Узкий коридор. Что с этим делать?
13.02.2023
733 Просмотра , 0 Комментариев
Как известно, коридор является визитной карточкой дома, он создает первое впечатление от жилища. Поэтому стоит позаботиться о том, чтобы он выглядел как можно более презентабельно. Но как быть если в вашей квартире узкий коридор? Вы его считаете нефункциональным? У вас создается ощущение, что пространство вот-вот сомкнется, поглотив вас? Как же все-таки сделать коридор визуально шире? Поговорим о некоторых приемах, которые помогут справится с этими проблемами.Какой коридор считается узким
Узкий коридор – это скорее правило, чем исключение. В советских квартирах делали узкие коридоры. По строительным нормативам ширина коридора должна быть не менее 85 сантиметров.
В современных квартирах коридоры все же шире, примерно 110-130 сантиметров.
Стоит помнить, что на восприятие коридора влияет не только его ширина, но и длина, форма и освещение. А также расположение дверей.
Поэкспериментируйте с планировкой
Если у вас есть возможность, расширьте коридор за счет других помещений. Двери комнат не должны находится ровно друг против друга, лучше их сместить на пару сантиметров.
Используйте мебель
Если фактически расширить коридор не получается, тогда избавьтесь от ощущения узкого тоннеля с помощью стеллажей, консолей или шкафов. Мебель поможет придать коридору более изогнутую форму тем самым визуально расширив его. Только помните, предметы мебели не должны быть громоздкими.
Используйте контрастные сочетания
Границы пространства станут менее четкими если взгляд будет фокусироваться на ярком «пятне». Окрасьте одну стену коридора в яркий или темный оттенок, а другую наоборот в светлый.
Также отличным вариантом станет отделка стен разными материалами. Например, обои и декоративная штукатурка или отделочный камень.
Добавьте света
Впустите в коридор больше света. Это можно сделать за счет дверей с частичным остеклением, а также развесьте больше осветительных приборов. Как известно, чем темнее помещение, тем меньше оно кажется.
Используйте зеркала
Зеркала – отличное решение для визуального расширения пространства. Развесьте их на одной стене. Лучше всего выбирать большие зеркала от пола до потолка.
В оформлении коридора отдавайте предпочтение горизонтальным и геометрическим узорам. Грамотно зонируйте помещение. И используйте фотографии или
Узкий коридор свободы — ECONS.ONLINE
Фото: Stephen Chung | London News Pictures | Zuma | ТАСС
Книжная полка
Экономика
В книге «Узкий коридор» Дарон Аджемоглу и Джеймс Робинсон показывают, что свобода – не нечто естественное.
Она появляется, когда между государством и обществом возникает хрупкое равновесие, которое обеим сторонам требуется поддерживать, одновременно сотрудничая и конкурируя.
20 февраля 2021 | Эконс
В книге «Узкий коридор» Дарон Аджемоглу и Джеймс Робинсон показывают, что свобода – не нечто естественное. Она появляется, когда между государством и обществом возникает хрупкое равновесие, которое обеим сторонам требуется поддерживать, одновременно сотрудничая и конкурируя.
20 февраля 2021 | Эконс
Люди свободны, когда вольны действовать и распоряжаться собой и своим имуществом, не спрашивая на то дозволения и не завися от чьей-либо воли. В этом простом определении Джона Локка свобода, тем не менее, встречается довольно редко – в очень узком коридоре между жестоким и репрессивным государством (Деспотический Левиафан) и анархией (Отсутствующий Левиафан).
В этом узком коридоре государство и общество уравновешивают друг друга, но не только сотрудничая, а постоянно соперничая и тем самым поддерживая баланс. Если же он нарушается, есть риск выпасть из коридора в одну либо другую сторону. Поэтому, как говорила Красная королева в «Алисе в Зазеркалье» Льюиса Кэрролла (в варианте на русском языке – Черная королева), приходится бежать со всех ног только для того, чтобы оставаться на месте: государство и общество в узком коридоре бегут наперегонки, чтобы уравновесить друг друга. И поэтому узкий коридор – это не результат, который достигается в какой-либо поворотный момент, а постоянный процесс. У этого коридора нет двери, которую можно открыть, зайти и обрести свободу – прежде чем удастся взять под контроль насилие, написать законы и обеспечить их выполнение, обуздав Левиафана, требуется пройти по коридору долгий путь.
Обузданный Левиафан – это инклюзивные политические институты из «Почему одни страны богатые, а другие бедные» профессора экономики MIT Дарона Аджемоглу и профессора Чикагского университета Джеймса Робинсона, международного бестселлера, в котором демонстрируется, что именно такие институты обеспечивают устойчивый и инклюзивный экономический рост и процветание.
