнь в воспоминаниях близких и читателей.
Вклад Эльзы в популяризацию русской поэзии и прозы неоценим благодаря ее переводам Чехова, Брюсова, Маяковского и Пастернака. Ее «Антология русской поэзии XVIII-XX веков» востребована и сегодня.
Дневники и письма, переписка сестер Каган изданы и вызывают интерес почитателей. Русская француженка Эльза Триоле остается в истории не только музой великих поэтов, но и самобытным талантливым писателем.
www.syl.ru
Эльза Триоле: биография, творчество
Эльза Триоле – романистка и переводчица, благодаря которой имена представителей советской прозы и поэзии стали известны за пределами России. На родине она сегодня более известна как младшая сестра музы Владимира Маяковского. Покинув Советскую Россию в начале двадцатых годов, Триоле посвятила свою жизнь литературному творчеству. Именно благодаря ее переводам французским читателям были открыты произведения русской литературы.
В России
Эльза Триоле родилась в России. Родители нарекли ее Эллой, но в эмиграции она поменяла имя. Фамилию Триоле писательница унаследовала от первого мужа.
Отец – Сергей Каган – вырос в еврейской семье, получил образование в столице и стал известным юристом. Мать была пианисткой. Эльза, так же как и ее старшая сестра знала несколько европейских языков и, конечно же, с раннего детства играли на фортепиано. Подобно рыжеволосой Лили, которую обессмертил великий советский поэт, Эльза не была обделена мужским вниманием. За ней ухаживали писатель Виктор Шкловский, поэт-футурист Василий Каменский, лингвист Роман Якобсон. Первым мужем стал Андре-Пьер Триоле, который и увез ее из Советской России.
На Таити
На острове Таити супружеская пара провела чуть более года. Однако недолго пришлось восхищаться экзотическим раем. Ранний брак просуществовал тоже недолго. Эльза Триоле уехала в Европу, где и оформила развод. Воспоминаниям о пребывании на острове посвящен роман «На Таити».
В Берлине
До того как отправиться в столицу Германии, Эльза Триоле некоторое время провела в Лондоне, где трудилась в архитектурной мастерской. Но центром русской эмиграции в начале XX века был все же Берлин, куда вскоре и отправилась писательница. В этом городе выпускалось немалое количество русскоязычных книг и газет. К этому периоду относятся и первые произведения. В одном из берлинских издательств работала Эльза Триоле. Книги, написанные в годы пребывания в Берлине, были все же довольно слабыми. Куда большую ценность для биографов имеет книга Шкловского «ЦОО», которая посвящена берлинскому периоду в жизни Триоле.
Триоле и Арагон
Более насыщенными стали парижские годы. Несколько месяцев она прожила в отеле на Монпарнасе. И именно в столице Франции встретила писателя Луи Арагона Эльза Триоле. Биография ее тесно связана с этим человеком. Начавшись в Париже, роман Триоле и Арагона продлился сорок два года. О личной жизни музы русской и французской литературы ходило множество слухов. По одним из них, второй муж Триоле был неисправимым ловеласом. По другой – скрывал свою нетрадиционную ориентацию, а брак для него был удобным прикрытием.
В Париже
В парижские годы Эльза вращалась исключительно в творческих кругах. Полноценную культурную жизнь в первые совместные годы с Арагоном были омрачены материальными затруднениями. До знакомства с французским поэтом Эльзу обеспечивал первый муж. С новым замужеством ситуация изменилась. Гонораров Арагона едва хватало на жизнь.
Ожерелья
В новой семье Эльза взяла на себя инициативу. Французская литература начала XX века характеризуется появлением новых течений, одно из которых – сюрреализм. Произведения, созданные в этом направлении, были далеки от творчества Триоле, которая более тяготела к реалистической прозе. На заработки Арагона было непросто прокормиться молодой семье. И Эльза стала зарабатывать на жизнь изготовлением украшений. Сложный период жизни не без иронии писательница описала в романе «Ожерелья». Это произведение – одно из немногих, написанных на русском языке. Невозможность издаваться в Советском Союзе привело к тому, что французская литература была пополнена книгами автора, для которого родным языком оставался всегда русский.
Гонкуровская премия
Во Франции эта премия является самой престижной в области литературы. И Гонкуровской премией была удостоена Триоле за роман «Авиньонские любовники». Произведение напечатали впервые во время войны, в одном из подпольных типографий. В нем Триоле отразила свои переживания, которые она испытала в военные годы. Вместе с супругом писательница вынуждена была скрываться, и для обоих пребывание в подполье стало единственным способом выжить. Он был коммунистом, она – русской эмигранткой еврейского происхождения. Книга вышла под псевдонимом. Премия была присуждена Триоле в 1944 году.
После войны
Когда война закончилась, у Триоле и Арагона началась совершенно иная жизнь. Они стали знаменитостями. Годы нужды были позади. Особенно почитали эту супружескую партию в соцстранах. Коммунистические взгляды как Арагона, так и Триоле вызывали недоумение даже у тех, кто относился с уважением к их творчеству. Даже тогда, когда правда о сталинских репрессиях стала известна, они не проронили ни слова раскаяния.
Во Франции в поведении Триоле многие видели, прежде всего, страх за родителей и сестру, которые остались в Советском Союзе. И уже появилось нечто, напоминающее разочарование, которое испытывала Эльза Триоле. Цитаты из ее признаний сегодня явственно говорят о раскаянии, которые она испытывала в последние годы жизни. Орудие в руках советских правителей – так назвала себя однажды Триоле.