Узкий коридор: Государства, общества и судьба свободы
Дарон Аджемоглу, Джеймс Робинсон
Москва, издательство АСТ, 2021
Свобода зависит от различных типов Левиафана и от их эволюции – от того, живет ли общество без эффективного государства, смиряется ли оно с деспотическим государством, или же ему удается создать баланс сил, открывающий дорогу для возникновения Обузданного Левиафана и постепенного расцвета свободы.
В отличие от представлений Гоббса, согласно которым общество подчиняет свою волю Левиафану – с чем согласны большинство социологов и что современный мир считает само собой разумеющимся, – для нашей теории фундаментально важен тот факт, что Левиафана не всегда встречают с распростертыми объятиями и что путь его развития может быть весьма тернистым – и это еще мягко говоря.
Во многих случаях общество сопротивляется усилению государства, причем весьма успешно, как мы видели на примере тив и современных ливанцев. Но результатом такого сопротивления становится отсутствие свободы.
Если же сопротивление разваливается, дело может кончиться возникновением Деспотического Левиафана, похожего на описанное Гоббсом морское чудовище. Но этот Левиафан, пусть он и предотвращает «войну всех против всех», необязательно делает жизнь своих подданных более богатой и менее «беспросветной, тупой и кратковременной», какой она была при Отсутствующем Левиафане. А подданные, в свою очередь, далеко не полностью «вручают свою волю» Левиафану – во всяком случае, не в большей степени, чем жители Восточной Европы, до падения Берлинской стены распевавшие «Интернационал» на улицах, «вручали свою волю» Советскому Союзу. При разных режимах последствия для граждан бывают разными, но все же свободы тут нет ни в одном случае.
Иной тип Левиафана – обузданный – возникает, если появляется баланс между его мощью и способностью общества контролировать эту мощь.
Эти идеи и силы, определяющие, согласно нашей теории, эволюцию различных типов государств, иллюстрирует следующая схема. Чтобы сосредоточиться на основных принципах, мы упростили схему и сократили ее всего до двух переменных.
Вторая переменная (вертикальная ось) – это сила государства. Она тоже имеет несколько аспектов, в том числе мощь политических и экономических элит, а также дееспособность государства и его институтов. Конечно, схема игнорирует общественные конфликты (в том числе конфликты элит между собой и конфликты между элитами и государством), и это огромное упрощение. Тем не менее наше определение слабости и силы уже в определенном смысле включает в себя эти конфликты, а упрощение позволяет нам яснее обозначить несколько ключевых составляющих нашей теории и сделать несколько новых выводов. <…>
Большинство досовременных государственных образований начинают свое развитие в точке, находящейся где-то ближе к нижнему левому углу схемы, то есть и государство, и общество в этом случае слабы.
Стрелочки, ведущие из этого нижнего левого угла, представляют собой расходящиеся со временем варианты путей государств, обществ и их взаимоотношений. <…>
На схеме также показано, как могут возникать государства, мощь которых сдерживается способным обществом (средняя стрелка). Это происходит в узком коридоре посередине графика, где мы наблюдаем возникновение Обузданного Левиафана.
Именно в этом коридоре действует эффект Красной королевы, и борьба государства и общества способствует усилению обеих сторон и может – пусть это и происходит лишь каким-то чудом – помочь установлению стабильного равновесия между ними.
По сути дела, эффект Красной королевы – «бег наперегонки» между государством и обществом – может дать даже больше, чем просто усилить обе стороны сразу. Он также преобразует природу институтов, и в результате Левиафан становится более подотчетным своим гражданам и более чутко реагирующим на их запросы. А тем временем этот эффект преображает и жизнь людей – не только потому, что устраняет доминирование государств и элит над простыми гражданами, но и потому, что ослабляет или даже полностью разрушает клетку норм, увеличивая пространство личной свободы и допуская гражданина к эффективному участию в политике.
Как следствие, только в этом коридоре возникает и развивается истинная свобода, не сдерживаемая политическим, экономическим и социальным доминированием. Вне этого коридора свободу ограничивает либо отсутствие Левиафана, либо его деспотизм.
[Обузданный] Левиафан может решать конфликты справедливо, предоставлять общественные услуги и экономические возможности, предотвращать доминирование и закладывать основания свободы. <…> Он не возвышается над обществом, но стоит вровень с ним.
И все же следует признать риски, с которыми связан эффект Красной королевы. При всех этих действиях и противодействиях одна сторона может обогнать другую и вырваться из коридора. Эффект Красной королевы также требует такой конкуренции между государством и обществом, между элитами и неэлитами, которая не превратилась бы в игру с нулевой суммой, когда каждая из сторон пытается уничтожить и лишить влияния другую. Поэтому в таком состязании крайне важны пространство для компромиссов и понимание того, что на каждое действие последует противодействие.
<…>
<…> Наша теория говорит также и о том, что нет никаких оснований предполагать, будто все страны последуют по одному и тому же пути. Следует ожидать не схождения, а расхождения.
Более того, не все страны могут безболезненно перейти с одного пути на другой. Существует определенная «зависимость от пути». Как только вы попадаете на орбиту Деспотического Левиафана, государства и контролирующие государственные институты элиты становятся сильнее, а общество и нормы, призванные удерживать государство в узде, становятся еще слабее. Взять для примера Китай. Многие политологи и комментаторы продолжают делать прогнозы, согласно которым по мере роста богатства и интеграции в глобальную экономику Китай станет все больше походить на западные демократии. Но путь Деспотического Левиафана на схеме 1 не приведет со временем, как мы видим, в коридор свободы. В главе 7 мы увидим, что доминирование китайского государства над обществом обусловлено историческими условиями и что такие отношения вновь и вновь воспроизводятся определенными действиями лидеров и элиты КНР в целях ослабления общества, чтобы оно не смогло бросить вызов государству и сдержать его.
Таким образом историческое наследие страны еще более затрудняет переход в коридор.
Тем не менее это не означает, что это наследие раз и навсегда предопределяет дальнейшее развитие. Отсюда мы переходим ко второму следствию из нашей теории, а именно к большой роли агентности – то есть к тому, что действия лидеров, элит и политических деятелей могут ускорять коллективные действия и создавать новые коалиции, меняющие траекторию общества. Вот почему зависимость от пути не отменяет случающихся время от времени переходов с одного типа пути на другой. Такое сосуществование особенно верно для обществ, уже находящихся в коридоре, поскольку баланс между государством и обществом всегда очень хрупкий и его легко разрушить, если общество утрачивает бдительность или если государство теряет часть своей дееспособности.
Третье следствие вытекает из предыдущих и касается самой природы свободы. Вопреки взгляду, согласно которому западные институты и хороши сами по себе, и всегда склонны к последовательному развитию, наша теория показывает, что свобода – результат сложного, запутанного процесса, предсказать который нелегко.
Свободу нельзя насадить и упрочить с помощью разумной системы сдержек и противовесов. Она требует мобилизации общества, его бдительности и настойчивости. Для развития свободы необходимы все эти факторы сразу. <…>
Четвертое следствие из нашей теории состоит в том, что существует много входов в коридор, а в самом коридоре могут существовать различные типы обществ. Представьте себе все пути, которыми та или иная страна может войти в коридор. И в самом деле, создание условий для свободы – это многогранный процесс, включающий установление контроля над конфликтами и насилием, уничтожение клетки норм и обуздание силы и деспотизма государственных институтов.
Вот почему свобода не возникает в тот же момент, когда то или иное общество входит в наш коридор, но постепенно эволюционирует со временем. Некоторые общества долго идут по коридору, не умея добиться полного контроля над насилием, другие достигают лишь частичного прогресса в ослаблении клетки норм, а для некоторых борьба с деспотизмом и принуждение государства откликаться на нужды граждан – постоянная, непрерывная работа.
Исторические условия и коалиции, которые позволяют обществу войти в коридор, влияют и на отдельные компромиссы, которые достигаются уже внутри коридора, – и часто это влияние имеет значительные и долгие последствия.
Конституция США иллюстрирует и этот момент нашей теории. Билль о правах стал не единственной уступкой, которая оказалась необходима для ратификации Конституции. Вопрос о правах штатов стал лакмусовой бумажкой для элит Юга, желавших во что бы то ни стало сохранить институт рабства и свою собственность. Из-за этого основатели согласились на то, чтобы Билль о правах действовал только в федеральном законодательстве, но не был обязателен в законах отдельных штатов. <…> Дискриминация не просто была вплетена в ткань Конституции; она практиковалась благодаря традиционным нормам, которые глубоко укоренились во многих частях страны. Способ, которым США вошли в коридор и продолжали двигаться по нему, подразумевал, что федеральное правительство не будет пытаться ослабить эти нормы и их институциональные основы на Юге.
Поэтому жесткая дискриминация чернокожих американцев и доминирование над ними сохранялись еще долго даже после окончания Гражданской войны и отмены рабства в 1865 году.
Одним из многих проявлений вопиющих дискриминационных норм были так называемые закатные города (sundown towns), в которых чернокожие (а иногда также мексиканцы и евреи) не имели права появляться после захода солнца. Америка – страна автомобилей, в которой люди, выражаясь словами популярной песни, «ловят кайф от Трассы 66». Но не всем было доступно такое развлечение. В 1930 году в 44 из 89 округов, по которым проходило Шоссе 66, существовали закатные города. Что делать, если, допустим, вам захотелось поесть или в туалет, но все эти услуги в городе предназначены только для белых? Даже на автоматах по продаже кока-колы красовалась надпись «Только для белых». Ситуация была настолько плохой, что в 1936 году Виктор Грин, почтовый служащий-афроамериканец из Гарлема, счел необходимым выпустить «Зеленую книгу негритянского автомобилиста» (Negro Motorist Green Book) – путеводитель с подробными инструкциями для чернокожих водителей о том, где они имеют право находиться после захода солнца или сходить в туалет (последнее издание вышло в 1966 году).