Последний роман был опубликован в 1970 году. Называется он «Соловей умолкает на заре». Этот же год и является годом смерти французской писательницы русского происхождения. На похороны приехала сестра Триоле, Лиля Брик. Организацию похорон возложили на себя члены французской коммунистической партии. Позже во Франции было организовано общество поклонников Арагона и Триоле. Из квартиры, где супруги провели последние годы, сделан музей.
В своей книге, посвященной Эльзе Триоле, Шкловский не раз выражал мнение, что охватить культурные миры двух стран невозможно. Видимо, он ошибался. Эльза Триоле – писательница, которая вошла в историю французской литературы, но была и осталась русской. Даже вопреки тому, что многие годы не писала на родном языке.
fb.ru
Триоле Эльза: Электронная еврейская энциклопедия ОРТ
ТРИОЛЕ́ Эльза (Elsa Triolet; урожденная Каган; 1896, Москва, — 1970, Сент-Арну-ан-Ивлин), французская писательница. Родилась в семье московского адвоката У. (Ю.) Кагана, специалиста по еврейскому праву, убежденного сторонника ассимиляции. Училась в Архитектурном институте в Москве.
В 1918 г. с первым мужем (его фамилию — Триоле — она впоследствии носила) покинула Россию, жила во Франции, некоторое время — на острове Таити. В 1928 г. второй раз вышла замуж за французского поэта и прозаика Л. Арагона, посвятившего ей впоследствии книгу стихов («Глаза Эльзы», 1942).
Книга «На Таити» (М., 1925) — литературный дебют Триоле — написана на русском языке, хотя фактически первой публикацией Триоле можно считать ее письма, вошедшие в посвященную ей эпистолярную повесть В. Шкловского «Zoo. Письма не о любви, или Третья Элоиза» (1923). На французском языке Триоле начала печататься в 1938 г. (роман «Добрый вечер, Тереза!»). Рассказ «Авиньонские любовники» (1943, подпольное издание, русский перевод 1945), включенный впоследствии автором в сборник «За порчу сукна штраф 200 франков» (1945, Гонкуровская премия), посвящен французскому Сопротивлению, в котором она участвовала вместе с Арагоном. В послевоенный период Триоле, придерживавшаяся коммунистических взглядов, написала роман «Вооруженные призраки» (1947). Два романа — «Никто меня не любит» (1946) и «Инспектор развалин» (1948, русский перевод под названием «Неизвестный», 1956) — написаны об одиночестве. В полуфантастическом романе «Конь красный, или Человеческие намерения» (1953) Триоле поднимает тему предотвращения атомной войны. В ткани многопланового романа «Встреча чужеземцев» (1956, в русском переводе «Незваные гости», 1958), повествующего о жизни и проблемах иммигрантов и отношении к ним местного населения, заметное место занимает еврейская тема, тема интернационализма и борьбы с антисемитизмом и расизмом, неприятия любого национализма, в том числе и сионизма.
Произведения Триоле были проникнуты коммунистической, чаще всего просоветской идеологией, однако после ХХ съезда КПСС и событий в Венгрии (1956) в ее литературной и общественной деятельности появились элементы критики Советского Союза и официальной советской идеологии. Свидетельством этому были роман «Памятник» (1957), который ставит проблему влияния культа личности на искусство, протесты Триоле и Арагона против суда над А. Синявским и Ю. Даниэлем (1966), против вторжения в Чехословакию (1968) и т. п. В 1968 г. Триоле также выступила со статьями, в которых обличала фальсификацию наследия В. Маяковского и носившую завуалированный антисемитский характер, поддержанную властями кампанию травли Л. Брик (см. ниже).
В цикл романов «Век нейлона», лейтмотивом которых является тема поисков личного счастья, вошли книги «Розы в кредит» (1959), «Луна-парк» (1959) и «Душа» (1963). Роман «Великое никогда» (1965, русский перевод 1966) и его продолжение «Послушайте-ка» (1968) посвящены проблемам искусства и исторической правды. Последняя книга Триоле — лирический роман «Соловей смолкает на заре» (1970).
Триоле знакомила французского читателя с русской классической и современной литературой, переводила произведения А. Чехова и Н. Гоголя, стихотворения русских поэтов (В. Маяковского, В. Хлебникова, В. Брюсова, И. Северянина, Б. Пастернака и др.), составила «Антологию русской поэзии 18–20 вв.» с предисловием Р. Якобсона; написала книгу о А. Чехове, воспоминания о В. Маяковском. На русский язык Триоле перевела роман известного французского писателя Л. Ф. Селина «Путешествие на край ночи» (М., 1934).
Сестра Триоле, Лиля Юрьевна Брик (1891–1978), литератор, близкий друг и адресат многих стихов и поэм В. Маяковского. Жена О. Брика. В 1908–1909 гг. училась на математическом факультете московских Высших женских курсов, в 1909–12 гг. — в архитектурном институте в Москве, затем в Мюнхене. В 1918 г. снималась в кино («Закованная фильмой», роль балерины). С 1920 г. — литератор и редактор. Активно участвовала в левых литературно-художественных объединениях ЛЕФ (Левый фронт искусства) и РЕФ (Революционный фронт). Была автором сценария и сорежиссером экспериментального кинофильма “Стеклянный глаз” (1929, совместно с В. Жемчужиным). В 1935 г. обратилась с письмом к И. Сталину, в котором сетовала на забвение В. Маяковского и безразличие к его творчеству; в результате этого обращения Маяковского провозгласили первым советским поэтом. В 1934–38 гг. приняла участие в подготовке и была соредактором (совместно с Н. Беспаловым) первого Полного собрания сочинений В. Маяковского. Автор мемуаров о Маяковском (журнал «Знамя», №8, 1940; №4, 1941; книга «Щен», город Молотов, 1942, и др.). Покончила жизнь самоубийством.
eleven.co.il