Таким образом, пример США показывает, насколько глубокими бывают последствия того, каким именно образом общество входит в коридор. <…> Эти последствия определяют не только степень свободы, но и многие развилки на пути социального и политического развития.
Свобода не возникает в тот же момент, когда то или иное общество входит в коридор, но постепенно эволюционирует со временем. Некоторые общества долго идут по коридору, не умея добиться полного контроля над насилием, другие достигают лишь частичного прогресса.
Довольно неожиданное пятое следствие из нашей теории имеет отношение к эволюции дееспособности государства. На схеме 1 стрелка, идущая вдоль коридора, достигает более высокой точки на шкале силы государства, чем левая стрелка, иллюстрирующая Деспотического Левиафана. Так происходит потому, что состязание между государством и обществом приводит к усилению государства. Этот постулат противоречит многим аргументам, часто встречающимся в социологии и в политических дебатах, особенно в том, что касается критически важной роли сильных лидеров: согласно этим аргументам, для увеличения дееспособности государства необходимы полный контроль над безопасностью государства и мощные вооруженные силы.
Именно такое убеждение заставляет многих утверждать, что Китай может стать хорошей ролевой моделью для других развивающихся стран (и возможно, даже для развитых): в ситуации, где доминирование коммунистической партии никем не оспаривается, управляемое ей государство может достичь высокого уровня дееспособности. Но присмотревшись внимательнее, мы замечаем, что китайский Левиафан, каким бы деспотическим он ни был, обладает меньшей дееспособностью по сравнению с Обузданным Левиафаном США или Скандинавских стран. Так происходит потому, что в Китае нет сильного общества, что могло бы подталкивать государство, сотрудничать с ним или оспаривать его власть. Без этого баланса сил между государством и обществом эффект Красной королевы не наступает, и Левиафан в конечном итоге окажется менее дееспособным.
Из описанного нами образа Обузданного Левиафана складывается впечатление, что это то самое государство, о котором мы все мечтаем и которому можно доверять.
Но для того чтобы оно на самом деле было Обузданным Левиафаном, такое доверие должно иметь свои границы. В конце концов, любой Левиафан, обузданный или нет, двулик, как Янус, и деспотизм заложен в его ДНК.
Это означает, что сосуществование с Левиафаном – тяжелый труд для общества, отчасти потому, что он обладает естественной тенденцией увеличивать свою мощь со временем. Сам по себе Левиафан не является актором; говоря о Левиафане, мы, как правило, имеем в виду политические элиты – правителей, политиков или других управленцев, а иногда экономические элиты, пользующиеся непропорционально большим влиянием на государство. Большинство этих элит (а также многие из тех, кто работает в правительственных учреждениях) заинтересованы в увеличении силы Левиафана. Подумайте о бюрократах, которые безустанно работают, предоставляя вам общественные услуги или регулируя экономическую деятельность таким образом, чтобы вы не попали в зависимость от монополий или не стали жертвой хищнического кредитования.
Почему бы им не пожелать для себя больше силы и власти? Подумайте о политиках, направляющих Левиафана. Почему бы им не пожелать, чтобы их собственное морское чудище не стало еще более дееспособным и доминирующим? Кроме того, чем более сложной становится наша общественная жизнь, тем больше мы нуждаемся в средствах разрешения конфликтов, в регулировании, общественных услугах и защите своих свобод. И да, чем сильнее становится Левиафан, тем труднее его контролировать. Это эффект Красной королевы в действии.
Но эффект этим не ограничивается. Как мы видели, сотрудничество с мощным обществом может значительно увеличить способность государства. Как только Левиафан обуздан, общество может ослабить поводок и позволить государству расширить сферу влияния, чтобы более эффективно предоставлять гражданам то, чего они хотят и в чем испытывают потребность. Это стратегия «доверяй, но проверяй»: доверяй государству и позволяй ему становиться сильнее, но в то же время и усиливай свой контроль над ним.
Когда она работает – как это до некоторой степени происходит в США и Западной Европе, – то в результате наблюдается процесс одновременного усиления государства и общества и их уравновешенного расширения таким образом, что ни одно не доминирует над другим. Когда такой хрупкий баланс работает, Обузданный Левиафан не только прекращает войну всех против всех, но и становится инструментом социально-политического развития общества, привлечения общественности к решению насущных вопросов, построения способных институтов, слома клетки норм и экономического благосостояния. Но только если нам удастся держать его в узде. Только если мы успешно воспользуемся не слишком надежным и предсказуемым эффектом Красной королевы и удержим его под контролем. И это не так уж легко.
Самое популярное
Сила нарратива: как истории управляют людьми
Старый пояс – новый путь
Прозрачность монетарной политики: оптимальный уровень
Математика неудач
Экономика свободы слова
«Глубокий эконом»
#институты
#экономический рост
#государство и общество
Самое популярное
Сила нарратива: как истории управляют людьми
Старый пояс – новый путь
Прозрачность монетарной политики: оптимальный уровень
Математика неудач
Экономика свободы слова
«Глубокий эконом»
Читайте также
Форсированная цифровизация: как пандемия изменила спрос на институты в России
20 октября 2020 | Богдан Бакалейко
Во время пандемии запрос общества на эффективное государство превзошел спрос на свободы и выбор, но, судя по представлениям людей о персональных данных, эффективность государства должна быть ограничена свободой выбора граждан.
Институты под угрозой: как растущее неравенство может изменить мир
28 октября 2020 | Маргарита Лютова
Соавтор знаменитой книги «Почему одни страны богатые, а другие бедные» Джеймс Робинсон о том, как эрозия политических институтов сказывается на мировой экономике и почему COVID-19 не станет переломной точкой в институциональном развитии.
государств, обществ и судьба свободы – Лекции по развитию Капусцински
Дарон Асемоглу
Свобода едва ли является естественным порядком вещей. В большинстве мест и в большинстве случаев сильные господствовали над слабыми, а человеческая свобода подавлялась силой или обычаями и нормами.
Либо государства были слишком слабы, чтобы защитить людей от этих угроз, либо государства были слишком сильны, чтобы люди могли защитить себя от деспотизма. В этом выступлении объяснялось, почему защищать свободу намного сложнее, как развиваются институты, поддерживающие свободу, почему участие и бунт общества имеют решающее значение, как можно формировать институты для защиты свободы и почему мы переживаем период опасности для свободы.
Пятница 20.12.2019
В рамках серии лекций по развитию Капусцински Дарон Асемоглу, профессор Института Массачусетского технологического института, 20 декабря выступил с докладом на тему «Узкий коридор: государства, общества и судьба свободы» — также название его недавно опубликованной книги.
, 2019 г., Университет Богазичи в Стамбуле, Турция.
Прямую трансляцию мероприятия посетило более 500 человек. Он открылся приветственным словом Фикрета Адамана, профессора экономики Университета Богазичи; Ипек Джем Таха, директор глобальных центров Колумбии | Стамбул; и Иван Звержановский, руководитель отдела партнерских отношений Стамбульского регионального центра ПРООН.
Затем на сцену вышелДарон Асемоглу. Он начал с того, что не будет давать краткое изложение книги, которую он написал в соавторстве с Джеймсом Робинсоном, но расскажет о некоторых ее основных темах и о том, чего он и Джеймс Робинсон хотели достичь, написав о них.
Затем он показал изображение экологического протеста, что было бы немыслимо в небольших обществах и ранних деспотических государствах прошлых лет. Он заявил, что такого рода протест является сегодня сущностью свободы: люди могут делать свой собственный выбор, не получая на это разрешения.
Чтобы проиллюстрировать это, он показал график, который упрощает экономическую и политическую историю до двух переменных: 1) власть общества и 2) власть государства.
Когда власть государства больше власти общества, мы имеем деспотические государства. Когда государство слабо, сложный набор норм и традиций регулирует конфликт и не позволяет сильному прийти к власти.
Между ними есть «узкий коридор», где вместе укрепляются и государство, и общество. Именно здесь процветает экологический протест, о котором он говорил ранее. Он процветает, потому что и государство, и общество обладают большими возможностями, т.е. государство может принимать меры против изменения климата, а общество может способствовать изменениям посредством своих усилий гражданского общества, выборов и т. д. Кроме того, отношения между государством и обществом со временем изменились, так что люди приобрели глубокое доверие к институтам и так в штате.
Демократия не означает, что государство находится в «узком коридоре»; однако между ними существует положительная близость. Демократии имеют более высокий экономический рост, чем недемократии; после перехода стран к демократии их ВВП на душу населения увеличивается на 20% в течение следующих 20-25 лет.
Младенческая смертность также снижается, поскольку государства вкладывают больше средств в образование и здравоохранение.
Как заставить работать «коридор»? Мы смотрим на Европу как на пример. После падения Западной Римской империи совпали две вещи: 1) существовал план централизованных административных институтов из Западной Римской империи, и 2) в германских племенах существовала традиция «политики собраний», позволяющая обществу участвовать в политике.
Социальные нормы могут препятствовать свободе. В Индии конституция запрещает кастовую систему, но она де-факто все еще существует из-за клетки норм. Государствам необходимо сломать клетку, чтобы демократизироваться.
Есть несколько способов попасть в коридор. Если государство деспотично, то общество должно укрепляться. Если государство дезорганизовано, то его возможности должны возрастать, а законы должны соблюдаться. Лидерство имеет значение, и этот человек должен немедленно начать укреплять доверие к институтам.
Государство должно одновременно укрепляться и быть более открытым для критики. Государствам нужно дорожить доверием, чтобы оставаться в «коридоре».
Затем Дарон Асемоглу кратко рассказал о Турции. У Турции было несколько возможностей войти в «коридор», но она ими не воспользовалась. Власть общества над политиками должна возрастать, а в Турции этого не произошло. Несмотря на то, что за последние 20 лет в Турции наблюдался рост, он не был качественным. Одним из признаков этого является то, что общая факторная производительность была отрицательной или нулевой за этот период времени. Турция также экспортирует низкотехнологичные товары, в то время как ей следует ориентироваться на среднетехнологичный или высокотехнологичный экспорт. Это создает неравенство в обществе, которое находится на уровне, аналогичном латиноамериканскому.
Таким образом, войти в «коридор» непросто, а вот выйти из него непросто. Это не подарок от лидеров, а то, что требует общество. Если общество работает над этим и есть соответствующие условия, то общество вместе с лучшими законами может помочь государству войти в «коридор».
Организовано в партнерстве с:
Университет Богазичи Глобальные центры Колумбии в Стамбуле Аджемоглу — профессор прикладной экономики имени Чарльза П. Киндлбергера на факультете экономики Массачусетского технологического института и участник программы экономического роста Канадского института перспективных исследований. Его исследования охватывают широкий спектр областей экономики, включая политэкономию, экономическое развитие и рост, теорию человеческого капитала, теорию роста, инновации, теорию поиска, сетевую экономику и обучение.
Он является избранным членом Американской академии искусств и наук, Эконометрического общества, Европейской экономической ассоциации и Общества экономистов труда.
Аджемоглу получил множество наград и стипендий, в том числе 1996 Награда журнала Economic Journal за лучшую статью за статью «Доверие потребителей и рациональные ожидания: согласуются ли убеждения агентов с теорией?» первая премия Т.
В. Шульца от Чикагского университета в 2004 г., первая премия Шервина Розена за выдающийся вклад в экономику труда в 2004 г., премия за выдающиеся научные достижения от Турецкой ассоциации наук в 2006 г. и премия Джона фон Неймана, Райк-колледж, Будапешт. , в 2007 году. В 2005 году он также был награжден медалью Джона Бейтса Кларка, которую каждые два года вручает Американская экономическая ассоциация лучшему экономисту США в возрасте до 40 лет, и имеет степень почетного доктора Утрехтского университета.
Узкий коридор к свободе: интервью с Дароном Асемоглу
Дарон Асемоглу — профессор экономики Массачусетского технологического института имени Элизабет и Джеймса Киллиана. Плодовитый автор, известный своими работами в области политической экономии, он вместе с профессором Чикагского университета Джеймсом А. Робинсоном написал книгу «Почему нации терпят неудачу» (2012 г.) и, совсем недавно, «Узкий коридор» (2019 г.
).
Гарвардское политическое обозрение: «Узкий коридор» обеспечивает основу для определения путей достижения свободы в различных типах наций. Что побудило вас написать эту книгу вместе с профессором Робинсоном и какой пробел вы намеревались заполнить в существующей литературе?
Дарон Асемоглу: «Узкий коридор» в некотором смысле является продолжением того, что Джеймс [Робинсон] и я пытались сделать в «Почему нации терпят неудачу», в том смысле, что мы пытаемся справиться с факторы, имеющие решающее значение для политического развития. На наш взгляд, два аспекта «Почему нации терпят неудачу» были слишком узкими. Прежде всего, мы сосредоточились только на экономике, а не на многих вещах, которые приносит политическое и экономическое развитие, таких как большая свобода и лучшая защита личности. Во-вторых, мы хотели глубже вникнуть в динамику институтов: как на самом деле возникло то, что мы называем «инклюзивными институтами», и как выглядит их бурный процесс развития.
Баланс, который поддерживает свободу, демократию и инклюзивные типы институтов, на практике сложен и хрупок. Вот что должна подчеркнуть идея «узкого коридора» к свободе. Акцент делается в равной степени на трудности попадания в этот коридор как нации и трудности пребывания в коридоре. Но я думаю, что, учитывая ситуации, которые мы переживаем сейчас в конце 2019 и первой половине 2020 года, возможно, трудности пребывания в коридоре для людей еще более насущны.
HPR: Кажется, вы утверждаете, что государства вступают в этот «узкий коридор» расширения свобод при конструктивной конкуренции между гражданским обществом и государством. Как это согласуется с безотлагательностью проблем прав человека в большей части мира, и как вы думаете, есть ли способ ускорить этот процесс?
DA: Возьмем вместо этого Китай или Гонконг, о которых говорят в новостях. Трудно придумать стратегии, чтобы заставить Китай уважать права человека и политические права в Гонконге.
Одна из точек зрения книги заключается в том, что, в отличие от нарративов о «конце истории», не существует естественного процесса, который приведет все страны или экономики к либерально-демократическому государству. В результате Китай, имеющий 2500-летнюю историю, сильно отличающуюся, скажем, от Великобритании или Франции, будет иметь собственную динамику, на которую будет не так-то просто повлиять. Как только Гонконг станет частью Китая, защита прав человека станет невозможной.
В период президентства Джорджа Буша-младшего существовала доктрина, которую в любом случае никто бы не применил к Китаю, о том, что демократию можно экспортировать в Афганистан или Ирак. Это не сработало так хорошо по очевидным причинам, что небольшое вмешательство в сложность страны с ее собственными институтами, традициями и недостатками государственного потенциала и участия гражданского общества не приведет к мгновенным изменениям. Тем более это относится к Китаю.
С другой стороны, я думаю, что есть уроки, которые подчеркивает структура.
Например, если у вас есть такой взгляд на коридор, в котором вы можете оказаться вне коридора либо потому, что ваше гражданское общество слишком слабо, либо потому, что ваше государство слишком сильно, либо, наоборот, потому что ваше государство слишком слабо по сравнению с силой гражданского общества, то мы понимаем, что государственное строительство в некоторых местах не является сумасшедшей стратегией. Однако мы также понимаем, что государственное строительство было бы совершенно контрпродуктивным в других местах, где проблема уже заключается в том, что государство слишком доминирует и не дает достаточного пространства для общественного процветания.
HPR: Вы недавно написали статью для журнала Foreign Affairs под названием «Демократический распад Америки». В нем вы оплакиваете нарушение норм компромисса и сдержанности при президентстве Трампа, а также более прямое развертывание институциональных сдержек и противовесов под его контролем. Хотя ваша статья в первую очередь о том, что предвещает президентство для самих США, что означает этот «демократический распад» для государств, которые зависят от Америки в военном или экономическом отношении? Как вы боретесь со своим агентством как государство, когда ваша судьба так глубоко запуталась в политических капризах США, и когда единственным внешним вариантом, кажется, является то, что вы называете «деспотическим левиафаном» Китая?
DA: Я не сомневаюсь, что США переживают один из самых критических периодов в своей истории и что их институты действительно в опасности — некоторые из них были повреждены таким образом, что ремонтировать будет очень сложно.
Безусловно, хотя мы и говорили, что США находились в коридоре и являлись примером этого разрыва между элитами государства и элитами общества, как мы также подчеркиваем в книге, у него всегда было много недостатков.
США никогда не чувствовали себя комфортно в коридоре, отчасти из-за «первородного греха» Конституции, которая (а) наделяла рабовладельцев полномочиями против рабов, (б) как часть федеральной сделки слишком сильно накладывала руки на штаты , и (c) действительно не разработали средства для предоставления государственных услуг и другой помощи для наиболее обездоленных граждан гораздо позже, чем, скажем, в других западных странах.
Все эти факторы всегда делали случай США сложным, потому что США подвержены большему количеству вращений в коридоре, чем страна, которая могла бы быть более прочно в нем укоренившейся. При этом США довольно хорошо пережили различные трудные переходные периоды, например, в эру прогресса, когда растущая мощь как экономических, так и политических монополий и трестов была обращена вспять.
Но я думаю, что прямо сейчас у нас идеальный шторм. У нас есть авторитарная часть этого президента, который коррумпирован и готов разрушить нормы. И вдобавок ко всему у нас есть нынешний вирусный кризис.
В этот идеальный шторм я искренне беспокоюсь о будущем США и их институтов. Я бы не сказал, что шансы на выживание США как демократии невелики, и я думаю, что если крах и произойдет, то он будет несколько медленнее, чем полный крах судов и ботфорты генералов на улицах, как это произошло в Латинской Америке или Турции. в прошлом. Я бы также не сказал, что неудача гораздо более вероятна, чем какое-то неверное направление. Но я думаю, что организационная неудача и крах, безусловно, не являются маловероятным событием. Это то, к чему мы действительно должны подготовиться, понять и принять меры предосторожности.
HPR: Большая часть риторики нынешних протестов Black Lives Matter в Соединенных Штатах была связана с потрясениями вокруг того, как несовершенные институты постоянно подводят афроамериканских граждан.
Когда ваша теория «узкого коридора» оставляет место для институциональной перестройки, а не для пробного шествия в этом очень преднамеренном процессе толкания и притяжения между государством и гражданским обществом?
DA: Я бы не сказал, что процесс толкания и вытягивания является именно преднамеренным. В этих движениях много элементов. Давайте посмотрим на пример, который я привел с прогрессивным движением: это была коалиция более ранних движений, некоторые из которых имели расистские и антииммигрантские элементы. Это очень сложный процесс толкания и вытягивания. Так что институциональная перестройка на каком-то уровне неизбежна. Хорошие институты иногда становятся жертвами тех же самых сил, которые проводят лучшие реформы, и я не думаю, что сейчас это исключено. Например, то, что мы сейчас наблюдаем в таких местах, как Мексика, с Андресом Мануэлем Лопесом Обрадором, — это ситуация, в которой кто-то, пришедший к власти из-за глубокого недовольства — возможно, похожего на то, что испытывают меньшинства и обездоленные группы в США.
— среди многих групп коренных народов и других бедных мексиканцев. Эти группы считали, что политические институты не работают на них, и, наоборот, настроены против них предвзято. Но Лопес Обрадор не пытается решить их проблемы путем создания этих институтов; вместо этого у него есть план разрушения многих аспектов институтов.
В конце концов, несмотря на то, что недовольство, которое привело его к власти, полностью оправдано, Лопес Обрадор может нанести ущерб мексиканским институтам, какими они есть. О такой динамике никогда не может быть и речи, даже в такой стране, как Соединенные Штаты.
HPR: Гражданское общество в Америке, кажется, мобилизуется в различных направлениях. Как ваша теория «узкого коридора» согласуется с этими расхождениями в направлении гражданского общества? Может ли такое раздробленное и непоследовательное гражданское общество превратиться в «творческую конкуренцию» с государством?
DA: В некотором смысле, в обществах, где существуют глубокие разногласия, одна из самых больших проблем состоит в том, чтобы преодолеть эти разногласия, чтобы конфликт превратился из «меньшинства против большинства» или «межкастового» в В случае с Индией, как мы обсуждали в книге, — к созданию институтов против чрезмерного влияния государства и подталкиванию государства к созданию лучшего, а не репрессивного потенциала.
Аргумент, который мы приводим в книге, состоит в том, что, когда общество разделено само на себя, становится намного труднее возникнуть любой конкуренции с положительной суммой между гражданским обществом и государством.
Часть гения лидеров движения за гражданские права 1950-х и 1960-х годов, например, заключалась в том, чтобы найти способ представить то, что было для них экзистенциальной борьбой, таким образом, чтобы не оттолкнуть белое большинство. Но из-за «первородного греха» Америки или «фаустовской сделки» у нее долгая история напряженных межрасовых отношений. Есть много свидетельств того, что, когда часть белого большинства считает, что программы социального обеспечения приносят пользу меньшинствам — особенно афроамериканцам, а также недавним иммигрантам — тогда белое большинство не поддерживает эти программы. Это одна из глубоких линий разлома в политике США, и она станет барьером, который необходимо преодолеть по мере нашего продвижения вперед.
Я думаю, что в некотором смысле ответственность лежит на обеих сторонах и что, как и лидеры движения за гражданские права, афроамериканское сообщество и сообщество мечтателей должны найти способы формулировать свои претензии таким образом, чтобы они были привлекательны для более широких слоев населения.
сообщества вокруг них. Я считаю, что Dreamers сделали это прекрасно. Например, у них есть очень веские аргументы в пользу того, что люди, выросшие в Соединенных Штатах, обладающие всей культурой и политическим гражданством, тем не менее, вопреки американскому духу, несправедливо лишены всех функциональных прав. Я думаю, что этот нарратив работает достаточно хорошо, даже несмотря на то, что президент и его наиболее экстремистски настроенные советники по-прежнему выступают против Мечтателей. Точно так же жестокое убийство Джорджа Флойда породило гораздо большее единство среди различных слоев населения, поскольку это момент, когда люди могут осознать явный и неявный расизм, который все еще пронизывает наше общество.
Итак, я не думаю, что сплоченность гражданского общества невозможна, но это вызов, тем более, что некоторые политики пытаются использовать разделение и поляризовать американское общество по этим осям.
HPR: Как меняется точка входа в узкий коридор, когда вы не «первопроходец» на этом пути, а человек, который, особенно в социальных сетях, соблюдает свободы, предоставляемые за границей, и сравнивает свое положение с тем, что вы может получить доступ в другом месте? Как транснациональные движения влияют на то, насколько быстро люди стремятся добиться радикальных перемен, для достижения которых, как вы утверждаете, требуется много времени?
DA: Я думаю, что это важный вопрос, и именно поэтому мы возвращаемся к нему в книге.
Я бы сказал, что сила, которую вы описываете, важная, но слабая. Он создает спрос на свободу, демократические институты и более инклюзивные экономические механизмы, но не обязательно открывает для этого осуществимый путь. Возьмите Гонконг. Это была, конечно, британская колония. На самом деле у них не было полной демократии или полной свободы при Британии; скорее, у них были некоторые свободы в рамках хорошей экономики.
На самом деле то, что кристаллизовало требования гонконгцев о большей свободе и лучшей демократии, было демонстративным эффектом знания того, что происходит в остальном мире, и, таким образом, наличия растущих устремлений. Если бы не этот эффект, Гонконг мог бы быть похож на Тибет или Синьцзян, где нечего было бы защищать какие бы то ни было права людей, за исключением того факта, что это финансовый центр.
Требования этих людей поддерживали существование этого места как двух систем под одним государством, как любят говорить китайцы. Но я думаю, вы понимаете, что это слабая сила по той причине, что как только меняется политическое равновесие, меняются возможности китайского руководства и так далее, одного этого недостаточно для защиты этих прав.